Глава 21
Есения не верила своим глазам, ей казалось, что все это сон.
– Здравствуй, дочка, – сдержанно улыбнулась Анастасия.
– Что ты здесь делаешь? Я думала, ты все еще в Удолии!
– Есения, нам нужно найти другое место для разговора, здесь небезопасно.
– Ну нет! – разозлилась Есения. – Ты больше не можешь приказывать мне! Ты расскажешь мне все здесь и сейчас!
– Есения…
– Это ты посылала мне письма с угрозами, хотела, чтобы я ушла из Хорсана?
– Что? – побледнела Анастасия. – Тебе кто-то угрожает?
– Не притворяйся! Как я могу тебе верить? Ты лгала мне всю мою жизнь! Зачем ты здесь, если не затем, чтобы я покинула Хорсан?
– Я пришла приглядеть за тобой. В нашу деревню приходили гвардейцы, они искали меня, для короля я теперь – предатель. Похитить балию – это страшное преступление. Меня не должны видеть в Хорсане, иначе меня ждет смерть.
– Король Земирад не казнит тебя, он добрый человек.
– Даже честный король не может нарушить законы, Есения. Его писали предки Ратных.
– Тогда уходи! Со мной все в порядке, Оборотень защитит меня.
– Оборотень? – сощурилась Анастасия. – Как ты можешь доверять ему, он – ищейка короля! Он приводит балий в замок, на смерть.
Гнев наполнил тело звенящим громом.
– Не смей так говорить. Ты ничего о нем не знаешь, – процедила Есения.
– О, я знаю больше, чем ты думаешь, глупая девчонка. Ты для него не больше, чем задание короля, он предаст тебя не моргнув глазом.
– Это неправда! Ты думаешь, я все та же маленькая девочка, что уходила с Оборотнем из Удолии? Так вот, ты ничего не знаешь! Я повзрослела после того, как узнала о твоем предательстве. Кем я была для тебя, мама? Ребенком, что ты не могла иметь? Или ты хотела отомстить моим настоящим родителям?
Анастасия дернулась, словно Есения ударила ее, но она уже не могла повернуть назад. Слезы выступили на глазах, но она зло стерла их ладонью.
– Я никогда не была твоей. Ты меня похитила, скрывала от меня мой дар. Не смей оскорблять Оборотня, он для меня целый мир. Тебе лучше уйти из Хорсана, потому что я не нуждаюсь в защите такой, как ты.
Отвернувшись от Анастасии, Есения пошла прочь, не обращая внимания на голос, умоляющий ее остановиться. Теперь она уже не сдерживала слезы, что свободно струились по ее щекам.
***
Есения вернулась в замок сама не своя. Встреча с матерью вновь вскрыла рану, что только-только начала покрываться коркой. У входа в замок ее ждала принцесса. Как только она увидела Есению, то сразу перестала ходить из стороны в сторону и бросилась к ней.
– Есения, прости меня!
Словно в оцепенении, она даже не сразу поняла, за что принцесса извиняется.
– Когда я увидела эти проклятые лавки, то бросилась к ним, не замечая ничего вокруг, – продолжала тем временем Елена. – Я совсем потеряла голову и упустила тебя из виду. Когда я поняла, что мы разминулась, то начала искать тебя, но не нашла. Я обещала тебе дружескую прогулку, но все испортила! – она уже чуть не плакала.
Это помогло Есении собраться. Затолкнув в самый глубокий уголок души воспоминания о встрече с Анастасией, она улыбнулась принцессе. Теперь ее злость на Елену казалась ей такой далекой и очень глупой.
– Принцесса, не переживайте так. Я прекрасно добралась до замка сама и со мной… ничего не случилось.
– Ох, я так рада это слышать! Но позволь мне загладить вину, не хочешь сегодня отужинать в моих покоях? Мы могли бы насладиться трапезой и поболтать.
Несмотря на то, что Есения смогла взять себя в руки, ей хотелось побыть одной и спокойно все обдумать.
– Простите, Елена, я что-то очень утомилась от долгой прогулки. Может, мы сможем встретиться в другой раз?
Принцессу явно задел отказ, но она кивнула и даже чуть улыбнулась ей на прощание. Есения направилась к своим покоям, где ее уже ждал раздраженный Оборотень.
– Есения, где ты была весь день? – только увидев ее, взорвался Оборотень. – Я же просил быть осторожнее, не ходить никуда одной.
Он еще некоторое время упоенно отчитывал ее, пока не заметил, что она все время молчит. Тогда он наконец обратил внимание на ее лицо, и его возмущение сразу потухло.
– Что случилось? – шагнул он к ней, и тут жгучие слезы заструились по щекам, и она снова оказалась там же, где вчера, в его крепких объятиях.
Оборотень затащил ее в покои и, отложив вопросы, дал ей намочить свою бархатную тунику. Некоторое время спустя, когда слезы Есении иссякли, она, чуть заикаясь, рассказала Оборотню о встрече с Анастасией.
– Ты думаешь, это не она писала послание? – нахмурился Оборотень.
– Нет, – вздохнула Есения, умолчав, что письма было уже два. – Я зла на нее, однако я знаю, что она не стала бы писать эти угрозы.
Немного помолчав, она спросила:
– Оборотень… Это правда, что Анастасию казнят, если поймают?
– Я бы хотел сказать, что нет, – нахмурился он. – Однако она нарушила один из главных законов.
– Значит… я никогда не смогу больше увидеть ее?
Оборотень крепко сжал ее руку, но слова его были жестоки:
– Боюсь, что нет. Встреча с Анастасией может навредить тебе в глазах короля.
***
На следующий день Оборотень и Есения вновь отправились к Гринхорну. Король хотел отправить с ними гвардейцев, однако она все же уговорила его отпустить их вдвоем. Ей не нужны были свидетели поражения, если лес вновь ее отвергнет.
Ургамлы все так же несли свою безмолвную вахту, но в этот раз их могучие стволы внушали Есении страх. При Оборотне она старалась держаться уверенно, зная, что одно ее слово – и он тут же повернет назад. Когда она подошла к магическому барьеру, едва уловимо мерцающему в тусклых солнечных лучах, рука ее дрожала. Есения старалась думать о королеве, что спала отравленным сном, о Земираде, что потерял сразу и жену, и сына. С каждой мыслью она обретала решимость, пока, резко выдохнув, не коснулась преграды.
Ощущения не были похожи ни на магический ветер, что толкнул ее вперед в первый раз, ни на мощный удар отторжения. Легкое покалывание вмиг распространилось от ладони по всему телу, и, спустя один стук сердца, она уже стояла посреди поляны. Сумрачно-фиолетовые, как небо перед грозой, цветы покрывали ее переливающимся ковром. В этот раз Есения не чувствовала себя, словно во сне, нежные трели птиц она слышала так же четко, как и свое дыхание. Воздух был густым, а разнообразие красок вокруг напоминало оранжерею королевы. Она подняла голову и зажмурилась от яркого солнца, которое лучами согревало природу. Здесь царило лето, и Есения сбросила плотный плащ.
Она жадно впитывала все, что окружало ее, пока тихий шелест шагов не заставил ее обернуться. На поляну вышла косуля. Ее золотистый мех сиял в теплых лучах, умные, бархатно-коричневые глаза спокойно оглядели Есению. За косулей на поляну высыпали лесные жители, которые были похожи на обычных животных, лишь только чуть большего размера. Олени и рыси, зайцы и лисы, медведи, лоси, птицы – все они без опаски глазели на нее.
Есения знала, что жители Гринхорна могут говорить, но все равно застыла, когда косуля сказала:
– Мы рады приветствовать тебя в Гринхорне, избранная балия!
Ее голос был словно перезвон колокольчиков, что разнесся далеко за пределы поляны.
– Я… тоже очень рада, – медленно поклонилась Есения.
Животные вокруг зашумели, видимо, одобряя ее приход.
– Ну все, хватит, – нежно произнесла косуля. – Вы смущаете нашу гостью. Расходитесь.
Звери без единого возражения разбрелись и исчезли за деревьями.
– Меня зовут Атэнэйс, – поклонилась косуля. – Я – пара Великого Оленя. Он уже ждет тебя.
Атэнэйс повела Есению через широкую тропинку, окруженную со всех сторон знакомыми деревьями. Здесь были и осины, и березы, однако листья на них кое-где были не зелеными, а малиновыми и охровыми, словно они не могли решить, какой наряд выбрать. Воздух был наполнен запахом нагретого дерева и скошенной травы. Он был таким неуловимо знакомым, но Есения не могла вспомнить, где ощущала его раньше.
– Атэнэйс, ты сказала, что ты пара Великого Оленя? – спросила она.
– Тебя удивляет это, я понимаю. В вашем мире лишь звери своего вида могут создавать пары, однако в Гринхорне все по-другому. Мы создали здесь свой собственный мир, без оков и предрассудков.
– Но разве то, что вы запрещаете любить человека – это не предрассудки? – нахмурилась Есения, вспомнив историю родителей Оборотня.
– Да, – вздохнула Атэнэйс. – К некоторым вопросам Великий Олень относится очень строго. В том числе к этому.
– Но почему?
– Великий Олень – защитник Гринхорна, он в ответе за всех существ, обитающих здесь. После того, что совершил король Драгомир, он не может больше доверять людям.
– Это я могу понять. Но почему вы не пустили Оборотня назад в лес? Как вы могли оставить его в мире людей одного? – холодно бросила Есения.
Атэнэйс ненадолго замолчала. Есения ждала объяснений, но косуля вдруг совсем по-человечески всхлипнула.
– Оборотень… Так он себя называет в вашем мире. Мой маленький Эиренэйос. Он рос на моих глазах, и я всегда считала его сыном. Его отец Кальяс… так и не оправился от потери Инги. У меня нет ответа на вопрос, почему Великий Олень не вернул его обратно. Я умоляла его об этом. Но он был непреклонен. Он сказал, что Эйрон должен сыграть свою роль, что его место отныне в мире людей.
Весь рассказ Атэнэйс был наполнен любовью к Оборотню, и Есения невольно оттаяла. За разговором она не заметила, как деревья вокруг начали меняться. Угольно-черные лозы оплетали их стволы, словно душили их в объятиях. Лозы едва заметно пульсировали, будто живые щупальца. Даже воздух здесь был холоднее и, казалось, оседал на коже липкой пленкой.
– Что случилось с этими деревьями? – пораженно спросила Есения.
– Мы называем это «сваарт» – черная гниль, – печально произнесла Атэнэйс. – Она селится на деревьях, забирая их соки, заставляет их погибать.
– Откуда она взялась?
– Никто не знает. В какой-то момент она просто… появилась. Сначала поражена была лишь пара деревьев, но с каждым днем гниль разрастается, и лес гибнет под ее гнетом.
Есении стало не по себе, словно лозы проникли и в ее тело, захватывая над ним власть. Однако через пару минут, она забыла о гнили, когда перед ее глазами предстал гигантский дуб. Его мощный ствол, опутанный венами орехово-коричневой коры, уходил далеко по сторонам, а пышные зеленые кроны, казалось, достигали самого солнца.
Это дерево Есения видела на каждом храме Роду, в каждой книге о всемогущих богах Элейнии. Ноги подкосились, и она почти коснулась лбом мягкой травы.
– Мировое древо… – прошептала она.
«Здравствуй, балия», – раздался низкий голос.
Есения резко поднялась и увидела Великого Оленя, что стоял между узловатыми корнями Мирового древа. Атэнэйс нигде не было, видимо, она решила не мешать им.
– Неужели это он? – пораженно спросила она. – Могучий дуб, соединяющий три мира?
«Да. Теперь ты знаешь, что Гринхорн хранит не просто знания. Лес – это опора Яви, нашего мира, что защищает Правь, где живут милосердные боги и богини».
Великий Олень говорил, но губы его были скованы молчанием, и Есения вдруг осознала, что слышит его у себя в голове.
– Я слышу ваш голос… но как вы это делаете?
«Это мой дар. Лишь так я могу понять, что хочет сказать человек на самом деле. Внутри тебя так много мыслей, балия… Тревога, страх, надежда. Я знаю, зачем ты пришла сюда, но, боюсь, я не могу тебе помочь, не могу вылечить королеву Софию».
– Но как же так! Вы же Великий Олень – защитник всего живого! Я понимаю, вы злитесь на людей, и это ваше право. Но поймите же, королева не виновата в грехах того, кто даже не принадлежит к ее роду! Ее сыну Станимиру всего два года, он растет без материнской заботы. Король Земирад – не плохой человек, он Ратный, но он не Драгомир! Прошу вас, помогите, ведь это в ваших силах!
«Я вижу, что твои помыслы чисты, хотя магический барьер в прошлый раз и посчитал иначе. Однако ты не найдешь здесь того, что ищешь. Я не в силах пробудить королеву ото сна, что наложен магией».
– Магией? – нахмурилась Есения. – Но королеву отравила служанка…
«Не все, что ты слышишь – правда, балия, а яд бывает разным. Кто-то может и твою силу считать отравой, если так проще скрыть истину».
Великий Олень говорил загадками, и это совсем не приближало Есению к цели.
«В одном нашем предании сказано, что в каждом из нас живет зверь и только избранная балия может повелевать им, – тем временем продолжал защитник леса. – Никто из существ Гринхорна, даже я, не может помочь королеве. Но ты можешь».
– Но как я могу это сделать? – растерялась Есения. – Животные слушаются меня, однако я никогда не лечила людей.
«Твой путь только начинается, балия. Я вижу в тебе ростки, но им еще нужно взойти. Верь в свой дар, и ты поймешь предназначение, что уготовано тебе. И помни: лишь жертва избранной балии откроет врата, и лишь возрождение разрушит все преграды».
Это было последнее, что сказал ей Великий Олень. В следующий миг Есения вновь оказалась у границы Ургамлов, за пределами Гринхорна. Горькое разочарование затопило ее, когда она поняла, что не только не смогла добиться помощи, но и не спросила Великого Оленя о своем предназначении. Есения так и не узнала, что значит быть избранной балией и почему защитник леса выбрал именно ее.
Глава 22
Едва Есения отошла от магического барьера, как сразу напустилась на Оборотня.
– Почему ты не сказал мне, что в Гринхорне находится Мировое древо? Не подумал, что это важно?
– Великий Олень показал тебе дуб? – пораженно застыл он. – Это великая честь, Есения. Мировое древо – это тайна, которую охраняют жители леса. До этого дня даже балии не знали о нем. Только защитник леса решает, говорить ли о нем кому-либо. Я был связан клятвой, извини.
Гнев потух, оставив после себя лишь досаду и неуверенность.
– Великий Олень сказал, что я сама могу вылечить королеву, – вздохнула Есения.
– Но как? Ты же не знахарь, да и они не смогли помочь.
– Расскажи мне все, что знаешь об отравлении.
– Это произошло в день, когда королева рожала сына. Роды были долгими и тяжелыми, однако все закончилось хорошо. Когда королева осталась одна, ее служанка дала ей воды, после этого София заснула беспробудным сном, и с тех пор ничто не тревожит его.
– Значит, все подумали, что эта служанка отравила королеву? Ее нашли?
– Нет, не смогли. Ее и след простыл. Знахари со всего королевства пытались понять, что это был за яд, но так и не смогли.
– Великий Олень сказал, что сон королевы вызван магией…
– Магией? – побледнел Оборотень. – Но кому это нужно? Разве не проще было просто отравить королеву ядом?
– Я не знаю, что кроется за всем этим, но Великому Оленю я верю. Как же мне сообщить королю, что он не станет помогать… – вздохнула Есения.
– Расскажем ему правду. Вместе.
***
Земирад не мигая смотрел на них вот уже пару минут, заставив Есению невольно заерзать на бархатном кресле.
– Просто не верится… – наконец пробормотал король. – Спустя два века лес Гринхорн наконец открыл свои врата. Я всей душой надеялся на это, но все же… Как это произошло?
– Великий Олень впустил меня, – осторожно ответила Есения.
– Вы видели защитника леса? – резко вскинул на нее взгляд король. – Что он сказал? Он… поможет Софии?
– Боюсь, что нет, ваше величество. Великий Олень сказал, что не может помочь пробудить королеву.
– Не может или не хочет? – процедил Земирад. – Похоже, спустя столько лет он все еще зол на Ратных, раз бросает наш род в этой скорби. Скажите, он обещал вам открыть врата в Гринхорн?
– Лес пока не готов вновь довериться людям. Однако Великий Олень сказал, что сон королевы наложен магией, он не в силах снять его.
– Магией? – нахмурился король. – Мою жену отравила служанка.
– Тогда почему ни один знахарь во всем королевстве не смог понять, что это за яд? – возразила Есения. – Тем более, ту служанку так и не нашли.
– Даже если вы правы, разве Великий Олень – не магическое существо? Почему он не может разрушить сон, который держит в плену Софию?
– Ваше величество, – вмешался Оборотень. – Защитник леса может говорить загадками, но я знаю, что в его сердце нет ненависти к вам. Если бы он мог, то не отказал бы нам в помощи.
Король тяжело вздохнул и, словно вмиг потеряв все силы, рухнул в кресло.
– Значит, все кончено, – глухо пробормотал он. – Гринхорн был моей последней надеждой. София никогда не проснется, проведет остаток своих дней лишь подобием моей любимой.
Его боль была невыносима, и Есения опустилась на колени перед его креслом.
– Ваше величество, надежда еще есть. Великий Олень сказал, что я смогу помочь королеве.
– Вы? – прожег ее взглядом Земирад. – Но как?
– Боюсь я не была до конца честна с вами. Гринхорн впустил меня, потому что я – избранная балия. Великий Олень сказал, что мой дар сможет вылечить королеву.
– Избранная балия? Что это значит?
– По преданию, я должна объединить мир людей и существ из Гринхорна. Честно признаюсь, ваше величество, пока я не чувствую в себе такой силы. Но Великий Олень рассказал мне о пророчестве.
– Каком пророчестве? – нахмурился король.
– Лишь жертва избранной балии откроет врата, и лишь возрождение разрушит все преграды.
– Жертва… – странно посмотрел на нее Земирад. – Что это значит? И о каком возрождении идет речь?
– Боюсь, я знаю столько же, сколько и вы, – вздохнула Есения. – Я не представляю, что имел в виду Великий Олень, но я надеюсь разобраться.
Король снова погрузился в молчание, а затем резко поднялся. От неожиданности Есения покачнулась, и Земирад подхватил ее за локти.
– Раз вы так уверены в том, что сможете помочь Софии, то начинайте немедленно, – твердо произнес король, так же быстро ее отпустив.
Не теряя времени, он позвал стражника, который должен был проводить ее в покои королевы.
– Я не могу пойти с тобой, – тихо произнес Оборотень, когда они чуть отстали от стражника. – Мне нужно покинуть замок ненадолго.
– Куда ты все время отлучаешься? – удивилась Есения. – Король так завалил тебя делами?
– Ирбис требует обращения. Когда я затягиваю с этим, то могу… не справиться с ним. Мне приходится уходить в Крильский лес, чтобы никто меня не увидел.
Он быстро покинул ее, словно ирбис вот-вот должен был вырваться на свободу, а Есения поднялась по винтовой лестнице в покои Софии. Вчерашний стражник вновь нес свою вахту и, перекинувшись парой слов с ее провожатым, без лишних вопросов пропустил ее.
Королева все так же неподвижно и мирно лежала на кровати, лишь слегка поднималась и опускалась ее грудь, давая понять, что София еще не покинула этот мир. Ее медные волосы сегодня были заплетены в одну тяжелую косу, что лежала на плече, и платье было другим. Есения поняла, что о королеве заботились так, будто она вовсе не спала, а как раньше жила, гуляла, смеялась.
Есения перетащила к кровати королевы неглубокое нежно-зеленое кресло и несколько минут просто смотрела на нее, собираясь с силами. Она не знала, с чего начать, ведь ей никогда не приходилось лечить людей, тем более пораженных магией. Решив действовать по ситуации, она наполнила руки теплом своего дара.
Животные обычно впускали ее охотно, но здесь ей что-то мешало углубиться в душу Софии, словно невидимая сила выталкивала Есению обратно. Она вновь и вновь пыталась пробиться сквозь нее, но терпела неудачу. Пройти сквозь этот барьер, казалось, было невозможно.
Солнечный диск Хорса прогудел о наступлении вечера, и Есения с удивлением поняла, что прошло уже пять часов с тех пор, как она пришла в покои Софии. Королева не изменилась ни на миг, и ей пришлось отступить. Решив вернуться завтра, хорошенько выспавшейся, она вышла из покоев.
Оборотень, похоже, еще не вернулся, а ужинать в одиночестве не хотелось, так что Есения попросила Яру подать ей трапезу в покои. Попытки пробить брешь в магическом сне королевы отняли все ее силы, и, едва она доела, как провалилась в глубокий сон.
Она была в Удолии. Молодая весенняя трава щекотала лодыжки, когда Есения шла по дороге, что вела к ее дому. Так зелено вокруг могло быть только в мае. Одуванчики склоняли к ней свои ярко-желтые головки, ветер приносил запахи ручьев и обновления природы, что наконец сбросила оковы зимы. Впереди показалась их с Анастасией изба. Есения постаралась охладить ту радость, что наполнила ее сердце, но забыла почему.
Дверь легко поддалась, однако никто не встречал Есению на пороге. Даже Оратай не побежал, как обычно, навстречу. Что-то было не так.
– Мама? – крикнула она. – Ты дома?
Внутри было пусто, лишь ветер раскачивал пучки трав, что сушились над столом. Матери частенько не было дома, но почему-то тревога сжала сердце Есении. Какая-то сила словно поманила ее за дом. Есения позвала мать громче, но завернув за угол, застыла от ужаса. Посреди заднего двора было подготовлено место казни. Мать стояла на коленях, а голова ее лежала на плахе. Угрожающий блеск наточенного топора, что занес палач над ее шеей, на секунду ослепил Есению.
– Мама! – закричала Есения и рванулась к ней, но чьи-то руки удерживали ее сзади, не давали выбраться.
– Дочка… – лишь успела прошептать Анастасия. Ее изумрудные глаза на миг встретились с ее, а затем топор с оглушающим свистом рассек воздух…
… Есения проснулась от громкого крика и не сразу поняла, что его издавала она сама. Рубашка на ней была вся мокрая от пота, одеяло перекрутилось вокруг ног, сердце стучало, будто сейчас выпрыгнет. Кошмар казался таким реальным, будто она действительно только что видела казнь матери. Стараясь сдержать тошноту, Есения растянулась на кровати, до рассвета не сомкнув глаз.
***
Утро принесло Есении лишь слабость от бессонной ночи и разочарование в своем даре. Она вновь и вновь билась с невидимой силой, что поработила королеву, но попытки не приносили результата. Барьер выбрасывал ее, не давая продвинуться дальше. Единственное, что узнала Есения за эти два дня, так это то, что сон Софии действительно вызван магией. Яд никогда бы не вел себя словно живой.
Досада превратилась в ярость, и Есения вскочила. Кресло с грохотом упало позади нее, и она поняла, что больше ни минуты не выдержит в этой комнате, стены которой, казалось, смыкались вокруг нее.
Оранжерея встретила ее шелестом цветов и тихим журчанием фонтана Лады, но Есения не могла насладиться этим умиротворением. Стирая злые слезы и зная, что некому здесь ее услышать, она громко закричала, проклиная магию, свой дар, Хорсан и все на свете.
– Вижу, у вас тяжелый денек, Есения? – услышала она теплый голос Ведомира.
– Советник! – мгновенно покраснела она. – Не слышала, как вы подошли.
Она рухнула на скамью, и Ведомир присел рядом с ней.
– Я тоже люблю эту оранжерею, этот идеальный уголок спокойствия в мире, полном хаоса.
Не успела Есения ответить, как он добавил:
– Не стыдитесь своих чувств, моя дорогая. Иногда очень полезно выплеснуть их, чтобы двигаться дальше. Только так можно освободиться от гнева, что точит сердце. Однако… еще можно поговорить с другом, – улыбнулся он.
– Мне кажется, что мой дар предает меня, советник, – вздохнула Есения. – Я пробую снова и снова прорваться сквозь барьер, но я что-то упускаю.
– Вы взвалили на себя тяжелую ношу – пробудить королеву. Однако если кто и сможет сделать это – то это вы.
– Почему вы так уверены?
– Ни в ком другом я не наблюдал столько доброты, отваги, самопожертвования, как в вас. Я знаю, вы не отступите и спасете Софию. Нужно лишь немного времени и веры в свой дар.
– Спасибо, советник, – улыбнулась Есения. – Разговор с другом действительно помогает.
– Вот и славно, – похлопал ее по руке Ведомир. – Что ж, пора нам с вами отправляться каждый на свою службу. Верьте в себя, как мы все в вас верим.
Разговор с советником словно вдохнул в нее новые силы, и Есения вновь отправилась на битву с таинственной магией.