Душераздирающий вопль. Денис уже не сдерживал рыданий. Хуже всего, что здесь происходило, было только ожидание наступления твоей очереди.
Пуля прошла насквозь. Кровь стремительно растекалась по полу. Один взгляд на практически черное пятно, и Лиля потеряла сознание. Все затихло. Все утонуло во тьме.
Теплая квартира, запах крема для обуви. Запоздалый декабрьский рассвет проникает через окно. Морщинистые, грубоватые, но любящие бабушкины руки гладят Лилю по волосам. Двенадцатилетняя девочка свернулась в малюсенький комочек, периодически всхлипывая. Расспросы полиции ее умотали. Бабушкина квартира была укромным местом, откуда не хотелось уходить. Она тоже плакала, но беззвучно. Она не могла показывать внучке свою слабость.
В ту ночь была потеряна дочь. Мать. Жена. И все это один человек.
– Она умерла? То есть, совсем? – шептала Лиля в свои колени.
– Да, Лилюшка.
Повисло молчание. Глаза разбухли от слез, было больно моргать. Бабушка не могла найти подходящих слов. Она лишь успокаивающе гладила внучку по плечу.
– Она с Андреем. Теперь он там не один, – сказала Лиля.
От ее слов бабушкино сердце защемило. В тот момент она поняла, что Лиле придется рано повзрослеть.
Звук выстрела было слышно еще в подъезде. Он ударил прямо по ногам Макара, отчего они стали передвигаться еще быстрее. Лиля была к нему лицом. Ее голова повисла на плечах. В два шага Макар оказался перед ней. Машинально, он приложил руки к ране, пытаясь остановить кровь, но только испачкался.
Шахим был в ярости. Он не ожидал, что девчонка отключится на самом интересном месте. Тем не менее он поприветствовал Макара торжествующим смехом.
– Чуть-чуть не успел на представление! – воскликнул он, размахивая пистолетом. – Следующая пуля для тебя.
Его слова пролетели мимо ушей. Он благодарил бога, в которого, к слову, не верил, что она жива. Пуля прошла ее бедро насквозь. Крови было слишком много.
– Твоя девчонка оказалась слишком тупой для того, чтобы сюда явиться, однако слишком умной, чтобы держать язык за зубами. И то и другое меня не устроило, как ты понял. Мы тут болтали о тебе. Она не захотела рассказывать, где ты, поэтому твоя очередь отвечать. Где. Ты. Был?
Макар повернулся лицом к Шахиму, заслоняя собой Лилю.
– Ты знаешь, – процедил он.
Тень страха отразилась на лице Шахима, но ее никто не успел уловить. В следующую секунду он истерично рассмеялся, утер со лба выступивший пот.
– Ну, если ты еще здесь, значит у меня есть время. – Этого-то у него как раз и не было. – Но сначала я хочу, чтобы ты своими глазами увидел, как она сдохнет.
Шахим мотнул нацеленным пистолетом, говоря тем самым Макару уйти с дороги.
– Я сдал тебя, Шахим, – сказал он, оставаясь на месте. Здесь уже страх окутал лицо со шрамом в свои объятья и даже Денис замолк, заметив его растерянность. – Сдал тебя, сдал Вальтера и Дэна. Сдал всех твоих шестерок, телохранителей и охрану у твоего дома. Я сдал всех. И ты с этим уже ничего не поделаешь.
– Уйди с дороги! – голос Шахима дрожал, пот катился с его лба уже ручьями. Рука с пистолетом дрожала.
– Твоя горячо любимая империя скоро рухнет, – продолжал Макар. – Всем твоим многолетним трудам придет конец. Знаешь, как это будет? Однажды в твою дверь постучит полиция. Они скрутят тебя, даже вопросов не зададут, а если ты попытаешься сбежать, то сразу скажу – бежать некуда. Все твои люди будут сидеть за столами следователей. Весь меф, который есть в этой квартире и тот, что лежит на точках, будет изъят. Твою квартиру опишут, деньги, которые ты прячешь в своем тайнике под доской ламината в спальне, спишут государству… – с каждым его словом, дрожь Шахима увеличивалась. Он уже еле стоял на ногах.
У таких людей, как Шахим, есть один огромный недостаток – они до смерти боятся потерять все, что имеют, и попасться под ствол полиции. Тем не менее, в нем еще остались силы сопротивляться.
– Заткнись! Закрой рот! И слушай меня внимательно. – Каждое слово он отдельно тщательно выговаривал. В нем говорил страх за свою репутацию. – Сейчас она очнется, а ты будешь смотреть, как она сдохнет.
Не спуская прицела с Макара, Шахим подошел к Лиле и схватил ее за волосы, поднимая опавшую голову. Макар сделал шаг назад, поднимая руки перед собой. Шахим был слишком увлечен своим страхом, что не заметил ни шевеления за окном, ни шороха за дверью.
В ту секунду, когда Лилины глаза открылись, в квартиру ворвалась полиция. Много людей в черных бронежилетах снесли хлипенький замок, дверь с грохотом ударилась о стену. Палец Шахима, лежащий на спуске, дрогнул. Пуля пролетела в миллиметре от уха Макара, оставив за собой кровавый след. На время Макар перестал слышать, что происходит. Съедаемый шоком, он замер, наблюдая как скручивают Шахима. Как его рот беззвучно открывается. Как его шрам разъезжается в гневе. Его сальные волосы трясутся в разные стороны от неудачных попыток сопротивления.
Неужели всему пришел конец? Семь лет мучений сгорали у Макара на глазах, но он ничего не чувствовал кроме страха.
Кабельные стяжки на руках и ногах Дениса и Лили срезали. Если Лиля еле держалась в сознании, а ее руки тотчас обессиленно упали вдоль тела, то Денис, напротив, предпринял попытку бежать. Его тут же скрутили, и он принялся вопить, что ни в чем не виноват.
Макар упал на колени прямо в лужу крови. Он обхватил ладонями Лилино лицо. Она была бледной, истощенной. Беспомощной. По его щекам покатились слезы. Он винил себя во всем, что ей пришлось пережить. С его губ слетело ее имя. Она снова теряла сознание. В ней было слишком мало крови.
Когда он поднял ее на руки, то испугался – она не весила ни грамма. На улице уже ожидала «скорая». Олег ждал там же вместе с врачами. Когда Лилю уложили на носилки, когда Макара не пустили внутрь, когда перед его носом нагло закрыли двери, когда машина, включив мигалки, помчалась прочь – тогда Макар понял, что все кончено.
23 Как все было на самом деле
Потерять брата было больно. Лишиться матери – еще больнее. Когда умерла бабушка, Лиля думала, что хуже уже не будет. Жизнь забрала самых лучших, и, как всегда, оставила на растерзание волкам.
Сравнима ли с теми чувствами боль утраты последнего родного человека в этом мире? Все-таки он еще жив. Физически.
В больничной койке у тебя есть огромная куча времени, чтобы обо всем как следует подумать. Мысли Лили в основным были заняты ее отцом. Он ее не навещал. Со слов Сергея Александровича Лиля знала, что, будучи в беспамятстве, когда в голове долбила сигнализация «скорой», а отец держал ее за руку, Лиля сказала ему, что не хочет знать о его существовании. Глотая слезы, он задал закономерный вопрос – почему?
Потому что ты ее убил.
Больше ничего сказано не было. Лиля не помнит этого разговора. Может быть оно и к лучшему.
Кошмар, преследующий ее со дня смерти матери, стал другим. Его неизменный сценарий поменялся, как бы странно это ни звучало. Теперь ночь за ночью она наблюдала в своей голове, как отец заносит над ней нож, а потом достает из-за пазухи пистолет, после чего безжизненное тело матери падает на пол.
Лиля никогда не узнает, как было на самом деле. Единственного свидетеля произошедшего она не хотела видеть.
В то утро дети лепили снеговиков, а Лиля оплакивала смерть матери. Через неделю наступил Новый год, но в их семье праздника не было.
Олег сыпал обвинениями в измене. Вера не могла ничего поставить против – он сам себя не понимал. Она не решалась узнать, сколько он выпил.
То был обычный день. Возвращаясь с работы, Вера встретилась в подъезде с Сергеем Александровичем. Они, как всегда, обменялись последними новостями. У Веры на лице была натянута улыбка, а Сергей Александрович знал, что она притворная.
В какой-то момент разговора улыбка с ее лица слетела. Она серьезно посмотрела на своего соседа и произнесла:
– Мы прощаемся.
– Почему? – опешил тот.
– Завтра мы с Лилей переедем к моей маме на время, а затем планирую и вовсе в другой город перебраться.
– Вот как. Ну что ж, надеюсь у вас все хорошо сложится. Удачи! – усы поползли к ушам. Вера тоже одарила его прощальной улыбкой. Никаких объяснений Сергею Александровичу было не нужно. Он лишь удивлялся почему она решилась только сейчас, почему терпела его издевательства целый год? Он был рад за свою старую подругу, и предложил помощь в переезде, но она вежливо отказалась.
Олег спал, когда Вера собирала вещи, а Лиля читала у себя в комнате. Мама уже собиралась поговорить с ней, как пьяный сон Олега прервался. Ссора началась как обычно – с перебранок относительно алкоголя. Олег махнул рукой и достал из холодильника очередную бутылку. В заначках потребности уже не было.
В одиннадцать вечера Лиля легла спать и быстро уснула, устав за день в школе. Когда Олег увидел сумки, набитые вещами, тогда вышел из себя. Они были на балконе, когда он начал кричать, поэтому Лиля ничего не услышала.
– Что за сумки ты собрала?
– Мои вещи.
– Ты уезжаешь?
– Мы с Лилей уезжаем.
– И куда, позволь спросить!?
– Это не важно.
– Не важно!? Ты забираешь у меня дочь и говоришь, что это неважно!?
– Я развожусь с тобой, Олег.
Сигарета в его губах застыла. В этот момент даже Вера почувствовала, что весь мир рухнул.
– Ты не можешь так со мной поступить, – сказал он после небольшой паузы.
– Но я уже так поступаю. Прости, но я так больше не могу.
– Ты не заберешь у меня дочь!
– Я не запрещаю вам встречаться. Будете видеться.
Олег вспыхнул яростью. Он заметался по балкону, не в силах сложить мысли в кучу.
– Ты не уйдешь! Куда ты собралась!? К этому придурку соседу, с которым ты трахаешься!? И дочь туда решила привести? Ты хочешь, чтобы я ее разбудил?
– Нет, Олег, пусть она спит. Мы уедем к моей маме, пожалуйста, успокойся.
Олег уже не слушал. Он вышел с балкона, громко хлопнув дверью.
– ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ЕЕ РАЗБУДИЛ!? – повторил он в надежде, что дочь проснется и тем самым все Верины планы рухнут. Связи, конечно, в этом не было. В Олеге говорило отчаянье. Он не хотел лишаться тех крупиц, что у него оставались.
– Тише! Нет, не буди ее.
– Отвечай, шлюха!
– Олег, прошу тебя. Успокойся. Пусть она спит, не надо.
Они зашли на кухню, Вера закрыла за собой дверь.
– Отвечай! Трахалась с ним!?
– Я всегда была тебе верна, но это уже слишком! Нельзя, чтобы ребенок рос в таких условиях! Я надеялась, что все пройдет, что ты образумишься! В конце концов я тоже потеряла сына! Не ты один страдаешь!
Ее слова пролетали мимо Олега. Он вливал в себя новые порции алкоголя. Он уже не чувствовал его вкус, не чувствовал никакой эйфории. У него просто шел кругом весь мир, а боль все не притуплялась. Ярость рвалась наружу. Верины всхлипы долбили по мозгам. Резким и неожиданным движением он ударил ее по щеке. Она упала, содрав кожу о линолеум. Вера глотала воздух как рыба.
– Не надо, умоляю, Олег! – воскликнула она. Потом тише: – Нет никаких причин уходить, кроме твоего пьянства! Ты ведь не можешь остановиться! – шепотом кричала она.
Его стеклянные глаза блуждали по кухне. Он не знал, что сделать. Что сделать, чтобы она не уходила? Она ведь ему так нужна, разве это не очевидно? Он любил ее всю свою жизнь, сколько себя помнил. Счастливые воспоминания в голове не задерживались, сменяясь ее неоднозначными улыбочками соседу. Как он придерживает ей дверь в подъезде, как постоянно улыбается и здоровается. Минутная жалость к себе снова сменилась гневом.
– Мне не нужны твои сраные обвинения! Иди и скажи своей мамаше какая ты шлюха. Я ЗАКОЛЕБАЛСЯ ВЫСЛУШИВАТЬ ЕЕ ТРЫНДЕЖЬ! Я причина всех ваших бед! Я порчу вам жизнь! А то, что ты болтаешься на соседском члене, ее не интересует!?
– Я никогда тебе не изменяла! Я любила тебя!
– ЗАКРОЙ РОТ!
Он ударил кулаками о стол, а затем размахнулся, что было сил, и удар пришелся по Вериному лицу. От боли она застонала, машинально схватилась руками за место удара, попыталась отойти, но запнулась о свою же ногу. Перед смертью она ничего не успела подумать. Не произнесла ни звука, кроме как встревоженного вздоха. А потом ударилось виском о столешницу. Когда она упала на пол, уже была мертва.
Олег смотрел как душа покидает ее тело и не мог пошевелиться. Он упал на колени возле ее тела и смотрел, не моргая, а из глаз лились слезы. Он не мог поверить.
Он побежал на балкон, где его стошнило. Глотая свежий воздух, он выглянул в окно. Душераздирающий крик пронесся по их двору. Сначала он позвонил Анне. Он ничего не сказал, только ревел в трубку. Она все поняла. Это она вызвала и полицию, и скорую помощь.
Опрос вели двое полицейских. Один из них постоянно подгонял другого. Второй же, как будто, не был заинтересован в деле. Поняв, что уголовное дело возбуждать они не собираются, Анна высказала им все, что думала об их работе и о правоохранительной системе в целом. Они же предупредили ее об административной ответственности за оскорбление представителя власти, и тогда она ушла в другую комнату, бубня под нос что-то о придурках и несправедливости.
Она была сломлена смертью своего ребенка, но все же держалась, успокаиваемая мыслями о Лиле. О том, что ей была нужна ее забота.
– Пошли быстрее, мне нужно ехать, – говорил один полицейский другому. – Она написала – раскрытие уже восемь сантиметров, что бы это ни значило.
– Сейчас! – отвечал второй, записывая что-то в протокол.
Уличив минутку, когда их никто не слушал, Анна подошла к Олегу. Она посмотрела на него взглядом полным ненависти. Он сидел на диване, прижав колени к груди как маленький мальчик, и весь дрожал от страха.
– Ты никогда больше не станешь в мох глазах человеком!
Она плюнула ему прямо в лицо и ушла, надеясь, что если не полиция, то жизнь его накажет. В то же время она не могла допустить, чтобы Лиля осталась сиротой. Может быть, где-то глубоко в душе, она надеялась на его выздоровление. Во всяком случае, она не стала настаивать на возбуждении дела, и не стала подавать жалоб на плохую работу полицейских.
После выписки из больницы Лиля намеревалась запереться в своей комнате на всю жизнь. Забирал ее Сергей Александрович, всю дорогу справляясь о ее самочувствии. Он не решался сказать, что домой она больше не попадет. За ту неделю, что Лиле пришлось проваляться под капельницей, все документы на продажу квартиры были оформлены, Олег оттуда уже съехал к Лиде, которая хотя и приняла его, но, как она себе пообещала, временно. Конечно, ему пришлось валяться в ее ногах с извинениями, а иначе она бы и на порог его не пустила.
Лиля и Сергей Александрович были уже в лифте, когда он спросил:
– Поживешь у нас?
– Почему? – удивилась Лиля. – Если вы переживаете насчет отца, то…
– Не совсем. Давай поговорим в спокойной обстановке.
Дома они сели за чай с сушеным барбарисом. Сергей Александрович достал из холодильника финики и поставил перед Лилей, настоятельно порекомендовав съесть хотя бы две штучки. Он был очень обеспокоен предстоящим разговором, а Лиля лишь не нарушала молчание, давая ему собраться с мыслями.
– Перед тем, как все это произошло, твой отец пришел со мной поговорить. Я сразу понял, что что-то не так. У него были долги?
– Да. Были… Есть.
– Ну, я так понял, что больше нет. Его просьба состояла в том, чтобы я приютил тебя у себя.
– Что!? – Лиля чуть не поперхнулась.
– Я тоже удивился, но поверь, ты никого не стесняешь, и мы всегда рады тебе. Да и мне спокойнее, когда ты у нас.
– Ничего не понимаю.
– Он продал квартиру.
Лиля было открыла рот, чтобы что-то сказать, но не нашла подходящих слов. Она с шумом вдохнула, выпучив в удивлении глаза, и откинулась на спинку стула.
– Вот как…
Первой мыслью было: «А как же я?». Но потом удивление сменилось злостью. «Ну, конечно, а чего ты ожидала?».
– Если ты не против, можно тебя здесь прописать, с этим проблем не будет.
Лиля искренне поблагодарила Сергея Александровича, но попросила время, чтобы все обдумать. Не то, чтобы у нее были еще какие-то варианты, просто ничего не умещалось в голове. Сумки с ее вещами стояли в комнате Макара вдоль стенки. Алиса, свернувшаяся клубочком на пледе, вскинула голову, услышав шаги хозяйки и сонно мяукнула. Лиля аккуратно прилегла рядом с ней на диван и утонула в гуле ее мурчания и тепла.
– Знала бы ты, что было, пока ты тут развлекалась, – шепнула Лиля и усмехнулась.
Она так и уснула полусидя-полулежа на диване Макара, вдыхая запах шерсти Алисы.
Разбудили ее низкие мужские голоса. Пока она спала, кто-то укрыл ее пледом. За окном было уже темно, на часах почти полночь. Кровь пульсировала в висках, а все вокруг казалось неестественным и слишком спокойным. Лиля попыталась прислушаться, но не разобрала ни слова. Она уже встала с дивана, чтобы выйти на кухню, но разговор прекратился. Сергей Александрович ушел в свою комнату, а Макар тихо приоткрыл дверь на три миллиметра, проверить, все ли у Лили в порядке. В темноте он не мог ничего разглядеть.
– Я не сплю, – тонким шепотом сказала она.
Макар включил настольную лампу, сел напротив Лили на стул. Она причесала пальцами волосы и закуталась в плед, поджав под себя здоровую ногу.
В его взгляде читалось раскаяние. Какое-то время молчали, будто слова были лишними, только смотрели друг другу в глаза.
– Он сильно ругался? – спросила Лиля.
Макар отрицательно помотал головой.
– Думаю, он догадывался, – прозвучало в ответ.
– Наверное… – Лиля потерла заспанные глаза. У нее было столько вопросов. Лежа в больнице, она каждый день думала о чем нужно не забыть сказать Макару и о чем спросить, а сейчас все слова вылетели из головы. – Ты знаешь про маму?
– Да, – горько прошептал он севшим голосом. – Я рад, что смог увидеть ее. Хотя бы и пять минут, но я ее запомнил.
Макар скользнул со стула и оказался у Лили в ногах. Он взял ее руку и прижался к ней лбом.
– Прости меня, – слетело с его губ. – Прости.
Лиля проглотила слезы и поспешила ответить:
– Тебе не за что извиняться.
– Ты из-за меня там оказалась. Я не должен был тебе ничего рассказывать. Не знаю, что на меня нашло. Клянусь, все это время я думал, что ты подсыпала мне в чай сыворотку правды.
– Сыворотку правды? – засмеялась Лиля. Макар сел на диван рядом с ней, но не выпустил ее руки.
– Не смейся. Это была одна из самых больших ошибок в моей жизни.
– Это не было ошибкой.
Они были так близко друг к другу, что Лиля чувствовала его тепло. Она провела пальцами по его щеке, вспоминая какие на вкус его поцелуи, но Макар убрал ее руку. Она бросила на него непонимающий взгляд, полный возмущения, а потом огрызнулась:
– Я скажу тебе, что было бы ошибкой – то, если бы ты промолчал, как и в тот раз. Было бы ошибкой ничего мне не рассказывать, как и Соне, думая, что так правильно. Ты не должен справляться со своими проблемами в одиночку. Это никому не под силу.
– Ты пострадала из-за меня. Если бы я молчал, ты бы не пошла к Шахиму, он бы не стал над тобой издеваться, ты бы не попала в больницу с простреленным бедром.
– Значит, так было нужно.
Макар усмехнулся от безысходности. Слепому бесполезно что-либо доказывать.
– Почему ты не навещал меня?
– Прости.
– Это не ответ.
– Меня постоянно гоняют в участок. Я теперь, как бы выразился любой нормальный человек, крыса.
– В смысле?
– Я же тем утром все-таки пошел в полицию. – Лиля вздохнула, приставив два пальца к переносице. – Я все им рассказал. Сейчас возбуждено дело. Со мной заключили досудебное соглашение. Я должен быть постоянно на связи.
– Это просто несправедливо! – воскликнула Лиля. Макар зашипел на нее. Он не хотел, чтобы дядя подслушивал их. – Не шикай! Зачем ты это сделал!? Тебя ведь теперь… – и тише, – тебя ведь теперь посадят.
– Я знаю.
Лиля все же не удержала слез. Они хлынули из нее, не спрашивая разрешения. Она затряслась от всхлипов, а швы на бедре заходили ходуном.
Макар прижал ее к своей груди, пытаясь успокоить, но стало только хуже. Она вдохнула его сладковатый запах. Его запах. И заревела вдвое сильнее от мысли, что не сможет больше его вдыхать.
Сколько нужно времени, чтобы влюбиться? Один щелчок.
Сколько нужно времени, чтобы полюбить? Никто не знает.
Многие размышляли на тему любви, но никто так ее и не разгадал. В свои восемнадцать лет Лиля вряд ли могла отличить ее от влюбленности или увлечения, но почему-то была твердо уверена, что любит.
Да, этой любви понадобилось всего два месяца, чтобы полностью просочиться под кожу как клещ. Вцепиться мелкими щупальцами намертво. И вы имеете полное право возразить, мол, нет, никакая это не любовь. Это ваше мнение. Я не в силах его осуждать.
В какой-то момент Лиля глубоко вдохнула воздух, задержала его в легких на пару секунд, а затем с шумом выдохнула. Она оторвалась от груди Макара, смахнула со щек слезы и посмотрела в его глаза с такой серьезностью, что ему стало не по себе.
Она молчала с минуту, прыгая взглядом из одного глаза в другой. Его черты лица в приглушенном свете было практически не разглядеть.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Я готова.
– К чему?
– К годам одиночества. Сколько их будет? Пять? Десять? Да хоть двадцать! Мне есть чем заняться.
– Ты сдурела?
– Нет. Это ты сдурел.
Она жадно впилась в его губы, хватаясь за них как за спасительную веревку. Его лицо утонуло в ее ладонях. Макар думал, что позволяет ей себя целовать в последний раз, но на самом деле у него не было сил сопротивляться. Он сам так же отчаянно не хотел, чтобы их скромному счастью приходил конец. Они целовались минут десять, не меньше, кусали друг друга за губы, дразнили языками. Это наслаждение обоим было очень нужно. В мире существовали только двое.
Макар отстранился первым. Он неровно выдохнул, отошел к окну.
– Ты не станешь меня ждать, – твердо сказал он.
Лиля посмеялась. Она подумала, что он не верит в ее способности, но он говорил о другом.
– Ты не станешь меня ждать, потому что я не хочу этого.
– В смысле? Это смешно.
– Ничего смешного. Ты будешь жить полной жизнью, и никакого балласта в виде придурка в тюрьме, ясно?
– Нет.
Ее наивность злила Макара. Он хотел схватить ее за плечи и трясти, трясти, трясти, пока все ненормальные мысли из нее не вытрясутся.
– Ты с этим ничего не сможешь сделать, – сказала Лиля.
– Ты слышишь себя?
– Я – да. Прекрасно слышу! Суд может длиться годами, ты не можешь просто так исчезнуть! Тем более, теперь, когда я здесь живу.
Лиля развалилась на диване, закинув руку на его спинку, всем своим видом давая понять, что это теперь ее территория.
– Я снял квартиру.
– Ты что? – растерялась Лиля.
– Я ведь не дурак, Лиля. Мы просто не можем быть вместе. Это ненормально! Я не стану гробить твою жизнь.
– Ты угробишь ее, если уйдешь!
– Прости.
Он взялся за ручку двери и уже собрался уйти, но Лиля вскочила с дивана. Рану на бедре больно дернуло, а от резкого движения в глазах потемнело. Все же Лиля устояла, но к тому времени, как к ней вернулось зрение, Макар уже натягивал куртку. Она смотрела на него и не могла проронить ни слова. Она смотрела, как он уходит, как закрывает дверь.
Она смотрела, как из ее жизни уходит последний луч солнца.
И не могла найти сил даже пошевелиться.
Он уже ушел минут пять назад, Сергей Александрович за это время дважды проходил мимо Лили. А она все стояла и смотрела на входную дверь.