Loe raamatut: «Ошибка Пустыни»

Мария Соловьева

Font:

Автор обложки KsK art

Иллюстрации – Артём Суменков

Часть I. На запад

Глава первая

Лала поворошила палкой робкий, неумело разведенный костер. Он давал много едкого дыма, будто стремился оправдать свою бесполезность. Черный мокрый лес глотал этот дым и чавкал, скрипел, шипел. Лала никогда прежде не уходила из замка так далеко, но она не боялась лесной тьмы. Она вообще ничего не боялась в жизни, кроме змей и капитана Ростера. А теперь Ростера нет. Его плащ, в котором он вечно путался, едва доставал ей до колен. Ужасно неудобно, но за своими вещами она не успела зайти. Бежать нужно было немедленно, пока слуги не нашли труп. Она прикрыла глаза, даже не пытаясь прогнать воспоминания. Это бесполезно. Нужно просто переждать.

Еще утром жизнь ее была проста и предсказуема: работа на скотном дворе до заката, скупой ужин и цветные сны, которые никогда не запоминаются. Так проходили все дни, сколько она себя помнила. Пока была жива травница Асма, Лале удавалось иногда помогать той со сбором растений, читать книги и слушать невероятные истории про давние времена. Но Асма умерла, и Лала, чужая, бесправная и не похожая ни на кого рабыня, лишилась единственного покровителя в замке. Девочку дразнили дети и шпыняли взрослые, она сильно сутулилась, потому что была намного выше сверстников, и всегда смотрела в пол, потому что «такие жуткие глаза бывают только у дикой рыси». Кто-то предположил, что она ведьма, но Лала была такой молчаливой, покладистой и работящей, что историю с ведьмовством забыли. Разве что иногда кухонные девки обливали помоями, да глупые грязные малыши с визгом бегали от нее по скотному двору.

А потом в замке появился капитан Ростер, брат хозяина. Капитан приметил худющую девчонку-подростка вечером в конюшне, где почти не было света и совсем не было людей. Капитан был пьян, а Лала тогда не знала, что делают мужчины, оставшись наедине с женщинами. Он развернул ее лицом к стене и приказал молчать, хотя сам громко хрипел. Было больно, страшно и непонятно. Тогда, в конюшне, Лала и представить не могла, что ей слушать эти булькающие хрипы не раз и не два.

Знакомство с одноглазым пиратом – а Ростер был именно пиратом, что бы он про себя ни говорил, – изменило ее жизнь. Наведывался в замок он редко, много пил и сутками закрывался в комнате с Лалой, творя непотребства. Но у этого насилия была своя мрачная польза: Лалу не трогал ни один мужчина в замке, где высоких нравов отродясь не знали. А еще ее не секли за провинности – Ростер сказал, прирежет любого, кто испортит кожу его девки. Он так и звал ее: Моя Девка, и привозил вкусные подарки. Лала боялась его – все слуги боялись. Даже сам хозяин не говорил ему ни слова поперек.

Татуировку ее Ростер заметил не сразу. Тонкая коричневая змейка слабо выделялась на смуглой ягодице. Лала не смогла ему ответить, откуда это. Она не помнила раннего детства, не помнила, как и когда очутилась в замке с такими непохожими на нее людьми. Старая Асма не могла ей помочь – только и сказала, что малышку привезли из Этолы, где купили у чынгырских матросов вместе со всякими заморскими диковинками. Никто в замке прежде не видел и даже не слышал о таких, как Лала. И она, как ни искала, как ни спрашивала, тоже не находила следов своего народа.

До сегодняшней ночи.

Ростер откинулся на подушках и потребовал вина. Лала пошла к столу, чувствуя голой спиной его взгляд, липкий и похотливый. Низкий голос словно полз по ее коже:

– А знаешь, рыжая, ты не одна такая уродина во всем свете. Да-да! Видел я недавно еще одного. На западе, в Этоле. Он еще выше тебя. Был. – Ростер хохотнул и сделал глоток. – Похож, как брат единоутробный. Мы с парнями хорошо уже выпили. Я и спросил, нет ли такой же змеи у него, пониже спины. Он сразу за кинжал схватился. Дурак. Нас-то семеро. Ну и порезали его. Правда, он с собой двоих моих матросов прихватил и Дукера покалечил, скотина. А когда околел, задрал я ему балахон – и точно! Такая же змея, как у тебя на заднице. Вот ведь как бывает.

У Лалы в горле захлопнулась стальная дверь – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Десять шагов от стола до кровати она шла целую вечность. И всю эту вечность старалась придать лицу спокойно-любопытное выражение. У нее получилось. Или Ростер был настолько пьян и доволен собой, что ничего не заметил. А Лалу жег изнутри гудящий огонь. Где-то на свете живут высокие рыжие люди с глазами дикой рыси – значит, она не одинокая уродина! Воздух наконец попал в грудь, и она выдавила:

– Надо же, как интересно! Расскажите еще, господин. Я люблю слушать ваши истории.

Ростер глотнул вина и жестом показал ей, что нужно сделать, чтобы услышать продолжение. Лала сделала. Она делала все, что он прикажет, и даже не думала ослушаться. Никогда.

– Я захотел понять, что это за урод, и один старик проболтался: мол, где-то за морем, еще западнее, есть пустыня, которую все обходят стороной. Там самые ядовитые змеи, неразговорчивый народ и лучшие самоцветы, которые невозможно забыть. И якобы там живут именно такие вот длинные люди, как ты и тот дурак.

Он замолчал, разглядывая ее, погладил по спине и шлепнул по тому месту, где была татуировка. Лала улыбнулась, и Ростер не заметил, как дрожат ее губы. Вязкий туман наполнил ее мысли. Она легла на пирата и медленно провела языком по колючему подбородку к шее. Ростер замычал, крепче схватил ее за бедра. А через три секунды метался среди подушек, разбрызгивая кровь из раны на горле. Булькающий хрип был точно таким же, как он издавал в минуты наивысшего удовольствия. Лала стояла у кровати не моргая. Она ведь ничего не сделала. Она просто захотела, чтоб Ростер сдох, как песчаный шакал. Что это за животное и почему оно вдруг возникло у нее в голове, Лала не знала. И откуда на губах соленая липкая кровь, она тоже не представляла.

Воды в кувшине не было. Пришлось смыть кровь с лица вином – благо капитан любил светлое. Чтобы кое-как одеться и выбраться из замка через заброшенный затхлый лаз, потребовалось времени не больше, чем на чистку одной лошади. Почему она не взяла денег из кошеля Ростера и хоть немного еды, Лала задумалась только в лесу.

В кармане пиратского плаща нашелся кисет с трубкой и огнивом да несколько монет. Все. С этим багажом Лале нужно теперь добраться до Этолы и дальше – на запад, где живут такие, как она. Вдруг они знают, что делать с ее проклятием? Видеть звуки и постоянно быть на грани помешательства – это тяжело. Очень тяжело. Даже когда Асма проткнула ей левое ухо и сделала наполовину глухой в надежде на облегчение страданий, лучше не стало. Лала поплотнее засунула в здоровое ухо восковую затычку, укуталась в сырой куцый плащ и задремала.

Поспать ей не удалось. Костер не грел, плащ тем более, а лесная свежесть превратилась в зябкую сырость. Лала ежилась и ворочалась на примятой траве, отчего заглушка выпала из уха. Тут-то и прокрались под закрытые веки звуки, которые она могла видеть, даже если исступленно зажмуривала глаза. Двойная цепочка вспыхивающих и тут же гаснущих темно-зеленых точек – это пробежала мышь. Сочной бесформенной кляксой густо-серого цвета ухала сова. Шорох листьев виделся сплошной рябью, разбивающей остальные картинки. Еще что-то непонятное, похожее на след брошенного факела – возможно, это крик неизвестного ей лесного зверя.

Лала поспешно стала затыкать ухо, но остановилась. Пульсирующий прозрачный куб по левому краю ее внутриглазной темноты – шаги человека. Она это усвоила, когда еще не знала свойств восковой заглушки. Маленький куб – маленький человек. Но откуда в ночном лесу маленький человек? Лала нащупала палку, которой ворошила костер, и резко обернулась. Невысокая тень опоздала скрыться за елью.

– Я вижу тебя, выходи!

Он и правда был маленьким. Лохматый мальчишка лет девяти в добротном, но жутко грязном камзоле. Сделав несколько шагов из спасительной темноты в круг жалкого света, он остановился.

– Ты кто такой?

– Тиккиндей, можно Тик.

– Что ты здесь делаешь? Только не врать! – голос ее прозвучал рвано и хрипло.

– Я и не собирался… – он на мгновение запнулся, вглядываясь в лицо под капюшоном, – госпожа. Я просто иду мимо.

– Ночью, один? Где остальные?

– Никого нет со мной, клянусь! Мне кажется, я вообще уже один на всем свете. Не прогоняй меня, госпожа!

Он так резко упал перед ней на колени, что Лала вздрогнула. Плаксивым голосом Тик затянул:

– Пожалей, добрая госпожа! Я голоден и мне страшно! Папка пьяный был, гнал коня так, что я свалился, а он даже не заметил! Я не знаю дороги, я не знаю, где искать папку своего, а от голода скоро мои кишки сами себя съедят!

Тут он завыл и стал размазывать по лицу слезы. Лала молча ждала, пока представление закончится. Ждать пришлось недолго. Мальчишку словно выключили, он поднялся и удивленно выдал:

– И что?

– Что? – не поняла Лала.

– Тебе меня не жаль? – удивился он.

– Нет.

– Почему?

– А почему я должна тебя жалеть?

– Все дамы жалели, – уверенно сказал Тик.

– Тогда я не дама. – Лала отвернулась.

– Ты детей не любишь?

– Не люблю.

– Почему?

– Не твое дело.

– Мое. Вдруг ты захочешь меня убить и съесть, пока я сплю.

– Вот и уходи тогда.

Тик вздохнул и сел рядом. Некоторое время они безмолвно смотрели на огонь. Мальчик не выдержал первым:

– Дрова сырые. Хочешь, принесу хороших?

– Тут все мокрое.

Тик молча поднялся и ушел. Вернулся он довольно быстро с охапкой сухих тонких веток. Костер пыхнул и затрещал, радуясь лакомству. Хоть Лала ничего и не спросила, мальчик пояснил, что у стволов больших густых елей всегда можно наломать сушняка, даже в ливень. Не дождавшись реакции, он продолжил:

– Голодно. У тебя найдется что пожевать?

– Нет.

– А покурить?

Лала оторвала взгляд от костра и переспросила:

– Курить?

– Ну да.

Она пошарила в карманах плаща и кинула перед Тиком на землю кисет. Тот радостно схватил, умело набил трубку, и через минуту к дыму повеселевшего костра присоединилась витиеватая табачная струйка.

С видом умудренного жизнью мужчины Тик пускал кольца и довольно вздыхал:

– Курево хорошее. От голода помогает. А что сама не куришь?

– Не мое.

– А чье?

– Одного пирата, которому я горло перегрызла.

Тик охнул, поперхнулся и уставился на нее.

– Правда?

– Угу. – Лала по-прежнему не отрывала взгляда от костра.

Только тут мальчик заметил, что огонь отражается в ее глазах слишком ярко.

– Ты… ведьма?

– Да, отстань.

– Не-а, ты не ведьма! Ведьмы умеют огонь разводить, и одежа у них другая. Но ты странная… Куда путь держишь?

– Не твое дело.

– Можно я с тобой пойду? Я полезный.

Лала не ответила. Признание в убийстве Ростера, сделанное вот так спокойно первому встречному, стало зеркалом, в котором она увидела совсем другую, незнакомую себя. Эта новая Лала получила наконец определенную цель и даже сделала первые шаги по направлению к ней. Но осознание непосильной задачи оплетало ее толстой сетью. Мир вокруг замка был не просто новым – он был чужим и непонятным. Лала знала лишь то, что ей нужно в порт Этолы, а оттуда через море на запад, к людям пустыни. Где находится Этола, как туда добраться, как попасть на корабль, как избежать возмездия за совершенное убийство, как добыть пропитание… Слишком много вопросов, на которые у нее нет ответа.

– Эй, где находится Этола?

Тик посмотрел на нее, потом на кусок звездного неба, прикрытого мохнатыми верхушками елей, задумался на секунду и махнул рукой:

– Там.

– Долго идти?

– Пешими дней десять, – ответил он почти мгновенно.

– Отведешь меня туда? – Лала впервые посмотрела на него с интересом.

– С радостью, госпожа. А как величают-то тебя?

– Лала.

– Отведу, госпожа Лала! А ты отдашь мне эту трубку?

– Забирай, – равнодушно позволила она.

– Благодарю тебя, добрая госпожа! На рассвете пойдем.

Тик тщательно выбил трубку, спрятал в один из бесчисленных карманов, подбросил веток в костер и свернулся клубком рядом с Лалой.

Глава вторая

Утром оба проснулись от далекого лисьего тявканья и уставились друг на друга. Отблески ночного костра – не лучшее освещение, чтобы разглядеть собеседника. Солнечный свет познакомил их заново. Тик первым нарушил молчание:

– У тебя глаза как у рыси. И ты совсем-совсем нездешняя. Откуда ты, госпожа Лала?

– Я не знаю, – со вздохом ответила она, – но если ты сделаешь, что обещал, то смогу узнать.

– Обещал – значит, сделаю.

На Лалу смотрели большие темно-карие глаза любопытного ребенка, которого она видела впервые в жизни. Но она готова была поклясться своей новой целью, что давно знает их и многократно смотрела в самую их глубину.

Завтракали они сладковатой ледяной водой из ключа, обнаруженного Тиком неподалеку под трухлявой корягой. Напились впрок – брать воду с собой было не в чем.

За несколько часов пути Лала узнала о своем спутнике все: жил в деревне на берегу, папку не помнит – моряк слишком редко наведывался, так что мамка нашла себе другого, который оказался лесным разбойником и после ее внезапной смерти забрал шестилетнего мальчишку к себе. Лесные братья приняли его хорошо, научили премудростям ремесла и вовсю пользовались его необычайной ловкостью и умением разжалобить путников. Мальчик был сыт, одет, согрет, при деле. А чего еще нужно? Оказалось, нужно. Очень ему хотелось папку найти, который, со слов матери, был храбрецом невероятным, удачливым мореплавателем, к тому же красавцем и довольно богатым по меркам деревни. Отчим же дал понять, что из братской лесной семьи никто никогда не уходит. Только если на тот свет.

На тот свет до встречи с отцом Тик не собирался, поэтому стал тщательно готовить побег. С каждой удачной охоты за богатыми путниками ему полагалась доля, которую отчим брал себе «на хранение». Хитрый мальчишка в присутствии авторитетных братьев попросил выдавать положенное, чтоб Тик сам мог хранить свое, ведь он уже мужчина. Отчим при всех согласился, а когда они остались одни, аккуратно и больно побил его без видимых следов, чтобы мыслей таких больше не возникало. И на следующую ночь Тик сбежал, прихватив тугой кошель с деньгами.

– Так ты богатый разбойник? – Лала впервые его перебила.

– Нет. Когда я был уже в полудне пути от гнезда, наткнулся на парочку наших, которые ездили в город. Пришлось купить у них историю, что меня волки порвали. Так что я просто разбойник с двумя монетами, что провалились в дыру за подкладку.

Такие речи никак не вязались с детским лицом, и Лале впервые стало жаль кого-то, кроме безвременно умершей Асмы. В ее жизни Тик был первым ребенком, который не дразнился, не кидался грязью и не убегал от нее. Она с трудом подавила желание взять за руку маленького человека, который был ей ниже пояса.

Однако откровенностью за откровенность Лала платить не стала. Вернее, посчитала, что ребенку не стоит знать всех подробностей ее жизни в замке. Ей нужно в Этолу, а потом дальше, в Пустыню на западе. Ей нельзя встречаться ни с кем из замка Фурд. Человек, которого она убила, был чудовищем, но она не хотела убивать, так вышло. Это все, что она сообщила Тику.

Они шли лесными тропами, избегая дорог. Лишь изредка Тик выскакивал из подлеска возле какой-нибудь деревеньки и возвращался с куском съестного. Деньги решили не тратить, если удается раздобыть еду бесплатно – как именно, Лала догадывалась, но Тик неизменно делал честное лицо и хвалил сердобольных крестьянок.

Лала не сомневалась, что хозяин уже отправил на ее поиски Эрла и Дикуса – охотников за беглецами. Она видела, что сотворили эти двое с бедняжкой Дарой, которая сбежала со своим любовником, пастухом из соседней деревни. Лучше бы ее просто убили… Но Лала не боялась погони. Вместо исчезнувшего страха перед Ростером у нее в душе поселился новый: страх никогда не найти пустынных людей с рысьими глазами. Места для других опасений попросту не оставалось. Поэтому Лала даже не вздрогнула, когда, поджидая Тика в кустах у дороги, увидела двух всадников в знакомых темно-лиловых плащах. Вздрогнула она позже.

Поравнявшись с ее укрытием, один из коней втянул воздух и дружески заржал. Это был Ураган, в жеребячестве она выходила его с помощью трав. Задохлик, которого собирались отдать на колбасу, вырос в жилистого и очень выносливого скакуна. Ураган всегда ржал, едва Лала приближалась к конюшне, а она продолжала делиться с ним сухарями, хотя ему это уже не требовалось. И теперь любимый конь выдал ее.

Всадники остановились, один спешился и пошел к кустам. Не найти Лалу в жидкой поросли отцветающего древосила мог только слепой, нужно было всего лишь не спеша прочесать придорожную полосу. Эрл, а это был он, не торопился царапаться о колючки древосила. Он внимательно смотрел на коня, ожидая повторного ржания. И дождался. Радостный Ураган навострил уши и снова позвал добрую девушку, у которой для него всегда есть сухари. Эрл пошел по направлению взгляда лошади, но тут внимание охотников привлек другой звук: по пыльной дороге сломя голову к ним бежал мальчишка и кричал, размахивая руками.

– Добрые господа, спасите! Моя сестра провалилась в болото! Помогите вытащить ее, она заплатит, у нее большой кошель на поясе, он тоже утонет!

Эрл и Дикус переглянулись. Радуясь, что они отвлеклись, Тик затараторил:

– Я хотел сам, но не могу, я маленький, ничтожный, а вы такие сильные благородные господа, на таких конях, вам это ничего не стоит, а денег вы получите много! Вы получите все деньги, которые есть у сестры, и отец вам потом заплатит, только скорее, умоляю, скорее!

Охотники смотрели на него и не двигались. Наконец Дикус почесал щетинистый пегий подбородок:

– Где?

– Вон там, за поворотом и чутка в лес, скорее!

Лала не могла отчетливо слышать их разговора, но поняла, что Тик пытается отвлечь преследователей. Это было удивительно. Она не привыкла, чтобы кто-то рисковал ради нее, а в том, что делал мальчишка, риск присутствовал нешуточный. Лала начала осторожно отползать под защиту леса. Тут плащ Ростера, будто решив отомстить, зацепился за колючий древосил, и Лала слишком сильно его дернула. Кусты зашевелились, Ураган снова заржал, и Эрл схватил Дикуса за рукав:

– Погоди.

Тик заголосил с удвоенным старанием:

– Некогда годить, господин! Сестра сейчас утонет со всеми деньгами!

Эрл подозрительно посмотрел в сторону, указанную Тиком, затем оглянулся на кусты и внезапно схватил мальчика за грудки, легко приподняв над землей:

– За поворотом, говоришь, болото?

– Да, господин, – прохрипел Тик.

– Там же деревня рядом, за каким чертом ты сюда рванул, малец?

– Не… не знаю, господин… со страху… отпустите…

– Зато я знаю. Не нужна тебе помощь. Тебе нужно, чтоб мы от этих кустов отъехали, правда?

– Нет, господин, ну что вы… матерью клянусь, сестрой клянусь!

– Сдается мне, Дикус, нет у него ни сестры, ни денег. Зато есть интерес помешать нам, а? Что скажешь? Может, выпустить его кишки, чтоб не горевал по сестре?

Дикус невозмутимо кивнул и достал кривой нож. Тик забился в руках у Эрла, закричал, что никого он не знает и, если господа не хотят спасать его сестру, пусть просто его отпустят.

– Мне жаль, малец. Твоя сестра уже точно потопла при таком тупом братце, который побежал за помощью на пустую дорогу. И мучиться тебе всю жизнь от угрызений совести. Мы избавим тебя от этого. Ну а коли ты наврал и просто мешаешь нам в благородном деле, то тем более заслуживаешь ножа.

Эрл говорил это намного громче, чем нужно было. Лала все слышала. Она встала во весь рост и молча пошла к ним, выдергивая плащ из цепких лап колючих кустов. Ураган радостно переступал копытами и всхрапывал.

– Ну нет, это было слишком просто. Никакого удовольствия. – Эрл обреченно скривился, но Тика по-прежнему держал на весу.

– Отпусти его, Эрл! – крикнула Лала.

– С чего это? Хозяину всегда не хватает слуг, а этот смотри, какой шустрый. За него нам добавят награды. Молодец, Дикус, что не вспорол ему брюхо. Дохлый малец бесполезен.

Пока Дикус связывал руки Лалы, Эрл держал нож у горла Тика и довольно ухмылялся. Лала старалась не вдыхать стойкий запах перегара, идущий от Дикуса. Она решила дождаться ночи: темнота – враг людей, они не умеют видеть сквозь нее. А Лала умеет. Конечно, можно было вообще отсидеться в кустах, но мальчишке угрожала смертельная опасность. А он не виноват в том, что связался с беглой служанкой. Тем более, он ведь кинулся ей на помощь, зная, что рискует. Как бы ни хотелось Лале поскорее добраться до Этолы, она не готова была платить такую страшную цену.

Идти за конем на веревке Лале было нетрудно – длинные ноги делали шаги чуть ли не шире лошадиных. А вот маленький Тик очень скоро начал спотыкаться и падать в мягкую пыль, от которой его волосы словно покрылись сединой.

Лала позвала Эрла, тот не обернулся. Она крикнула громче, тот лишь почесал свою спину кнутом. Червяк страха за Тика, поселившийся в животе у Лалы, вдруг оскалился и начал стремительно нагреваться, отчего ей перестало хватать воздуха. Она несколько раз глубоко вдохнула и рванула на себя веревку. Только хорошая реакция помогла Эрлу не вылететь из седла.

– Ах ты, сука рыжая! Благодари небо, что хозяин приказал тебя пока не калечить. Но я тебе устрою прогулку. – Он осклабился и злобно сверкнул глазами. – Переживаешь за недоноска? Ну так неси его на себе! Кишка тонка?

– Руки развяжи – понесу.

Эрл и Дикус заржали в два горла, потом перевязали Лале веревку на пояс и ехидно комментировали ее попытки взять Тика на руки поудобнее. Он не сопротивлялся. Измученный мальчишка молчал, глаза его были колючими, и Лала снова безуспешно попыталась понять, откуда же ей знаком этот взгляд.

Ждать ночного привала пришлось долго. Жестокие охотники за людьми очень бережно относились к лошадям, не гнали, не били, выбирали хорошую дорогу, поэтому кони бодро шагали под лунным светом и совсем не выглядели усталыми. Возможно, Эрл хотел измотать пленников, но Лала никогда еще не чувствовала себя такой собранной и сильной. Да, они удалялись от Этолы, но из разговора охотников она поняла, что на резвых скакунах до порта не более двух суток. Нужно всего лишь избавиться от хозяйских ищеек и взять коней.

И тут в голове у нее стали появляться странные картинки: убить человека можно, не только вырвав зубами у него из шеи артерию, но и задушить, ударить в нужное место на голове, зарезать, отравить, столкнуть с высоты, утопить, четвертовать и подождать, пока истечет кровью… От неожиданности Лала так вцепилась в задремавшего Тика, что тот охнул и проснулся. Она растянула запекшиеся губы в улыбке. Картинки в голове поменялись: бурное море, силуэты кораблей, чайки, штормовое небо, дельфины, жаренная на огне рыба, стук золотых монет по деревянному дну сундука. Лала оторопела и остановилась. Веревка натянулась и больно дернула ее, но Лала почти не почувствовала этого.

Мысли. Она видит очертания мыслей тех, кто рядом! Про убийства думал, конечно же, Эрл – Лала как раз шла за ним и смотрела ему в спину. А потом были мысли Тика. Но не успела Лала собраться и обдумать, что делать с новым умением, как Эрл повернул коня в лес.

На маленькой полянке, что не больше замковой кладовой, расположился покосившийся шалаш, знавший лучшие времена. Рядом с ним бормотал невидимый ручей, по берегам которого пестрели цветы. Густые ели надежно скрывали шалаш и полянку от случайных взглядов. Чудесное место, если бы не обстоятельства.

Охотники грубыми тычками опрокинули пленников на траву и привязали к дереву. Потом расседлали коней, напоили их, растерли спины, задали корм. Пока они разводили костер и готовили ужин, Лала с Тиком сидели под могучей елью, почти с наслаждением опершись о замшелый ствол. Мальчик зашептал:

– Ну, что ты придумала?

– Ничего пока. Но утром мы поедем с тобой обратно. Верхом.

– А они? – Тик покосился на охотников.

– Они останутся здесь, – уверенно ответила Лала.

– Ты их… убьешь?

– Эрл должен умереть. Ты не знаешь, что он за человек.

– А второй?

– Дикус тоже не ангел, но он хотя бы не наслаждается болью других. Мне на него плевать, только он нас не отпустит.

– Ты вообще ничего не боишься? – недоверчиво и вместе с тем уважительно спросил Тик.

– Нет. – Лала даже не задумалась над ответом.

– Какая ты… странная…

– Обычно меня зовут длинной уродиной. Странная звучит лучше.

– Госпожа Лала, ты очень красивая.

– Ну тебя!

– Правда-правда! – горячо прошептал Тик. – Просто ты этого не знаешь.

– Хватит болтовни, давай лучше мы с тобой…

Лала не договорила, вместо слов Тик услышал сдавленный выдох. Лала смотрела мимо него. Он съежился и медленно обернулся: по прошлогодней хвое ползла небольшая змея. Тик перевел глаза на Лалу и недоверчиво хмыкнул:

– Ты чего? Это же просто гадючка, от ее укуса не умрешь. Да и не нужны мы ей.

Лала выпустила застрявший в груди воздух только тогда, когда змея ушуршала прочь:

– Боюсь змей.

– Ты? Змей?

Он прыснул, но тут же замолчал – к ним подошли охотники проверить веревки. Тик, облизывая потрескавшиеся кровящие губы, сказал:

– Благородные господа, дайте нам напиться!

– Не сдохнешь.

– Эрл, ну что ты за скотина! Он ребенок совсем! – Лала с такой ненавистью посмотрела на охотника, что тот поежился.

– Не свети мне своими уродскими глазами, чертово отродье! Выколю!

– А хозяин потом тебе выколет! – огрызнулась она.

– Ну так завяжу, сиди как крот в потемках!

Эрл принес несвежую тряпку и больно затянул Лале глаза:

– Доброй ночи, ведьма! Скоро тебе будет не до снов.

Когда он ушел, Лала шепнула Тику:

– Ты здесь?

– Да, – так же шепотом ответил он.

– Надо сделать одну очень странную вещь.

– Говори, – в голосе Тика проскользнул интерес.

– В моем правом ухе восковая заглушка, достаточно большая, просто волосы скрывают. Ее надо вынуть.

– У меня руки связаны.

– Но не пальцы же! – нетерпеливо и даже сердито ответила Лала.

Тик помолчал, переваривая бесконечные странности спутницы, потом ответил:

– Хорошо, когда они уснут. Только мне кажется, тот, второй, на тебя смотрит все время. Он хочет что-то сделать, чует мое сердце.

Охотники сидели у костра недолго. Перед тем как уйти в шалаш, Дикус подошел проверить веревки на Лале, но при этом ощупал ее всю, и пальцы у него дрожали. Никто не касался ее так, кроме капитана Ростера. Свежее воспоминание накатило мерзкой волной, сердце заколотилось, и она снова увидела мысли Дикуса, грязные и бесхитростные. Причмокивая, он шепнул ей, что, если она будет благоразумной, получит в замке нового защитника.

Когда Дикус ушел, насвистывая и пошатываясь, Лала с Тиком притихли и сидели молча до тех пор, пока разговоры в шалаше не сменились мощным храпом. Тогда Тик, исцарапав Лале все ухо, вытащил заглушку.

– Спасибо, – шепнула ему Лала. – Теперь спи.

Звуки обрушились на Лалу красочным занавесом из разновеликих фигур. Тугая повязка не пропускала лунный свет под веки, но там хватало своей яркости. Лала видела ломаный синий скрип деревьев, свист ночной птицы выглядел бесконечной цепочкой дымчато-сизых колечек, и давешняя гадюка проползла – звук ее был похож на сыплющуюся сверху струю серебристого песка. Этот песок почему-то взволновал Лалу. Она задумалась: а какого цвета песок в ее пустыне? Белый, красный, а может, серый? Или светло-бежевый? Образы наползали друг на друга, и никуда было от них не деться. Но тут она увидела звук, которого ждала. Пульсирующий куб, большой. Шаги человека. И пусть Дикус был ей до плеча, мощи ему хватало. Он крался, полагая, что шорох опавшей хвои под ногами теряется в какофонии ночного леса. Но видение куба было четким и точно показывало, откуда его ждать.

Лала дрожала, но не от страха. Это было радостное возбуждение хищника. Дикус наклонился к ней сзади – она видела зубастые лиловые спирали его дыхания и точно могла определить расстояние до него. Как это получается, она не успела задуматься. Сцепив связанные руки в замок, Лала резко подняла их, будто замахнулась топором, и вложила в удар всю злость на того, кто стоит за ее спиной. Хрустнула переносица. Звук этот выглядел как лопающийся раскаленный камень бурого цвета. Упавший Дикус зашипел, держась за окровавленный нос, но ничего толком не успел понять. Ориентируясь только на звук, Лала нашла его горло.

Когда Дикус перестал шевелиться, она тихонько позвала:

– Тик, ты где?

– Тут, – прозвучал радостный шепот совсем рядом. Мальчик, еле слышно шурша хвоей, подполз к ней.

– Можешь развязать меня?

– Нет, – так же тихо просипел Тик, – но у этого, которого ты… у него нож был за поясом.

– Точно. Сними тогда повязку с глаз.

Смесь образов, настоящих и звуковых, на миг затуманила сознание Лалы, но она быстро справилась и помогла Тику сесть.

– Можешь идти?

– У меня ноги связаны!

– У меня тоже, но если делать очень маленькие шаги, то получается. Если не хочешь так, то ползи на четвереньках. Но времени у нас нет. Эрл как дикий зверь, все чувствует и ко всему готов.

При виде разодранного горла Дикуса Тика чуть не вырвало. Стараясь не смотреть на выпученные, еще не мутные глаза, отражающие луну, Тик помогал Лале искать нож. Только вот ножа не было.

– Ну да, зачем ему нож, когда к девице идет. Тут бутылка нужна, – по-стариковски пробурчал Тик.

– Что? – Лала не удержалась и прыснула.

– Что слышала. Я маленький, но не тупой. Я знаю, зачем к тебе Дикус приходил. Чтобы девица благосклонной была, ее надобно не ножом стращать, а сладостями да вином угощать.

Бутылка нашлась, небольшая и плоская, удобная для всадников. Пока Лала разглядывала ее, Тик подобрал камень и стукнул по стеклу.

– Ш-ш-ш! – зашипела Лала, но было поздно.

– Дикус? – сонно прозвучало из шалаша.

Лала рухнула на землю, потянув за собой Тика, но тот успел схватить осколок:

– Быстро, госпожа, руки!

Пока мальчик перепиливал ворсистую грубую веревку, Эрл еще пару раз позвал напарника, а потом стал с руганью выбираться из шалаша.

– Шевелись, Тик!

– Да-да, почти! Теперь ноги!

– Нет, сначала давай тебя!

– Ты важнее, ты с ним справишься и меня выручишь!

– Заткнись! Ему не нужна твоя жизнь!

Лала выхватила у Тика осколок и стала лихорадочно пилить веревку на ногах мальчика. Ругань Эрла яркими бордовыми вспышками застилала ей все, и она полоснула прямо по руке Тика. Он вскрикнул, и Эрл метнулся в их сторону. Лала закрыла глаза и продолжила на ощупь. Тень, в которой они укрылись, предательски сдвинулась – луна выглянула из-за облака. Плоское серебристое светило улыбалось, освещая пленников до мельчайшей черточки. Оно же четко обрисовало фигуру Эрла, заряжающего арбалет. Последняя веревка упала, и пленники побежали.

Свист стрелы Лала увидела, как только Эрл нажал на спусковой рычаг. Дернув Тика за руку, Лала лишь немного изменила положение цели – стрела попала в ногу мальчика. Тик вскрикнул, и охотник радостно загоготал: