Loe raamatut: «Дело мертвого дракона», lehekülg 3
Глава 4. О белом и чёрном
Практикантам положено работать полдня, и мы договорились с Владом, что это будут вторые полдня: с утра он, видите ли, хочет отоспаться в тишине, пока все домашние на работе. Поэтому сегодня он является ровно в два часа, бодрый, довольный, в бежевой рубашке с мелким цветочным принтом…
С коробкой тех самых шоколадных эклеров.
– Катерине Палне латте, а вам? – с милой улыбочкой интересуется он, глядя мимо меня на Сашку.
– Яду, – бурчит тот, не отрываясь от компа: шеф поручил ему составить вежливый ответ на очередной выпад какого-то зоозащитного фонда. Лично и вслух Сашка даже этих странных тёток может обаять на раз, да так, что забудут, зачем приходили, а вот сформулировать всё то же самое письменно, да в рамках делового общения, да без грамматических ошибок…
Я бы с радостью ему помогла, но вот прямо сегодня сверху спустили очередные нормативы по толщине щитов, и я перелопачиваю заявки всех участников турнира, чтоб выяснить, кто в новые правила вписывается, а кому нужно срочно звонить. Таковых набралось уже трое, и все крайне недовольны.
– У меня чай, – я оглядываюсь, но за стопками папок ничего не нахожу, – где-то был.
Влад хмыкает, достает из-за монитора мою кружку, двумя пальцами вытягивает за ниточку остывший пакетик.
– И давно он там?
Я отмахиваюсь. Чай я вроде бы заваривала утром, а потом пришли нормативы, а потом нужно было отвезти документы на согласование в Министерство спорта, а потом я вернулась уже в середине обеда и полкружки, кажется, успела выпить с купленным в ближайшем магазине пирожком, а потом мне позвонили…
– Давайте я хоть свежий заварю, – предлагает практикант и, не дождавшись ответа, выходит из кабинета вместе с кружкой.
В другое время я бы непременно задумалась, что это ж-ж-ж неспроста и, если кто-то решил помыть чью-то кружку, на это надо обратить пристальное внимание. Но пока я сравниваю циферки из заявки с циферками на экране, момент оказывается упущен, а стоит Владу выйти из поля зрения, как я о нём тут же забываю.
Но кое-кто помнит.
За соседним столом шумно вздыхают и скрипят креслом. Я отношу это на счёт несчастного письма и не реагирую, но не тут-то было.
– Зачем нам вообще практикант, а?
– Князев попросил, – отзываюсь рассеянно, пытаясь пробиться сквозь канцелярит сопроводительной записки по нормативам. Ага, на лицензии, выданные с первого января по первое марта, новые правила ещё не распространяются…
– Ах, Кня-язев, – тянет Сашка, и я всё-таки поднимаю голову: не нравятся мне его интонации.
– И дела надо шить, – напоминаю я, разглядывая мрачную физиономию жениха. – Я не могу разорваться, сам понимаешь.
Он в ответ закатывает глаза.
– Да сдам я этот дурацкий архив! Задержусь сегодня на пару часиков…
– Ага, а я опять буду одна дома сидеть. Какая замечательная идея!
– У вас же с Леркой сегодня первое занятие, – напоминает он.
Мне вдруг очень хочется послать его подальше вместе с Леркой, курсами и попытками за меня решать, куда потратить свободное время. Но на столе рядом почти сразу материализуется Гошка, тычется носом в руку, и я заставляю себя выдохнуть.
Спокойно, дорогая. Просто нервы, просто тяжёлая неделя – и у него, кстати, тоже.
Быстренько набираю сообщение в чат, убеждаюсь, что оно дошло до адресата. Встаю, обхожу столы, обнимаю Сашку вместе со спинкой кресла, прижимаюсь щекой к его макушке. Он сердито сопит.
– Ты можешь объяснить, что именно тебе не нравится?
– Мне не нравится, – выразительно говорит Сашка, – как этот тип на тебя пялится. Аж бесит.
Я фыркаю, он пытается отодвинуться, но я не пускаю.
– Александр Евгеньевич, – мурлычу в удачно оказавшееся у самых губ ухо, – вы же понимаете, что подозрения, будто я способна заинтересоваться несовершеннолетним мальчиком в рубашке с цветочками, – ужасное хамство с вашей стороны? Вас непременно надо наказать.
Сашка запрокидывает голову:
– Это как же?
– Покусаю…
Легонько прихватываю его зубами за ухо, потом за шею, он урчит, тянется целоваться…
– А что это вы тут делаете? – интересуются от двери.
Я поспешно выпрямляюсь. Сашка шумно вздыхает – мне на ум приходит сравнение с рассерженным быком, перед которым настойчиво машут красной тряпкой.
– Ой, как ты не вовремя, Владик…
– Я-то как раз вовремя, – возражает практикант. – У меня тут, если вы, Александр Евгеньевич, запамятовали, практика. С двух до шести, как договаривались.
Он многозначительно умолкает и аккуратно ставит на мой стол чистую кружку. Вообще надо как-то проанализировать тот факт, что ухаживание за мной мужики начинают с мытья посуды. Но это потом, а сейчас надо срочно отвлечь этих самых мужиков друг от друга, пока не подрались. Устроили, понимаешь, бразильский сериал…
К моей удаче, Олеся оказывается не занята и поднимается в наш кабинет до того, как Влад успевает ляпнуть ещё что-нибудь не то, а Сашка – на это разозлиться.
– Привет, – радуюсь я. – Вот, познакомься: это Владислав, наш практикант. Возьмёшь к себе на денёк – показать мальчику работу канцелярии? А то у нас тут архив и архив, с ума сойти можно, пусть будет немножко разнообразия. Влад, это Олеся Михайловна, она занимается входящей документацией Министерства, а девочки тебе и отправку почты могут показать, и о процессе приёма граждан расскажут, и эклеры как раз с собой возьми…
Олеся слегка удивляется, но потом ловит мой взгляд, улыбается и уверяет, что девочки будут только рады. Влад пытается сопротивляться – он, мол, уже вписал в дневник практики подготовку лицензионных дел к сдаче в архив, не зачёркивать же! Но мы с Олесей возражаем на два голоса, что запросто можно дописать второй строчкой «ознакомление с работой канцелярии Министерства», и это даже хорошо, что записи за один день разные, и отчёт выйдет объёмнее, и оценка будет выше…
Переболтать нас обеих сразу у практиканта не хватает опыта, и Олеся всё-таки утаскивает его на первый этаж вместе с эклерами. Облегчённо вздыхаю, победно гляжу на Сашку, но тот продолжает мрачно пялиться в монитор, как будто я не для его душевного спокойствия стараюсь. Я давлю вспышку раздражения и щёлкаю пальцами перед его лицом.
– Архив на тебе, обещал. И давай сюда это несчастное письмо, ты с ним до завтра сидеть будешь.
Сашка без энтузиазма пожимает плечами, но файл с черновиком мне всё-таки скидывает и документы отдаёт. Я командую Гошке включить чайник – нажимать лапой на кнопку он научился на прошлой неделе – и закидываю в свежевымытую чашку пакетик цитрусового чая со специями. Эклер бы к нему не помешал… Ну да ладно, обойдусь карамелькой. Так-с, чего у нас хотят зоозащитники?..
К концу рабочего дня я успеваю дописать письмо, отзвониться ещё четверым участникам турнира, чьи щиты требуют замены, распечатать из базы предварительный квартальный отчёт и доступно объяснить шефу, что вон та и эта ошибки являются следствием не наших косяков, а несовершенства программного обеспечения. А вот архив ожидаемо не сдан – с людьми и драконами у Сашки получается куда лучше, чем с документами. Он упрямо повторяет, что вот сейчас отвезёт нас с Леркой на курсы, а потом вернётся и всё добьёт, но тут и Гошке понятно, что добить все оставшиеся папки даже я смогу дня за четыре, и то если ни на что другое не отвлекаться.
Но раз уж благородному дону хочется совершить невозможное – кто я такая, чтоб спорить?
С Леркой мы договорились встретиться у входа в Министерство. Пунктуальностью девочка не отличается, Сашке надоело торчать на крыльце, и он ушёл за машиной на служебную стоянку. Погода сегодня отличная, солнечно и плюс семь – в кои-то веки можно выйти без надоевшей за зиму шапки и даже без капюшона. Всё выпавшее вчера безобразие успешно растаяло, вдоль бордюров по проезжей части бегут весёлые ручейки, и только от самых больших сугробов кое-где на газонах остались рыхлые комья, прибитые тёмными брызгами. Тротуары уже подсохли, а на них подсох песок, которым их всю зиму посыпали, – Гошка сердито чихает, когда ветер поднимает пыль, а мне упорно лезет в голову образ города, который убирали в чулан на зимнее хранение, а теперь вытащили. И стоит он такой пыльный, мятый, сонный, морщит нос и робко улыбается, а садящееся солнце щекочет его пушистыми жёлтыми лучиками…
– До завтра, что ли, Катерина Пална. Или опять меня куда-нибудь сбагрите?
В голосе практиканта слышится неудовольствие. Я прячу улыбку: Олеся скидывала мне в чат подробный репортаж о том, как юношу знакомили с работой канцелярии. Чаем напоили, конфетами угостили, весь процесс приёма документов по пунктам расписали, почтовую программу показали, снова напоили чаем…
– А что тебе не понравилось? Ты ж вроде говорил, что чем больше красивых девушек, тем лучше.
Влад хмыкает и идёт ко мне, на ходу застёгивая куртку.
– Да я, знаете ли, блондинок предпочитаю.
– Как папенька? – невинно уточняю я, и он расплывается в улыбке.
– Именно, Катерина Пална, именно. – Он на миг мрачнеет: – Кстати, мама сразу после развода покрасилась в рыжий. Я раньше думал: и зачем ей, а теперь понимаю… – Я открываю было рот, чтоб сказать, что таких радикальных мер от меня пусть не ждёт, но юноша тут же солнечно улыбается: – Но вообще я тут подумал: вы, при всех достоинствах, мне всё же не подходите. Мне бы, знаете ли, помоложе.
И стоит, ухмыляется, зараза такая. Я уже почти собираюсь сказать, мол, «один – один», но тут он переводит взгляд на что-то за моей спиной.
– Вот вы, девушка, можно с вами познакомиться?
Гошка у меня на плече приветственно чирикает. Я на миг закрываю глаза, прежде чем обернуться.
Лерка, в отличие от обоих братьев, действительно довольно светленькая, а ещё сравнительно невысокая. Моё мнение насчёт шапок и капюшонов она разделяет, и ветер свободно треплет недлинное каре.
– Это Влад, наш практикант, – поясняю я в ответ на вопросительный взгляд из-под густо-чёрных ресниц. – А это Лера, сестра Александра Евгеньевича.
Лерка молча склоняет голову к плечу, разглядывая нового знакомого, – она считает, что истинная ведьма лишнего не говорит, а вежливость для ведьмы уж точно лишнее. Куртка на ней зимняя, чёрная, размера оверсайз, и лямки рюкзачка то и дело норовят с неё соскользнуть. Снизу из-под куртки торчат тонкие ножки в чёрных джинсах и массивных ботинках на шнуровке.
Влад слегка удивляется, потом красивым движением поправляет волосы, сверкая серьгой, и сериально улыбается. Лерка в ответ встряхивает головой, открывая целую коллекцию серёжек в левом ухе – там и гвоздики, и колечки, и подвески, – и демонстративно надувает большой пузырь из жвачки.
М-да уж, встретились мальчик в белом и девочка в чёрном… Вот только Сашка, боюсь, опять не порадуется.
Кстати, есть у Лерки и общая с братом черта – Гошке она тоже очень нравится, уж не знаю за что. Дракон спрыгивает с моего плеча к ней на руки, она ойкает, шипит и ловит спадающий рюкзак. Но изображать мрачность и суровость с ластящимся дракончиком на руках невозможно, девчонка слегка оттаивает, перехватывает тушку поудобнее, гладит по морде, улыбается. Влад глядит на неё со странным выражением – не то хищным, не то умилённым. Но прежде чем я успеваю задать вопрос, в парковочном кармашке рядом с нами тормозит Сашкина машина.
– Дамы, – окликает он, – карета подана! – Тут он узнаёт практиканта и мрачнеет. – Владик, тебя разве мама домой не ждёт?
Тот недовольно щурится, а потом пакостно ухмыляется и лезет в карман.
– Валерия Евгеньевна, я вижу, драконы вам нравятся? Тогда, возможно, вы соблаговолите составить нам компанию в субботу?
В руках у него один из тех злосчастных билетов в цирк. Лерка удивлённо распахивает обведённые чёрным глаза, Сашка мрачнеет ещё больше, но возразить не успевает: Влад начинает объяснять про Зверева и четыре пригласительных.
– …Я, конечно, как практически взрослый и разумный мужчина, способен смириться с отказом и даже не буду сильно страдать. Но вы имейте в виду, что тогда я приглашу папеньку. Оно, конечно, мне вроде и не по возрасту ходить в цирк с родителями, но мама завтра уезжает в командировку, а больше не с кем. – Влад картинно разводит руками.
Сашка ловит мой взгляд, я пожимаю плечами. Князев-старший или Лерка – разницы никакой, свидание заранее испорчено. Вот чтоб этому Владу не поискать себе компанию среди однокурсниц, а?
– Лер, ты как?
Девчонка с неудовольствием косится на меня, потом на Сашку… А потом достаёт из кармана куртки смартфон и в упор глядит на Влада.
– Номер давай, – говорит она спустя пару мгновений, когда становится ясно, что парень таки не умеет читать мысли. – Позвоню.
Голос у неё негромкий, хрипловатый и вызывает у меня ассоциации с плюшевыми медведями. Влад спохватывается и принимается диктовать цифры, а я обхожу его и иду к машине. Гошка, сообразив, что хозяйка куда-то направилась без него, тут же выскальзывает из Леркиных рук и с сердитым писком несётся следом. А я уж было собралась ревновать… Хотя дело это ещё более бестолковое, чем Сашкины подозрения.
– Теперь он тебя будет меньше бесить? – интересуюсь я, устраиваясь на пассажирском сиденье.
Сашка тяжело вздыхает и отворачивается от окна.
– Теперь, боюсь, я его возненавижу.
Вот и поговорили.
* * *
Курсы арендовали несколько классов у бывшего Дворца пионеров – здоровенное такое здание, в котором лепнина и колонны мирно соседствуют с решётками на окнах первого этажа и коробками кондиционеров на втором. Дополняют декор потрескавшаяся жёлтая краска на фасаде, обрывки бело-красных полосатых ленточек на перилах крыльца и таблички: «Осторожно, возможен сход снега с крыши!» А ещё объявления и афиши, в том числе нужная нам бело-красно-зелёная со стрелочкой и номером кабинета.
В просторном полукруглом холле за рамкой металлодетектора скучает одинокий охранник, но вопросов он не задаёт, только просит надеть бахилы. Стрелочки уверенно ведут нас по гулкому мраморному полу к широкой лестнице с мраморными же перилами, на второй этаж и к узкому письменному столу, за которым сидит улыбчивая девушка в белой блузке с синей вышивкой. Рядом с ней стоят несколько лоскутных кукол, а для тех, кто всё ещё сомневается, на стене приклеен большой плакат с очередной стрелочкой, извещающий, что приём документов на курсы «Берегиня» расположен именно тут.
У стола уже скопилась очередь из двух человек, ещё трое заполняют договоры об оказании образовательных услуг, пристроив документы кто на сумке, кто на перилах. Мы, как умненькие, всё распечатали и заполнили заранее, теперь остаётся только назвать фамилии, сдать бумажки, получить в ответ ещё одну рекламную брошюру, потолще, и топать в класс, учиться магии.
Звучит-то как…
Я прохожу процесс идентификации без проволочек: называюсь, отдаю договор, получаю описание курса и направление на раздевалку и кабинет, где будут проходить занятия, благодарю в ответ на пожелание успехов и уступаю место Лерке. Та выкладывает на стол документы в прозрачном файле и молчит. Девушка, которой сбили алгоритм, на миг зависает.
– Фамилию, Лера, – подсказываю я. Она зыркает на меня недовольно, но нехотя бурчит:
– Соколова.
Девушка просматривает список, хмурится, и я тихонько вздыхаю, понимая, что самостоятельно деточка пояснять не собирается.
– Она несовершеннолетняя. Разрешение и копия паспорта матери в файле, по телефону нас заверили, что её личное присутствие не требуется.
Девушка благодарно кивает, заглядывает в другой список и отмечает там Лерку галочкой. Потом быстро просматривает документы, откладывает их в отдельную папочку и снова улыбается, протягивая Лерке брошюру:
– Добро пожаловать на курсы «Берегиня»! На наших занятиях всегда очень тёплая атмосфера, если вы стесняетесь или боитесь, вас обязательно…
Лерка разворачивается и так же молча уходит в направлении класса. Девушка запинается, вопросительно смотрит на меня, и я развожу руками:
– Трудный подросток.
Она понимающе кивает, чуть наклоняется и, хотя кроме нас двоих у стола никого больше не осталось, понижает голос:
– У нас ещё психолог принимает, по пятницам. Для учениц курсов консультации бесплатные.
Я едва удерживаюсь от вздоха, молча киваю и иду догонять Лерку.
Если честно, при первой встрече мне тоже показалось, что ей нужна помощь специалиста: поздороваться она и не подумала, на вопросы отвечать не стала, а потом и вовсе вышла из комнаты, пройдя мимо меня, как мимо пустого места. Сашка с мамой наперебой принялись извиняться, пояснять, что у девочки сложный характер, проблемы с общением, тяжело складываются отношения с людьми… Впрочем, уже на второй встрече Гошка решил, что Лерка достойна взять его на ручки, и мало-помалу оказалось, что я тоже достойна – хотя бы пары слов за полчаса. Спустя месяц со мной даже начали иногда здороваться и делиться мыслями о том, что подобает и не подобает Настоящей Ведьме.
Чем ближе я знакомлюсь с Сашкиной семьёй, тем более склоняюсь к мысли, что девчонку просто избаловали – как же, младшенькая да при двух старших парнях. Во всяком случае никаких подтверждённых диагнозов у Лерки нет, тем более что как раз с психологами она общается нормально: соображает, видимо, что эпатировать публику – одно, а вот намёки на проблемы с головой даже ведьме не нужны. Что же касается характера…
Шестнадцать лет, чего уж. Все такими были.
Ну или почти такими.
Увы, курсы уже оплачены, Кощеев завтра будет интересоваться подробностями, а Сашка ужасно расстроится, если я вдруг решу, что перспектива торчать в одном помещении с трудным подростком меня не радует.
Отступать некуда.
Размышляя таким образом, я вешаю пальто в раздевалку, разрешаю Гошке вылезти из сумки и забраться на плечо и подхожу к учебной комнате. Она точно такая, как на фото в буклете: большая, светлая, на всех стенах полки, на всех полках – куклы. Левую половину помещения занимают столы со всякими лоскутками-бусинками-клубочками, в правой – на ковриках, подушках и креслах-мешках рассаживаются будущие соученицы: трое девчонок старшего школьного возраста, пятеро плюс-минус мои ровесницы, ещё несколько человек постарше и одна явная пенсионерка. Все робко улыбаются, тихонько переговариваются, с интересом оглядываются по сторонам, на моё пожелание доброго вечера приветливо откликаются.
И посреди всего этого уютного мирка – Лерка. Чёрная куртка валяется слева, чёрные ботинки стоят справа, трогательно голубея бахилами. Сама девица с ногами устроилась в большом розовом кресле в цветочек и сосредоточенно читает книгу в чёрной обложке, натянув на голову капюшон чёрной толстовки и полностью игнорируя окружающих. Те на неё косятся – кто опасливо, кто пренебрежительно.
Гошка радостно чирикает. Лерка отрывается от чтения, замечает меня, молча сдёргивает куртку с соседнего кресла и кивает, после чего снова утыкается в книгу.
«З» – забота.
А характер… Ладно, не сказать, чтоб у меня он был простым. Переживу.
Могу же я побыть оптимисткой, правда?
Глава 5. О птичках и зеркалах
До начала занятия я успеваю сообщить интересующимся, что да, это ручной дракон-фамильяр, зовут его Гоша, нет, он не кусается, и ещё раз да – ему можно тут находиться вместе со мной. Потом очень кстати звонит Сашка, который забыл, на каких именно антресолях лежат нужные папки. Гошка продолжает притягивать внимание, и приходится объяснять дальше, иллюстрируя лекцию фотками драконов из соцсети. Народу интересно, даже Лерка закрывает книжку – на обложке тонкой серебряной линией выведены единица и два ноля. Интересно, что внутри. Сто способов раздражать людей? Сто оттенков чёрного цвета в одежде? А может, чем чёрт не шутит, сто лучших экзаменационных сочинений по литературе?
Телефон пиликает новым сообщением. Я раздражаюсь – шкафов на два кабинета всего четыре, что там можно не найти?! – но на сей раз моего внимания требует не Сашка, а Князев.
«Ну как успехи?»
И какого, спрашивается, ответа от меня ждут? Что мальчика никто не сожрал? Или что он, к сожалению, за два дня не успел дослужиться до министра?
Да тьфу.
«Пока все живы. И вам доброго вечера».
Не жаловаться же, в самом деле, папеньке на попытки деточки устроить личную жизнь.
«Я серьёзно».
Ах, ну если серьёзно… Я прикидываю, не стоит ли и его попросить проверить благонадёжность будущей наставницы – опаздывает уже на три минуты, между прочим! Но тут же решаю, что пусть с курсами разбирается Особый отдел, а желание этой золотой рыбке я лучше придержу. Хотя тянуть не стоит, далеко не факт, что капитан не забудет о своём долге, когда у Влада закончится практика.
Вот только что же такого у него спросить?..
Я уже почти собираюсь закопаться в свои заметки по поиску злосчастного колдуна, но тут, в девятнадцать ноль пять, появляется хозяйка курсов.
Я ожидала этнического костюма или хотя бы народной вышивки, но одета она вполне обычно: светлая рубашка, тёмные узкие брюки, длинный сиреневый кардиган без рукавов, прихваченный тонким пояском из цепочек и гравированных круглых пластинок. Когда она проходит мимо, я слышу лёгкий звон и чувствую запах духов – что-то фруктовое, не то груша, не то слива. Гошка вскидывает голову и шумно принюхивается вслед.
– Добрый вечер, девочки.
Первым делом она представляется: «Просто Ирина, пожалуйста, с отчеством я чувствую себя на двадцать лет старше», потом предлагает переложить кресла и подушки в подобие круга и познакомиться поближе. Я боковым зрением вижу, как Лерка закатывает глаза, да и меня саму не особо вдохновляют процедуры из серии «назваться, сказать пару слов о себе и об ожиданиях от курсов». Типа, всем привет, я Катя, и я алкоголик… тьфу, то есть ведьма. И все такие хором: «Привет, Катя…»
Но – Сашка. Но – Особый отдел. Но – надо учиться контролировать дар, надо, не хватало пожар в доме устроить, соберись, девочка, ты давно вышла из подросткового возраста, чтоб капризничать по пустякам…
Гошке не нравится возня, и он перепрыгивает на Лерку – её кресло стоит удачно, можно даже не вставать. Она быстро улыбается и кладёт книжку на пол рядом с собой.
«Сто сильнейших магов современности».
Что ж, этого следовало ожидать.
Название замечаю не только я.
– Ещё пятнадцать лет назад, – негромко начинает Ирина, – под таким названием мог бы выйти фэнтезийный роман или сборник мистических легенд. Да и о ручных драконах, – она кивает на Гошку, – можно было разве что в книжках прочесть. Подавляющее большинство людей было уверено, что магия существует только в сказках и в головах тех, кто плохо учил физику в школе.
Она многозначительно улыбается, девочки-школьницы охотно хихикают, пенсионерка мелко и быстро кивает. Лерка хмурится и ногой задвигает книжку под куртку.
– Однако сегодня вы пришли сюда, чтобы учиться магии, – продолжает наставница. – И это не просто слова. Мир изменился, он ждёт перемен и от людей. Ждёт, что мы выйдем на другой уровень, научимся по-новому взаимодействовать с ним, более тонко его чувствовать, лучше понимать. И в первую очередь это касается именно тех, в ком открылся магический дар.
– Мир ждёт? – недоверчиво уточняет кто-то, и Ирина с готовностью кивает.
– Если вам привычнее, можно говорить о Вселенной, Боге или богах, иных формах высшего разума – огромного, доброго, желающего учиться, развиваться, взаимодействовать… Дружить, если угодно.
Она умолкает. Я стараюсь не кривиться совсем уж скептически, но по лицам собравшихся вижу, что кривиться хочется не только мне. Может, стоит хватать Лерку с Гошкой в охапку и валить, пока не поздно? Не хотелось бы влипнуть в какую-нибудь эзотерическую шизу…
Ирина снова улыбается.
– Со следующего года в школах собираются ввести краткий курс о тонком строении мира, – сообщает она. – Программа согласована с элементалями, они, конечно, в теме разбираются хорошо, но, насколько мне известно, правительство придерживало информацию и выдавало постепенно, чтобы правда не стала резким шоком. Увы, не все готовы менять взгляд на мир и уж тем более – меняться самостоятельно.
Я всё ещё слежу за выражением лица, но теории заговора вызывают у меня ещё меньше доверия, чем общества анонимных алкоголиков. Однако тут я в явном меньшинстве: тон Ирины неуловимо меняется, речь течёт плавно и уверенно, не сбиваясь даже на словах типа «ноосфера» и «эгрегор», а уж когда речь заходит о возможности исполнить любое желание, всего лишь правильно сформулировав запрос к некоему Сердцу Мира, присутствующие окончательно теряют скепсис, даже Лерка перестаёт гладить Гошку, наклоняется вперёд и только что ушами не шевелит.
Ну да, люди пришли магии учиться – а о магии они знают из сказочек про ту же золотую рыбку и фею-крёстную. То есть чудеса, волшебство, красивые искорки, принц на белом «Мерседесе» – и всё потому, что ты хорошая девочка и готова меняться.
Теоретически.
Я фиксирую в сознании дымящийся паркет в кабинете министра – просто потому, что очень не хочу вспоминать горелый труп в сугробе. Кончики пальцев начинает покалывать, горло сжимает спазм, я почти чувствую запах дыма и палёной шерсти, и от тонкой нотки реального грушевого аромата начинает мутить.
Искорки, чтоб их.
Гошка материализуется у меня на коленях, ставит передние лапы на плечо и тычется носом в щёку. Я обнимаю его и пытаюсь слушать дальше.
– …Поняла, что мир хочет именно этого – исполнения наших истинных желаний, – вещает Ирина. – Потому что человек, который пришёл к своему личному счастью, сам являет собой персонифицированное желание мира. И чем больше людей обретут гармонию, найдут себя, тем более счастливым станет мир в целом, согласны?
Конечно согласны, кто б спорил. Я закрываю глаза и вижу перед собой лицо Элис – абсолютно счастливое. А я-то её ножиком…
– …Мой путь и моя миссия – помогать людям найти свой путь, стать ближе к мечте, исполнить желание мира. Именно для этого мне дана сила, и каждая из вас одарена отнюдь не случайно. Я постараюсь помочь вам в первую очередь понять, к чему склонна именно ваша магия, дать направление…
Я встряхиваюсь и беру себя в руки. Моя магия склонна жечь людей – именно поэтому я сейчас сижу тут и слушаю всю эту благостную дребедень. Не за красивые речи же ей выдали сертификаты и лицензию, в конце концов.
В руках Ирины появляется небольшой, с два кулака, вышитый мешочек. Она распускает шнуровку на горловине, протягивает вперёд, чтобы всем было видно, и мне чудится внутри металлический блеск. Идея простая: нужно вслепую выбрать один амулет из мешка, а наставница расшифрует, что он означает вообще и для конкретного человека в частности. Но сперва, объявляет она, нужно провести особую медитацию, дабы сосредоточиться на предстоящем действе, разбудить внутри себя зёрнышко и попытаться понять, что из оного вырастет: кактус, фикус или вообще конопля. А называется всё это «Зеркало» – на себя же смотреть, всё логично.
Тихая музыка, приглушённый свет, ароматические свечи – Ирина заботливо уточняет, нет ли у кого склонности к аллергии, в том числе на магические компоненты, и поясняет, что вот эта композиция запахов подобрана специально для вступительного занятия, а то, мол, в первый раз войти в контакт со своим даром бывает страшновато. Аромат груши усиливается, дополняется горьковатыми нотками сухих трав, и, наверное, это всё действительно должно успокаивать и расслаблять…
Если бы не резкий запах дыма – на сей раз реальный.
Собраться, сосредоточиться, это просто горелая спичка, просто…
Дым.
Огонь.
Гошкины когти весьма кстати впиваются в руку, наваждение рассеивается. Я сглатываю, пытаясь унять жжение в горле, кашляю, извиняюсь. Надо было воды с собой взять, а лучше – валерьянки. А ещё лучше – забить на всё это и просто перейти на лекарства посильнее или амулет какой у Кощеева выпросить. Не может быть, чтоб нельзя было это всё выключить, и нет такого закона, по которому человек с даром обязан его развивать!..
…А ну, цыц!
Собраться и сосредоточиться.
Я вместе со всеми закрываю глаза и пытаюсь расслабиться под счёт. Ступни, голени – жжение в горле становится слабее, зато пальцы ног начинают пульсировать. Колени, бёдра – я почти чувствую, как невидимый огонь взбирается по джинсам вверх, и очень хочу открыть глаза, но держусь, только стискиваю зубы. Живот, грудь – по спине проходит волна жара, раздражение плещется внутри, словно кислота в стакане…
– …Вы чувствуете, как теплеют и расслабляются плечи, предплечья, кисти рук. Тепло поднимается выше, расслабляется шея, мышцы лица, кожа под волосами. Под веками темно и уютно… А теперь представьте, что в темноте появляется зеркало. Присмотритесь: какое оно? Большое или маленькое? Какой формы? Какая у него рамка?..
Чёрта с два.
Сквозь воображаемую темноту прорывается воображаемый огонь и мгновенно накрывает с головой. Голос Ирины становится тише, глуше, словно доносится из иной реальности, я бы, наверное, испугалась, но пальцы всё ещё ощущают неровности и шипы на Гошкином гребне. Мысль, что можно в любой момент открыть глаза, встать и уйти из этого дурдома, успокаивает и помогает сосредоточиться на попытке представить зеркало.
Зеркало.
Зеркало, я сказала!
Воображение или что, но погасить огонь удаётся далеко не сразу: сопротивляется, пышет жаром, норовит вывернуться, ворчит и даже слегка огрызается – словно добрый, но не слишком воспитанный пёс, которого пытаются согнать с удобного дивана. Гошка тоже начинает тихонько урчать, и я вдруг понимаю, что вот-вот зарычу сама. Нет уж, этого «питомца» я тем более не просила и не заводила! Огонь – сила Саламандры, у меня уже нет ни Знака, ни связанных с ним прав, так пусть и обязанность контролировать вот это вот всё тоже забирают!
Я мысленно рявкаю на разбушевавшуюся стихию – и та вдруг слушается. Огонь откатывается в стороны, оставляя за собой черноту и пустоту, я делаю шаг, другой, третий…
Вот оно, зеркало.
Овальное, в простой светлой рамке – издалека я вижу, как бликует стекло и пляшут в отражении последние сполохи огня. С каждым моим шагом пламя опадает, съёживается, тает, несколько секунд рыжее и золотое ещё бьётся в границах рамки, а потом исчезает с облаком искр.
Спустя мгновение гаснут и они.
Нет, это, кажется, не зеркало.
Передо мной висит пустая рама, а внутри неё чернота, такая же, как вокруг. Я протягиваю руку…
Пальцы касаются холодного стекла.
Отражение не появляется.
Я вздрагиваю, наконец-то пугаюсь…
А потом меня вдруг начинают трясти, запах нашатыря прорывает все воображаемые барьеры, кто-то зовёт меня по имени, я снова кашляю и пытаюсь отмахнуться, и нет никакого зеркала, нет темноты, есть светлая комната, мягкое кресло, Гошкино сопение у самого уха…
– Это бывает, всё хорошо, – слышится совсем рядом голос Ирины. – Отклик дара может спровоцировать и такую реакцию, особенно если раньше уже доводилось им пользоваться…
Я поспешно отгоняю мысли об огне, выпрямляюсь и пытаюсь улыбнуться.
