Loe raamatut: «маленькие буквы»

августовская каторга

прогнившей половице дальше гнить,

скрипеть и быть ухабистым оврагом.

я с рук кормлю у прУда лебедят,

а по воде ударишь – улетят.

из кухонного крана – ржавь, да брага.

из новостей – экран и чернота,

соседский пёс молчит, не прогоняет тени,

а с носа гонит надоевших мух.

а лавке уменьшается количество старух,

а дети видят больше приведений.

любимый мальчик – с ранцем, я – в чепце.

а наша жизнь – лишь кринолина форма,

где мало радостного, пудры, верных муз.

побег от совести, себя и брачных уз

вершит в конце сорокинская норма.

мы есть вдвоём: моих костяшек хруст,

твой беспорядок в голове и нос курносый.

бросаю якорь, торможу итог.

допустим, нами выдуманный бог

нас подвезёт «за так» и заплетёт мне косы

и в этот улей нам не даст войти.

опередит и наш дверной косяк,

прокрутит ключ до нужного щелчка.

любитель бабочек распустит сеть сачка,

и краски вырвутся, в движении скользя.

и слушать скрип велосипедных рам,

читать стихи, царапать угол локтя

и быть никем, пока нам разрешат.

две головы в подсолнухах лежат,

и зелень трав врезается под ногти.

и птичий щебет в ругань разгонять,

и веточкой разрушить паутину,

смотреть глаза в глаза из-под бровей.

до облаков пускать отряды мыльных пузырей

и загонять в сарай уставшую скотину.

и я с тобой, жующим абрикос,

всё провожу, юлу мотну по-новой.

и будет с нами чёрт, и всё при нём,

и льдинка тронет хмурый водоём.

мы будем чокаться гранёными в столовой.

я буду кутаться в отцовский рваный плед.

и снежных хлопьев лошадиный бег,

из дома выйдя, мы по пальцам сверим.

травинки августа – пристреленные звери,

изрешетил неловкий первый снег.

в конце дороги – только талый след.

в многоголосье дел, молитв, присяг

мы догорим и станемся чужими.

мол, просто детство, просто рядом жили

дотлеет лето, будто баба на сносях.