Loe raamatut: «Шедевремя»

Font:

Иллюстратор Мария Фомальгаут

ISBN 978-5-0059-3530-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга по имени Книга

1

Вот по-хорошему я должна сейчас писать книгу, а не этот текст, но происходящее, честное слово, выбило меня из колеи, так что я уже вообще не знаю, что делать, мысли путаются. Это все издатель виноват, ну то есть, конечно, я виновата, что я кого-то в своих проблемах обвиняю, но все-таки и редактор тоже. Ну, он же позвонил утром, спросил, почему я до сих пор не сдала рукопись. Для тех, кто не знает – мы с ним договаривались, что раз в неделю новую главу рукописи я ему высылаю. Так что я понимаю его недовольство, претензии, почему я свою работу не сделала. Только как, спрашивается, я её сделаю, если рукописи нет?

– Что значит, нет? Вы её потеряли?

Да это не я её потеряла, это она сама себя потеряла, как ушла вечером в семь часов, так до сих пор и не вернулась, и что я должна думать? Что её ветром унесло куда-то в никуда? Что она ненароком попала в костер горящих осенних листьев? Вот вы сейчас будете мне говорить, что рукописи не горят, только мне от этого не легче, в голову лезут жуткие истории об улетевших и не вернувшихся рукописях. Уже в панике, не знаю, чем себя занять, по-хорошему надо бы занять себя как раз рукописью, но как я займу себя рукописью, если её нет?

2

И что вы думаете? Рукопись вернулась только ближе к полудню, а когда я начала её спрашивать, где она была вообще, она только отнекивалась. Но я-то сразу поняла, где она была, когда стала перечитывать – у меня был классический детективный роман, а теперь что это такое? Нет, это по-прежнему детектив, но с таким налетом мистики, что у меня просто нет слов. и что мне теперь прикажете со всем этим делать? У меня сейчас два варианта – или взять и вымарать эту мистическую составляющую начисто, как сделал бы всякий уважающий себя автор в старые добрые времена, или позволить моей книге быть такой, какой она хочет быть?

Нет, я пыталась поговорить с книгой, воззвать к её здравому смыслу, ведь должен же быть в моей книге хоть какой-нибудь здравый смысл, – все бесполезно, рукопись упорно твердит, что мечтает быть мистическим романом, ни про какой реализм даже слышать не хочет.

3

Вот многие читатели скажут, что я создаю проблему на пустом месте, что ничего страшного в этом нет, ну была книга детективная, теперь будет детектив с элементами мистики. Но беда-то в том, что это уже не первый раз, что книга уже неоднократно общалась с кем попало, и в детективной истории появились проблески любовного романа, которых раньше тоже не было. Сколько ни говорю рукописи, что ей надо общаться с себе подобными, она и слышать ничего не хочет, только отвечает – откуда ты знаешь, кто мне подобные?

Уважаемые писатели, если кто-нибудь сталкивался с похожими проблемами, прошу высказаться, может, вместе найдем решение. Должен же быть какой-то выход.

4

Вот те, кто мне насоветовал обратиться к книгологу – а вы сами-то часто к книгологу обращаетесь? Лучше бы я этого не делала, честное слово, только день потратила, лучше бы… лучше бы написала новую главу, вот что. Потому что то, что наговорил книголог, меня, мягко говоря, разочаровало. Вот теперь понятно, откуда ноги растут у всех этих книжных побегов и самостоятельностей – книголог только руками развела, ну а что вы хотели, вы что, хотите, чтобы было как раньше, когда авторы сами все писали, сочиняли историю от и до? Вам радоваться надо, что живете в те времена, когда книга сама себя пишет, вы только направляете. Вот-вот, ответила я книгологу, если бы я направляла, все было бы намного лучше, а так получается, я здесь вообще не при чем, и что из этой книги получится, неизвестно. А книголог опять за свое – да вы просто застыли в прошлом, и не понимаете, что книге нужно позволить быть такой, какой она хочет быть.

Вот сейчас думаю, может, я правда чего-то не понимаю, или мне все-таки стоит послать всех книгологов куда подальше и писать так, как я считаю нужным?

5

Вам, наверное, интересно, как у меня продвигаются дела с книгой. Мне и самой интересно, как у меня продвигаются дела. Потому что они продвигаются не пойми как. Началось с того, что я позволила рукописи шарить в интернете и самой искать для себя информацию. И что вы думаете? Пару дней рукопись честно искала подробности быта викторианской эпохи, легенды о призраках, фольклор Шотландии и Ирландии – а потом…

Я никак не ожидала, что так получится. Я жестко поставила рукописи условие, что она серьезно отнесется к написанию себя, и не будет придумывать каких-то абстрактных призраков и духов, а будет писать на основе легенд и мифов. И мы вроде с ней договорились, и все шло хорошо, но тут… Я перечитывала рукопись и наткнулась на… вы не поверите – оказывается, теперь действие происходит на другой планете в какой-то галактической империи под светом трех лун, и это не луны, а какие-то безумные часовые механизмы, как и сама планета. Да, признаюсь, не сдержалась, устроила скандал, это еще что такое – а рукопись мне опять отвечала то же самое, видите ли, чтобы я ей позволила быть такой, какой она хочет быть.

6

Подержите за меня кулачки, сегодня идем выбирать обложку. Вспоминаю, как мучились знакомые авторы, понимаю, что мне с моей рукописью будет сложнее в сто миллионов раз, начнется, это не хочу, это не буду, это не нравится, а что тогда нравится вообще…

…до сих пор трясет. Я, конечно, знала, что будет тяжело, но не предвидела, что будет так тяжело. Зная непростой характер моей рукописи, я уже думала, во сколько обойдется нанять художника, чтобы сделал обложку. И что вы думаете? Мой будущий шедевр на полном серьезе заявляет, что хочет просто чистый лист, и чтобы даже без названия!

Уважаемые авторы, у кого было подобное? Я просто не знаю, как реагировать, пытаюсь ей объяснить, что рукопись в таком виде ни одно издательство не возьмет, а в ответ слышу все то же – ты ничего не понимаешь, сейчас надо выделяться, чтобы заметили. Да уж, выделилась, дальше некуда… Может, у кого-нибудь есть на примете хорошие обложки для детектива с элементами мистики и фантастики, и капельку любовного романа? Еще надеюсь привлечь красивой обложкой, чтобы на ней что-то среднее между замком и викторианским домом, луны с циферблатами и часовыми механизмами, что-нибудь детективное, ну и намек на любовь, но чтобы не так в лоб, мужчина и женщина обнимаются, а тоже как-нибудь оригинально…

7

Сказать, что я в шоке, значит, не сказать ничего. Это же надо же было додуматься… Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что я недооцениваю свою книгу, что она выкидывает такое, что мне и не снилось. Я же каждый вечер перечитываю написанное, и рукопись уже вроде бы не жалуется, что я ей не доверяю… А сегодня я обшарила ящики стола, и нашла что бы вы думали? надежно спрятанные фрагменты, благодаря которым история превращается… в хронооперу. И главное, как она ухитрилась все это спрятать, я бы в жизни не догадалась, что у неё такое есть.

Нет, конечно, я сама виновата, что давала рукописи слишком много свободы, надо было с самого начала загнать в жесткие рамки, а сейчас уже не знаю, что делать. Пригрозила рукописи, что если она не прекратит свои выходки, я её сотру, имею право, в конце концов.

8

Вот уж не думала, что может случиться такая катастрофа – меня до сих пор буквально колотит и трясет. После моих угроз рукопись опять пропала, а вернулась уже с… книжной опекой. Я уже собралась держать оборону, уже готовилась услышать про себя немало нелестных фактов, но на мое удивление сотрудник опеки оказался на моей стороне – он терпеливо объяснял моей книге, что с ней будет, если она не возьмется за ум и не напишет себя, как надо, рассказывал требования издательств, подчеркивал, что это не мы такие вредные, а есть вещи, которые нужно делать, хочешь ты или нет. А потом напомнил мне, что я не имею никакого права уничтожать рукопись, и за такие угрозы у меня и правда могут рукопись отобрать.

Странно, но вроде как все наладилось – я клятвенно пообещала не уничтожать и не забрасывать рукопись, рукопись вняла моим просьбам и убрала хронооперу. Надолго ли…

9

Без хронооперы у нас все-таки не получилось, но теперь я и сама вижу, что хроноопера очень органично вписывается во всю эту историю – безумную, причудливую, с налетами сюрного сюра, буквально выносящую мозг. Хотя чисто-белая обложка по-прежнему смотрится очень странно. Думаю, как поведу рукопись в издательство, что скажут…

…до сих пор не могу поверить, до сих пор не могу понять, что не так, почему не взяли, почему отказали, почему – неформат, и это – в четырех издательствах. Нет, конечно, можно пробовать еще и еще, но что-то подсказывает мне, что ничего путного из жтого не выйдет. Конечно, я руки не опущу, буду пробовать снова и снова, и книга тоже, она у меня молодец – но что-то подсказывает мне, что шансы ничтожно малы. Книга смотрит на меня большими глазами, спрашивает – что я сделала не так? почему так? – а что я ей могу ответить? Моя дорогая, ты сама во всем виновата, это исключительно твой выбор и твои проблемы? А ведь хочется сказать именно так, и понимаю, что это ни черта не поможет…

10

До сих пор не понимаю, что я сделала, вернее, не я, вернее, я, и в то же время не я. Книгу брать никто не хочет, в сети полтора прочтения, – и в то же время несколько по-настоящему восторженных отзывов от тех, у кого моя (я все-таки могу назвать её моей?) книга действительно перевернула жизнь. Вот я и думаю, и не могу понять, что же все-таки получилось, полная ерунда или шедевр, который понимают единицы? И где закончит дни моя книга, – в забвении, или войдет в историю?

Дождь идет на работу

…когда в городе шел дождь – сырой, промозглый, холодный – мы сидели по домам, спали допоздна, не торопясь завтракали в уютных кухнях, глядя на непогоду за окном. На работу не шли, на работу вместо нас шел дождь – мы договорились с ним, раз все равно идет, пусть идет на работу. Когда в городе шел снег, – холодный, колючий, – мы сидели по домам, спали в синих рассветных сумерках, пили чай с чем-нибудь летним, солнечным, смотрели на кружение снегопада за окнами, на снег, который шел за нас на работу. Когда на город спускался туман, мы тоже пытались уговорить его ходить за нас на работу, но туман извинялся, что не умеет ходить, и нам приходилось самим идти сквозь пелену тумана. Конечно, нам не оставалось ничего кроме как заблудиться, и мы оказывались в новом городе и новом мире, и мы ждали дождя и снега, чтобы договориться с ними…

Настоящее окно

…поднимаюсь по заснеженному склону, чуть поросшему чахлыми деревцами, вглядываюсь в темноту дымчато-сиреневой зимней ночи – думаю, зачем говорят ночи, как будто есть что-то кроме ночи, и зачем говорят – зимней, как будто бывают еще какие-то ночи. Бесконечно далеко на горизонте мелькает что-то, отдаленно напоминающее свет – но на деле это может оказаться никаким не светом, а тусклым отблеском не пойми чего. И все-таки я иду туда в надежде увидеть освещенное окно. Трескучий мороз пробирает до самого сердца, сковывает движения, как во сне – заставляю себя двигаться быстрее, быстрее, огибаю чахлую рощицу, соскальзываю с тропинки в снег, снова переступаю по снегу, скорее, скорее, пока огонек не погас – а вдруг и правда свет в окне, должно же мне вот так повезти хоть раз в жизни.

На снег падают янтарно-желтые искорки, – понимаю, что действительно вижу свет в окне, и само окно, вот оно парит над заснеженной равниной. Приближаюсь осторожно-осторожно, шепотом, да точно ли настоящее окно я вижу перед собой, да не обманку ли – нет, не похоже на обманку, да откуда я вообще знаю, как выглядит обманка. Думаю, что дальше делать с этим окном, из которого свет – мне говорили искать окно, а как поступить потом, мне никто не сказал. Подхожу к окну, чувствую исходящее от него тепло, пряно-приторный запах чего-то мясного в печи. Касаюсь окна – оно распахивается само, хватает меня, заглатывает, еще успеваю подумать, что обманка, – и еще успеваю спросить себя, каким должно быть настоящее окно, и бывает ли оно вобще…

Тропа

…ну

да,

тро

па

спус

ка

ет

ся чуть ли не отвесно вниз, ну да, там ступеньки есть, ну да ничего, не страшно, да мне как-то никогда страшно не было, ну сначала с родителями спускался, а папа не боится, ну и я не боюсь, да у меня папа ничего не боится, ну, это я тогда так думал, что папа у меня самый сильный, и ничего не боится. Ну а потом я сам по этой тропе туда-сюда, вверх-вниз, а куда деваться, из нашей деревушки иначе как выберешься вообще? Да что из деревушки, из дома из

на

ше

го

не

вый

дешь

без того, чтобы по тропе туда-сюда не пойти, вот и шастали всю жизнь, не боялись уже… ну и что, что скользко, что ступеньки гладкие, круглые, ну и что, что в тумане, что мы, тропы этой, что ли, не знаем? Так что ничего, терпимо, только когда в школу идти, вот это вообще ужас-ужас… да нет, тропа-то та же самая, только кажется, ни черта она не та же самая, в миллион раз круче, и неприступнее, и каждый шаг с трудом, ну а вы как хотели, в школу же идти! Вот иду и думаю, хоть бы дорога эта обратно к дому привела, ну и что, что она прямо идет, вниз, вниз, вниз, а пусть к дому, как бы не было этой школы, как бы опять домой, и дальше спать… Ну вот и замечаю, что тропа-то меняется, только что вниз шла, и уже вверх, и главное, без перехода, без всего, вот так, просто, только что вниз – и уже вверх! Ну, куда деваться, иду и иду, вверх и вверх, вот уже и огонек окна в тумане, дом мой, я еще подошел, дверь подергал – точно, мой дом, все на работу ушли, никого нет, огонек остался. Ну, я назад пошел, ну, то есть, вперед, ну, то есть, назад, ну в школу-то надо, куда деваться. Иду по тропе, она сначала вниз пошла, как полагается, а потом спохватываюсь – вот черт, а я же вверх-то иду, выше, выше, вот уже окно светится, вот и дом мой. Ну, я тут запаниковал, честное слово, бегаю туда-сюда, ору… чего? Да говорю, если по этой тропке наловчишься, можно и бегом бегать. Уже мысленно кричу кому-то —

не

на

до,

не

на

до,

не

на

– а-

до-о-о-о, отправьте меня в школу, я каждый день в школу буду ходить, и по воскресеньям тоже, даром, что в воскресенье не работает, и на одни пятерки учиться буду, и что там еще полагается пообещать, все пообещаю… да какое там, куда ни побегу, а все одно, домой возвращаюсь… сейчас уже не знаю, сколько времени прошло, может, века, может, тысячи лет.. Ну да, так в доме один и живу, иногда на тропу выхожу, может, смилуется, может, повернет куда-то, куда мне надо было… не помню уже…

…он выходит из дома, смотрит на часы, вот ведь черт, собирался вроде бы вовремя, а уже опаздывает, скорей-скорей, бегом-бегом, как будто по этой тропинке можно бегом-бегом, да еще и в такой туман. А вот ведь ни раньше, ни позже туман-туманище навалился, тропочку еле видно, а

на

до

ид

ти,

вот

так,

хва

та

ясь за камни, соскальзывая вниз – спускаться до железной дороги, в пять-сорок там поезд останавливается, главное, успеть, запрыгнуть, а то говорят, скоро поезд вообще тут останавливаться перестанет, ну а зачем, в деревеньке полтора человека остались, как хотите, так и выкручивайтесь. Прыгнуть бы в туман, да как прыгнешь, расшибешься насмерть…

…она бежит от преследователей, которые остались там, далеко внизу, она поднимается по почти неприступной скале, в которой кто-то когда-то продолбил ступени, она старается не смотреть ни вниз, ни вверх, только перед собой, благо, и туман способствует, прячет её от посторонних глаз…

…он спускается, оступается на узкой тропе, соскальзывает вниз, чер-р-рт, еще не хватало свалиться, совсем хорошо будет… осторожненько-осторожненько, еще есть шансы успеть, шансы, которые тают с каждой секундой… вот ведь черт, чем больше торопится, тем больше скользит и спотыкается, надо идти как можно осторожнее и медленнее, только как это сделать, когда внутри все буквально кричит о том, что надо спешить…

…она поднимается по неприступной тропе, соскальзывает, хватается за ступени непослушными пальцами, только бы не свалиться, только бы не сгинуть в тумане, вниз нельзя, внизу хищные орды, остается только карабкаться выше, выше, в никуда, ступенька скользит, сбрасывает дрожащую руку, она падает, хватаясь за пустоту…

…что-то внизу спотыкается и падает, он сам не понимает, как наклоняется, хватает что-то падающее, сам не понимает, как удерживается на тропинке, поднимает кого-то, смотрит на огромные глаза, непонятно как помещающиеся на крохотном личике…

…тропа ликует, у тропы получилось, в кои-то веки получилось, – смотрит на двоих, застывших на крохотной площадке на тропе. Она выпускает жало, которое вонзается в его горло, жадно высасывает кровь, хочет отбросить от себя обмякшее обескровленное тело, – не может, закоченевшие пальцы намертво вонзились в её руку, мертвое тело увлекает её за собой в пустоту тумана…

…войско неторопливо поднимается по неприступной тропе – выше, выше, выше, – торопиться некуда, город никуда не денется, там, на вершине горы, город будет повержен, осталось добраться до него по неприступной круче. Люди ступают по покатым камням, кто-то оступается, даже не вскрикивает, воины идут, держась друг за друга, покачиваются на поясах мечи, готовые с хрустом рассечь хрупкое горло города.

Войско поднимается выше, выше —

ночь
вторую
день
второй
ночь
день
два

час, – если есть здесь какие-то дни и ночи, здесь, в бесконечном тумане, в котором тянется и тянется бесконечная тропа, которая становится все круче и круче.

Войско поднимается по почти отвесной стене – люди, измученные, изможденные, хватаются за ступени, ищут бесконечно далекий город – бросают непомерно тяжелые мечи, молят кого-то никого дать им город, ну пожалуйста, ну пусть будет город, они обещают не трогать город, не причинять ему вреда, пусть он только будет, пусть он только откроет свои ворота, даст передохнуть в долгом пути. Но все круче и круче поднимается тропа, и вот уже не люди – призрачные тени идут в никуда, забывшие, куда они поднимались по этому бесконечному пути.

Тянется и тянется узкая крутая тропа, теряется в тумане…

Легенда ни про что

Осторожно поднимаюсь в чертоги, шепотом-шепотом по лестнице, стараюсь остаться незамеченной сама не знаю, почему, – тут же нарываюсь на вопрос:

– …а вы про что?

– В смысле… про что?

– Ну как же… вы легенда… – про что?

Слушаю их, не понимаю, почему я должна быть про что-то, а что, легенде обязательно полагается быть про что-то, никогда об этом не задумывалась…

– Нет, правда… вы про что?

– Я… да как-то… ни про что…

– В смысле… ни про что?

От меня отстраняются, – не откровенно, а так, бочком-бочком, все еще стараются быть вежливыми, приятно с вами познакомиться, и все такое, но уже понимаю, что я сделала что-то не так, до такой степени не так, что дальше некуда. Вернее, а что я могу сделать, если я правда ни про что, если я легенда, просто легенда – разве этого недостаточно?

Все уходят куда-то туда, в глубину леса, на празднество – иду вслед за всеми, просто так, сама не знаю, зачем, хотя прекрасно понимаю, что меня туда не возьмут, что невидимые двери захлопнутся прямо перед моим носом.

«А вы про что?»

Набатом в голове – «А вы про что?».

Звук охотничьего рожка, цокот копыт, что случилось, почему легенды разлетаются, разбегаются, прячутся кто куда под покровом леса. Еще не успеваю понять, что к чему, когда мимо меня проносятся стаи гончих, всадники с арканами, стремительно ловят легенды, одну, другую, третью…

Не понимаю, почему не замечают меня, ну, конечно же, я же ни про что, так что меня как будто бы и нет…

Сама не понимаю, как остаюсь одна в темноте леса, беспомощно хлопаю крыльями, куда лететь, кого искать, как выбраться из леса, внезапно ставшего таким пустым и враждебным…

Тусклый свет в тумане зовет лететь туда, приближаюсь к замку, заглядываю в окна, смотрю на легенды, рассаженные по клеткам, даже не пытаются выбраться, чувствуют, что это невозможно…

Проскальзываю в приоткрытую дверь, меня не замечают, или делают вид, что не замечают, я не легенда, меня не принято замечать. Порхаю среди людей, сную в карманах, выискиваю ключи, щелк-щелк замками, распахиваю клетки, распахиваю окна зала, куда врывается студеная метель, кружит платья, занавески, легенды, летящие на волю…

…сверкает лес в свете полной луны…

Легенды кружатся в праздничном танце, вовлекают меня в свой хоровод, и уже никто не спрашивает меня, про что я…