Tsitaadid raamatust «Принц и нищий»
— Разве у них по одному только платью?
— Ах, ваша милость, да на что же им больше? Ведь не два же у них тела у каждой.
Щеки Тома густо покраснели; он потупил глаза и молчал.
- Говори, добрый мальчик, не бойся! - успокоил его король. - Что же ты делал с большой государственной печатью Англии?
Том опять запнулся и наконец смущенно выговорил:
- Я колол ею орехи!
А уж ругалась она — можно тысячу лет прожить и не услыхать такой мастерской ругани! Увы, ее искусство умерло вместе с ней. Остались слабые и жалкие подражатели, но настоящей ругани теперь не услышишь.
(...) к тому же у него был вкрадчивый, льстивый язык и удивительная способность лгать, — а этими качествами легче всего морочить слепую привязанность.
Умный человек не тратит даром, такой полезной вещи, как ложь!
Это служит мне порукой: кого любят, того не обманывают.
Не может быть, чтобы премудрый господь создал два таких страшилища сразу. Это было бы опасным перепроизводством чудес, ибо цена на них сильно упала бы.
Он чувствовал себя, как человек, который вышел полюбоваться радугой и вместо этого был сражен молнией.
— Бедный ты мой мальчик! — сказала она. — Твои глупые книжки сделали, наконец, свое недоброе дело и отняли у тебя рассудок. И за что они тебе так полюбились? Сколько раз я предупреждала тебя! Разбил ты мое материнское сердце!
даже самые огрубелые люди не лишены чувствительности и изредка способны предаваться грусти и скорби — в таких, например, случаях, как этот, когда талант и искусство погибают, ни к кому не перейдя по наследству.
