10 Розовые пионы
В понедельник Лиля пошла на учебу. Выходные не прошли безболезненно, но о них лучше не думать. Отец валялся в своей комнате и не высовывал носа. Может быть, он сгорал от стыда, может быть, боялся сорваться, выйдя из своего бункера под одеялом.
Лиля знала, что после дня первокурсника ее группа с Денисом больше пересекаться не должна, и на той вечеринке с ним, должно быть, все уже попрощались. Но от одной только мысли о том вечере или о Денисе Лилю бросало в дрожь.
Она как обычно подсела к Доре.
– Привет, – сказала та, не отрывая глаз от маленького зеркальца. Дора красила губы.
– Ты сегодня решила сесть на заднюю парту? Может сядем туда? – спросила Лиля.
Дора махнула рукой.
– Да ладно, посидим сегодня за партой для двоечниц, – лестная улыбочка, поправка кератиновых волос. – Надеюсь, нас на этот раз не задержат, потому что сразу после пар у меня запись к штатному тарологу.
Лиля прыснула, но под грозным взглядом Доры, постаралась принять невозмутимое выражение.
– Штатный таролог?
Дора недоверчиво на нее глянула, но потом, усевшись поближе, оголила зубы.
– Да. Я заказала расклад на любовь.
– На любовь? – Лилины брови взлетели. Что это? Неужели Дора умеет краснеть? Ее щеки так и пышут жаром. – Кто этот несчастный?
Дора нахмурилась. Лиля закатила глаза. Когда она научится распознавать сарказм?
– Я шучу, – успокоила ее Лиля. – Расскажешь? – не то, чтобы ей было прям интересно, но внутри что-то кольнуло.
– Я бы рассказала, – увильнула Дора, – но боюсь сглазить. Ладно, расскажу все после расклада, так уж и быть!
В кабинете возник Виталик, как возникает из ниоткуда ураган и сносит все на своем пути. Он громко шаркнул своим стулом, сбросил из портфеля учебники, как бомбы с военного самолета, и, ни с кем не поздоровавшись и даже ни на кого не посмотрев, сразу же вышел в коридор.
– Что это с ним? – спросила Лиля.
– Не обращай внимание, – бросила Дора. – Подростковое бунтарство.
Лиля бродила взглядом по одногруппникам в надежде с кем-нибудь пересечься. Желательно с тем, кто пролил бы свет на плохое настроение Виталика, но, кажется, все что-то знали и помалкивали. Все, кроме Лили.
Олегу снилось прошлое. Счастливое. Беспечное. Июль девяносто шестого. Пошли первые арбузы. Запах от них стоял на весь двор. Олег молод, два года назад получил работу технолога, женился на самой невероятной женщине в мире, и теперь они копят на свою квартиру. Летняя веранда, жена, теща и мухи, норовящие отведать свежего арбуза.
– А вот и плов! – объявила Анна Николаевна.
Вера потянула носом ароматный запах.
– Как пахнет! Мама, ты гений, – она поцеловала ее в щеку.
Все поели и откинулись на спинки стульев, выпятив набитые животы.
– Ничего себе, – Олег похлопал Веру по животу, – умерь свой аппетит! – усмехнулся он. – Там кто-то живой?
Вера погладила свой живот и улыбнулась.
– Может быть.
У Олега отвисла челюсть, а кусок арбуза, который он только что откусил, упал на пол на радость Джеку. Он перевел взгляд на Анну Николаевну. Та смотрела на него точно таким же взглядом, как и Вера.
– Вы знали? – спросил Олег.
Вера взяла его руку и положила на свой живот. Олег мог поклясться, что почувствовал шевеление. Он поднял взгляд полный слез на жену и спросил осипшим голосом:
– Я стану папой?
Вера радостно закивала, ее лицо расплылось у Олега в глазах от слез.
– Жаль твой отец не дожил до этого дня, – сказала Анна.
«Отец» – отразилось эхом в голове Олега.
Вскоре после этого, Анна Николаевна продала загородный дом и перебралась в город в свою квартиру, которую ей выдал завод, где она трудилась с двадцати лет.
После пробуждения Олег еще долго видел перед глазами размытое лицо Веры и не хотел признавать своего пробуждения.
Стук в дверь. Олег скатился с постели. Похмелье лежало на нем мертвым грузом, давило на плечи, точно мешок мокрого цемента. Его сухие пятки шоркали по холодному полу. В ушах стоял гул.
– Кто?
– Олег! Я битый час пытаюсь до тебя достучаться! – ворчала Лида.
Олег не сразу открыл дверь. Ему не хотелось видеть Лиду сейчас, но она ломилась в квартиру так, что шум стоял на весь подъезд.
– Ты что, спишь? Уже пол одиннадцатого!
– Как пол одиннадцатого!? – В Олеге вдруг разом все взбодрилось. – Я опоздал на работу! Меня уволят… Хотя, какой в этом смысл, – последнее он буркнул себе под нос, Лида ничего не разобрала.
– Разве ты сегодня работаешь? – Олег не ответил. – Я принесла голубцы, поставлю в холодильник, – продолжила она. – И вот еще, – она протянула Олегу деньги.
Он глянул на них и на голубцы, и отчего-то в горле собрался комок, захотелось стошнить. Олег подавил порыв злости и отвращения к себе, взял деньги и натянул неубедительную улыбку.
– Спасибо.
Лида оглядывала квартиру и думала, что Олег этого не заметит, но ошибалась. Выискивает дочь, чтобы самой во всем убедиться. Олег чувствовал себя отвратительно. На него давили одновременно со всех сторон и невозможность нормально позаботиться о дочери, и Лида с ее излишней навязчивостью, и ненавистная работа, два бугра с огромными кулаками, и неспособность держать волю в кулаке.
Лицо Лиды помрачнело, когда она поставила в холодильник свои серые кислые голубцы рядом с ароматным рыбным пирогом Лили.
– Ты что, сорвался?
Олег ничего не ответил, все было и так ясно.
– Что случилось? – не унималась Лида. – Они опять приходили?
– Повезло, что ничего не сломали, – сказал Олег, ощупывая грудь.
– И в лицо не бьют, – подхватила Лида. – Думаешь, этого хватит, чтобы они не приходили в следующем месяце? – спросила она, кивая на деньги.
Олег пожал плечами.
– Сколько осталось?
Плечи снова взлетели вверх.
Олег остался без зарплаты. Все, что только попадет ему в руки от магазина, сразу окажется у Огромных Бугров. Олегу было не по себе. Они следят. Знают каждый его шаг. Где он спит, где работает, сколько раз поел за день, какого цвета был сегодняшний стул. Последние ночи Олег просыпался от любого шороха. Видел в темноте то, чего там объективно быть не могло. Слышал то, чего слышать не мог. Держаться становилось все труднее. Особенно страшно было за дочь. «Дочь, – повторял он про себя как мантру, – это все, что у тебя есть».
Всю пару Дора не могла оставить свои волосы в покое. Она то и дело заплетала их в косу, потом распускала, проходилась по ним пальцами как расческой, потом принималась снова заплетаться. Когда преподаватель отпустил группу, Виталик взлетел со своего места. Лиле пришлось приложить немало усилий, чтобы догнать его. Пересечься удалось только в очереди за одеждой. Впервые Лиля была благодарна нерасторопности гардеробщиц.
– Привет, – сказала она приглушенно.
Виталик бросил на нее взгляд, в котором было все – и недовольство, и злость, и нетерпимость. Но когда увидел Лилю, немного смягчился.
– Привет.
– Что с тобой сегодня? Встал не с той ноги?
Виталик выдержал паузу, обдумывая, стоит ли высказаться или лучше держать все в себе. От него пахло нестиранной заношенной рубашкой.
Они получили свои куртки и отошли к лавочке. Лиля обдумывала, как его разговорить.
– Что было в пятницу, когда я ушла? – Лиля глянула на побледневшее лицо Виталика и поняла, что попала в яблочко. – Я забыла твой подарок, прости, – она виновато улыбнулась.
– Жаль, – сказал Виталик. – Не стоит женщинам вообще ничего дарить, они этого не оценят, – буркнул он себе под нос, и Лиля наполнилась с ног до головы чувством вины.
– Я попрошу Дениса принести мне его, – сказала она, сглатывая вставший поперек горла комок, а сама обдумывала – готова ли она ради этого написать Денису после всего, что произошло?
– Не стоит.
– Почему?
Они вышли на улицу. Мороз обжег Лилино лицо.
– Что случилось? – не унималась она.
– Что случилось!? – сорвался Виталик. – Я скажу тебе, что случилось! Не знаю, заметила ты или нет, но я подарил Доре огромный красивый букет с розовыми пионами. Знаешь, как тяжело сейчас найти розовые пионы!? Нет? Ну так знай! Я весь город объездил и не нашел ни-че-го! Но у нее на страничке написано, что она обожает розовые пионы! И что!? Я – круглый идиот – связался с какой-то бабушкой, которая продавала через своего внука в интернете цветы с дачи! И поперся туда сразу после концерта! Она выбрала мне самые красивые пионы. А ты знаешь, что все цветы уже отцвели!? А у нее своя теплица, и там куча этих дурацких пионов! И знаешь сколько ехать до ее дачи!? Три часа! В одну сторону! И что я получил в итоге!? Что?
– Что?
– Ни-че-го! Я захожу на кухню и застукиваю Дору с Денисом. Вот что.
– В смысле «застукиваешь»?
– В прямом. Только ты, кажется, и не в курсе того, что они лизались на этой кухне как озабоченные. Тьфу! Весь вечер все шутили только об этом.
Лиля впала в ступор. Таролог, расклад на любовь, взбешенный Виталик – все это вдруг воссоединилось в цельную картину, и у Лили засосало под ложечкой. В голове проносились образы Дениса – как он держал Лилю за руку, как был уверен, что у нее получится сыграть роль Анны Сергеевны лучше Доры, как отдал свои перчатки. Вдруг с глаз Лили слетела розовая пелена. Она словно со стороны увидела, как старшекурсник подбивает клинья к глупой первокурснице, которая и целоваться-то не умеет, чтобы… чтобы что? Чего он хотел? Почему именно она? Почему именно Лиля?
– Почему я? – вырвалось у нее.
– Что? – спросил Виталик.
Лиля быстро заморгала, чтобы накопившиеся слезы утекли обратно.
– Ничего. Извини, мне надо домой. Отец просил меня помочь… в общем… не важно. Увидимся.
Дома никого не было. На пороге Лиля уронила сумку, кое-как разулась и прямо в куртке упала на кровать вниз лицом, и раздалась рыданием на всю громкость. Не скрывая ничего. Выбрасывая все чувства наружу. Она рыдала и кричала. Кричала и рыдала. Одеяло намокло от слез, слюней и соплей, но успокоиться все не получалось. Встревоженная Алиса запрыгнула Лиле на спину, громко мурлыкая. Лиля увлекла ее в свои объятья, уткнулась в мягкую шерстку и вдохнула ее запах. Вдох получился отрывистым, но Лиля почувствовала родной запах любимой кошки и потихоньку начала приходить в себя.
Несколько минут, может быть часов, ее слезы капали из глаз, но истерика прекратилась. Лиля услышала, как хлопнула входная дверь. Отец застал ее сидящей в уличной одежде на постели, с раскрасневшимися и опухшими глазами. Кудрявые волосы налипли на лицо. Олегу померещилась Вера.
– Как дела? – неуверенно бросил он.
Лиля кинула на него негодующий взгляд, и Олег понял, что он здесь третий лишний.
Он разогрел ужин, сел в безмолвной кухне, даже не включив телевизор. Олег не мог забыть ее красные глаза. Она плакала из-за него. Из-за того, что он такой слабый, что сорвался, что кричал, что устроил в квартире погром.
«Чего ты добился? Того, что твоя дочь льет из-за тебя слезы? Этого ты хотел? К этому стремился?» – проносилось у него в голове. После вчерашнего срыва вернуться в прежнее состояние Олегу было тяжело. Его голова гудела так, словно в любую секунду лопнет, разлетится на тысячу мелких кусочков. Целый день его бросает то в жар, то в холод. Лихорадит. Трясутся руки.
На кухню вошла Лиля.
– Откуда это? – спросила она, указывая на голубцы в холодильнике. Лиля открыла уголок фольги, накрывавшей тарелку, и отпрянула от дурного запаха. – Оно умерло три столетия назад! Где ты это взял? – Лиля выкинула голубцы в помойное ведро. – Только не говори, что сам приготовил.
– Нет. Одна моя знакомая принесла их сегодня.
– Знакомая?
Олег кивнул, хотя Лиля стояла к нему спиной, усердно поливая тарелку моющим средством.
– Кто она? – не унималась Лиля.
– Она помогала мне, когда… когда тебя забрала бабушка.
Теперь ясно как он не умер с голода все эти четыре года, учитывая его кулинарные способности.
Они сидели на кухне и ужинали, а в воздухе витало электричество. Олег чувствовал – если он сделает хоть одно лишнее движение, его тут же ударит током. Лиля же была просто напряжена. Ее все еще потряхивало от той ночи, но она не подавала виду. Ей казалось, что отец может в любой момент опрокинуть стол и уцепиться за ее волосы.
Ей вспомнилось кое-что. Ночь. Отец ругается с мамой на кухне. Летит посуда. Грохочет детский диван. Лиля изредка выглядывает из-под одеяла, убедиться в том, что дверь надежно закрыта на щеколду. Страх. Лиля чувствует, как кровь пульсирует в ее ушах. Сердце трепещется как флаг в самую сильную грозу.
В какой-то момент все прекращается. Отец не кричит, мама не плачет. Лиля набралась смелости встать с постели. Крохотная ножка коснулась холодного пола одним носочком. Половица скрипнула. Лиля застыла. Второй носочек коснулся пола. Половица молчит, давая Лиле понять, что она на ее стороне. В плотной тишине звучит открывающаяся щеколда, дверные петли чуть кряхтят. Лиля высунула из комнаты один глаз и тут же об этом пожалела. То, что она увидела, заставило ее прокручивать этот момент в голове позже еще много и много раз. Отец держал маму за волосы рукой и тащил ее по полу из кухни в комнату. Она не вырывалась, только плакала и пищала от боли. Лиля охнула от страха, убежала и спряталась между батареей и разобранным диваном. Места там хватало как раз для того, чтобы поместилась худощавая двенадцатилетняя девочка.
Дверь осталась приоткрытой. Через нее струился приглушенный свет. Лиля плакала и тряслась от страха, зажав руками уши, всю ночь, пока не потеряла силы и не уснула.
Этой ночью Лиле снова приснился кошмар. Тот же, что и всегда. Только на сей раз на улице под окнами она увидела Дениса. Он лапал Дору, запуская свои руки ей под кофточку, а она не сопротивлялась. С одной стороны это, а с другой стеклянные безжизненные глаза матери.
11 Главный козырь
Следующая неделя прошла относительно спокойно. Отец вел себя тише воды, ниже травы, стараясь искупить свой срыв. Дора так и не призналась насчет Дениса, Виталик, кажется, был немного обижен, что Лиля бросила его, когда тот изливал ей свою душу, но быстро остыл. В октябре гремели последние грозы, зима наступала на пятки.
Одним холодным утром Лиля, как всегда, собиралась на пары. Отец еще спал, и она ходила по дому как мышка, стараясь лишний раз ничем не греметь. Она выскользнула за входную дверь и тихо ее закрыла. Когда она развернулась, то подпрыгнула от страха и неожиданности. На том самом месте, где неделю назад она провела одну из худших ночей в своей жизни, свернувшись калачиком, опираясь о стену спал Макар. Он приоткрыл один глаз, посмотрел на Лилю, и обратно закрыл. Секунду спустя он всполошился и окончательно проснулся, потирая лицо ладонями.
– Сергей Александрович свое слово держит, – усмехнулась Лиля.
– Слушай, позвони в квартиру, а? Тебе он откроет.
– А тебе не открывает?
– Открывает, конечно. Это я сам решил ночевать на голой лестнице в подъезде. Ну знаешь, новые ощущения, все такое, – он встал, хрустя сухожилиями и кряхтя как старый дед.
Лиля позвонила в звонок. Через минуту за дверью раздался громогласный лай Сергея Александровича:
– Черта с два я открою тебе, гаденыш!
– Сергей Александрович, это Лиля!
Тут же заскрежетал дверной замок. В проеме появился усатый пузан, и Лиля улыбнулась его забавному виду – он стоял в майке, трусах и не завязанном халате. Усы растрепались, а редкие седые волосы на голове торчали в разные стороны и были похожи на два рога, как у чертика.
– Лиля? Что случилось? – спросил Сергей Александрович.
Макар тут же прошмыгнул в квартиру.
– Ах ты засранец! Да я тебе… – Сергей Александрович влепил ему смачный подзатыльник, а Макар, выглядывая из-за огромного тела своего дяди, одними губами беззвучно сказал: «Спасибо!» и скрылся в своей комнате.
– А вы не шутили, когда сказали, что он будет спать в подъезде, – смеялась Лиля.
– Кто ж таким шутит? А вы и сговорились против старого деда? Эй-эх! И не стыдно?
Лиля отрицательно мотнула головой, продолжая смеяться.
– Ты заходи. Чего так рано? Случилось что?
– Нет, спасибо. Я на пары иду, а тут ночной подъездный житель умоляет, чтобы я помогла ему попасть домой.
– Вот поганец. Он у меня получит, – в его грозном голосе звучала отцовская забота.
Всю дорогу Лиля думала об этом милом старике. Она знала его всего лишь неделю, а казалось будто целую жизнь. После тех ночных событий, когда они встречались на лестничной площадке, то обязательно тепло здоровались и справлялись о делах друг друга. У Сергея Александровича сияли глаза всегда, когда он видел Лилю. Он всегда предлагал заглянуть на чай, а Лиля вежливо отказывалась.
Вечером того дня Лиля сидела в своей комнате. Алиса намывала пушистым кошачьим кулаком свои усы, готовясь ко сну. За окном лил дождь. Настольная лампа отбрасывала желтый полукруг на пол, в кружке остывал чай. Лиля подула, и горячий пар разлетелся в стороны, а затем снова принялся струиться тоненьким полупрозрачным ручейком. После отвара, которым угостил ее Сергей Александрович, всякий чай казался Лиле горьким и химозным. Она сделала глоток и сморщила нос, отставив кружку подальше от себя.
На книжной полке ее дожидался очередной роман. Она взяла книгу за корешок и вытянула из стопки ее братьев, провела рукой по шершавой обложке, раскрыла на случайной странице и вдохнула аромат страниц. Мурашки пробежались от ее лица по ушам, уходя куда-то на спину.
Опережая события скажу, что почитать не удалось. Отец яростно носился по квартире и хлопал дверьми. От каждого удара Лиля подскакивала на месте. В голове у Олега носилась кругами его мантра, а горло саднило, слюни наполнили рот. Его руки тряслись, он не мог их унять. Выглядел он жалко – растянутая старая одежда висела на нем, волосы стояли дыбом от того, что он нервно их дергал, обезумевшие глаза смотрели стеклянным взглядом в никуда, ища за что бы зацепиться. Нет. Они искали конкретный предмет, но Олег не позволял им его найти. В конце концов, он накинул куртку, прихватил ключи и вышел на улицу. Дышать стало чуть легче, дождь падал, ударяясь об асфальт пронзающим эхом. Олег сразу же промок, но был счастлив, что трясется теперь от холода. После недавнего срыва держаться стало намного сложнее.
Он никуда намеренно не собирался, но ноги сами его вели по знакомой дороге. Мимо проносились машины, скрипя дворниками по мокрому стеклу. В ее окне горит свет. Когда-то давно Олег сидел у этого подъезда глотая ртом воздух. Его заплывавшие глаза не могли ни на чем сконцентрироваться, мир кружился, словно Олег сидел на каруселях в детском парке. Кто-то взвалил его на свои крепкие плечи. Олег пытался возразить, но сам не понял что ему удалось промычать. На следующий день он проснулся на чужом диване в неизвестной квартире, с кухни доносился запах куриного бульона. Так они с Лидой и познакомились в тот день, когда Анна забрала Лилю к себе.
Лида, как всегда, сидела у телевизора и что-то вязала. Руки ее работали быстро и слажено, а глаза смотрели в экран. Когда Олег постучал в дверь, она отложила вязание и подбежала к зеркалу, поправила домашнее платье, на скорую руку расчесала то, что осталось от ее волос, и открыла дверь.
Они сели на кухне, от чая Олег отказался. Лида встревоженно на него поглядывала.
– Что случилось? Какой-то ты нервный.
– Ничего. Я вышел подышать свежим воздухом.
– Ты весь промок. Давай я принесу тебе сухое.
Олег кивнул.
Лида достала из шкафа футболку, которую Олег когда-то случайно у нее оставил один раз, и с тех пор она навсегда осталась в этой квартире. Лиде казалось, пока эта вещь лежит в ее шкафу, у нее есть право считать себя неодинокой женщиной. Ей было приятно осознавать, что Олегу есть во что переодеться, когда он у нее.
Олега продолжило трясти и после того, как он обсох и выпил чай, который Лида чуть ли не силком в него влила, и тогда к ней закрались подозрения.
– Может быть я налью тебе? – предложила Лида и, заметив гневный взгляд Олега, поторопилась добавить, – Совсем чуть-чуть!
– Ты что издеваешься надо мной!? Я пришел к тебе, чтобы отвлечься, а ты вот так просто предлагаешь выпить?
Лида поджала губы.
– Мне кажется это не очень хорошей идеей… вот так резко все бросать…
– А что ты предлагаешь? – Олег хлопнул по столу и тот задрожал, держась из последних сил.
Лида заботливо прильнула к его руке, стараясь успокоить.
– Кодировка? – робко бросила она и тут же пожалела об этом.
– Я не слабак.
– Конечно нет. Я вообще потрясена, если честно, твоей стойкости. Все же твое упрямство иногда идет на пользу.
Лида улыбнулась своей беззубой улыбкой, но Олег на нее даже не взглянул. Она поглаживала его руку, и этого было вполне достаточно. Этой ночью Олег впервые не вернулся домой, когда там его ждала дочь.
Голубой платок был повязан у четырнадцатилетней Веры на голове, защищая ее от солнца. Она поджала между ног платье, подол которого был весь вымазан в земле. Ее отец выкапывал картофельные лунки, а они с матерью собирали картошку в ведра. На соседнем участке, невидимым забором для которого служила протоптанная вдоль грядок тропинка, так же трудились трое.
Верины розовые щеки налились кровью от жары и усталости, на лбу проступил пот, она тяжело дышала, но Олег все равно застыл на месте, не в силах пошевелиться от ее красоты. Вера не заметила Олега – вечернее солнце светило ей прямо в лицо. Она уже и не ждала его появления, в последнем письме говорилось: «Пока уговорить их мне не удалось, но я сделаю все, чтобы мы снова встретились». Вера вынимала из земли картофель один за другим, взрыхляла землю и переходила к следующей лунке.
– Отдохни пять минут, – наконец сказала мама, и Вера тут же бросила работу.
Она подошла к небольшому раскладывающемуся столику, который томился в теньке, и залпом осушила полную кружку воды. Вздох облегчения вырвался из ее груди, она провела тыльной стороной ладони по лбу, стирая пот и одновременно оставляя земляную полоску.
Спустя обещанное время перерыва, работа вновь закипела. Они трудились уже целый день, и силы стремительно покидали Веру. Она работала с полузакрытыми глазами, на автомате, ища лунки наощупь. Солнце слепило, пот капал в глаза – лучшим решением стало вообще их не открывать.
Вера выудила всю картошку и собралась перейти к следующей лунке, как вдруг поняла, что работа окончена. Она наконец подняла взгляд и увидела, как кто-то уносит ее ведра в общий мешок. Она быстро поморгала, чтобы сконцентрировать взгляд, и когда этот кто-то повернулся к ней лицом, она узнала в нем Олега. Он помогал им все это время, поэтому картофельные лунки кончились для Веры так неожиданно. В ней будто открылось второе дыхание – вся усталость от проделанной работы мигом исчезла, Вера уже летела со всех ног через перекопанное поле, обнимаемая тяжелыми оранжевыми лучами заходящего солнца, прямо в распахнутые руки Олега.
– Это ты? Это правда ты? – говорила она, а Олег лишь кивал, не находя в себе силы что-либо сказать. Счастье заполнило его с головы до ног, он не помнил ни единого слова. – Как ты приехал?
– Сбежал.
Вера уставилась на него большими удивленными глазами, а Олег смотрел как два изумруда сияют и переливаются. Это был конец августа, ветер становился все холоднее, зеленые краски лета угасали. Олег сдержал свое слово и приехал, хотя бы с опозданием.
– Кто такая Вера? – шептала Лида в темноту.
Олег не ответил, сделав вид, что снова уснул.
Пол месяца все было тихо. Лиля ничего не сказала на отцовское отсутствие, и он, воспользовавшись ее молчанием, оставался у Лиды на ночь еще пару раз. Лиля не хотела ничего знать об этой женщине, поэтому разговор о ней больше не заводился, они ни разу не пересеклись, и в холодильнике больше не появлялось незнакомой еды, конечно, не без просьбы Олега.
Середина октября била первыми морозами. Лиля перебирала одежду в шкафу, доставала с верхних полок теплую, а летнюю убирала подальше. Окна в квартире закрыты, по стеклу барабанит дождь.
Вода в кастрюле кипела, картофельные кубики танцевали то всплывая, то снова опускаясь ко дну. Алиса металась под ногами, выгибая спинку, посматривая на Лилю своими огромными канючащими глазенками. Часы с якорем показывали восемь вечера, а значит отец вернется домой как раз к ужину.
Сырный крем-суп готов, гренки подходят в духовке, по квартире разносится аромат натертого чесноком хлеба. Звонок в дверь. Лиля удивилась, но пошла открывать: видимо отец забыл сегодня ключи. Лишь на секунду она бросила взгляд на крючок, где они обычно висят – их там не было. И в мыслях не успело проскользнуть что-то неладное, когда дверь была уже безвозвратно отперта. На Лилю откинули тени два огромных кургана. У одного на лысине красовалась татуировка, у второго наколками были избиты все руки. Они стояли – две глыбы и маленькая девочка. Она в этот момент почувствовала себя муравьем, которого сейчас раздавят пальцем и отшвырнут в сторону.
– Отец дома? – прорычал лысый.
Лиля смотрела то на одного, то на второго, а в голове свистел ветер, бил пульс, стрекотали сверчки, словом, там было пусто.
– Олег Вознесенский, низенький, щупленький старикашка, с лысеющей башкой, здесь проживает? – поддержал второй.
– Да, – вырвалось у Лили с нервным кашлем.
– Он дома?
– Нет.
Курганы переглянулись, нахмурившись. Синхронно бросив на Лилю прощальный взгляд, не проронив больше ни слова, они развернулись и пошли вниз по лестнице. Лиля стояла еще около минуты, пытаясь собрать мысли в кучу. Ее руки тряслись, а ноги словно вросли в то место, где она стояла. Она смотрела на моргающий свет подъездной лампочки и проклинала всю свою короткую жизнь – за то, что родилась в этой семье, за то, что ее отец вляпался в неприятности, за то, что она так бездумно открыла эту чертову дверь. Сейчас она испытывала к себе столько жалости, сколько не испытывала никогда в жизни.
– Я же сказал тебе, что его дома еще нет. Мы не могли пропустить его.
– Плевать. Мы бы не убедились в этом иначе.
– И чего ты добился? Напугал девчонку до смерти. Ты видел, как она побледнела?
– Это нам только на руку.
– Не понял.
Первый, лысый, посмотрел на своего друга сверху вниз улыбающимися глазами, а второй моргнул два раза, а потом понял – девчонка теперь их главный козырь.