Долго тебя ждала

Глава 7

Данила Капустин ни разу в жизни не подложил мне свинью, даже не обидел ни разу. Ни словом, ни делом – ничем! Семь лет назад мы отлично ладили, но я все равно настораживаюсь, тормозя прямо посреди холла, где толпами фланируют студенты, задевая меня то плечами, то рюкзаками.

Замерев столбом, закрываю глаза на дурацкое прозвище, которым Капустин когда-то меня окрестил и которое подхватила вся хоккейная городская тусовка, с которой я познакомилась благодаря своему парню Марку Зотову.

– Привет… – произношу выжидающе. – В университете…

– Преподаешь там, где я учился? – посмеивается над собственной шуткой. – Отвлекаю?

– Прямо сейчас – нет.

Он забрасывает меня вопросами, как снежками, лишая возможности их проанализировать и, возможно, кое-где соврать: ведь я догадываюсь, зачем он может звонить. Насчет своего приглашения?! Я не собираюсь ни на какую загородную тусовку, ни за что!

Я предпочту переждать где-нибудь вдалеке, пока Зотов не покинет город. Наверняка он здесь ненадолго, я не интересовалась, но у него травмирована нога, и даже дураку ясно: это вынужденный отпуск. А потом он уедет, возможно, еще лет на семь или десять. А мы… мы с Марусей останемся здесь.

Капустин пуляет в меня следующим вопросом:

– Я в двенадцать отправил тебе сообщение, ты его не открыла. Динамишь меня, Агуша?

– Что?! – возмущаюсь я. – Нет!

Я не собиралась рассказывать ему, что с семи утра кручусь как белка в колесе, но он бы и не стал претендовать. Ласковым голосом говорит:

– Не волнуйся так, я не обиделся.

Можно подумать, я волновалась!

– Что за университет? – получаю следующий вопрос.

– Медицинский! – сообщаю раздраженно.

В нашем городе один-единственный медицинский, так что пояснения Даниле не требуются.

– Ты до сих пор там учишься? – слышу легкое удивление в его интонации.

– Представь себе. Ты же не думаешь, что ребенка мне родила суррогатная мать?

Мои бывшие одногруппники сейчас оканчивают ординатуру. Ребята, с которыми я успела проучиться первый курс и сдать летнюю сессию. А потом я ушла в академический отпуск – несложно догадаться по какой именно причине. И именно по этой причине мое обучение так затянулось, но я ни о чем не жалею.

Смех Данилы искренний и веселый. Он снимает с моих плеч часть напряжения, но я все еще помню, с кем разговариваю, и этот кто-то все еще не объяснил, зачем звонит.

– Ты освободилась? Уже почти три…

– Я свободна.

Не вижу смысла врать, ведь все это меня по-прежнему ни к чему не обязывает.

– Ты зависаешь все там же? В четвертом корпусе? – спрашивает Капустин.

– Да…

– Буду через двадцать минут. Черный «БМВ» семь три семь. Жди у шлагбаума.

Изумленно смотрю на телефон с прерванным вызовом у себя в руке.

Он действительно занял свою должность не случайно: его способность заговаривать зубы просто поразительна!

Порывшись в телефоне, нахожу в одном из мессенджеров непрочитанное сообщение от уже знакомого номера и быстро читаю. Капустин просит позвонить ему, если я свободна.

Глядя по сторонам, прикусываю изнутри щеку, решая, что мне делать.

Можно подумать, у меня огромный выбор! Не стану же я вести себя, как ребенок, и убегать!

Вываливаю на стойку гардероба номерок, решая отправиться к шлагбауму и встретиться с Капустиным лично. В конце концов, мы не виделись семь лет, возможно, еще столько же не увидимся.

Резкими движениями заталкиваю в рюкзак халат, надеваю куртку и повязываю вокруг шеи снуд.

Пока бреду вдоль главной дороги к парковке по притоптанному снегу, думаю о том, что моему прошлому с Зотовым давно пора стать чем-то вроде миража, но, вопреки всему, даже семь лет спустя оно кажется реальнее некуда – до мелочей, до запахов и вкусов!

Подойдя к шлагбауму, переминаюсь с ноги на ногу от холода и дую на озябшие в варежках руки, чувствуя, как по телу разливаются трепет и волнение.

В груди щекочет, пока всматриваюсь в проезжающие мимо машины.

В моем животе неспокойно. Напряжение стягивает его низ в тугой жгут, сердце под свитером делает скачок.

Когда в нескольких метрах от меня, разбросав колесами грязный придорожный снег, паркуется черный джип «БМВ», в голову лезет непрошеное воспоминание: красный дерзкий спорткар, на котором семь лет назад мой парень забирал меня отсюда же. От этого самого шлагбаума.

Зотов начал обеспечивать себя с четырнадцати лет, а в шестнадцать купил первую машину. Когда мы с ним встречались, они с Даней часто забирали меня с занятий на машине Марка.

Как и любой семнадцатилетней девчонке, мне дико льстило, что мой парень – хоккеист и приезжает за мной не на трамвае и не на троллейбусе, а на броском «Додже», но я любила его не за это…

Я гордилась им, его успехами и целеустремленностью. И сходила с ума от того, как он на меня смотрит и как целует…

Стук сердца перемещается куда-то в область горла. Сглатываю и напрягаюсь, когда дверь тачки резко распахивается и до тошноты приветливое лицо Капустина находит взглядом мое.

Я вижу на переднем пассажирском сиденье его «леопардовую» подружку, стекла задних дверей непроницаемо тонированы.

Данила легкой трусцой оббегает капот машины, и у меня подкашиваются колени в тот момент, когда он берется за ручку дверцы и тянет ее на себя.

Я отлично помню, как зовут лучшего друга Капустина. В девятнадцать они всюду таскались вместе, как близнецы, а сейчас… Сейчас я боюсь, что эту традицию они до сих пор соблюдают!

Облако пара вырывается из моего рта.

Впиваюсь пальцами в лямку рюкзака и неподвижно сверлю глазами спину Данилы. На нем расстегнутая парка, под ней спортивный костюм из штанов и толстовки.

Задерживаю дыхание, наблюдая за тем, как Капустин опирается одной рукой на распахнутую дверь, а второй приглашает меня сесть в салон, говоря:

– Садись, а то попу отморозишь.

Стоя на месте, ощущаю, черт возьми, облегчение.

Заднее сиденье пустое, и оно манит меня внутрь салона: под моим носом сосулька, руки превратились в ледышки – сегодня минус пятнадцать, и нужно быть круглой дурой, чтобы отказаться от этого предложения, поэтому я принимаю его не задумываясь.

Теплый воздух гостеприимно набрасывается со всех сторон, когда Даня захлопывает дверцу. Вместе с расслабляющим теплом на меня набрасывается еще и пассажирка с переднего сиденья.

– Привет-привет! – фонтанирует она, обернувшись ко мне. – Как дела? Какие милые штуки… как они называются? – хихикает и тычет наманикюренным пальцем в мои варежки.

– Эм-м… привет… – Перевожу взгляд на Капустина в поисках помощи, как только он занимает водительское сиденье.

Этот засранец широко улыбается и молчит, кажется, не собираясь мне помогать, а я понятия не имею, как общаться с людьми, у которых критически низкий ай-кью.

– Все… кхм… хорошо… – Мечусь взглядом между ними двумя.

– Ты здесь учишься, да? – Блондинка переводит взгляд на лобовое стекло. – На врача?

– На стоматолога… – бормочу, наблюдая, как Данила разворачивает машину.

– Я вчера не успел вас познакомить, приношу извинения, – включает Капустин радушного хозяина. – Аглая, – указывает на меня. – Ника, – представляет свою недалекую подругу.

– Мяу! – урчит та и трется щекой о проступившую щетину Данилы.

Мое лицо кривится. Лицо Капустина в зеркале заднего вида выглядит невозмутимым. Он поистине на своем должностном месте. Такое терпение!

– Так какие у тебя планы? – спрашивает он, посмотрев на меня через зеркало.

– Мои планы? – спрашиваю, откашлявшись.

– Ага. Мы же договорились. Дача, хорошая компания…

Мы ни о чем не договаривались, и за эти годы наши представления об «отличной компании», кажется, слишком сильно разошлись.

Его подруга красит огромные губы красной помадой, откинув солнцезащитный козырек.

– Бери с собой дочь и мужа… – продолжает он рассуждать, направив машину к выезду из студгородка.

– У меня нет мужа, – отвечаю зачем-то.

– Тогда – парня и дочь. Там будут дети. Парочка. Помнишь Артура-Страйка?

– Который в свои ворота постоянно забивал? – уточняю.

– Ага! – смеется он. – У него трое уже… и четвертый на подходе.

Тихо фыркнув, спрашиваю, покосившись в окно и игнорируя тему моего «парня»:

– Куда мы едем?

– На заправку, – сообщает Капустин.

– Данечка делает такой вкусный шашлык! Да, Зай? – обращается к нему Ника.

– Угу, так что? – Он снова перехватывает мой взгляд в зеркале.

– Я… – мнусь, не зная, что ему, черт возьми, сказать! – У меня дела…

– Ну тогда побудешь пару часов, потом отвезу тебя назад. Соглашайся, – улыбается мне обаятельной улыбкой через зеркало. – Хочешь – возьми подругу…

Глава 8

Я перестаю копаться в себе и царапать ногтями джинсы на коленях, когда Даня ловко загоняет машину в узкий проезд подземной парковки городского ТЦ. Разобравшись со шлагбаумом, он заезжает на второй уровень и паркуется под звуки новогодней песни, которая брызжет из динамиков.

До Нового года чуть больше недели. Не знаю, почему все происходящее свалилось на меня в конце года, может, это дурная примета?

Не знаю также, в каком аффекте я позвонила Тане и спросила, где она!

Капустин будто Джин из бутылки. Его компания делает реальность вокруг легкой и ненавязчивой, это зашоривает глаза, вот откуда мой аффект.

Нет ничего ужасного в том, чтобы побывать на его даче. Я ведь ненадолго, и такси никто не отменял, а вероятное присутствие там Зотова… плевать мне на него, ведь кроме Марка там будет немало знакомых ребят, с которыми мы отлично ладили.

Теперь я с Капустиным и его подругой здесь, на подземной парковке, и мы ждем Капустину, которая до моего звонка тусовалась наверху в книжном магазине.

У Тани выходной. Может быть, и ее и мои выходные выглядят не настолько впечатляющими, как те, о которых всю дорогу сюда возбужденно повествовала Ника, но не у всех есть свой популярный маникюрный салон и время, чтобы летать в Сочи на выходные.

Я замечаю Таню, как только распахивается металлическая дверь, ведущая из Центра на парковку, и прошу Данилу посигналить, чтобы обозначить наше местоположение, когда подруга растерянно крутит головой по сторонам.

– Кто такой? – без особых эмоций интересуется господин чиновник, подаваясь вперед и вжимаясь грудью в руль, чтобы лучше видеть парковку.

Выглядываю между передними сидениями и наблюдаю, как рядом с Таней шагает высокий худой парень в очках.

Это Альберт – ее сосед и друг детства. Ходить по книжным магазинам – для них что-то вроде совместного хобби. Мою подругу успокаивают все эти книжные стеллажи, запах хрустящих страниц, а на кассе она обожает набрать кучу всякой ненужной дребедени, которой потом снабжает Марусю.

Вернувшись на свое место, жду, когда откроется задняя дверь. Таня забирается в салон через полминуты вместе с сырым спертым парковочным воздухом.

Я ничего не объяснила, когда сказала, что заеду за ней через полчаса. Я и сейчас не знаю, как объяснить происходящее, встречая ее удивленный и немного настороженный взгляд.

– Что происходит? – Таня двигается в середину, бросая косой взгляд на водительское кресло. – Садись ты уже! – требовательно кидает через плечо, посмотрев на Альберта.

Ему приходится сложиться вдвое, чтобы протиснуться на сидение, потому что его рост далек от среднего. Когда это удается, его острые колени упираются в водительское кресло. Как раз в область почек Капустина.

– Это мой парень. Альберт, – Таня представляет своего соседа, заставляя меня тем самым удивленно хлопнуть ресницами.

В ответ она посылает мне очень говорящий взгляд – «так надо!» – и ментально просит ни о чем ее не спрашивать.

Из каких бы соображений она ни объявила Альберта своим парнем, решаю просто смолчать. Ее «бойфренд» испускает недовольный вздох, и по его симпатичному, почти смазливому лицу можно понять, как он относится ко всему этому спектаклю.

Протянув руку, Капустин меняет положение зеркала заднего вида, и угол его наклона говорит мне о том, что Данила изучает пассажира за собой.

– Добрый вечер, – Альберт поправляет очки в стильной квадратной оправе, потом просовывает ладони между тесно сжатых коленей.

– Приве-ет! – звонко отзывается Ника, развернувшись в своем кресле.

– Добрый… – Капустин возвращает зеркало в исходное положение и оборачивается, окинув взглядом мою подругу.

Ее волосы собраны в высокий пучок с вьющимися у висков прядками, одета она в объемный пуховик с меховой опушкой на воротнике.

– Мы едем за город, – уточняет Данила. – Пристегнитесь.

Острый и вопросительный взгляд Капустиной полосует меня по лицу, но, мотнув головой, теперь сама прошу ее ни о чем не спрашивать!

Прикусив губу, так и делает. Знаю, она удивлена не меньше меня самой, но я так отвыкла посвящать свободное время кому-то кроме дочери, что перспектива провести его в компании старых знакомых сглаживает вероятность присутствия там одного конкретного человека. Я предпочитаю просто отключить голову, иначе мысли натрут мне мозоль.

– Я тебе доверяю, – говорит Таня Капустину. – Вряд ли ты захочешь убиться в расцвете своей карьеры.

– Дорога полна неожиданностей, – смотрит на нее через плечо. – У тебя самое небезопасное место в салоне, так что пристегни ремень.

Таня поджимает губы, а девушка Капустина мурлычет:

– Заботливый…

Таня кривит лицо, будто ее сейчас стошнит, но все же пристегивается, а потом цепляет Альберта за локоть и насильно прижимает парня к себе, громко спрашивая:

– Куда конкретно мы едем?

– За двадцать километров от города. В сторону Молодежного поселка, – поясняет Капустин, выкручивая руль влево.

По крайней мере, это недалеко.

Поерзав на месте, устраиваюсь удобнее.

Танин бок тесно прилегает к моему. Ника подпевает радио, и музыкальным слухом ее природа не обделила.

Таня тихо фыркает, но все происходящее, как ни странно, действует на меня расслабляюще.

Мерное покачивание внедорожника и мелькающие за окном поля гипнотически усыпляют. Не в силах сопротивляться, вязну в теплом плену дремоты и отключаюсь. Понятия не имею на сколько, но, когда меня трясут за плечо, подскакиваю мгновенно.

Кручу головой по сторонам. С тех пор, как Капустин усадил меня в свою машину, успело стемнеть.

– Что? – спрашиваю, потирая кулаком глаз, пока «БМВ» тормозит у ворот дома.

– Приехали, – отрывисто говорит Таня.

Полным составом высыпаемся из машины, хлопая дверьми.

Передернув плечами, осматриваюсь по сторонам, чувствуя, как после салонного тепла по коже разбегаются бодрящие колючие мурашки.

Отличное освещение, довольно широкая дорога и снежные шапки немаленьких крыш соседних домов не вяжутся у меня со словом «дача», но я успела узнать, что у Данилы Капустина слегка своеобразное понимание некоторых вещей.

Ника скрывается за калиткой высокого кирпичного забора, пока Данила открывает ворота. Вдоль ограды припарковано шесть машин. Шесть!

Делаю вывод, что «вечеринка для своих» – колоссально приуменьшенная информация от господина Капустина.

– Давайте-давайте… проходим, – подталкивает он нас. – Проходим-заходим.

Поочередно протискиваемся во двор, оказываясь в совершенно другой атмосфере, нежели за кирпичным ограждением, где царили тишина и безмолвие.

Перед нами небольшой двухэтажный дом, и в каждом окне первого этажа горит яркий желтый свет, а из трубы валит тонкий дымок, убегая в темное беззвездное небо.

Пахнет офигенно!

Веранда украшена светодиодными фонариками, вызывая у меня улыбку. Левее крыльца в сугробах резвится детвора, визгливо заливаясь смехом.

Поджимаю губы, думая, как неплохо было бы взять с собой Марусю.

Вспомнив о дочери, чувствую укол совести в сердце и стандартное беспокойство, потому что к этому времени Власов уже должен был забрать ее из сада. И сообщить мне об этом. Решаю, что как только окажусь в доме, обязательно найду тихий угол и позвоню ему сама.

Расчищенная от снега дорожка убегает влево, к беседке, где, вероятно, находится зона барбекю. Там толпится народ, и даже через семь лет я узнаю среди мужских фигур Артура-Страйка. Его огромную, немного неуклюжую медвежью фигуру. Семь лет назад он мог забросить меня себе на плечо, сегодня – ему ничего не стоит сделать это со мной и с Капустиной одновременно.

Мне снова хочется улыбнуться. И я не сдерживаю себя в этом, когда переглядываемся с Таней, которая тоже узнала парня-короля автоголов.

–Эй, народ! – орет Капустин, привлекая внимание мужчин, нависших над мангалом на высоких металлических ножках. – Вино в багажнике!

Данила сопровождает свой оклик свистом. Несколько мужских пар глаз отыскивают нас с Капустиной. Среди этих взглядов удивленный, немного задумчивый взгляд Артура впивается в мое лицо, а потом переключается на Таню.

Не узнал?

Эта мысль мимолетной вспышкой проносится в голове, но рассеивается, когда на сосредоточенном мужском лице появляется лукавая улыбка с рядом белоснежных, как выпавший первый снег, зубов!

– Ого, вот это неожиданно! – Артур бросается к нам и в два крупных шага оказывается рядом, сгребая меня и Таню в охапку и кружа в воздухе под наш общий визг.

– Привет, здоровяк! – хохоча, впиваюсь пальцами Артуру в плечо.

– Розенбаум… – улыбается, трепля мою шапку. – Танюха! – щелкает ее по носу. – Девчонки, ну какие красотки!

– Иди ты… – хихикает Таня, но ее лицо сияет, как лампочка.

– Как дела? – обращается к нам обеим.

– Благополучно, – Таня осматривается, ища глазами Альберта. – А ты теперь многодетный отец, да?

– Ну да, я за демографию, – довольно трет свой затылок.

– И кто там у тебя? Атос, Портос и Арамис?

– Не-а, Лелик, Болик и Анаболик, – смеется Страйк. – Но вообще-то у меня девочки… – продолжает смеяться.

– Что, все три? – выгибает Таня брови.

– Ага… И четвертая тоже будет, – сообщает горделиво.

Таня снова хихикает, а я пячусь назад и говорю:

– Я отойду, мне нужно позвонить…

– Так в дом зайди, – машет Артур рукой в сторону крыльца.

Так я и делаю. Забегаю на веранду, оббивая о пол ноги и стряхивая с ботинок снег.

Боже, как тепло в доме…

Медлю пару секунд, перед тем, как разуться. В гостиной прямо по центру тихо работает телевизор. Рядом с ним ненаряженная новогодняя елка, и ее запах слышу даже отсюда.

Расстегнув куртку и стащив с головы шапку, бреду по коридору, посматривая на двери и изучая всякие предметы декора: картины, статуэтки, светильники, хоккейные кубки…

Я не хочу, чтобы Власов имел хоть какое-то представление о моем местонахождении, для этого мне нужна полная тишина, поэтому топаю к двери в конце коридора. Она приоткрыта, и оттуда льется мягкий теплый свет.

Толкаю дверь пальцами и заглядываю в проем, где замечаю массивный рабочий стол, стеллаж с книгами… Голую мужскую спину и обмотанные белым полотенцем узкие спортивные бедра…

В висящем на стене зеркале сталкиваюсь взглядом с насыщенно-карими глазами Зотова, который резко оборачивается через плечо…

Глава 9

В первую секунду мой мозг настойчиво требует уйти. Развернуться и бежать. Во вторую тоже. Но одеревеневшие ноги приросли к полу, а глаза прилипли к глазам Марка, которые смотрят на меня в упор.

– Извини, – пытаюсь справиться с собой и не опускать взгляд ниже гладко выбритого подбородка Зотова.

В данный момент это несложно: Марк так вцепился в мои глаза острым взглядом, что время врезается в стену. Останавливается и замирает, а спустя секунду срывается с места и несется наперегонки с моим взбесившимся сердцем.

Я же знала, что увижу Марка здесь, а если и сомневалась, то только в качестве самоуспокоения, но я не рассчитывала с порога увидеть его в одном чертовом полотенце. Вряд ли под ним у него имеются трусы.

Он не выглядит озадаченным. И уж тем более он не смущен, в отличие от меня. Я смущена, потому что свое потрясение от вида его тела с семилетней «прокачкой» боюсь расплескать по всей комнате.

У него явно особая диета. Слишком много мышц, которые раньше выглядели гораздо скромнее.

Ему больше не девятнадцать, ему двадцать шесть, и он на пике своей формы…

– Привет, – тембр его голоса как музыкальный смычок задевает мои внутренности.

– Привет, – откашливаюсь.

Марк следует глазами от моего лица вниз до полосатых носков, в которые я одета. На мне джинсы и безразмерный свитер, рукава которого могут до кончиков пальцев скрыть ладони. Это не сексуально, зато удобно!

– Я… думала смогу здесь спокойно поговорить по телефону, – демонстративно кручу в руках телефон, глядя на Зотова исподлобья.

Вдруг он решит, что я искала его? Я не искала, надеюсь, он не думает, что искала? Соглашаясь на предложение Капустина, я думала о Марке исключительно как о помехе. Конечно, было бы лучше вообще о нем не думать, но я к этому стремлюсь.

– Проходи и звони, – Марк гостеприимно отводит руку в сторону, приглашая войти в комнату.

– Мне неудобно. Ты здесь, кажется, живешь, – следую глазами по направлению его руки.

Эта комната – рабочий кабинет. Совершенно не то место, где можно было бы жить, но заправленный постельным бельем офисный кожаный диван, сложенная на стуле одежда и расставленные на столе в произвольном порядке мужские гигиенические принадлежности сообщают о том, что все возможно.

Марк живет на даче у Капустина. И он только что вышел из душа. Запахи ментола и арктической мяты уже вовсю забивают мои обонятельные рецепторы.

Маленькая искусственная елка на столе светится на кончиках иголок белым светом, имитируя иней. Может, он сам ее сюда и притащил. У него была невообразимая страсть ко всяким мелочам…

– Я потеснюсь, проходи, – продолжает на меня смотреть.

Его взгляд слишком живой и ясный. От него у меня искрит под кожей.

На диване перед Зотовым лежит большая спортивная сумка, в которой он рылся до моего появления.

– Это личный звонок, – натягиваю на лицо улыбку. – Так что поищу другое место.

Разумеется, я не буду звонить Власову при нем. Это личное!

– Рад, что ты здесь, – говорит Марк, отворачиваясь к сумке.

– Я не надолго.

– Спешишь куда-то? – спрашивает, не оборачиваясь.

– Да, к дочери…

– Как ее зовут?

Ответ застывает у меня в горле, потому что легким движением руки Зотов сдергивает со своих бедер полотенце и бросает его на стол.

Мой позвоночник превращается в наэлектризованный кол, а глаза округляются.

В мои семнадцать он делал так постоянно. Для парней-хоккеистов нет ничего необычного в том, чтобы светить друг перед другом задницей. Задницы товарищей по команде они видят чаще, чем лицо тренера.

Пока Зотов копается в сумке, я жадно разглядываю его крепкие ягодицы, на одной из которых набита татуировка – аббревиатура из трех латинских букв, значение которых я даже не берусь угадывать, но я могу с уверенностью сказать, что раньше этой тату на его заднице не было.

То поднимаюсь вверх, то спускаюсь вниз взглядом по мышцам его спины. И захлебываюсь воспоминаниями, потому что я миллион раз висла на этой спине и в два раза больше касалась ее. Всем. Руками, губами, грудью…

Боже…

Этот невозможно красивый, сексуальный и чужой мужчина – Зотов!

Скольжу глазами вниз по крепким ногам и вижу, что фиксатора, в который еще вчера была закована одна из них, больше нет, но у стены пристроена трость, а значит, его травма – реальная вещь.

Развернувшись и прихрамывая, Марк делает шаг к стулу, на котором лежит стопка мужской одежды. За пару секунд он находит в ней трусы, и мне достаточно этого времени, чтобы увидеть все, что находится у него между ног.

Приоткрыв рот, пялюсь на его пах, забывая моргать.

Он слегка возбужден. Господи, у него немного стоит! Прежний он или новый, но мне достаточно.

– Зотов… – говорю угрожающе. – Ты не в раздевалке.

– Я все тот же, Отелло, – смотрит на меня с иронией. – Ты все видела. С тех пор ничего не поменялось, – ловит мой взгляд, когда вскидываю его вверх.

Это обращение ударяет по моим нервам сильнее, чем его голая задница и полутвердый член. Шагнув назад, цежу:

– Кажется, пары сантиметров не хватает.

Захлопываю за собой дверь с треском.

От притока адреналина краска заливает щеки. Чувствуя себя так, будто меня перевернули вверх тормашками и встряхнули, залетаю в соседнюю дверь, которая оказывается гостевым санузлом с душевой кабиной.

Здесь до сих пор в воздухе висят пар и запах ментола.

Повернув замок, падаю на дверь спиной. Пробую восстановить разыгравшееся учащенное дыхание и ополаскиваю лицо прохладной водой, остужая разгоряченный лоб.

Кажется, у меня поднялась температура. Я буквально чувствую, как жидкий огонь струится по венам.

Выдохнув, смахиваю с телефона блокировку и даю себе минуту, отсчитывая ее вслух, прежде чем нажать на контакт Родиона и сделать дозвон.

Власов не был бы собой, если бы взял трубку с первого раза. Он делает это специально. Чтобы надавить на мои нервы. Поставить на место. Чтобы показать свою власть и вседозволенность.

Все становится неважным, когда слышу в трубке голос Маруси:

– Мамочка, я соскучилась…

– Где ты? – впитываю в себя ее тонкий родной голосок.

– У бабули и дедули. Я мультики смотрю. Мне деда мармеладных мишек купил. Я оставлю тебе. Три. Или пять.

На меня снисходит мгновенное успокоение.

Однажды Власов забрал ее из сада и не довез до своих родителей. Моя дочь два часа провела вместе с ним и его друзьями в каком-то ресторане. Какая-то девица из их тусовки кормила моего ребенка картошкой фри, став ее нянькой, пока хирург Власов курил кальян в соседнем зале.

Я была шокирована и зла, когда увидела эту картину своими глазами. Я забрала дочь и неделю не подпускала его к ней, но он всегда побеждает, ведь у нас… совместная опека, а его родители очень влиятельные люди…

– Мне хватит трех… – говорю дочери, прочистив горло.

– Мне бабуля разрешила лечь спать в десять.

– Ладно. Ты поела?

– Угу… суп и… гречку… фу-у-у…

– Завтра приготовим с тобой что-нибудь вкусное и вредное…

– Пиццу! Хочу пиццу! – счастливо визжит Маруся.

– Передавай привет бабушке и дедушке…

Положив трубку, вздыхаю так, будто с души свалилась бетонная плита. Напряжение отпускает, ведь мой ребенок в надежных руках. Родители Власова души в Марусе не чают. Они очень к ней привязаны, хоть иногда напрягают ее своей строгостью. Будто всю строгость, которую они пожалели для своего сына, решили слить на моего ребенка.

Убрав телефон в задний карман джинсов, берусь за ручку и выхожу в коридор.