Глава 29
Эмиль оставил меня одну.
Я без интереса рассмотрела покупки: зубная щетка, женский гель для душа, шампунь и еще куча всякой всячины. Даже средство для эпиляции. Сумку собирала женщина – явно по своему вкусу.
Секретарша, домработница? Любовница?
Та, что звонила, плакала в трубку, а я… Я покраснела и чуть не начала задыхаться, вспомнив, что при этом делала. Я ему сосала.
Боже не могу поверить… Это была не я.
Предметы гигиены я отнесла в ванную. Умылась холодной водой, пытаясь избавиться от навязчивого воспоминания. Оно вызывало боль и отвращение.
Я вернулась в комнату и разобрала остальные вещи. О сексе я старалась не думать. Нижнее белье, колготки… Два платья, бежевое и бордовое. Белый кардиган, серые брюки, несколько блузок и свитер.
Я убрала вещи в шкаф и вспомнила, что в доме должна быть моя старая одежда. Меня утащили голой… Все здесь. Крадучись я вышла из спальни. Тихо, как вор, открыла шкаф.
Платье, чулки, белье, сумка и туфли – все валялось кучей на нижней полке. Смятое, словно мусор. Как моя жизнь.
Я вытянула из кучи чулок – жеваный, весь в стрелках… Эмиль порвал, когда мы занимались любовью. Сначала в клубе, затем здесь…
Я швырнула чулки в мусорное ведро. Ненавижу… Не могу. Туфли отправились следом, не знаю, почему, они меня бесили. Хотелось разорвать их на части. Может быть, потому, что они нравились Лазарю. Он говорил, в них у меня такие ножки…
Платье стало тусклым, хотя когда-то казалось ярким, как огонь. То ли я утратила способность воспринимать краски, то ли оно пропылилось в шкафу. С сумкой я медлила. Во-первых, ее я любила, должна же остаться хоть одна вещь от прошлой жизни. От прежней меня. Унесла ее в комнату и выпотрошила на смятой постели.
Ничего особенного: коралловая помада, зажигалка… Увидев сигареты, я перестала дышать. Так сильно захотелось курить, что свет померк. Эмиль дым не любит, но всего одна сигарета…
Из комнаты не доносилось ни звука. Я спрятала сумку, а сигареты и зажигалку отнесла к окну. Если открыть пошире, закрыть дверь… Может, Эмиль не почувствует?
Он сам не курил. Практически не пил. Не уверена, что у этого мужчины вообще есть слабости, но они есть у меня. Если он простит мне одну сигарету, я на многое пойду… Мне нужно расслабиться.
Не выдержав, я распахнула окно, обжигаясь промозглым осенним ветром, щелкнула зажигалкой и… Сердце обливалось кровью от страха. Помню, какая у Эмиля тяжелая рука.
Я спрятала сигареты обратно в сумку. Закурить в его доме – все равно, что выпросить оплеуху.
– Дина!
Эмиль стоял в дверях, надевая пиджак. Целеустремленное лицо – черствое и злое, было невозможно читать.
– Одевайся, – сказал он. – Свожу тебя подышать.
Я робко полезла в шкаф, неуверенная, что Эмиль серьезно. На мне еще следы, а он поведет меня вниз? И не боится, что увидят соседи?.. А потом вспомнила нашу легенду: «попали в аварию».
Я выбрала серые брюки и кашемировый свитер. Срезала бирки и надела. Сидело неплохо, несмотря на то, что одежду купили без примерки. Коробка с изящными ботинками стояла в коридоре.
– Надеюсь, ты помнишь, что говорить, – напомнил Эмиль перед выходом.
На улице я сразу же обхватила плечи. Зябко. И это несмотря на свитер.
Осень была в разгаре. И уже подходила к концу. Небо низкое, темно-серое. Деревья облетели, а ветер стал сырым и холодным. Казалось, я телепортировалась из лета в осень.
Я жадно вдохнула стылый воздух, чувствуя, как обжигает нос. Соскучилась по улице и свободе. Только по солнцу больше не скучала.
– Пойдем, – Эмиль непривычно мягко подвел меня к машине. Я огляделась, пока он открывал «мерседес». Обычный двор: хмурые на непогоду соседи, мамочка с коляской пыталась преодолеть бордюр, шумели деревья и проспект за аркой.
Здесь идет обычная жизнь… Пока я существую в аду и не знаю, как собрать себя заново.
Я села в салон, пропахший лимонным ароматизатором. Пристегнулась без напоминаний. Эмиль слишком дорого за меня заплатил, чтобы потерять в аварии, помню.
Он вырулил на дорогу, и я оглушенно уставилась в окно. Таращилась на проплывающие витрины, фонари, прохожих. Мой мир изменился. Он стал другим. Стекло отделяло меня от города, от свободы, от настоящей жизни. Я будто оказалась в стеклянном шаре на потеху Эмилю. Не выбраться, не спастись.
От мысли, что это может быть навсегда, у меня перехватило горло.
Когда живешь так, постепенно мир становится меньше. Мой стал настолько тесным, что я не могла дышать.
Скоро зима. А из моей жизни куда-то исчезла осень.
Эмиль отвез меня в парк. Стылый воздух был неприятным, тонкий кашемир с холодом не справлялся. Я побрела по тропинке, не зная, что делать. Кажется, я разучилась гулять. Разучилась жить. Улица меня оглушила. Всему придется учиться заново.
– Вижу, тебе лучше, – Эмиль шел рядом, вместе мы напоминали влюбленных. – Скоро представлю тебя коллегам.
Он остановил меня, взяв за плечи. Я смотрела в лицо мужа, не понимая до конца, как так получилось, что я его…
Эмиль сладко улыбнулся и наклонился – хотел меня поцеловать. Я увидела нас со стороны: съежившуюся девушку, которая боится поцелуя. Он положил ладонь под подбородок и поцеловал в губы. Мягко, невинно, словно перед алтарем.
Наверное, мне придется привыкнуть – он мой муж. Наверное, и спать с ним придется. От этой мысли все дрожало внутри.
– Нам надо поговорить, – негромко сказал Эмиль. – Ты пришла в себя, я хочу, чтобы ты обо всем рассказала.
Руку он так и не убрал, водя пальцем по подбородку. Я опустила взгляд на грязный асфальт в мокрых осенних листьях. Разговор будет трудным: он хотел знать о Лазаре. Порыв ветра лишил меня остатков тепла.
– Как скажешь.
– Не будешь лгать, я тебя не ударю, Дина, – Эмиль снял пиджак и набросил мне на плечи. Кобуры под ним не было.
Он меня не ударит. Это хорошо. Я куталась в теплый пиджак Эмиля, пахнущий им и его туалетной водой. Волнующий мужской терпкий запах – запах богатства и власти, которую он так некстати утратил. Из-за меня.
По крайней мере, он может так думать.
По дороге домой мы заехали за продуктами. Я вместе с ним выбирала мясо, вино к нему и чувствовала себя странно. Он передал мне бутылку, пока мы стояли перед стеллажом. Я чуть ее не выронила от неожиданности.
– Согласна, маленькая?
Этикетка на иностранном языке, но я кивнула, вспомнив, что должна изображать жену.
Дома я разобрала покупки и сварила кофе. Эмиль сидел позади, сняв пиджак и расстегнув манжеты сорочки. Ему нравилось наблюдать, как я хлопочу.
– Приготовь ужин, – велел он, когда я подала кофе. – Запеки мясо.
Он сказал, что поговорит со мной, но так и не начал разговор.
Я нашла в шкафу рукав для запекания, солью натерла вырезку, и каждую минуту ждала продолжения, дрожа от страха. Эмилю как будто нравилось мотать мне нервы. Он пил кофе и рассматривал меня.
Когда я сунула мясо в духовку, он сказал:
– Возьми себе и садись, – звучало как прелюдия к разговору.
Я налила немного кофе, на автомате добавила сахар и села к столу. Я люблю со сливками или с молоком, обожаю латте, сладкий карамельный кофе или десертный с маршмеллоу… Правильнее говорить в прошедшем времени. Любила. Сейчас я в упор не помнила, зачем.
Я рассматривала коричневую пену и молилась, чтобы Эмиля ничего не разозлило.
– Откуда ты, маленькая, кто твои родители?
Я думала, он начнет с нашей аферы.
Но нет, подготовка началась. Эмиль хотел знать про меня все – и мне о нем тоже придется, чтобы с успехом изображать любящих супругов перед теми, кого это вообще не касается.
И я заранее ненавидела эти вопросы.
Глава 30
Я прерывисто вздохнула. Лучше бы сразу приступил к допросу.
– Родители… – промямлила я, пытаясь вытащить их из тумана забвения. Прежняя жизнь казалась ненастоящей. – Я из маленького города… В Сибири, ты все равно не знаешь… Родители, – я снова вздохнула, пытаясь сообразить, что рассказать. – Мама преподаватель, отец на заводе работал. Ничего особенного. Они меня не ждут. Искать не будут.
– Почему?
Я сложила руки на чашке, грея озябшие пальцы. Очень хотелось, чтобы меня обняли.
– Не знаю… Я взрослая, они сказали, чтобы я жила сама.
Эмиль презрительно усмехнулся. Что его развеселило? Слово «взрослая» обо мне? Он задал еще несколько общих вопросов – о моем образовании, тут порадовать было нечем, о танцах.
Когда-то я жизни не мыслила без танца, а сейчас возникло отвращение.
Мой последний танец был для него… Для него я хотела быть сексуальной, ему хотела угодить. После у нас случился самый страстный секс в моей жизни. Я только с Эмилем поняла, для чего люди вообще это делают. Я больше никогда не стану танцевать.
И под взглядом Эмиля я почувствовала себя на допросе у опытного следователя.
– Как ты оказалась здесь?
Я тяжело вздохнула. О своих промахах нелегко начистоту. Перед тем, кого ты подвела – тем более.
– Мой парень сказал, у него здесь друзья, – я тоскливо прикусила губу. В глазах стояли слезы. – И они подкинут ему работу.
– Давно его знаешь?
– Почти год, – я шмыгнула носом, говорить стало трудно. – Познакомились у общих знакомых в Москве… Я поехала поступать, случайно пересеклись. У него почти всегда деньги были… Хотя он не работал.
– Наркота? – прямо спросил он.
– Нет… – я судорожно вздохнула. – Мошенничество.
Возвращаться в прошлое оказалось неприятно. Хотелось отрезать от себя всю прежнюю жизнь и выбросить, как ненужный шлейф.
– Что он говорил обо мне?
– Немного, – стало неловко, что я так необдуманно впуталась в авантюру. Где были мои мозги. – Что у тебя рекламное агентство, и впереди крупная сделка. Он не сказал как, но утверждал, сможет получить долю, если поможет твоему партнеру эти деньги забрать.
– А твоя роль?
Я долго молчала. Серые глаза Эмиля с небольшими зрачками на свету выглядели жесткими до самой глубины.
– Дина?
– Я должна была провести с тобой четыре дня, – прошептала я. – Мне предложили поехать в клуб и если ты мне понравишься, познакомиться.
Я уставилась в чашку, испуганная тишиной и его тяжелым дыханием.
– И как я тебе? – пустым тоном спросил Эмиль.
– Прости, – еще тише прошептала я.
По кухне плыл запах печеного мяса.
– Накрой на стол, – велел Эмиль.
Я с облегчением бросилась за тарелками. Хотелось отблагодарить его идеально приготовленным и поданным ужином.
– Садись, поешь со мной, – добавил он, заметив, что я нерешительно стою у плиты.
Я устроилась рядом. Мясо получилось сочным, даже излишне – середина не пропеклась. Эмиль ел с аппетитом – угодила. Только я это есть не смогу.
– Каким был дальнейший план? О чем вы договаривались? – заметив мой удивленный взгляд, Эмиль добавил. – Что вы собирались делать, когда деньги будут у него?
Я пожала плечами, чувствуя себя глупо. А ведь правда… Лазарь говорил только, что я должна делать, но ничего о том, что потом. Я видела, как проступает в глазах Эмиля понимание.
Он вновь усмехнулся, покачал головой – с искренним сожалением.
– Моя жена полная дура, – Эмиль вернулся к еде.
Я прятала глаза, чуть не плача. Вилка задрожала, звеня об тарелку.
– Успокойся, – бросил он.
Я все равно плакала – по той девичьей наивности, с которой ввязалась в авантюру. Лазарь по одной причине мог умолчать, что будет, когда заберет деньги. У него были планы только на себя.
Меня он планировал бросить.
– После ужина отдашь мне свой телефон, – негромко сказал он.
Там были смс от Лазаря, которые ему не следовало видеть. Но уже ничего не исправить. Меня тошнило от себя, щеки горели от воспоминаний. Еще не скоро я смогу вспоминать обо всем спокойно. Никогда не смогу. И наши ночи с Эмилем тоже.
– Можно мне спросить, – тихо произнесла я. Очень хотелось узнать о Лазаре и остальных.
Я уже поняла, что партнер Эмиля погиб – мой муж пристрелил его. Но кем был второй убитый?
И где Лазарь, мать его?
– Иди к себе, – отрезал он.
– Эмиль… – я набралась храбрости, но он не дал закончить.
– Иди к себе, я сказал!
Не нарывайся. У тебя злой муж.
Сначала я отыскала свой старый телефон. Экран разбит, батарейка разрядилась… Боже, а ведь мои вещи остались в гостинице… Там и зарядное устройство. Где все это? Первым порывом было отнести телефон мужу и рассказать, что он не работает, а зарядить нечем.
Но когда вернулась на кухню, тихо положила телефон перед ним и ушла. Рядом с Эмилем на меня давила его энергетика и наше прошлое. Трудно его даже видеть. Не знаю, как смогу его выносить… Как мы ляжем в постель, если придется?
До вечера все прошло тихо. Я переоделась, вновь нацепив сорочку.
Лежала на кровати, пялясь в потолок и примеряла к себе злую реальность. Не знаю, что делают в гостинице с невостребованными вещами, но они еще могут понадобиться. Лучше о них не напоминать. Я испугалась даже мысли о побеге. Меня будут искать… Несмотря на характер Эмиля и его тяжелую руку, с ним пока лучше.
Я не могла привыкнуть к мысли, что он мой супруг. Все такое странное. Пугающее. Чужое. Будто я очнулась после тяжелого сна, а реальность оказалась еще хуже. Мысли путались в голове, будто я пьяная или больная. После прогулки и разговора с Эмилем я сильно устала.
Скоро за окном собрались сумерки, я задремала и сама не поняла, отчего проснулась. Меня растревожил шум. Я вскочила, прислушалась – спросонья показалось, что в дом кто-то влез, но это куда-то собирался Эмиль.
Я взволнованно вышла в коридор.
Муж застегивал пиджак перед зеркалом, следя, чтобы кобура не мелькнула под полой.
– В чем дело, Дина?
Я боялась заговорить первой.
– Ты… – я облизала губы. – Ты уходишь?
Уже поздно, куда ты собрался? На улице темно. Не оставляй меня одну.
Эмиль обернулся, задержал дыхание, словно собирался сказать резкость. Я переминалась в глубине коридора. В наполовину расстегнутой рубашке, встрепанная и перепуганная. Неужели по мне не видно, чего я боюсь? Неужели ты не понимаешь?
– Ты не можешь дать мне то, что я хочу, – спокойно сказал он. Серые глаза резали, как лезвие ножа.
Я пошатнулась, так резко закружилась голова.
От него приятно пахнет, он отлично выглядит. Выбрит, хорошо одет.
Он идет к женщине. К той, что рыдала по телефону?
Его улыбка меня доконала. Слишком холодная.
– Ты скоро?
Умоляю, только не на всю ночь. Прошу, не оставляй меня в пустой квартире!
Эмиль подошел, плавно взял за подбородок. Взгляд был непроницаемым.
– Меня не будет всего несколько часов, – сказал он.
Я опустила голову, преодолевая силу пальцев. Манжета пиджака пахла дорогим парфюмом с мускусом, тяжелым и терпким. Запах подходил ему. Запах мужчины, несклонного к компромиссам, напористого, с тяжелым характером. И рука у него такая же.
Он ударил меня только раз, но тот удар я нескоро забуду.
– Не уходи…
Прошу, Эмиль, умоляю! Я так отчаялась его удержать, что была готова встать на колени и дать то, что ему нужно, лишь бы остался.
– Дина, – он вздохнул, словно я была непослушным ребенком. – Девочка моя… Того, чего ты боишься, не случится. Сюда никто не придет и тебя не тронет. Я с ними поговорил. Мы все решили.
Я беззвучно заплакала.
– Я им нужен. Если бы они могли обойтись без меня, нас бы убили. Ты моя жена. Если тебя тронут, нарушат договор и потеряют последний рычаг влияния. Или ты думаешь, почему тебя отдали мне, Дина? Чтобы меня контролировать. Иди к себе. Все хорошо.
Эмиль меня отпустил, но я стояла, пока не хлопнула дверь. Слезы капали на пол, я тихо дышала, одна, в полной темноте. И в душе было так же черно, как в квартире. Белая сорочка сползла с плеча, и я ее поддернула.
О близости я думала с ужасом. Спасибо, что не требует – ведь имеет право.
И вместе с тем, я умирала от обиды. Он брезгует мной? Брезгует после них всех? Как женщина я ему не нужна.
А всего месяц назад я голая ходила по дому и использовала каждую возможность покрасоваться, чтобы соблазнить его. Меня влек Эмиль. Сейчас любой намек на секс, был как продолжение ада, который случился со мной в подвале.
На меня нахлынула слабость, я вновь легла в постель. Может, от голода или страха, что кто-то придет и меня обидит, пока его нет. Я закаменела, не чувствуя тела.
Теперь я могу не бояться Эмиля в «том» плане. Я ему не интересна. Не вызываю желания. Или он любит страсть и взаимность, чего я дать не могу. Тело заживет, но на то, что когда-нибудь зарастут мои душевные раны, я не рассчитывала.
Я долго себя уговаривала, что должна радоваться.
Но снова и снова представляла их встречу. Гадала, какая она, эта красивая незнакомка, представляла их вместе в постели и подушка мокла от слез.
Меня охватили смирение и апатия – я ничего не могу изменить. Остается принять все, как есть, пусть больно.
Кому я теперь нужна?
Он вернулся через несколько часов.
Я прильнула к двери, слушая – узнала шаги. Тихо разделся и пошел к себе. Эмиль всегда ходил, как хищник, сконцентрированно, уверенно, но сейчас шаг утратил эту особенность. Значит, выпил. А еще – устал.
Я послушала еще немного, перевернула подушку, промокшую от слез, и успокоенная, попыталась уснуть.
Эмиль дома. Все хорошо.
Глава 31
Наутро я молча сварила ему кофе. Как он любит – и слова лишнего не сказала.
Варила и думала – ну и что. Какая разница, многие женщины так живут: делают вид, что не знают. День за днем умирают по крупице. Эмиль уверенно себя вел, а когда мы встретились взглядами – я подавала кофе и рука дрожала, глаза у него были холодными и презрительными.
Я сразу же опустила взгляд.
– Спасибо, – боковым зрением я увидела, что он улыбнулся.
Я стремительно ушла с кухни, упала лицом в подушку в своей комнате, но не пролила ни слезинки. Чувства внутри напоминали застывший янтарь – прозрачный, мертвый. Это не мой Эмиль. Смирись.
Он будет ходить к другой, когда захочет. А мне придется ждать и молчать, зная, где он и с кем. Постепенно забывать его объятия, поцелуи, нежность… И к лучшему.
Я теперь испорченная, сломанная. Предавшая его.
Кто я тебе, Эмиль? Живу в твоем доме, а ты ночуешь в чужих постелях. Зачем ты мне помог?
Больше всего хотелось, чтобы он вошел в комнату и утешил меня. Я устала от стены молчания и безразличия, я умирала заживо снова и снова, а он не видел этого. Но Эмиль допил кофе, и я услышала, как хлопнула дверь – ушел на работу.
Через несколько дней он купил мне пальто из соболя.
Неожиданно принес вечером после работы и занес в мою комнату. Я настороженно следила, как он снимает чехол: мех оказался темным, с "серебром". Пальто в его вкусе. Очень элегантное.
Я мельком взглянула на ценник. О, господи…
– Тебе на зиму, – тихо, но веско сообщил Эмиль. – Примерь.
Я покорно набросила пальто и подошла к зеркалу, поправляя воротник.
Уже зима, подумала я, застегиваясь. Мех щекотал шею. В зеркале отражались мои темные тоскливые глаза. Мех делал меня тоньше, а цвет – бледней. Верхняя одежда – хороший знак, Эмиль разрешит выходить на улицу. Но так дорого – это что, извинения?
Или у меня, как и у него, гардероб должен начинаться с семизначных сумм?
– Нравится?
– Очень, – покривила я душой.
– Сегодня идем в ресторан. Представлю тебя коллегам.
Очень ясно я поняла, что придется жить так всю жизнь. Безрадостно. Безропотно. Притворяясь. Не я это была. Не та прежняя на меня смотрела из зеркала. Я изменилась и этого уже не вернуть, но мне еще хотелось попробовать надежды, может быть, свободы, кто знает…
Но уже зима. И я, кажется, навсегда здесь. Моя жизнь принадлежит Эмилю.
– Хорошо, – ответила я, чуть не умирая от страха.
А я смогу? Выдержу? Или буду «неадекватной», как говорил Эмиль? Я так давно не выходила из дома, что разучилась себе верить.
– Принесу остальное.
Пока я снимала соболей, Эмиль вернулся с пакетами и небрежно бросил на пол. На одном модный логотип – снова одежда.
– Держи, – еще он протянул воду в стакане, что-то придерживая между пальцев.
Когда я забрала стакан, оказалось, там таблетка.
– Успокоительное, – ответил муж на немой вопрос. – Давай, Дина. Тебе это нужно.
Я не стала спорить. С Эмилем бесполезно. Запила таблетку и опустилась перед пакетами на колени.
В первом нашлось черное платье из кашемира. Прямое, с открытыми плечами, абсолютно без украшений. Во втором пакете – белье и косметика. В третьем – обувь, ботинки из скучной черной кожи на каблуке.
Я наугад достала помаду и сняла колпачок: розовая полупрозрачная Шанель. Сумку собирала женщина. Она знала мой тип внешности, но не знала, чем я пользуюсь – румяна, например, мимо. Кто делает для меня покупки, уже не в первый раз?
Я взглянула на Эмиля. Его любовница? Она обо мне знает?
Вчера он снова к ней ходил. Я больше не плакала. Сделала вид, что ничего не вижу. Я хорошая жена.
– Я жду, – напомнил он.
Угрюмый, уставший. Он выглядел, как мужчина после трудного дня. Тяжелый подбородок выдвинул вперед, словно я его бесила, и крепко сжал зубы. Лучше не заставлять ждать. Но и переодеваться, когда он торчит в комнате, я не могу.
Я подобрала вещи и скрылась в ванной комнате.
Сбросила рубашку перед зеркалом, стараясь себя не рассматривать. Сразу потянулась за бельем: судя по гладким чашечкам и отсутствию швов, подобрали специально к платью. Я быстро натянула через голову платье и… На какой-то миг провалилась в ту черную часть себя, которой боюсь. Там, как бешеного цербера на цепях, я держу прошлое.
Эмиль угадал с размером – платье село идеально. Подчеркнуло фигуру: грудь, красивый изгиб бедер. Немного макияжа, беспорядка в волосах и я вновь стану красоткой, достойной Эмиля. Той Диной, что вошла в «Фантом» и увидела будущего мужа.
Я была красивой. Сексуальной.
Я вскрикнула, отшатываясь от зеркала. Сгорбилась, руки дрожали перед лицом, словно я закрывалась от удара. Меня выбросило обратно в ад. Я слепо смотрела в пол, скулила и не могла дышать.
Надеялась, можно справиться – почти получалось об этом не думать. И я решила, что смогу держать воспоминания под контролем. Но они выпрыгнули из темноты, как бешеные псы, готовые утащить в темноту и растерзать…
Как меня терзали в…
– Дина! – в дверь ударили кулаком.
Кажется, я орала.
Эмиль дернул посильнее и вырвал замок.
– Маленькая? – он обхватил ладонями лицо, пока я пыталась отдышаться. – Что с тобой? Будут мои коллеги… Не бойся. Больше никого.
Я прильнула к нему, пряча лицо. И царапала плечи, словно пыталась плотней уцепиться, пока Эмиль не взял меня на руки. Из ванной он отнес меня в комнату.
– Ну все, хватит… Пойдем в другой раз.
Дыхание Эмиля грело ухо, которого он едва касался губами, когда говорил. Приятно, почти как поцелуй.
Наверное, что-нибудь соврет. Скажет, что у меня голова болит. Это лучше, чем я устрою истерику в общественном месте… Но, боюсь, знаю, чем это может закончиться. Бил он меня редко, но метко. Я не хотела нарываться.
Я замотала головой, сминая лацканы пиджака.
– Меня сорвало, – промямлила я в плечо. – Прости…
Его лицо было совсем рядом – безрадостные губы, я видела их, не смея смотреть выше. Эмиль все еще держал меня на руках, но как-то отстраненно – как ношу, которая нужна, но к которой ничего не испытываешь.
– Я не хочу, чтобы тебя сорвало на публике, – произнес он.
Пальцы задрожали, но я крепко держалась, чтобы не соскользнуть. Он слегка сдавил меня – то ли пытаясь удержать, то ли от злости. Абсолютно молча, как всегда.
Это доводило меня до истерики – его молчание.
– Я не могу больше, – зашептала я, хватая выбритые щеки. – Я схожу с ума… Ты почти не говоришь со мной.
Эмиль резко поставил меня на ноги. Помятая и перепуганная, я все еще висела на нем. Руки дрожали на его щеках.
– Я ведь живая, Эмиль… Скажи мне что-нибудь, – я гладила его лицо. Он моргал, когда пальцы задевали глаза, но их выражение не менялось. Эмиль не видел меня. – Я не пустое место…
Я так тебя любила… Я уткнулась носом в сорочку, волнующе пахнущую дорогим парфюмом, и самозабвенно разрыдалась. Выплакивала по каплям тяжелый груз – его безразличия, молчания, боли.
Неожиданно Эмиль меня сжал – сильно, выдавливая из меня воздух. Я задыхалась от слез и его стальных объятий. Не знаю, удалось ли мне разрушить стену между нами, но я попыталась. Он ткнулся лбом мне в висок – тот самый, раненый.
Эмиль дышал ртом, словно эмоции на пределе, я видела, что его глаза закрыты. Руки бродили по телу, словно он хотел насытиться прикосновениями после долгой разлуки. Жесткие губы ласкали шею, лицо, пока он не заговорил прямо в ухо.
– Я знаю, Дина. Не бойся … Я верну деньги, все будет хорошо. Я начал возмещать. Потерпи, я о тебе позабочусь.
Он так плотно прижал меня за затылок, что щекой ощутила ткань сорочки и упругие мышцы под ней. Я зажмурилась, и затихла. Казалось, в этих объятиях меня никто не тронет. Ложь, конечно.
Наверное, этих слов мне не хватало, чтобы ощутить тепло, почувствовать, что меня не бросят.
– Дина, ты мне не безразлична, – хрипло прошептал он. – Тебе лучше?
Я кивнула.
– Притворись моей женой, хорошо?
– Я… – прошептала я, пытаясь вернуться в этот мир. – Мне надо накраситься.
Я собрала косметику и на заплетающихся ногах побрела в ванную. Попыталась улыбнуться своему отражению, не обращая внимания на стоящего в дверях мужа и развороченный косяк.
Умылась, чтобы убрать отек с век. Нанесла макияж, расчесала и взбила волосы. Последние штрихи дрожащими руками… Вновь некстати вспомнилось как я, в гостинице, собираюсь в «Фантом», веселая, еще совсем-совсем наивная девочка, воспринявшая охоту за криминальными деньгами за веселое приключение.
Я заставила себя успокоиться.
Тогда и сейчас – это два разных человека. Это не про меня. И в подвале тоже была не я. Там была какая-то другая девушка. Жизнерадостная, наивная, она любила секс и сладости, солнце, она верила в лучшее. Она была обречена. Она не сумела там выжить.
Теперь здесь я. Битая, проданная, и знающая истинную цену жизни.
Я сосредоточилась на дорогой помаде, которая невесомо ложилась на губы. На рубцах, которые остались на коже. А в пронзительные глаза без дна можно не смотреть. Можно не встречаться с людьми взглядами. Тогда никто не догадается, что со мной что-то не так.
– Я готова, Эмиль, – сказала я мужу, и с сердцем было что-то неладно.
Что ни делай, а эти глаза – перепуганные, почти черные от расширенных зрачков, никуда не спрятать.
Может быть, он не мой Эмиль, но он мой муж.
И если бы не наш ад, я была бы счастлива быть твоей. Твоей до последнего вздоха.