Loe raamatut: «Пустое путствие», lehekülg 7

Часть четвёртая

I

День. Скорее всего.

Неоперис оторвал голову от стола. В шее ужасно ломит, спина будто бы со скрипом разгибается. В глаза безжалостно брызжет яркий свет местной звезды. Опять заснул за столом, не пошел в койку, когда было уже пора. Но как, как можно следить за собой, когда надо следить за смыслом жизни?

Неоперис встал из-за стола, отодвинув стул на колёсиках, и сладко потянулся. Позвоночник хрустнул в нескольких местах. Что его разбудило?

Снова стук. Так это в дверь стучат! Неоперис очень удивился. Кто это мог быть? Без лишних раздумий он направился к двери и открыл её.

– Бери.

Рука протянула Неоперису какую-то бумажку. Тот сразу прочитал её и удивлённо вскинул брови.

– Зачем мне билет с этой планеты, Неолог? – спросил Неоперис, игнорируя спутника своего друга. Повисло молчание.

– Эксперимент окончен?

Неолог молча кивнул.

– Этот хлопец мечтает о рабстве. Болван…

– Не тебе судить, – поспешил оборвать друга Неоперис. – Я же говорил, что у исполнителей другой взгляд на жизнь, они по-другому её понимают, вот и всё. Ничего не сделаешь против хирургического вмешательства. Словами тем более. Тут не психология нужна, а скальпель…

– Достаточно, – прервал друга Неолог. – В любом случае, я уезжаю с этой треклятой планеты. Брошу вот этого молодца в его любимый мусорный бак и улечу отсюда… – глаза Неолога, пытавшегося сохранить спокойствие, на миг заблестели, но тут же потухли. – Так что… ты тоже можешь переезжать в свой основной кабинет.

– Поедем вместе?

– Езжай хоть сейчас, – ответил Неолог. – Мне ещё отводить ГЗ в детский сад за ручку и возвращаться в город. Это может занять пару дней. Счастливо.

Неолог холодно взглянул на Неопериса и аккуратно закрыл за собой дверь. «Интересно… – подумал Неоперис. – а я уж было подумал, что у него получится. Видно, чудес не бывает…»

С этой мыслью он скомкал билетик, выкинул его в угол и снова сел за стол.

II

Дома становились всё ниже и ниже. Город молчаливо провожал своих гостей. Неолог шёл, как всегда, немного впереди, а ГЗ – сразу за ним. Весь путь проходил в гробовой тишине. Неолог шёл, опустив взгляд на песок, лишь изредка проверяя, на правильном ли они пути. Но какой путь был правильным?

Пятиэтажные дома медленно стёрлись до четырёхэтажных, и те вскоре потеряли свой верх. За очередной грядой кварталов, теперь уже маленьких и жалких, а не высоких и величавых, виднеется она – пустыня. Настоящая, пустая пустыня, с которой начиналось всё. И вот снова эта пустующая опоясывающая город дорога, и вот Неолог снова перешёл её, но уже в другую сторону. Они вышли из города, формально едва в нём побывав. Неолог убедился, что отсюда отходит дорога в нужное поместье, и двинулся по её обочине. Время от времени мимо проезжали беспилотные внедорожники, обдавая путников клубами пыли и песка, но и на них Неолог уже не обращал внимания. Вот и та самая решётка, около которой его раздавило, а Неолог даже не заметил её. Его мысли были заняты другим.

– Как досадно, – он начал говорить так неожиданно, что ГЗ вздрогнул, и на его лбу выступил холодный пот. – Как досадно… Я думал, что общество может не только отстранять от себя, но и завлекать, кушать невинных червячков без остатка. Я думал, что можно сделать такую рекламу, что даже тот, кто никогда не знал ни радости, ни печали, ни победы, ни поражения, ни наслаждения, ни боли, согласится принять всё это в свою жизнь… Ты ведь сделал осознанный выбор, правда? Ты научился думать, и ты сделал вывод, что тебе лучше сидеть в луже, чем бороздить океаны… Я надеялся, – он оглянулся на ГЗ, и его голос вздрогнул, – что ты, существо, свободное от предрассудков, сделаешь выбор в пользу общества. Но теперь я вижу, что общество создавалось только сильными, что человек в здравом уме, живший без всяких мыслей, взвесив все «за» и «против»… не примет общества. Как досадно… Как досадно… Ты ведь не узнаешь стольких вещей… Ты не узнаешь ни дружбы, ни любви, ни вражды, ни конкуренции. Ты же просто душишь себя, придурок. Не слушаешь? Ну и правильно. Твой выбор должен быть абсолютно объективным, ничьё мнение не должно влиять на него. Но мнение об абстрактных вещах неизбежно формируется под влиянием других мнений, так?..

Повисло молчание.

– Зачем мы изобрели долгую жизнь, – продолжил Неолог, – если ничего не меняется? Мы живём теперь не век, а веками – раньше то была целая эпоха – и считаем, что мы обманули природу. Но что мы можем сделать за эти сотни лет? Можем ли мы сказать, что получили ответы на фундаментальные вопросы? Нет. А в чём смысл нашего долголетия? Подольше побеситься? Ну, это ребячество. Хотя, что из человеческих свершений не ребячество? Мы делаем множество вещей из интереса. Пустое! Даже препараты, обеспечивающие нам такую долгую жизнь, мы сделали отчасти из интереса. Что будет? Устанем ли мы проматывать жизнь? Возьмёмся ли мы за ум окончательно и бесповоротно через двести, триста, пятьсот лет после своего тупого существования? Выяснилось, что нет… И что дальше? Зачем всё это?.. Только что оказалось, что всё моё путствие… было пустым…

Молчание.

– А, может, ты и прав, ГЗ… Может, в рабском обществе действительно спокойнее жить. Никто тебя не трогает, не вынуждает выбирать. Ты только исполняй. Даже о том, что выйдет из твоего труда, ты можешь не думать. Исполняй, и всё будет хорошо…

Тут Неолог увидел приближающуюся серую стену поместья, умолк и ускорил шаг. Он знал, как производится операция по возврату беглецов. Конечно, шанс бегства у исполнителей, которые просто физически не могут подумать о бегстве, бесконечно мал, но пираты в своё время решили перестраховаться.

Немного поодаль от гигантского входа находилась неприметная дверь, которая выглядела как часть стены. Неолог знал, что за этой дверью находится полый куб с металлическими гранями, и специальные датчики в его углах. Для того, чтобы вернуть в поместье беглеца, его следовало завести в эту камеру, после чего дверь за ним закрылась бы, и его мозг бы просканировали, чтобы убедиться в том, что в камере действительно исполнитель.

Неолог с ГЗ подошёл к двери. Неолог понимал, что сейчас он признает собственное поражение, но он был готов к этому: слишком много размышлял об этом на обратном пути. Он уверенно сказал, не оглянувшись на ГЗ:

– Возвращаю беглеца.

Механизм заскрипел, заворчал – видно, он давно не работал, если вообще работал когда-либо. В Неологе забрезжила глупая надежда – вдруг механизм не сработает, и он не сможет вернуть ГЗ в рабство? Но дверь открылась, и в ответ послышался торопливый механический голос:

– Впустите беглеца в эту камеру. Вам причитается награждение в 5000 у.е. Налог Рениксы, налог поместья и налог владельца снижают вознаграждение до 1200 у.е. Вы согласны?

– Согласен.

– Деньги будут переведены на Ваш счёт после предоставления беглеца. Благодарим за содействие.

Микрофон умолк. В пустыне установилось привычное молчание. То там, то здесь осыпались пески, тихо шурша. Местная звезда равномерно освещала бесконечные дюны, ложные барханы, взмывающую ввысь серую стену поместья. А за стеной скрывался другой мир – мир плантаций, бараков, рабов, мир, который был так знаком ГЗ-1883…

– Ну что ж, – начал Неолог, разворачиваясь к исполнителю, – время возвращаться на свою грядку…

Краем глаза он успел различить выражение на лице ГЗ. Рот скривился от ярости. Брови съехались к носу. Зубы обнажились в хищном оскале. Но самое страшное – глаза. Ярость. Ненависть. Отвращение. Сколько эмоций скопилось в этих глубоких глазах! Даже сквозь песок, начинавший отслаиваться, Неолог увидел их всех, слившихся в безумный, сумасшедший блеск.

Мощный удар в грудь. Неолог наполовину упал в камеру, стукнувшись об металл затылком. Он попробовал встать, доверившись фантомному прессу, и тут же упал обратно на лопатки. ГЗ с небывалой ловкостью затолкал ноги Неолога в камеру и отскочил. Дверь захлопнулась. Шатаясь от ушиба головы, тот кое-как вскочил на ноги и протяжно закричал от ужаса. Он хотел молить о помощи, он хотел бранить всех на свете, он хотел биться об холодную стену… Но тут он вспомнил, что есть последний шанс – доказать датчикам, что он не беглец…

– Я… я… – Неологу было трудно говорить. – Я… Это ошибка… Я случайно упал в камеру… Я не беглец… Отпустите меня…

Датчики неудовлетворительно пикнули. Они и без него нашли несовпадение мозга Неолога с мозгом исполнителя.

Неолог понял, что означает возмущённый писк датчиков в углах камеры. Но он не знал, что будет дальше.

– Дефектная модель, – датчики убрались.

Не может быть.

Стены начали сдвигаться.

– Нет, нет, этого не может быть! Я невиновен, – отчаянно кричал Неолог. – я не беглец, вы не можете меня убивать! Я – не испорченный исполнитель! Я заплачу вам пятьсот… тысячу! Десять тысяч у.е.! Да как это работает в вашем идиотском мире? Что мне сделать для того, чтобы я остался жив?

Но стены сдвигались. Вот Неолог уже опустился на корточки, упал, обхватив колени руками, как тот старик у колеса… Стены не останавливались. Неолог почувствовал прикосновение всех шести граней.

Вдруг время как будто бы остановилось. Неолог застыл. Стены застыли. Неолог среди надвигающегося металла, среди холодного пота, среди собственного крика, среди клубка бессвязных мыслей и надежд… представил себе картину. Он представил себе, как, возможно, прямо сейчас ГЗ-1883, настоящий человек, идёт от поместья, дыша полной грудью. Он представил, как песок осыпается с его глаз, как воздух вокруг него холодеет, как десятки беспилотных внедорожников сталкиваются друг с другом, только чтобы не преградить ему путь.

Неолог молниеносно проверил свой карман.

Пусто.

Билета не было.

Его взял тот, кто всегда шёл позади.

Тотчас же все сомнения Неолога рассеялись. Он широко улыбнулся и блаженно закрыл глаза.

Чуда не случилось. Стены камеры продолжали сжиматься, пока совсем не раздавили дефектного исполнителя. Но перед этой ужасной смертью в его воспалённом от страха мозгу успела промелькнуть последняя ясная мысль.

«Я победил».