Loe raamatut: «Кот Тихон и новые знакомые»

Maša Traub

Font:

Серия «Приключения кота Тихона»

Нарисовал Валера Козлов

Голос принадлежал кошке. Удивительной и прекрасной. Тихон, всё ещё сонный, застыл всеми лапами и не мог двинуться с места. Свет из окна слепил глаза, и из-за этого света кошка казалась невероятно красивой. Да, мама Тихона слыла красавицей, но эта кошка – абсолютно белая, без единого пятнышка, с прекрасной шерстью и огромными голубыми глазами, казалась… Тихон молчал, не в силах выдавить из себя даже жалкого мяуканья.

– Кстати, меня зовут Нора, мы с Марысей, моей подругой, живём вон в том доме. Будем соседями, – как ни в чем не бывало продолжала кошка. – Ну что, поможете?

Тихон всё ещё пытался издать хоть какой-нибудь звук.

– Пойдёмте же скорее, пока Марыся не задохнулась, – призвала кошка, – как хорошо, что вы оказались рядом. Мы слышали, как вы приехали, но решили вас не беспокоить. Было поздно, и вы казались совсем потерянным.

– А кто такая Марыся? – наконец, смог выдавить из себя Тихон.

– Морская свинка, – объяснила Нора.

– Кто? – не понял Тихон.

– Обычная морская свинка. Неужели вы никогда морских свинок не видели? – удивилась Нора.

– Не видел, – признался Тихон.

– Да, конечно, простите, я всё время забываю, что не все коты знакомы с морскими свинками. Вы к нам откуда?

– Из города, – ответил Тихон, лихорадочно вспоминая, как на одной из картин в музее видел нарисованную свинью, но была ли она морской, он не знал. А котам никто никогда не рассказывал, что свиньи тоже бывают разными.

– А как мы её вытащим? Она же… большая, – сказал Тихон.

– Кто большая? Марыся? – засмеялась Нора. – Она чуть больше мыши. Надеюсь, с мышами вы знакомы? Имеете представление?

– Да, имею, – тяжело выдохнул Тихон.

– Давайте мы вытащим Марысю, а потом поговорим спокойно. А я вам приготовлю завтрак. У нас тут, правда, не городская еда, а деревенская. Но могу предложить вам воробья. Вы любите воробьёв? – Нора явно хотела поторопить Тихона.

– Не знаю. Никогда не пробовал, – признался он.

– Да, да, конечно. Опять я забегаю вперед. Но я раньше тоже не ела воробьёв, а теперь вот – пристрастилась. Даже охочусь. Позволяет сохранять физическую форму.

– Вы охотитесь? – Тихон чувствовал, что сходит с ума. Он смотрел по сторонам – заброшенные дома, высокая трава, сильные запахи, сильнее, чем в городе. Здесь бы понравилось Котовскому.

Но встретить именно в этом месте такую красивую кошку?! Как такое может быть?

Не прошло и суток после его бегства из музея, как он уже встретился с красавицей, которая охотится на воробьёв, и идёт спасать морскую свинку, похожую на мышь. Надо было внимательнее изучать атлас животных в школе. Или пристально рассматривать картины, чтобы успокоиться, как неизменно советовала мама. При любых неприятностях или тяжких раздумьях – иди в зал и смотри на произведения великих художников. Решение придёт само. Сейчас ему бы точно не помешал музейный зал.

Тихон следовал за прекрасной незнакомкой, которая перескакивала через канавы так, что с лёгкостью сдала бы экзамен по полосе препятствий в их школе. Тихон же плюхался в каждую канаву, поскольку смотрел не под свои лапы, а на лапы Норы.

– Ну вот мы и пришли, – объявила кошка, толкнув дверь соседнего дома.

Нора подошла к картонной коробке, из-под которой доносился жалобный писк.

– Марыся, не кричи, я уже вернулась. Потерпи, сейчас мы тебя вытащим!

Коробка вдруг задвигалась и начала убегать.

– Марыся! – Нора запрыгнула на коробку и сердито стукнула по ней лапой. – Не двигайся, если хочешь вылезти. Что? С кем я? С нашим новым соседом. Как зовут? Как вас зовут? – спросила Нора.

– Тихон.

– Тихон. Да, он кот. Да, обычный кот. Ну, может, не совсем обычный. К нам же нормальные животные не попадают, сама знаешь. Послушай, давай мы тебя вытащим и спокойно поговорим. Ты сможешь сама у него спросить всё, что тебя интересует, хотя это и неприлично – мучить расспросами того, с кем только что познакомился.

Коробка громко пищала. Тихон не мог разобрать ни слова, а Нора всё понимала.

– Давайте мы её уже поскорее вызволим, – попросила Нора. – Если вы просунете лапу под коробку и подержите, я помогу Марысе выползти.

Марысю вытаскивать не пришлось. Едва Тихон запустил лапу под коробку и чуть-чуть её приподнял, морская свинка выскочила сама.

– Ой, что так долго? Я чуть с ума не сошла от ужаса! – запричитала Марыся.

– Хоть спасибо сначала скажи, – одёрнула её Нора.

– Спасибо. Я Марыся, а вы Тихон, как я поняла. Очень приятно познакомиться. И как вы к нам в деревню попали? Мы вчера вас видели. Какой-то вы странный, если честно. А вы к нам надолго? Уже со всеми познакомились? А где вы раньше жили? Вы приехали на электричке? Как вам дом? Что вас заставило оставить городскую жизнь? Что-то случилось или так, по велению сердца?

– Все, Марыся, стоп, – решительно оборвала её Нора, – я иду греть молоко и пока не накрою на стол – время завтрака, между прочим, ты будешь молчать. Позавтракаем, а потом поговорим. Успеется ещё. Тихон, если захочет, сам всё расскажет.

Нора ушла на кухню.

Тихон опять стоял, замерев всеми лапами от удивления. Он никогда не видел таких существ, как Марыся. У неё, как и у Норы, была белая шерсть, но глаза не голубые, а красные. Марыся действительно чем-то отдалённо напоминала мышь. На свинью же, которую Тихон видел на картинах художников, точно не походила.

– Вы так странно на меня смотрите, – рассмеялась Марыся. – Никогда таких, как я, не видели?

– Нет, – признался Тихон.

– А вы меня не съедите? – спросила свинка без всякого страха, скорее шутливо.

– Нет, я вами не питаюсь, – фыркнул Тихон.

– А мышами? – уточнила строго Марыся.

– Тоже нет, – ответил Тихон.

– Вегетарианец, что ли? – ахнула свинка.

– В каком смысле? – не понял Тихон.

– Мясо в пищу не употребляете?

– Употребляю. В виде сосисок и консервов. Я не ем того, с кем разговариваю или мог бы поговорить.

– Это хорошо. Консервов тут нет, а вот воробьёв Нора прекрасно ловит. Вы едите воробьёв? – уточнила светски Марыся, прыская в лапу от едва сдерживаемого смеха.

– Не знаю. Не пробовал, – признался Тихон.

– Ничего страшного. Я раньше не думала, что буду есть зерно и траву. Оказалось, вполне съедобно. Даже вкусно. Молоко терпеть не могла, а теперь пью с удовольствием. Так каким ветром вас сюда занесло? И, кстати, спасибо за моё вызволение. Я всё время попадаю в неприятности. Есть у меня такая особенность, – Марыся перестала смеяться и смотрела на Тихона дружелюбно.

В этот момент Нора позвала всех к столу, который был накрыт для завтрака – воробей, молоко и морковка. Марыся потянулась к морковке и неосторожно наступила на блюдце, опрокинув его на себя.

– Ох, – хрюкнула она, – сегодня прямо утро катастроф.

– Марыся! – закричала Нора.

– Лучше я пойду прогуляюсь, – сказала Марыся, – что-то у меня от переживаний аппетит пропал.

Она побежала к двери, и только в этот момент Тихон заметил, что морская свинка прихрамывает.

– Что с ней? – спросил он у Норы.

– Долгая история.

Они сидели и молча пили молоко. Тихон разглядывал дом и Нору.

– А можно задать вопрос? Если не хотите, не отвечайте, – сказала Нора.

– Как я здесь оказался? – догадался Тихон.

– Да.

– Долгая история, – улыбнулся Тихон.

– Как у всех. У нас тут все с длинными историями собрались. Так что успеете рассказать. Почему вы не едите воробья?

– Не могу. Там, где я раньше жил, смотрел на воробьёв из окна. Они смешно чирикали и купались в лужах. В детстве мне всегда хотелось с ними поиграть.

– Да, я вас понимаю. Кажется, что понимаю. Но у нас тут ничего нет – ни консервов, ни мусорных баков, ни людей. Едим то, что можем добыть сами. Вы знаете, я даже не думала, что смогу охотиться. Как настоящая кошка. Марыся говорит, что у меня прирождённый талант. А вы – охотник?

– Нет, я скорее защитник.

– Защитник нам тоже не помешает. Надолго вы к нам?

– Не знаю… Вообще не понимаю, как я здесь оказался.

– Значит, лапы привели. А в городе у вас кто-нибудь остался из близких?

– Да, мама… и, надеюсь, ещё один… зверь. Друг моего отца.

Тихон замолчал, Нора тоже.

– Это кажется вам странным, да? Что я дружу с морской свинкой? – наконец, спросила она.

– Да нет. Я вообще с одной мышью дружил. Точнее, начал дружить. И мои родители, как оказалось, с некоторыми мышами были близкими друзьями.

– Да уж, – мяукнула Нора, – а у меня нет знакомых мышей. Были знакомые удав, лошадь, тигр и лев.

– Ничего себе! – искренне удивился Тихон. Удава он никогда не видел, как выглядели лошади знал. Художники любили изображать лошадей. Про львов и тигров он тоже был наслышан с детства. Ведь они считались дальними родственниками кошек.

– Мы были коллегами, – грустно заметила Нора.

– Как это? – Тихон не мог себе представить, как можно быть коллегой с лошадью. Коллеги – это ведь те, с кем работаешь. А как кошка могла работать с лошадью? И тем более с удавом или даже львом? Тихон живого льва никогда не видел. Только на картинке.

– Неужели вы меня не узнали? – удивилась Нора.

– Простите, нет, – Тихон не хотел обидеть новую знакомую, но ответил честно.

– Это даже забавно. Обычно я страдала от избытка внимания. То есть вы не знаете, кто я? – уточнила Нора и улыбнулась. У неё была прекрасная, завораживающая улыбка.

– Знаю. Вы кошка. Только очень красивая, – ответил Тихон и покраснел под шерстью, хотя кошки вроде бы не умеют краснеть и уж тем более смущаться. Так считается. Оказалось, очень даже умеют.

– И вы не знаете, кто такая Марыся? – Нора всё ещё улыбалась.

– Морская свинка. Смешная. А что? – ответил Тихон.

– Удивительно. Просто удивительно, – ласково заметила Нора.

– Но вы же мне расскажете? Про это место, про себя, – попросил Тихон, не желая расставаться с этой удивительной кошкой.

– Значит, долой скучные вечера! – радостно воскликнула Нора.

Если бы Тихон не проводил всё время в стенах музея в окружении картин, он бы наверняка узнал и Нору, и Марысю. Они ведь были настоящими звёздами. И знали их буквально все – от котёнка до канарейки. Нора даже по крыше не могла спокойно погулять – все её узнавали и начинали расспрашивать, как она поживает, что любит, с кем дружит. Просили оставить отпечаток лапы на кленовом листе на память в качестве автографа. Нора, устав от досужего внимания, пыталась прятаться – пачкалась в грязи, надевала плащ до самых лап, но её белоснежную шерсть и особенно глаза не узнать было невозможно. Марыся же имела талант притягивать неприятности. Она и минуты не могла провести спокойно – на неё всё время что-нибудь падало или она сама куда-нибудь падала. И если в сводках о происшествиях упоминалась морская свинка, которая застряла в трубе, потерялась, нашлась и снова где-нибудь застряла, можно было не сомневаться – речь шла о Марысе.

Но это, конечно, не являлось главным. Главное, что Нора с Марысей были очень знаменитыми и очень талантливыми артистками. Они выступали в театре зверей, и именно их любили девочки и мальчики вместе со своими родителями, бабушками, дедушками и домашними питомцами. Посмотрев представление, почти каждая девочка мечтала завести дома такую же кошку, как красавица Нора. А мальчики умоляли родителей купить им такую же морскую свинку, как Марыся. В театре выступали и собаки, и удав, и попугаи, и даже бегемот… Однако, когда на сцену выходила Нора, в зале замолкали и застывали на своих местах даже самые маленькие детишки, которые, как всем известно, не желают сидеть спокойно и тихо. Когда прекрасная кошка на специальных качелях взлетала высоко-высоко, под самый потолок, и оттуда, сделав сальто, спрыгивала вниз, даже самые хулиганистые мальчишки, которых ничем не удивишь, вскрикивали от ужаса и восторга. Нора летела вниз как белая молния, и, казалось, вот-вот разобьётся, но в самый последний момент она мягко приземлялась на все четыре лапы. Такой номер умели исполнять и другие кошки в театре, но лишь Нора могла заставить зрителя замереть и ахнуть, восхищаться кошачьей красотой и грацией. Именно это качество и называется талантом.

Уметь сделать так, как не может никто другой. Превратить трюк в спектакль.

Нора, конечно же, была безусловной звездой. Она не только играла в театре зверей, но и снималась в кино – в роли кошек. Позировала для журналов и рекламировала корм для кошек. Нора выступала в телепередачах о животных, по большим праздникам – в человеческих концертах со своим коронным номером, давала интервью кошачьим печатным изданиям. Её любили все – и звери, и люди. Потому что она была не только красивой, но и удивительно доброй и отзывчивой кошкой. К тому же вела себя совсем не так, как иногда ведут себя звёзды. У неё для каждого котёнка находилось доброе слово, для каждого человека – мурчание. Только один человек не любил Нору – директор театра, Антон Захарович.

Вообще-то Антона – по отчеству его никто не называл – звери не считали директором.

Настоящим директором был его отец – Захар Антонович. Вот его – большого, тёплого, с огромными усищами и громким, но ласковым голосом – звери обожали. Нора помнила, как Захар Антонович шёл мимо клеток и стойл, вдруг остановился, схватил своей огромной ручищей за шкирку её – тогда ещё котёнка, – поднёс к лицу, рассмотрел внимательно и вдруг шумно чмокнул прямо в нос.

– Ну ты не кошка, а конфетка! – воскликнул восторженно директор. – Так бы и съел! Красотка из тебя вырастет невероятная! И, по глазам вижу, умная! Звезда!

Захар Антонович ласково прижал Нору к груди, почесал за ухом, после чего аккуратно вернул в клетку и пошёл дальше. Нора так и сидела, не зная, как себя вести, ведь все звери сразу же посмотрели на неё другими глазами. Если Захар Антонович сказал, что малыш непременно станет звездой, значит, так тому и быть. Ещё ни разу не ошибся. У директора нюх был на таланты. Он колесил по городкам и сёлам в поисках зверей. Как правило, забирал их у плохих хозяев, которые не заботились о питомцах, подбирал на улице.

Захар Антонович не просто знал каждого зверя в своём театре по имени. Он понимал и чувствовал животных, будто сам был котом или даже слоном. Директор был в курсе всего – что любит на завтрак бегемот, какое настроение последние три дня у попугая, болит ли зуб у пуделя, как себя чувствует питон. Ему до всех было дело. Любой артист театра мог запросто войти, вползти или влететь в кабинет Захара Антоновича и, хлопая крыльями, щёлкая клювом или стуча копытом, рассказать о своих проблемах. Захар Антонович понимал все языки – от птичьего до лошадиного – и всегда помогал.

Этот театр создал отец Захара Антоновича – Антон Захарович (такая уж была в их семье традиция – называть сыновей в честь дедов). Именно ему пришла в голову идея собрать в одном месте талантливых животных. Но своего расцвета театр достиг именно при Захаре Антоновиче, который не только принял дело отца, но и полюбил его всем сердцем. Он ведь вырос в этом театре и знал всех зверей с детства. Они росли вместе. Дружили, делились яблоком или печеньем, выслушивали друг друга, поддерживали.

По семейной традиции дело должен был продолжить единственный сын директора – Антон. Захар Антонович с малых лет приучал его заботиться, понимать и любить животных, как когда-то делал его отец. Но маленький Антон зверей не просто не любил, он не мог с ними находиться в одном помещении. На кошек у Антоши оказалась аллергия – он начинал чихать и чесаться. Собак он панически боялся, даже безобидных кудрявых пуделей, хотя его ни одна собака в жизни не укусила. Морские свинки и крысы вызывали у него брезгливость – грызунов Антон не любил особенно. Даже если и брал в руки, как требовал отец, потом надолго запирался в ванной и отмывался с мылом. А от больших животных – тех, кто больше собаки, – и вовсе старался держаться в стороне, считая, что им место в клетке с толстыми прутьями. Птиц Антон вообще терпеть не мог, даже сильнее, чем грызунов. Когда не видел отец, выпускал из клетки попугайчиков или канареек и стрелял по ним из рогатки. Птицы метались, а Антоша, который рос жестоким мальчиком, радовался.

Tasuta katkend on lõppenud.