5. Когда Магрэнь плачет?
О помолвке Магрэнь и Михара Дерек узнал совершенно неожиданно – он упустил волну связанных с этим событием сплетен, поскольку предпочитал торчать дома, так что услышал всё от Райтэна, который говорил с уже приехавшей сестрой, которая узнала от Руби – поскольку в столице она первым же делом поспешила встретиться с подругой.
Новость эта совершенно выбила Дерека из колеи – Магрэнь ничего не писала ему о планах подобного толка, – и он заподозрил очередную интригу.
Мысли его тут же радостно зацепились за возможность выкинуть из головы Грэхарда, Ньон и заговор, и он моментально додумался до варианта «Михар принуждает Магрэнь к браку шантажом». Дальше начинались совершенно безумные идеи того, зачем, собственно, ему могла потребоваться Магрэнь.
Райтэн легко зацепился за обсуждение и охотно продолжил список ужасных причин, по которым она могла понадобиться Михару.
Вдвоём они изрядно накрутили друг друга – выплёскивая в эти предположения свои тревоги совсем по другому поводу – и, разумеется, пришли к выводу, что Магрэнь нужно непременно спасать, и что они оба с этой задачей вполне могут справиться.
На другой день им пришлось, правда, повозиться, чтобы отыскать её адрес – она посчитала, что до свадьбы жить в доме жениха было бы слишком скандальным шагом, поэтому сняла жильё. Но остановить наших задумавших уже спасательную операцию героев было совершенно невозможно, так что адрес этот они раздобыли и явились с визитом.
– Райти, Дерри! – радостно встретила их Магрэнь, безупречно элегантная и на вид вполне довольная. Райтэну досталось нежное рукопожатие, а Дерека она и вообще обняла, обдав солнечным ароматом каких-то цитрусовых духов. – Как мило с вашей стороны меня навестить!
На лице её читалась самая искренняя радость; она не выглядела как женщина, которую притащили сюда насильно, удерживают против её воли, да ещё и принуждают к браку.
Райтэн и Дерек переглянулись. Им обоим пришла в голову мысль, что Магрэнь в любой ситуации всегда стремится сохранить лицо, так что, должно быть, сейчас делает хорошую мину при плохой игре.
Дальнейший светский разговор за чаем проходил весьма странно, потому что Магрэнь беззаботно щебетала, рассказывая о своих торговых успехах, хвастаясь ещё не построенным заводом и делясь забавными историями об общих кармидерских знакомых. Мужчины лишь мрачно переглядывались: за её легкомысленностью они предполагали плохо скрываемый страх.
Страх, в самом деле, имел место, поскольку Магрэнь опасалась, что её решение вступить в брак с Михаром будет воспринято этой парочкой негативно.
Отметив, наконец, хмурый вид собеседников, Магрэнь решила не юлить и выйти на откровенный разговор, резко прервала очередную кармидерскую историю, аккуратно поставила чашечку на столик и непринуждённо поинтересовалась:
– Господа, у вас какие-то проблемы?
После коротких переглядок они решили, что говорить будет Дерек.
– Рэнь, – решительно начал он, твёрдо сжимая пальцами ручку у своей чашки, – ты можешь вполне на нас рассчитывать. Мы тебе поможем.
Магрэнь наклонила голову набок, глядя на него с некоторым недоумением. В конце концов, она пришла к выводу, что они имеют в виду помощь с продвижением её парфюмерной продукции в столице.
– Спасибо! – тепло и радостно откликнулась она. Сердце её по-настоящему наполнилось теплом; ей было приятно, что они так стремятся её поддержать.
– Что бы ни было у него на уме, – включился в беседу Райтэн, – мы не дадим ему это совершить.
Тут Магрэнь поняла, что потеряла нить беседы.
– У него? – переспросила она с недоумением.
– Мы прямо сейчас работаем над этим, – решительно покивал Дерек.
– Задрал уже со своими интригами! – вторил ему Райтэн.
По этому раздражённому возгласу Магрэнь начала догадываться, что речь, кажется, идёт о Михаре; но каким образом он относится к их помощи в её парфюмерных делах, она не сообразила. Они, что ли, полагают, что он будет против их поддержки?
«Да, пожалуй, так, – чуть кивнула она себе, – из-за Дерри это было бы неловко», – имея в виду, что вмешательство её бывшего любовника в её торговые дела и впрямь могло показаться Михару компрометирующим.
– Уверена, это можно устроить, – с успокаивающей улыбкой заверила она.
Её собеседники явно воодушевились, поймав её позитивный настрой.
– У нас уже есть план! – энергично перешёл к делу Райтэн.
Всю следующую минуту Магрэнь с удивлением выслушивала, каким образом её планируется вывозить из столицы, кто и как будет её прятать и в какой стране ей лучше скрыться.
– Погоди, Райти! – поморщилась она на том пассаже, где он обещал ей всяческую поддержку в Райанци. – Я упустила основную мысль. – И, хмуро глядя на них, озвучила: – Почему вам вообще пришла в голову идея куда-то меня увозить?
Дерек всплеснул руками и извиняющимся тоном принялся объяснять, что ему пока совершенно нечем настолько прижать Михара, чтобы он отказался от идеи этого брака, но что он непременно продолжит работать над этим, чтобы в своё время Магрэнь могла вернуться, не опасаясь новых интриг этого господина.
С недоумением выслушав его извинения и пояснения – он выглядел и впрямь сокрушенным – она продолжила выяснять не очевидные ей моменты:
– Но зачем тебе заставлять Арни отказываться от нашего брака? – и с тёплой улыбкой подначила: – Неужели настолько ревнуешь?
Дерек поперхнулся очередной фразой; Райтэн, смерив Магрэнь недовольным взглядом, пояснил:
– Мы не знаем, чем именно он тебя шантажирует…
Осознав, из какой логической ошибки выросли их странные идеи, она искренне рассмеялась, заставив его обиженно замолчать.
– Почему шантажирует? – наконец, отсмеявшись, спросила она. – Я сама согласилась!
В этих её словах была капля лукавства. Она и сама не была вполне уверена, что поступила правильно, соглашаясь на этот брак, и чувствовала себя несколько нервозно. Ещё в Кармидере у неё даже мелькнула мысль всё же отказаться – но мысль эта упёрлась в тот факт, что получить оскорблённого и разгневанного отказом Михара в вечные враги ей точно не хочется. Так что внутри себя Магрэнь понимала, что была бы вынуждена согласиться, даже если бы ей и хотелось отказаться.
– Сама согласилась?! – в возмущении подскочил на месте Райтэн. – Рэнь, где ты потеряла свои мозги?!
Выразив всем лицом своё недовольство этой вспышкой, она отпила глоточек чая и капризно выговорила:
– Райти, давай без этих твоих сцен!
Он, сложив руки на груди, откинулся на спинку диванчика и смерил её взглядом острым и злым. С его точки зрения, она совершенно выжила из ума.
Магрэнь досадливо фыркнула.
– В смысле? – вдруг прервал их склоку неестественно спокойный голос Дерека. – В смысле – сама? Он разве не заставил тебя?.. – растеряно выговорил он и замолк.
Она перевела на него взгляд.
Он сидел нехарактерно для него прямо, и в глазах его плескалось глубокое и искреннее недоумение.
Ей сделалось немножко стыдно перед ним, и она отреагировала несколько резче, чем это было уместным.
– Дерри! – с укором воскликнула она. – У Арни достаточно качеств, которые делают его завидным мужем, знаешь ли!
Ей было неприятно и досадно, что они оба до такой степени не одобряют этот брак, что даже мысли не допускали, что она могла согласиться на него добровольно.
– В самом деле? – зло и холодно переспросил Дерек, подаваясь корпусом к ней и уставляясь в её лицо требовательным настойчивым взглядом. – Какие же, например?
Допрос такого рода не пришёлся ей по душе. Однако ж, защищая свой выбор, она принялась ледяным тоном перечислять:
– Великолепный ум, сильный привлекательный характер, высокое положение в обществе, целеустремлённость, богатый жизненный опыт…
По ходу перечисления лицо Дерека становилось всё холоднее; он сжал челюсти, что рельефно выделило его скулы, делая выражение его обычно приветливого непривычно злым.
В глазах его разгорались досада и обида, и до неё, наконец, дошло, что он чувствует себя изрядно задетым: ведь она неоднократно отвечала отказом на его предложения, а тут, понимаешь ли, взяла и собралась замуж за другого.
Совесть проснулась в её душе и сделала ей острый и мучительный укол: она подумала, что, в самом деле, таким браком предаёт и Дерека, и Райтэна – а обоих она причисляла к своим друзьям, – ведь Михар был им обоим врагом.
Однако тут же ей сделалось досадно, что Дерек полагает себя вправе судить её выбор. Она тут же припомнила, что он-то звал её замуж только потому, что полагал необходимым узаконить отношения с женщиной, с которой делил постель; что для Дерека жена была в первую очередь тем самым, чем категорически не хотела становиться Магрэнь – матерью для детей и хранительницей домашнего очага.
Она почувствовала злость от того, что он, со своими мещанскими понятиями о браке, со своим мечтами о скромной семейной жизни смеет быть недовольным тем фактом, что она предпочла ему мужчину, который ценит её куда как выше и отдаёт должное её талантам и уму.
– А ещё, Дерри, – язвительно и остро заявила она, пронзая его раздражённым взглядом, – он, знаешь ли, не стремится сделать из меня дурацкую замужнюю клушу, вся жизнь которой посвящена детям и созданию уюта.
Укор этот задел Дерека глубоко и всерьёз – он никогда и не думал превращать Магрэнь в такую вот «клушу», но, в самом деле, мечтал о семье, в которой жена отдаёт себя дому и детям. Магрэнь походя высмеяла эту мечту, унизив её до уровня патриархального потребительства, да ещё и подчеркнула, что Михар устраивает её куда как больше, чем он сам.
– Ну, знаешь ли!.. – вскочил Дерек, собираясь высказать в ответ что-то столь же обидное и злое, но его остановил подскочивший вслед за ним Райтэн.
– Прошу прощения, у нас ещё уйма дел! – заявил он, за плечи хватая друга и увлекая его к выходу. – Были рады повидаться! – прокричал он от двери, выволакивая Дерека наружу.
Магрэнь не стала их провожать. Уронив лицо в ладони, она пыталась совладать с собственными чувствами, которые находились теперь в совершенном смятении.
Реакция Дерека задела её гораздо больше, чем она от себя ожидала.
Почему-то она предполагала, что реакция эта будет куда как мягче. Она знала, что у Дерека светлый, благородный характер, и поэтому ожидала, что он легко поймёт её мотивы и не осудит их. Ей даже казалось, что он скорее порадуется за неё – что она нашла мужчину себе под стать, вступила в брак, который поможет ей развиваться и проявлять лучшие стороны своего характера.
Но Дерек сегодня выглядел не просто задетым, огорчённым или обиженным – он смотрел на неё так… словно она предала его.
Отняв руки от лица, Магрэнь нервно стиснула худые красивые пальцы и устремила взгляд в пустоту.
Пожалуй, да, если бы речь шла о любом другом мужчине – великодушие Дерека показало бы себя во всей красе. Он бы принял её решение, искренне порадовался за неё и от души пожелал бы счастья.
Но она выбрала не кого-нибудь, а Михара. Дерек, конечно, не ненавидел его – ненависть совсем не уживалась с его характером – но имел к нему многочисленные счёты. Магрэнь знала, что он не простил и никогда не простит ему интриг против Райтэна; что он сочувствовал Руби и полагал Михара никудышным отцом, который поломал психику своей дочери; что он был глубоко, до омерзения, возмущён его отношением к Джею; что он, в конце концов, и сам был совершенно подавлен необходимостью работать под его контролем.
С этой точки зрения Магрэнь и впрямь не могла выбрать себе более неудачного мужа; и, с глубокой внутренней тоской, она признала, что Дерек вправе полагать себя преданным.
Это понимание далось ей болезненно и трудно: они никогда не учитывала чувства других людей при принятии своих решений, и теперь ей было досадно и неприятно, что чувства Дерека шли вразрез с её решением. Она принялась нервно расхаживать по комнате, ломая руки и пытаясь придумать, можно ли тут что-то исправить. Ей мучительно не хотелось терять Дерека и его дружбу – он был человеком, которого она высокого ценила, чьим одобрением весьма дорожила и общение с которым представляло для неё большую важность. Она признавала теперь, что виновата перед ним, и он вправе лишить её своей дружбы; и ей делалось горько и больно от этой мысли.
Она, к тому же, осознавала, что вместе с Дереком теряет и Райтэна – тот не простит ей причинённой другу боли, да и сам вправе был полагать себя преданным по тем же причинам. Михар и ему был врагом, и, в отличие от Дерека, Райтэн не был щепетилен и одаривал его самой яркой и бескомпромиссной ненавистью.
Магрэнь дорожила и дружбой Райтэна тоже – пусть они и не были особо близки, и в дружбе этой было больше язвительного соперничества, нежели духовной близости. Тем не менее, она с юности привыкла, что Райтэн был неизменным атрибутом её жизни: он сваливался ей на голову всегда неожиданно, то с деловым предложением, то с безумным планом, и жизнь Магрэнь, определённо, играла более яркими красками благодаря этим явлениям.
Теперь же её внутренний мир стал с ног на голову. Она запуталась в приоритетах и перестала понимать, что для неё важнее.
С одной стороны, дружба была для неё ценным солнечным даром, который наполнял жизнь теплом. Это были дорогие, сокровенные отношения, которые напоминают тебе, что ты не зря живёшь на этом свете, и что есть люди, которым ты дорога, которые тревожатся о тебе, которые не оставят тебя в беде.
С другой стороны, брак с Михаром по-прежнему манил её богатыми перспективами. Магрэнь была из тех людей, которые всю свою жизнь развиваются, учатся новому, растут над собой. Выгодный брак становился для неё новой ступенькой в развитии, и предложение Михара было совершенно уникальным шансом в её жизни – она и рассчитывать не могла, что однажды станет супругой человеку такого уровня.
Ей было горько и обидно, что друзья не поняли, почему этот брак так важен ей, что они осудили её и отвергли. Она, конечно, вполне понимала причины, по которым их так задел её выбор, но всё же полагала, что они могли бы проявить ответное понимание и принять мотивы, которые побудили её пойти на этот шаг.
Магрэнь и самой было страшно, справится ли она с тем, во что ввязалась; мысль о том, что в столице у неё, по крайней мере, есть друзья, которые поддержат, придавала ей сил и мужества. Теперь же она понимала, что оказалась здесь совершенно одна, и что ей одной придётся бороться с тем, чтобы занять то место, о котором она мечтала.
Горькие метания её в какой-то момент были прерваны посыльным: он доставил ей письмо. От Дерека.
У Магрэнь задрожали пальцы; прикусив губу, она смотрела на это письмо со страхом и стыдом, предполагая, что найдёт в нём все те слова, которые Райтэн не позволил Дереку высказать вслух. На глаза её навернулись слёзы, но всё же она решительно и мужественно надорвала конверт. Она полагала, что обязана отвечать за свои поступки, и что, раз поступки эти вызвали гнев и обиду Дерека, она должна принять его чувства в полной мере.
Письмо, однако, оказалось совсем не таким, как она ожидала.
Вместо обвинений, обличений и презрения в нём были извинения.
Дерек просил прощения, что вспылил, объяснял, что его срыв не был связан с нею, и что он в последнее время чрезвычайно взвинчен обстоятельствами личного характера, поэтому даже на простые вещи реагирует остро и болезненно. Далее он изъявлял надежду на её снисходительность и заверял, что она по-прежнему может на него положиться – как в торговых делах, так и в личных.
Только перечитав письмо три раза, Магрэнь обнаружила, что плачет.
Слёзы облегчения и стыда текли по её щекам, а она совсем не чувствовала их, пока они не начали неприятно капать с подбородка на грудь.
Это письмо ярко, остро, мучительно обнажало самую суть Дерека – солнечную незлобивую суть человека, который не думает о себе, своей гордости, своих потребностях, а с щедрым пылом отдаёт всё тем, кого любит.
Письмо его буквально ослепляло её своим внутренним светом; и от этого проникающего в самое сердце света она всё никак не могла перестать плакать.
Прижав ладонь к глазам – в попытках укрыться – она никак не могла собрать свои растрёпанные мысли во что-то цельное.
Одно, что она понимала чётко, так это то, что она скорее умрёт, чем когда-нибудь согласится предать Дерека.
6. Когда Дерек лжёт?
Дерек находился в глубоком раздрае с самим собой.
За последний год он уже смирился с отсутствием Магрэнь в его жизни. В отличие от неё, он совершенно не умел рвать связи подобного рода, и первое время тосковал о ней ужасно. Потом ему сделалось обидно, что, видимо, он не был ей так уж интересен, раз уж она так легко приняла решение об этом разрыве – а с его позиций казалось, что она и впрямь сделала это легко. Потом он написал ей, потому что скучал по ней; когда ему удалось уговорить её на переписку, обида и совсем прошла – он почувствовал, что по-прежнему дорог ей как человек, что её отношение к нему не ограничилось заинтересованностью в любовной интрижке.
Впрочем, он, трепетно поддерживая эту связь, не имел намерений пытаться сойтись с нею снова. Перед глазами его стоял пример Олив – которая и мысли не допускала о том, чтобы не последовать за Райтэном, куда бы его ни понесло. Ему остро и мучительно хотелось, чтобы и в его жизни была женщина, которая всегда будет следовать за ним; Магрэнь явно не была таковой.
Он смирился с мыслью о том, что Магрэнь, конечно, была восхитительной любовницей и интересным собеседником, но не могла стать такой женой, о которой он мечтал. И сосредоточил свои силы на том, чтобы развивать их отношения в той плоскости, где им обоим было хорошо и комфортно друг с другом – в интеллектуальных беседах.
Ему казалось, что всё здесь устроилось наилучшим образом.
И тут – как гром среди ясного неба! – новость об этой помолвке!
Дерек был ошарашен её неожиданным признанием – что это было её свободное решение. Гордость его была весьма уязвлена, и ему, в самом деле, показалось, что она предала его этим решением.
Он смирился с тем, что оказался не тем мужчиной, с которым она хочет провести свою жизнь, – смирился так же, как принял и тот факт, что она не хочет быть такой женщиной, в которой нуждался он. Это было честно и справедливо: они не подошли друг другу и не стали лгать друг другу в этом.
…но выбрать в супруги Михара!
Дереку было и горько, и обидно, и даже в какой-то степени унизительно, и ему казалось, что Рэнь как друг не должна была поступать так.
Он совершенно не мог справиться со всеми этими эмоциями, поэтому просто позволял Райтэну тащить его, куда тому вздумается – а тому вздумалось домой – и рассеянно слушал иногда его раздражённые пассажи, в которых рефреном повторялась мысль: «Куда она потеряла свои прекрасные мозги!»
Дерек был с ним полностью согласен: только непроходимая дура могла по доброй воле связаться с таким человеком, как Михар!
По приходу домой он, закрывшись в своей комнате, некоторое время мысленно бурчал на эту тему, обличая всю глупость и наивность Магрэнь.
Когда обида его, наконец, излилась в особо язвительных пассажах, и накал эмоций немного поутих, он припомнил, что Магрэнь не была ни дурой, ни наивной.
Ему хотелось продолжать злиться на неё и обвинять её во всех смертных грехах, но мозг его уже озадачился загадкой на тему: «А чего она, собственно, в самом деле?»
Нехотя, преодолевая раздражение и досаду, он стал перебирать варианты ответов, и довольно скоро пришёл к мысли о том, что, в самом деле, для Магрэнь брак такого рода был необыкновенно выгодным – можно сказать, он был для неё совершенно уникальным шансом.
Дереку ужасно хотелось продолжать обижаться и ныть, но уже не получалось, потому что он – понял.
За пониманием пришёл стыд.
Он подумал, что, верно, не имел никаких прав делать ей упрёки.
Ему стало весьма неприятно, что он выступил в сегодняшней сцене с позиции собственника, который полагал, что его бывшая любовница должна считаться с его мнением при выборе своего супруга.
«Как меня вообще могут касаться её отношения с ним! – злился он уже на самого себя. – И, почём я знаю, может, с нею он раскрывается совсем с других сторон!»
Дерек был человеком справедливым, поэтому признал, что наличие у него личного конфликта с Михаром совсем не означает, что Михар не умеет быть любезным с женщинами, что он не может быть привлекательным как супруг и что у Магрэнь, в самом деле, были какие-то реальные поводы отнестись к его предложению настороженно.
«В конце концов, он же её не в любовницы звал!» – привёл сам себе добивающий аргумент Дерек, и ему сделалось стыдно теперь и перед Михаром тоже – который в сложившейся ситуации заслужил скорее уважение, чем порицание. Учитывая разницу в социальном статусе, Михар, если уж ему так приглянулась Магрэнь, должен был предложить ей роль содержанки, а никак уж не жены; то, что он предлагал именно брак, говорило о том, что он человек, не лишённый благородства.
Дерек, конечно, не знал об истинных мотивах Михара, и поэтому исходил из допущения, что тот потому предложил Рэнь брак, что влюбился в неё.
То, что Магрэнь может зацепить за живое любого – даже такого сухаря, как Михар, – было Дереку очевидно. Конечно, странно было представлять себя Михара влюблённым, но, в конце концов, Дерек знал, что он любит дочь – соответственно, мог любить и жену.
Ему подумалось, что Магрэнь, как женщина умная, тоже, конечно, всё это просчитала и поняла – и именно поэтому предложение приняла.
Он знал, что она в первую очередь ценила в мужчинах ум, а Михар был весьма и весьма умён, так что, как казалось Дереку, было бы вполне естественно то, что он мог бы понравиться Магрэнь, если бы захотел.
Таким образом, нарисовав перед своим внутренним взором весьма романтичную картину, в которой Михар, влюбившись в Магрэнь, отверг все предрассудки и с самыми честными намерениями открыл перед ней своё сердце, а впечатлённая этим шагом Магрэнь согласилась эти чувства принять, он совсем уж устыдился своей вспышки и написал то самое письмо в попытках как-то исправить положение.
Дерек, как водится, судил по себе и стремился потому в каждом увидеть то, что было свойственно ему самому. От всех этих фантазий Михар даже несколько приподнялся в его глазах и стал видеться ему фигурой куда как более симпатичной – потому что человек, который сумел разглядеть, как хороша Магрэнь, не мог быть совсем уж пропащим.
В иллюзиях этих ему, правда, пребывать было суждено недолго, потому что потрясённая его великодушием Магрэнь явилась объясняться.
– Сэр, к вам тут госпожа Ринар! – ворвался в его размышления весёлый голос Джея, и, вынырнув из своих самоуничижительных переживаний, Дерек поспешил открыть.
Магрэнь выглядела весьма смущённой; он тоже был смущён, но и весьма рад – его мучило, что они поссорились, и что он так некрасиво повёл себя, и возможность загладить дело принесла ему облегчение.
– Дерри, – первой начала она голосом, полным раскаяния, – прости, я должна была написать тебе, но…
Она не решилась написать, потому что боялась его реакции, и убедила себя, что о таких вещах нельзя писать, о них нужно говорить лично. Но, приехав в столицу, она всё откладывала разговор – всё из того же страха.
– Это я виноват, – решительно перебил её Дерек, – твоя личная жизнь никак меня не касается, а я полез не в своё дело.
Магрэнь смешалась; контраст между сухой, деловой манерой Михара и порывистой искренностью Дерека глубоко её задел.
Тогда, в Кармидере, она со всей определённостью решила, что им с Дереком не по пути. Ей было непросто, и она тоже скучала по нему, но она была из тех женщин, которые поступают так, как велит разум, а не чувства.
С позиций разума ситуация была однозначна и проста: именно брак с Михаром обещал ей самые радужные перспективы.
Но сердце, смущённое и раненое этим конфликтом с Дереком, встрепенулось в ней и горячо заявило, что с вердиктом разума не согласно.
Теперь, снова столкнувшись с Дереком – с его яростным желанием её защитить, с его глубокой деликатностью к её чувствам, с его открытой искренностью – она осознала, как сильно ей всего этого не хватало.
Она поняла, что, сколь бы многое ни приобрела в браке с Михаром – она никогда не получит там вот такого, тёплого, яркого, живого чувства.
Её смятение сделалось совсем велико; она запуталась.
Всю жизнь, сколько её было, она принимала решения разумом, и это вполне её устраивало – она получала от жизни именно то, чего хотела. Сердце её не всегда было согласно с её решениями, но, в конце концов, всё укладывалось к лучшему, сердце успокаивалось, и Магрэнь в очередной раз убеждалась, что сделала правильный выбор.
Теперь же ей стало страшно – мысль о том, что она в этом своём разумном браке потеряет нечто весьма и весьма важное, стала исступлённо биться в её голове.
Дерек что-то говорил – простое и радостное, в своём духе, – но она не слушала и, замерев, глупо смотрела на него.
Она осознала, что ей как невесте Михара не следовало сейчас приходить сюда и оставаться с Дереком наедине – это было совершенно недопустимо для той репутации, которую она должна была теперь поддерживать.
Она осознала, что репутация эта и вообще требует от неё никогда не встречаться с Дереком и даже не переписываться с ним – потому что любая связь с бывшим любовником по определению является предосудительной.
Она остро, мучительно осознала, что теряет Дерека – не только как мужчину, но и как друга.
Он заметил, что она побледнела и смотрит на него с болью и ужасом.
– Рэнь? – в большой тревоге рванул он к ней, осторожно и мягко беря её руку и машинально поглаживая её так, как привык делать во времена их связи.
Этот привычный и нежный жест заставил её содрогнуться до самой глубины её существа; она совершенно потерялась в беспомощном, мучительном желании остаться с ним и быть с ним, всегда, что бы ни произошло.
– Хочешь… – сперва произнесла она одними губами, не в силах совладать с голосом, затем повторила твёрже: – Хочешь, я откажу ему и выйду за тебя?
«Хочу!» – мелькнуло в его голове, но губы его уже совершенно автономно от ума и сердца отвечали:
– Нет, ну что ты!
Он покраснел от того, что солгал; но он не хотел и не мог признаться теперь в своих чувствах. Он полагал, что при таком раскладе им бы пришлось бежать и скрываться, потому что Михар, конечно, этого бы так не оставил, и было совершенно недопустимо разрушить жизнь Магрэнь своим эгоистичным желанием быть с нею. Он знал, что для неё действительно важно всё то, что ей мог дать Михар, – и что он сам и так-то не мог ей этого дать, а с учётом своего нынешнего положения – и подавно. И ему было ужасно стыдно, что он нечаянно всколыхнул её чувства, заставив её сомневаться в уже сделанном выборе.
Магрэнь, конечно, заметила, что он неискренен; но она решила, что это потому, что она уже не интересует его как возможная жена, и ему неловко, что ему пришлось выразить это. Ей и самой сделалось стыдно, что она своим предложением поставила его в такое неловкое положение, заставив обижать её этим признанием – что она ему больше нежеланна. Она тоже покраснела.
– Прости.. – пробормотала она, отводя глаза, потому что ей было теперь слишком мучительно осознавать, что она слишком поздно поняла, как он важен для неё.
– Ты прости, – возразил он, отпуская, впрочем, её руку. – Ты всегда…
Он хотел сказать, что она всё равно всегда может на него положиться – но осознал, что это было бы ложью, потому что для сохранения её репутации ему нужно будет держаться от неё как можно дальше.
Она, конечно, поняла, что именно он не сказал, но решила, что это потому, что он считает всякую связь между ними окончательно оборванной.
– Прости! – ещё раз сказала она и выбежала.
Застыв, он тупым взглядом смотрел на оставшуюся приоткрытой после её побега дверь.
– Зато у неё будет всё, о чем она мечтала, – спустя несколько минут тихо утвердил он, пытаясь, видимо, успокоить сам себя.
Получалось скверно.