Tsitaadid raamatust «Пока твоё сердце бьётся»
Целый день я бродила по городу. Всё обыденное мне вдруг стало казаться таким интересным, а часы — такими быстротечными. Выйдя из дома, я завернула во дворик — святое для меня место, где прошло всё детство. Я любила туда приходить одна, бродить по мрачным аллеям, на одной из которых совсем недавно перевернулась вся моя жизнь; сидеть в залитом медовым солнцем скверике, где я когда-то резвилась целыми днями; забираться сквозь ограду во двор ПТУ с ржавыми турниками и заброшенным бассейном. Особенно приятно было совершать такие прогулки, когда осень вступает в свои законные права, когда деревья и кусты уже окрашены жёлтой гуашью, а ноги ступают по мягкому и шелестящему ковру, и пахнет вялой листвой. Хотелось идти и идти по тихому двору, встречая школьников — таких жизнерадостных, что я невольно улыбалась, глядя на них. Когда-то и я возвращалась тем же маршрутом с учёбы, но моё время прошло.
Я прошлась по дворам из детства, по знакомым улицам, по надоевшим магазинам. Я обошла несколько районов, кормила птиц в парке и зарывалась по щиколотку в сухие листья, ещё не собранные в траурные чёрные пакеты в преддверии первого снега. Я смотрела на мир, который раньше просто недооценивала, и в том была тоже лишь моя вина.
Иногда наступает такая моральная усталость, что хочется выйти подышать воздухом. Если б можно было распахнуть окна сознания и проветрить там всё хорошенько, я бы это сделала. Столько сил было выпито чужими разговорами и интригами этой ночью. И теперь мне казалось, что я уже никогда не смогу улыбаться так же открыто и весело, как раньше.
Никто на свете, наверное, не был в состоянии замолить все его грехи, но когда он впервые приоткрыл свою душу и рассказал о своём прошлом, он показался мне очень светлым. После обращения его начала пожирать новая сущность, она сделала его таким, каким я знала, но даже сейчас я видела в Штефане свет, я не могла ошибаться. Мне просто хотелось, чтобы он не угас окончательно в его душе, ведь я не знала, останется ли хоть что-то светлое во мне самой завтра, если я выживу. И помолится ли тогда хоть кто-то уже о моей пропащей душе.
Домой я ехала с наивной улыбкой на губах, находя красоту в вечерних лучах солнца и последних осенних цветах, растущих вдоль обочины, словно новорождённая, впервые познающая этот мир. Я действительно ощущала себя влюблённой, но не в кого-то конкретного, а в целый мир; в какое-то свежее ощущение жизни, пребывавшее со мной с самого утра; в предчувствие чего-то нового и неминуемого, что ждало меня впереди.
Возвращаясь с работы, я обыкновенно искала способы разнообразить изрядно надоевший путь домой и сбежать от клаустрофобии метро. Так, время от времени я делала крюк, чтобы гарантированно сесть на кольце в маршрутку или дождаться электричку на вокзале. Втыкала в уши ракушки и ехала в Никуда, в Музыку, уносящую меня вдаль, во Время, которое точно замирает, несмотря на то, что дорога становится дольше. Я щурилась на солнце и слегка улыбалась, глядя в голубую бесконечность, за которой сокрыты неведомые далёкие миры. В наушниках гремела музыка, и когда машина победоносно взмывала на мосту, мне казалось, что за спиной у меня раскрываются чёрные, как у валькирий, крылья.
