Loe raamatut: «Змеиное Море»

Font:

* * *

Посвящается Джанне Сильверштейн

Глава 1

Лун пробыл консортом Нефриты – королевы-сестры Тумана Индиго – уже одиннадцать дней, и за это время никто не пытался его убить. Он считал, что пока все идет неплохо.

На двенадцатый день, когда Лун вышел на палубу «Валендеры», рассветные лучи солнца только начинали пробиваться сквозь облака. Воздух был влажным, приятно прохладным, и его наполняли запахи дремучего зеленого леса, над которым пролетал корабль. Время было совсем раннее, и палубу все еще занимали спящие, зарывшиеся под одеяла или привалившиеся к корзинам и сумкам, в которых хранились все пожитки двора. Ближе к носу, где стояли часовые, кто-то ворочался. Похожие на веера паруса на центральной мачте еще были сложены. Второй корабль, «Индала», парил чуть впереди по правому борту, задавая им скорость движения.

Лун услышал, как кто-то, спотыкаясь, поднимается по узкой лестнице из трюма. Затем из люка вылез Звон. Он прищурился, глядя на рассветное небо, и сказал:

– О, замечательно. Еще один чудесный день, который мы проведем на этом летучем орудии пыток.

Лун уже много дней выслушивал одно и то же в различных вариациях. Раксура не были приспособлены к жизни на летучих кораблях – это уже все поняли, – но другого способа переместить весь двор в новую колонию просто не существовало.

Двор Тумана Индиго начал приходить в упадок задолго до появления Луна. Они пережили вспышки болезней, нападения хищников и пагубное влияние Сквернов, из-за которого у них стало рождаться меньше воинов. Когда Скверны напали и вынудили двор наконец оставить свою старую колонию, среди них оказалось недостаточно окрыленных, чтобы переместить остальных обычным способом. Все понимали, что им повезло, когда они смогли уговорить семью исследователей с Золотых островов позволить им за плату воспользоваться двумя летучими кораблями. Но несмотря на то что «Валендера» была больше двухсот шагов в длину, а «Индала» – ненамного меньше, места все равно хватало лишь для того, чтобы спать или сидеть. Хуже всего приходилось бескрылым арборам, привыкшим проводить дни на охоте, или ухаживая за садами, или занимаясь резьбой, плетением или кузнечным делом. Окрыленные, когда им надоедала теснота, всегда могли подняться в воздух и полетать.

Лун сказал:

– Ты хочешь, чтобы я тебе что-то ответил, или мне просто постоять рядом?

– Ну да, да, я знаю, знаю. – Звон потер глаза и сердито уставился на светлеющее небо. Лун и Звон – оба были окрыленными раксура, но Звон был воином, а Лун – консортом. В земном облике они мало чем отличались: оба высокие и худые, оба с темно-бронзовой кожей, такой же, как у многих других раксура. У Луна были темные волосы и зеленые глаза, и он привык жить среди земных обитателей, притворяясь одним из них. Волосы Звона были мягкими, соломенного цвета, и ему никогда не приходилось жить за пределами сплоченного двора, хотя и у него имелась своя необычная проблема. Он прибавил: – Я просто жду не дождусь, когда мы доберемся до Пределов. Я прочел все старые летописи, но увидеть их своими глазами… Утес говорит, что мы уже почти на месте.

Утес уже три дня говорил, что они почти на месте, но представления Утеса о «почти» разительно отличались от представлений всех остальных. Лун лишь приподнял бровь. Звон вздохнул и сказал:

– Да знаю я, знаю.

Какое-то время они просто стояли. Звон продолжал ворчать себе под нос, а Лун наслаждался предрассветной тишиной. Все раксура, когда переставали жаловаться на условия жизни на кораблях, говорили лишь об одном – как они рады, что скоро окажутся в новой колонии. Дворы переезжали нечасто; Утес был единственным, кто помнил, как Туман Индиго переезжал в последний раз, а было это за многие циклы до того, как родились все остальные. Но Лун, много раз переходивший на новое место, никогда прежде не думал, что останется где-либо навсегда. Это пугало его, и он не мог даже притвориться, что разделяет энтузиазм остальных.

Лун почувствовал, что за ним кто-то следит. Кто-то недружелюбный. Он посмотрел на «Индалу» и увидел Потока, Дрейфа и двух других воинов, присевших на ограждении палубы и сверливших взглядами его и Звона. Все они были в облике раксура; зеленая чешуя Потока отражала утренний свет и сверкала голубыми отблесками. Грива шипов и гребней Потока чуть дрогнула, словно ему хотелось бросить Луну вызов.

Теперь, когда Лун стал консортом Нефриты, положению Потока в качестве любовника Жемчужины ничто не угрожало. Но это не означало, что они стали друзьями.

Вместо того чтобы зашипеть, Лун зевнул и со смаком потянулся, пытаясь выглядеть заманчивой мишенью. Он переломал несколько костей, сражаясь со сквернорожденной королевой-полукровкой, но раксура исцелялись быстро, и он уже почти восстановился. Впрочем, его тело все еще порой ломило, в особенности по утрам. Несколько дней назад все наставники согласились, что Лун уже достаточно поправился, чтобы встать с постели, и вернули ему одежду. Темная рубаха и штаны, которые он получил, когда впервые пришел в колонию, чуть пообтрепались, но были выстираны от грязи и засохшей крови. С тех пор он уже несколько раз перевоплощался и немного полетал вокруг кораблей, но сильно себя не нагружал. А драка с Потоком, в ходе которой он избил бы воина до бесчувствия и вышвырнул бы его с «Индалы», могла стать хорошей проверкой того, насколько Лун действительно здоров.

Но Поток не поддался, а лишь презрительно махнул хвостом и отвел взгляд.

– На что это они там смотрят? – сказал Звон, но его взгляд был направлен на нос «Валендеры», и он не заметил Потока с его прихвостнями. В середине корабля Крестец – глава касты охотников – и несколько других арборов стояли у борта и смотрели на что-то внизу. Звон стал пробираться по палубе, обходя спящих. Лун был рад отвлечься хоть на что-то и пошел за ним.

В земном облике все арборы были ниже окрыленных и крепче сложены. Крестец, несмотря на свой возраст, заметный по седым волосами и пепельному оттенку бронзовой кожи, все еще был мускулист и очень силен. Его шею окольцовывал старый бугристый шрам от зубов какой-то твари, чуть не откусившей ему голову.

Лун облокотился на борт рядом с ним. Все арборы внимательно принюхивались к воздуху.

– Что такое?

Крестец подтолкнул его локтем и указал.

– Вон там.

Они несколько дней летели над лесом, который становился все гуще и гуще. Все это время зеленые волны крон вздымались и опадали примерно в пятидесяти шагах под деревянными корпусами кораблей. Теперь же за мягко раскачивающимися верхушками перистых деревьев показалось обширное неглубокое озеро. Там паслось большое стадо мохнатых травоедов; они ели водоросли и цветущие растения, которые росли в воде. В животе у Луна заурчало – по пути им иногда удавалось поохотиться, но большую часть путешествия они питались таявшими запасами соленого мяса, сушеных фруктов и чахлых корешков. И Луну казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз охотился.

Уголки поджатых губ Крестца приподнялись в улыбке.

– Думаю, никто не откажется от свежего мяса.

Кто-то из арборов усмехнулся – Крестец явно преуменьшил.

Лун ухватился за борт, подтянулся и присел на нем.

– Скажи остальным, – сказал он. Прыгнув в сторону от корабля, он в воздухе принял облик раксура и поймал крыльями ветер.

Лун медленно облетел озеро по кругу, играючи перенаправляя прохладный утренний ветер вдоль своих крыльев. Он разминал мышцы, желая убедиться, что достаточно здоров и может спикировать вниз и нырнуть. Лун не хотел первым обрушиться на стадо и решил оставить это право кому-нибудь другому.

Когда Лун в последний раз жил с себе подобными, он был еще ребенком, причем таким маленьким, что даже не знал, как назывался его народ и откуда они пришли. Лишь спустя множество лет скитаний по Трем Мирам Лун впервые оказался в обществе других оборотней. Он ничего не знал о раксура, не знал, что он был консортом – единственным плодовитым мужчиной среди окрыленных, рожденным, чтобы найти себе королеву и вместе с ней производить на свет королевские выводки и бесплодных воинов ради процветания двора. Он долгое время странствовал от одного поселения земных обитателей к другому, старался ужиться с ними и найти место, где он смог бы осесть на всю жизнь. Но теперь ему предстояло попытаться влиться в общество себе подобных, где ему была отведена важная роль… и это пугало его. В глубине души Лун боялся, что он снова все испортит и двор решит изгнать его. И ведь он не просто так об этом думал – его уже изгоняли из множества разных мест по самым разным причинам.

К тому времени как Лун во второй раз облетел озеро, остальные, по-видимому, приняли решение остановиться и устроить полноценную охоту. Две лодки замедлились, почти замерев в воздухе, а затем сбросили швартовы. Арборы спустились вниз, чтобы привязать их к высоким перистым деревьям. Все окрыленные воспользовались возможностью спрыгнуть с кораблей и пролететь над озером.

Обычно окрыленные, если они не улетали в путешествие далеко от колонии, не охотились сами – этим занимались охотники-арборы. Однако, судя по энтузиазму остальных, этот переезд точно считался путешествием вдаль от колонии. Окрыленные облетели озеро, сверкая голубой, зеленой, золотистой, коричневой и медно-красной чешуей. У всех на руках и ногах были когти, которые втягивались внутрь, длинные хвосты с плоской лопаткой на конце и гривы с шипами и гребнями, доходившие им до спины. У одного лишь Луна чешуя была черной – а такой она могла быть только у консортов, – но в утреннем свете на ней сверкали бронзовые отблески.

В обличье раксура арборы выглядели совсем как окрыленные, с одной лишь разницей – у них не было крыльев. Они спустились с кораблей по веревочным лестницам, чтобы разделать добычу на поросшем травой берегу озера. Обычно этим занимались охотники, но Лун видел, что к ним присоединились и арборы из других каст: учителя, солдаты и даже парочка молодых наставников – Душа и Толк – с радостью принялись за дело. Это лишь в очередной раз говорило о том, как сильно всех утомили долгое путешествие и теснота.

Еще один отряд арборов отправился за травоедами, сбежавшими под укрытие деревьев, а те, кто помоложе, стали копаться на мелководье, выискивая съедобные корешки. Хорошо, что всю работу можно было проделать на земле: в самом начале путешествия Ниран – земной обитатель, семье которого принадлежали оба летучих корабля, – категорически запретил им разделывать добычу на палубах. Лун понимал, почему почти все деревянные части судов – от рей, бортов и до мачт – теперь были покрыты следами когтей, и их рано или поздно пришлось бы заново шкурить.

Три воина заложили вираж и спикировали на стадо. Охота началась. Лун нашел Звона, совсем недавно начавшего охотиться самостоятельно, и проследил, чтобы тот успешно схватил первое животное. Затем Лун поймал небольшого травоеда для себя. Как и остальные окрыленные, они оттащили добычу в тростники, чтобы сразу же съесть, а потом поймать еще по одному травоеду – для двора. В тростниках они встретили Песню – молодую воительницу с медной чешуей. Она уже поедала свою добычу.

– Это была замечательная идея, – сказала она, проглотив кусок и сразу же откусывая следующий.

Закончив есть, Лун оставил Звона с Песней и заплыл подальше в озеро, чтобы смыть кровь с чешуи. Затем он поймал второго травоеда, намереваясь принести его арборам. Вытащив тушу на отмель, чтобы обескровить ее, он оглядел небо, проверяя, где остальные. Почти все окрыленные уже закончили охотиться, хотя Звон и еще несколько воинов до сих пор кружили над озером в поисках удобной добычи. Все стадо уже разбежалось – часть животных ускакала на другой конец берега, а часть – в лес.

Заметив ярко-голубой росчерк, Лун поднял глаза. Он думал, что это Звон спикировал на какое-нибудь животное, но это оказался не он. На отмель, выгнув крылья, опустилась Нефрита.

Она была королевой-сестрой Тумана Индиго и, как и все королевы раксура, не могла превращаться в земную обитательницу. Перевоплощаясь из крылатого облика в бескрылый, она становилась больше похожа на арбору. Чешуя Нефриты была голубой с серебристо-серым паутинчатым узором. Гребни и шипы на ее голове складывались в пышную гриву, доходившую ей до самого хвоста.

Нефрита легко приземлилась, зарывшись когтями в песок. Сложив крылья, она направилась к Луну, пробираясь через лилии. Он изменил свой облик, хотя все еще стоял в воде и промочил штаны ниже коленей. Кожа его земного обличья была чувствительнее, и ему нравилось касаться ею чешуи Нефриты.

Она обняла его за талию, и Лун расслабился, прижавшись к ней. Нефрита несильно куснула его за шею в ласковом приветствии и спросила:

– Тебе было не больно летать?

– Нет, плечо уже срослось. – Его мышцы, ослабшие от бездействия, немного ныли от того, что он наконец заставил их хорошенько поработать, но боль была приятной. Он уткнулся лицом ей в шею. – Спина тоже в порядке.

– Хотелось бы мне проверить это самой, – с теплотой в голосе проурчала Нефрита и прижалась щекой к его щеке. – Но у нас недостаточно времени.

Поросший мягкой травой берег действительно казался очень соблазнительным, но она была права – корабли должны были поскорее продолжить путь. За все время, проведенное на борту, у них не получалось остаться наедине из-за тесноты, да и Лун все еще восстанавливался после перелома крыла. Впрочем, теперь, когда у Тумана Индиго появились приемные птенцы – королева и два консорта из разрушенного двора Медного Неба, – необходимость в том, чтобы Нефрита срочно обзавелась потомством, отпала.

Песня, Корень и Звон подлетели к ним, закружили над их головами и прокричали, что пришло время отправляться в путь.

Позднее, вечером того же дня, Лун проснулся, когда по плоской крыше рулевой рубки «Валендеры» прошелся крепкий холодный ветер. Он принес с собой свежий запах дождя с горьким привкусом, означавшим приближение грозы и грома. От столь сильного порыва деревянное судно заскрипело и задребезжало.

Лун приподнялся на локте, чтобы получше распробовать воздух. Сделать это оказалось довольно трудно – он лежал между Нефритой и Звоном, а вокруг них свернулись Песня, Корень и еще несколько воинов. Нефрита прижимала Луна к себе рукой, а ее хвост был обернут вокруг его талии. Приятно разморенный теплом нагретой солнцем деревянной крыши и лежащих рядом друзей, Лун поерзал на месте, чтобы сесть и посмотреть поверх кормы корабля. То, что он увидел, заставило его нахмуриться. «Это совсем не хорошо».

Вдалеке, над зеленым горизонтом леса, собралась плотная штормовая тьма, тянувшаяся к ним серыми росчерками облаков. За все путешествие им пришлось потерпеть несколько дождливых дней, но ни сильные ветра, ни молнии им не досаждали. Похоже, на этот раз удача отвернулась от них.

Нефрита сонно пошевелилась, разбуженная его движением. Явно не желая просыпаться, она пробормотала:

– Что такое?

Насладившись поутру добытым на охоте мясом, большая часть двора провела весь оставшийся день в дреме. Многие наелись так, что могли еще два или три дня провести без еды.

Лун сжал запястье Нефриты.

– На севере собирается буря.

– Что? – Она села, резко толкнув плечом остальных, из-за чего Корень и еще один молодой воин перекатились и свалились с крыши рубки. Нефрита увидела грозовые тучи, нахмурилась, а затем громко хлопнула рукой по деревянному настилу крыши: – Ниран! Выйди, пожалуйста.

Откуда-то снизу донесся голос Нирана:

– Ну что на этот раз? – Казалось, что Ниран зол, но это был его обычный тон. Он был отпрыском семейства с Золотых островов, которое за плату одолжило двору два летучих корабля, и единственным земным обитателем на борту. Дедушка Нирана – Делин – хотел им помочь. Ниран относился к раксура крайне недоверчиво, однако, когда Скверны заставили Делина и остальных островитян спасаться бегством, он решил остаться и попытаться спасти ценные корабли. Оказавшись в ситуации, где ему пришлось полагаться на раксура, и пройдя с ними через опасности, Ниран проникся к ним доверием, но его характер не стал от этого менее колючим.

Ниран вышел из рубки. Он был ростом с арборов, но худым, с золотистыми кожей и глазами. Его длинные прямые белые волосы были стянуты узорчатым платком и уже стали грязными. На корабле было трудно помыться, особенно тем, кто не мог просто полететь вниз и искупаться в озере. Островитянин был одет в тяжелый халат, одолженный у одного из арборов, и держал в руках керамическую кружку.

– Что на этот раз? – снова недовольно спросил он.

– Надвигается буря, – сказала ему Нефрита, указав в нужную сторону.

Ниран прищурился. Зрение земных обитателей было не таким острым, как у раксура, и он, наверное, не мог увидеть собирающиеся тучи.

– Ох, во имя Предков, этого нам только не хватало, – пробурчал он, развернулся и протопал обратно в рубку.

– Полагаю, корабли не смогут от нее оторваться, – сказала Нефрита, все еще хмурясь.

– Сомневаюсь, – сказал ей Лун. Корабли держались в воздухе и двигались вперед благодаря крошечному фрагменту небесного острова, заключенному в рулевом устройстве корабля. Он позволял им плыть по волнам некоей силы, пронизывавшей Три Мира. Они двигались с постоянной скоростью, но не очень быстро, а штормовой ветер наверняка мог разодрать паруса в клочья. Лун сел прямо и подтолкнул Звона. – Думаю, нам придется остановиться, опустить корабли и пришвартовать их к земле.

Звон вздрогнул, проснулся и сел, моргая.

– Что-что пришвартовать к… Ой! – Он со страхом уставился на приближающиеся тучи. – Это плохо. Что же нам делать?

– Не паниковать, – сказала Нефрита. Остальные уже неохотно пробудились и смотрели в сторону, откуда дул ветер. Она потыкала Песню ногой. – Песня, пойди и найди Жемчужину.

Песня кивнула и поднялась на ноги. Перевоплотившись, она спрыгнула с крыши рубки, приземлилась на борт и взлетела, направившись к «Индале». Жемчужина была правящей королевой и матерью Нефриты, и, хотя отношения двух королев чуть наладились, они все еще оставались напряженными. И, поскольку одну из волн этого напряжения поднял Лун, когда стал консортом Нефриты, а не Жемчужины, он только радовался тому, что старшая королева решила большую часть времени проводить на втором корабле.

– Я вовсе не паниковал, – с достоинством сказал Звон. Он подтянул ноги к груди и обнял свои колени. – Я просто никогда не любил грозы, даже в колонии. Ты знаешь, что произойдет, если в тебя попадет молния?

Нефрита не стала отвечать на его вопрос. Большинство раксура, особенно арборы, привыкли пережидать бури внутри колоний, в безопасности, а не на открытом воздухе, находясь на хрупком летучем корабле. Лун тоже был этому не рад. Во время ливней и гроз он становился дерганым. На следующий день после того, как погибла его семья, он попал в такой же шторм и, сжавшись в комок, спрятался в верхних ветвях очень невысокого дерева. Тэты все еще охотились на него, так что он не мог спуститься ниже, а буря весь день только усиливалась, словно собиралась повалить весь лес.

По крайней мере, на этот раз ему не придется пережидать шторм в одиночку.

Ниран снова вышел из рубки, переодевшись в то, что обычно носили островитяне на своих кораблях: белые штаны, доходившие до колена, и свободную рубаху, перевязанную на талии. Он поднес к глазу медную подзорную трубу и подкрутил линзы, фокусируясь на тучах. Он сказал:

– Нам нужно найти укрытие. Придется опустить корабли к земле и привязать их… Подождите, а это что?

Из серых облаков к ним направлялся темный силуэт. Лун прищурился и узнал его.

– Это Утес.

Утес был праотцом – единственным зрелым консортом в Тумане Индиго, не считая Луна, и старейшим существом, которое Лун когда-либо знал. Королевы и консорты с возрастом становились больше и сильнее, и в своем крылатом облике Утес был почти в четыре раза больше Луна.

Консорты летали быстрее всех прочих раксура, настолько быстро, что лишь королевы могли угнаться за ними. Утес приближался к ним почти на полной скорости и совсем скоро оказался у корабля. В последний момент он выгнул крылья, чтобы притормозить, а затем рухнул на палубу у кормы. Корабль просел под его весом, и Ниран ухватился за борт, чтобы не упасть, ругаясь на языке островитян.

Утес принял земной облик, и корабль выровнялся. Он ухватился за край крыши рубки и подтянулся. Оставшиеся два воина поспешно отползли в сторону и спрыгнули вниз, освобождая ему место. Он сел на деревянный настил – высокий, худой, с морщинистым, обветренным лицом, одетый в серую рубаху и штаны. Каждая его черта – его волосы, его кожа – выцвела и посерела; это всегда происходило с земными обликами старейших раксура. Единственным пятном цвета были его голубые глаза, но один из них был мутнее и затянут бельмом. Утес дернул подбородком в сторону неба.

– Уже видели?

– Да. – Нефрита уложила шипы, которые непроизвольно поднялись от стремительного приближения Утеса. – Ниран говорит, что нам придется остановиться и опустить оба корабля к земле.

– Если сможем найти землю, – вставил Звон. – Лес очень густой, и в его пологе было не так много разрывов.

– Если мы не опустим корабли, то порывы ветра наверняка их разобьют, – прибавил Ниран, явно приготовившись к спору.

Утес согласно кивнул, но сказал:

– Мы уже совсем рядом с новой колонией и должны успеть добраться до нее прежде, чем нас настигнет буря.

Звон удивленно сказал:

– Что? Правда?

Нефрита недовольно уставилась на Утеса.

– Ты уверен?

Утес пожал плечами.

– Конечно.

Нефрита раздраженно постучала когтями по крыше.

– Ты вообще собирался делиться этими сведениями с кем-нибудь еще?

– Когда-нибудь собирался. – Утес посмотрел в сторону носа корабля, на бескрайний лес, словно прикидывая расстояние. – До сегодняшнего дня я не был в этом уверен. Мы добрались быстрее, чем я думал.

Нефрита посмотрела вниз, на Нирана.

– Ну так что?

Ниран стиснул зубы, но, немного помолчав, сказал:

– Хорошо. Раз уж вы хотите рискнуть. – Затем он нехотя прибавил: – Звон прав. Лес под нами слишком плотный, и мы вряд ли найдем хорошее место для посадки. Так что нам все равно пришлось бы искать поляну.

Нефрита отпустила Луна и поднялась на ноги. Встряхнув гребнями, она приняла крылатый облик. Лун перевернулся на спину, наслаждаясь видом. Она улыбнулась, посмотрев на него.

– Я должна сообщить Жемчужине, что мы близко.

Она сразу же взмыла вверх, расправила крылья и, поймав воздушный поток, заскользила к «Индале».

– Я найду Цветику, – сказал Звон и бросил тревожный взгляд назад, на далекие тучи.

Лун растянулся на крыше, воспользовавшись тем, что остался на ней почти один. Он купался в лучах солнца, пока тучи его не затянули. Утес все еще сидел на краю крыши, с задумчивым видом глядя вдаль, на окутанный дымкой лес.

– Так как выглядит то место? – спросил его Лун.

– Как дерево.

Лун негромко выругался. Все остальные говорили ему ровно то же самое. Они с нетерпением ждали, когда окажутся там, но никто не мог точно сказать, сколько труда им придется вложить, чтобы колония стала пригодной для жизни.

– Ну и ладно, не рассказывай.

Утес усмехнулся.

– Я же тебе только что сказал. Это дерево.

Лун перевернулся на живот, положил голову на руки и притворился, что уснул: когда Утес был в таком настроении, разговаривать с ним было невозможно. Лун надеялся, что они переселятся во что-нибудь похожее на заброшенную пирамиду, в которой двор жил прежде, только в более защищенную. Он уже жил на деревьях, и это было неудобно. И хотя он видел, как быстро арборы умели сооружать временные укрытия, они бы не успели сладить их прежде, чем всех накроет ливень.

Лун слышал, как заскрипело дерево, когда Утес зашевелился и растянулся на второй половине крыши. Затем Утес сказал:

– Это исполинское древо, место, откуда изначально пришел наш двор.

Лун чуть приоткрыл глаза и увидел, что Утес лежит на спине, прикрыв одной рукой глаза. «Исполинское древо». Лун призадумался, ища в словах что-нибудь знакомое и надеясь, что в его памяти что-нибудь шевельнется. Возможно, он жил в таком древе в младенчестве, но не помнил этого.

– Я не знаю, что это такое.

Утес сухо ответил:

– До захода солнца узнаешь.

Лун стоял на палубе, когда Цветика сказала Нефрите и Жемчужине:

– Мне и без прорицаний ясно, что нам нужно искать укрытие. – Она махнула рукой в сторону приближающейся бури. Цветика казалась маленькой даже по сравнению с другими арборами, ее белые волосы были, как обычно, растрепаны, а после долгого путешествия ее свободный красный халат стал еще более изношенным. Цветика была старейшей арборой при дворе, и от старости ее кожа утратила цвет, отчего она казалась гораздо более хрупкой, чем была на самом деле. А еще она возглавляла касту наставников – арборов, служивших шаманами, прорицателями и целителями. – Нам в любом случае придется спуститься под лесной полог, так что Утес прав – стоит попытаться добраться до новой колонии.

Жемчужина хлестнула хвостом, но было трудно сказать, на что именно она злилась – на бурю, на Цветику или на все сразу. Поверх ее сверкающей золотой чешуи бежал темно-синий паутинчатый узор. Ее грива была пышнее, чем у Нефриты, а на сложенных крыльях и на хвосте было больше гребешков. На голову выше любого окрыленного, она была одета в одни лишь украшения – широкое ожерелье с золотыми цепями и полированными голубыми камнями. Она сказала:

– И птенец мог бы дать мне такой совет.

Шипы Нефриты дернулись – она с трудом заставила себя промолчать. Молодая королева старалась не ссориться с Жемчужиной, и Лун надеялся, что она продержится хотя бы до тех пор, пока они не доберутся до колонии. Цветика, относившаяся к Жемчужине с гораздо большим терпением, сухо сказала:

– Значит, в следующий раз спрашивай у птенца.

Вечер был поздний, и уже наступали сумерки. Гром непрестанно грохотал, небо потемнело, затянувшись тучами, и дул холодный влажный ветер. Арборы и окрыленные в напряженном ожидании столпились на палубе; почти все были в земном облике, желая поберечь силы. Луну, поскольку он был консортом, нашлось место у самого борта. Он стоял рядом со Звоном и Набатом – главой касты солдат.

Набат почесал плечо сквозь рубаху и поморщился. Его ранили во время нападения Сквернов на колонию – нападения, в ходе которого погибли многие другие солдаты, – и теперь вся его грудь была исполосована шрамами. Он сказал:

– Надеюсь, Почка знает, что делает.

Почкой звали учительницу, которая под руководством Нирана управляла «Индалой». Звон беспокойно поежился, но сказал:

– До сих пор у нее все получалось.

– До сих пор ей не приходилось ничего делать. – Набат кисло на него посмотрел. – Только двигаться вперед и останавливаться.

Набат и Бубенчик – новый глава касты учителей – были братьями Звона по выводку. Внешне оба совсем на него не походили – в земном облике у Набата и Бубенчика были темные волосы и скорее коричневая, а не бронзовая кожа, хотя ростом братья были выше других арборов. В том, что в выводке арборов родился воин, не было ничего необычного – порой такое происходило, и наставники называли причиной этому то, что арборы на протяжении многих поколений случались с королевами и консортами. Необычно было то, что Звон родился арбором-наставником, а не окрыленным воином.

Примерно цикл назад, задолго до того, как Лун пришел ко двору, Звон перевоплотился и принял облик воина. Цветика и другие наставники считали, что виной тому было давление, которое на двор оказывали болезни и войны, а также то, что у них перестали рождаться воины. В отличие от арборов, воины были бесплодны и могли путешествовать на большие расстояния, чтобы добыть пищу. Звон пришел в ужас от такой перемены и, насколько мог судить Лун, до сих пор не смирился с ней.

– Ладно, – раздраженно сказал Звон Набату. – Оба корабля разобьются, и мы все умрем. Ты доволен?

– Тогда нам стоит сделать это поскорее, пока нас не убил шторм, – сказал ему Набат.

«Вот теперь я вижу сходство», – подумал Лун, стараясь осторожно сдержать улыбку. Только Набат был прав насчет шторма. Лун уже ощущал поблизости молнии – по его коже словно бегали разряды.

Внизу из разрыва в лесном пологе, задев крыльями ветви и листья, вылетел Утес. Он промчался мимо них, развернулся, а затем снова нырнул вниз, в тот же разрыв.

Нефрита, находившаяся на носу, крикнула Нирану:

– Нужно следовать за ним! Спускаемся!

Ниран, стоявший перед рулевой рубкой, похоже, пришел в ужас. Снова прогрохотал гром, напоминая всем, что выбора у них не было.

«Валендера» первой отправилась вниз. Осторожно лавируя, она спустилась в узкий разрыв между кронами, а арборы тем временем свешивались с борта и давали Нирану указания. Корабль миновал несколько слоев ветвей, которые поцарапали днище и борта и раскидали по всей палубе листья и обломавшиеся веточки. Наконец они оказались среди зеленых теней, и ветер стих, превратившись в прохладный, влажный, сладковатый бриз. На нижних ветвях деревьев росли пышные голубые и лиловые цветы, увивавшие и их темные серые стволы. Под кронами оказалось гораздо больше места, чем думал Лун, здесь было просторно и зелено. Летучие корабли могли с легкостью здесь пройти. Ниран отправил «Валендеру» вперед на малом ходу, проплывая между стволов и освобождая место, чтобы «Индала» тоже могла спуститься к ним.

Лун перегнулся через борт, пытаясь увидеть землю, но она была в сотнях шагов под ними и терялась в тенях. Под кораблем он смог разглядеть покрытые растительностью платформы, выступавшие из деревьев и полностью окольцовывавшие стволы, соединяя их друг с другом как сетью. Многие казались достаточно большими, чтобы на них могла опуститься «Валендера». Они были похожи на связанные куски небесного острова, покрытые травой и цветами, утопающие в лианах и поддерживающие целые рощицы деревьев поменьше. Но когда корабль приблизился к одной из них, Лун увидел, что платформы представляли собой толстые ветви, сросшиеся вместе и переплетшиеся подобно широким лентам. Земля и семена, принесенные ветром, скопились на них, превратившись в плотный грунт.

Все молчали, озираясь по сторонам.

– Это исполинские древа, – прошептал Звон, перегибаясь через борт. – А на платформах растет висячий лес. Я читал о таком давным-давно, но никогда не думал, что увижу все своими глазами.

Когда «Индала» без происшествий спустилась к ним под кроны, Ниран вышел из рубки и окинул критическим взглядом лесной полог.

– Скорее всего, мы будем в безопасности, если сможем пришвартовать корабли где-нибудь внизу.

Набат кивнул, глядя вверх.