Наедине с собой

Некоторые дни приносят поистине замечательные подарки.

"Наедине с собой. С комментариями и объяснениями" Марка Аврелия Антонина, с комментарии Эльвира Викторовна Вашкевич.

Этот экземпляр «Размышлений» интересен именно своими комментариями. Комментарии в основном исторического характера, позволяют лучше представить время в котором жил император-стоик. Есть конечно и некоторые огрехи, но они мелкие, почти несущественные на мой взгляд.

Эльвира Викторовна с большим уважением относится к Марку Аврелию, это чувствуется.Здорово что она не критикует римскую античность, а это редко встречается в наше время у других современных авторов.

Думаю, многим покажется интересной эта книга, очень рекомендую.

Советую.

Сам труд Марка Аврелия изложен в этой книге не дословно, а переведён на понятный нам, обывателям, язык. Это намного упрощает чтение, но суть остаётся ясной – я сравнивала текст из книги с переводом более похожим на первоисточник.

Главный же плюс книги – это комментарии. Без них с такой литературой я бы не справилась, однако не стоит думать, что вам не придётся много вникать и перечитывать – это же все-таки философия!

Хорошая книга, но комментарии раздражают. Комментатор пытается вписать своё мнение после каждого абзаца, причём даже там, где комментировать вообще нечего.

«Сосредоточься в себе самом. Руководящее начало по природе довольствуется одним собой, действуя по справедливости и обретая в самом этом [действии] покой». «Все, что я собой представляю, есть только плоть, дыхание и руководящее начало. Оставь книги; не разрывайся: нет времени. А плоть презирай так, словно умираешь: она кровавая грязь, кости, сплетение нервов, жил и артерий».

«Не отклоняйся: ведь ни твои заметки, ни сочинения о деяниях древних римлян и эллинов и выписки из писателей, которые ты отложил на время старости, ты можешь не прочитать. Поэтому спеши к цели и, оставив пустые надежды, приди сам, пока можно, себе на помощь, если у тебя есть хоть какая-то забота о себе». «Разум и искусство разумной жизни – это силы, которым достаточно самих себя и соответствующих их природе действий. Они проистекают из родственного им начала, направляются же прямо к лежащей перед ними цели. Вследствие этого такие деяния называются прямодеяниями, так как они указывают на правильность пути». «Как сам ты входишь в состав государственного соединения, так и всякое твое деяние пусть входит в состав жизни государства. Поэтому, если твое деяние не соотносится непосредственно или отдаленно с общеполезной целью, оно разъединяет жизнь, и не позволяет ей быть единой, и выглядит мятежником, как человек, который в народном собрании отделяется, в меру своих сил, от общего согласия».

«Составляй мнение о вещах не так, как судит о них твой обидчик или как он хочет, чтобы ты судил о них, но смотри на то, каковы они по истине». «Нужно жить наилучшим образом. Возможность для этого есть в душе, если человек безразличен к вещам безразличным. Будет же он безразличным к ним, если каждую из них будет наблюдать по частям и в целом и при этом помнить, что ни одна из них не вкладывает в нас мнение о ней и не приходит к нам, но вещи стоят неподвижно, а это мы сами рождаем суждения о них и как бы записываем их в себе, хотя можно, с одной стороны, не записывать, с другой же, тотчас стереть запись, если она как-нибудь незаметно возникнет. Подобная внимательность будет недолгой, а там уж и жизнь будет кончена. Что ж тяжелого в том, чтобы иметь эту внимательность в других случаях жизни [а не только в этом]?»

«Каждое мгновение заботься твердо, как римлянин и мужчина, о том, чтобы делать то, что в твоих силах, с истинным и неподдельным величием, сердечным расположением, благородно, по справедливости, и давать себе отдых от всех других представлений». «Ничего не делай необдуманно и делай не иначе как по правилу, исполненному [жизненного] искусства». «Если ты действуешь в данный момент, следуя прямому разуму, с усердием, силой, благожелательностью и не обращаешь внимания ни на что второстепенное, но блюдешь своего демона в постоянной чистоте, как если бы ты уже сейчас должен был бы вернуть его; если соединяешь это в своем действии, ничего не ожидая и не избегая, но довольствуясь деятельностью в настоящем в согласии с природой, а также с римской правдивостью в том, что говоришь и произносишь, то жизнь твоя станет счастливой. И нет никого, кто мог бы помешать этому».

«Поутру, когда медлишь вставать, пусть придет к тебе мысль: я пробуждаюсь, чтобы поступать так, как достойно человека; итак, я еще недоволен, когда отправляюсь делать то, ради чего я родился и ради чего приведен в мир? Или для того я создан, чтобы греться, лежа в постели?»

«Сколько людей, пользовавшихся громкой славой, уже предано забвению, и сколько тех, которые их прославляли, давным-давно нет!» «Все исчезает в один день – и то, что помнит, и то, о чем помнят».

«Смерть же и жизнь, слава и бесславие, страдание и удовольствие, богатство и бедность – все это главным образом случается как с хорошими, так и с плохими, не будучи само по себе ни прекрасным, ни постыдным». «Поэтому следует спешить не только потому, что смерть ежечасно становится все ближе, но и потому, что осмысление и постижение связи вещей ослабевает быстрее [чем все остальные способности]». «Смерть так же, как и рождение, – таинство природы. В одном случае – соединение, в другом – распадение на те же составные части. В ней совершенно нет ничего, чего можно было бы стыдиться: ведь для существа мыслительного она не выглядит ни нарушающей последовательность [соединения и распадения], ни противоречащей принципу его устройства». «Не относись с пренебрежением к смерти, но благоволи к ней как к одному из тех действий, которые угодны природе».

«Будущее пусть не смущает тебя. Ведь если будет нужно, ты достигнешь его, имея при себе тот же самый разум, который служит тебе в настоящем». «Совершенство характера заключается в том, чтобы проводить каждый день как последний, и при этом без бурного волнения, без сонного оцепенения, без притворства».

«Это неведение – не меньший недуг, чем утрата способности различать черное и белое». «Не существует для тебя зла в чужом руководящем начале, а также в каком-нибудь повороте и изменении окружающего мира. Тогда где же? Там, где у тебя возникает мнение [о чем-то как] о зле. Поэтому не признавай его, и все будет хорошо».

«Что бы ни делал или ни говорил кто-нибудь, мне самому нужно оставаться добрым». «Человек, сделавший добро, не ставит себе этого в заслугу, а переходит к другому делу, как виноградная лоза переходит к новому принесению плода в свой срок, как бегает конь, выслеживает след собака, собирает мед пчела. Итак, надо быть в числе тех, кто делает это как бы неосознанно». «Лучший способ защиты – не уподобляться [обидчику]».

«Как легко отбросить и оставить любое докучливое и чуждое представление и тотчас очутиться в полном покое».

«Отличительное свойство человека – любить даже заблуждающихся». «Приучай себя быть очень внимательным к тому, что говорит другой, и проникай, насколько это возможно, в душу говорящего». «Смотри, не относись к нелюдям так же, как люди к людям».

Недоброжелательно настроенные современники критиковали Сенеку за то, что он живет не так как рассуждает: вопреки своей философии не брезгует богатством, дорожит доброй славой и переживает по поводу неприятностей. (Ответ Сенеки критикам можно найти в письме "О блаженной жизни" ). Такие же точно обвинения недоброжелательно настроенные потомки могли бы адресовать Марку Аврелию, потому что с обнаружением после смерти императора его личных записей "Тά είς έαυτòν" ("то, что обращено к себе самому"), напрашивается вывод, что существовало два Марка Аврелия. Первый – римский император, военный диктатор и гонитель христиан. Второй - одинокий философ, мудрец, поднявшийся над суетой окружающей жизни.

С мужеской, с римской твердостью помышляй всякий час, чтобы делать то, что в руках у тебя, с надежной и ненарочитой значительностью, приветливо, благородно, справедливо, доставив себе досуг от всех прочих представлений.

Философия Марка Аврелия вполне соответствует духу стоической традиции. Самодисциплина и аскеза. Во всём руководствуйся разумом, стремись к добродетели, почитай богов, будь благожелателен и милосерден и всегда помни о смерти. Быть может, размышления Марка Аврелия излишне пессимистичны, возможно, они неоригинальны и во многом повторяют этическое учение Эпиктета, также возможно, что они уступают по силе убеждения и красноречию письмам Сенеки, но разве это важно? Марк Аврелий обращался лишь к одному человеку, о других читателях он и не помышлял.

Я преклоняюсь перед великим человеком. Философ по складу ума и характера, Марк Аврелий должен был стать императором и выполнил свой долг достойно, так, что потомки с полным на то основанием назвали его правление Золотым веком. Правитель огромной империи, публичный человек, всегда окруженный людьми, но жизнь свою он прожил наедине с собой. И ушёл спокойно и кротко, "ведь и тот, кто тебя отзывает, кроток".