Loe raamatut: «Старый друг»

Тебе слишком страшно, чтобы открыть глаза. Слишком страшно закричать, потому, что ОН услышит. У этого существа нет имени, нет плоти. Только ощущение бесконтрольного и бесконечного ужаса, который поглощает тебя целиком и полностью.

Белые стены палаты психиатрической лечебницы невыносимо давят на глаза. Я жмурюсь, от солнечного света, пробивающегося через окно. Прошлая ночь не войдёт в список лучших. ОН снова приходил. Сжимал моё горло, говорил на ухо много ужасных вещей, говорил, что бы сделал со мной, попади я в его власть. Я билась головой о подушку, колотила кулаками по своей голове в жалких попытках заглушить его пронизывающий голос. Но он лишь смеялся, матерился и радовался моему бессилию. Под утро я очнулась у стены, с разбитой головой. Это был не первый раз, но возможно последний, потому что я так больше не могу.

Лечащий врач диагностировал параноидальную форму шизофрении с эпизодическим типом течения. Этот диагноз устроил моих родителей. Бедные папа и мама. Они больше не могли справляться с моими приступами и вспышками и аутоагрессии.

А ОН всё шептал на ухо, что родители меня не любят, что мама не хотела меня рожать, что она мечтала о карьере, а я всё испортила, что папа женился на маме, потому, что боялся осуждения общества. Я слушала его, слушала, пока всё же не решилась спросить у матери, так ли это. Она промолчала и снова ушла в свою «скорлупу», в которой по обыкновению пряталась от меня.

Меня. Своей собственной дочери. Она боялась. Возможно, не зря. В один из дней, когда я была особенно буйной, они с отцом связали меня. Мне было больно, а ОН словно царапал мою черепную коробку изнутри. Я слышала только «убей, убей, убей». Долгие часы, лишь одно это слово. И я бы сделала это, лишь бы ОН замолчал. Я пыталась молиться, проговаривали про себя всё, что знала и помнила с детства, и мне помогало, но лишь на короткий период, и стоило мне расслабиться хоть на секунду снова «убей, убей, убей».

Спустя какое-то время, когда отец снял верёвки, я была настолько обессилена, что просто спала долгие-долгие часы, видя во сне смерть родителей. Я просыпалась уже уставшая и измотанная. У меня не было сил даже сходить в душ или поесть. Мама купала меня, словно мне было не двадцать лет, а пять. Я видела, как забота в её взгляде постепенно перемешивалась с жалостью и отвращением.