Tsitaadid raamatust «Все пропавшие девушки»

краев; контур города-призрака, населенного призраками. А вот же: достаточно Дэниелу сказать по телефону: «Придется продать дом», – и у меня земля из-под ног плывет. Достаточно ответить: «Еду домой» – и по застывшему снимку, начиная с краев, идет рябь, и цвета оживают. Мама прижимается щекой к моему лбу; Коринна раскачивает кабинку чертова колеса – легонько-легонько, а кабинка-то на самом верху. Тайлер балансирует на древесном стволе, что повалился через реку, мостом вытянувшись между нами. «Об этой девушке», – написал папа;

время. В тот раз рядом с ним – расхлябанным, всклокоченным, поддатым – стоял другой мужчина – элегантный, выхоленный, трезвый. Этот, из квартиры 4А, иногда улыбался мне, если мы пересекались на лестничной клетке, и один раз придержал для меня лифт. Нормально для города. Соседи появляются и съезжают. Лица изглаживаются из памяти. – Привет, 4С, – заплетающимся языком проговорил сосед и покачнулся. – Николетта, – поправила я. – Николетта, – повторил он. – А я – Тревор. Тому, второму, явно было неловко

ее. Последний раз я ездила домой на машине больше года назад. Дэниел позвонил и сказал, что папу нужно устроить в заведение. У меня не было денег на авиабилет – когда покупаешь не заранее, получается дорого, и я такого себе позволить не могла. Дождь шел почти всю дорогу, и на обратном пути тоже. Зато сейчас погода идеальная. Сухо, облачно, но не мрачно. Свет мягкий, не слепящий. Три штата я проехала без остановок, названия городов изглаживались из памяти, стоило их миновать. Метафора всего, что мне нравилось в Филадельфии.

дернуться. Для аспиранта слишком рано; аспирант явится через несколько часов, когда я буду в пути. Да и вообще – рано. Для кого бы то ни было. Я пересекла узкую комнату, открыла дверь. – Сюрприз, – сказал Эверетт. – Надеялся застать тебя, и вот – застал. Он был одет для работы – элегантный костюм, стайлинг на волосах; одну руку держал за спиной. Благоухал кофе и зубной пастой, крахмалом и натуральной кожей, профессионализмом и результативностью. В руке за спиной у него оказался дымящийся пластиковый

Я смотрела, как он длинным коридором шел к лифту – шаг четкий, размеренный, темные волосы касаются воротника. Он обернулся в тот самый миг, когда открылись двери. – Осторожнее на дороге, Николетта. Дверь закрылась. Реальность всего предстоящего отяжелила мои руки, наэлектризовала кончики пальцев. Красные цифры часов, встроенных в микроволновку, менялись слишком быстро; я поежилась. Из Филадельфии до Кули-Ридж девять часов езды, не считая торчания в пробках и остановок на перекус,

удаляли от человека, которого он имел в виду. Даже если папа и помнил, чей номер набирает, стоило мне или брату ответить – и мы ускользали из его разума, становились бестелесными голосами в эфире. Я вскрыла письмо – линованный листок из ежедневника, с потертыми краями, буквы висят над линейками, самую малость клонятся влево, будто папа гнался за неуловимыми мыслями. Никаких «Привет, Ник». «Мне нужно с тобой поговорить. Об этой девушке. Я ее видел». Никаких «Целую» или «До встречи».

Я смотрела, как он длинным коридором шел к лифту – шаг четкий, размеренный, темные волосы касаются воротника. Он обернулся в тот самый миг, когда открылись двери. – Осторожнее на дороге, Николетта. Дверь закрылась. Реальность всего предстоящего отяжелила мои руки, наэлектризовала кончики пальцев. Красные цифры часов, встроенных в микроволновку, менялись слишком быстро; я поежилась. Из Филадельфии до Кули-Ридж девять часов езды, не считая торчания в пробках и остановок на перекус,

вся квартира – пустая, голая, – и все-таки меня точило чувство, будто я что-то забыла. Я собиралась в бешеной спешке: до конца учебного года – две недели, нужно было подчистить все хвосты и найти кому бы сдать квартиру на лето в субаренду. Ни минуты, чтобы остановиться, понять: я действительно это делаю. Я возвращаюсь. Туда. Про письмо Дэниел не знал. Он знал только, что я приеду и помогу, что у меня два месяца, а потом нужно будет вернуться к действительности. Теперь квартира была практически пуста. Индустриальная

полпути лопнула покрышка, пришлось

думала, чтó брату понадобилось в такую рань, да еще в воскресенье. Прокручивала варианты: папа; ребенок; Лора. Встала, пошла на ощупь, пересчитала ладонями все острые углы, пока не нашарила выключатель. Босыми ногами ступила на холодный плиточный пол, опустилась на крышку унитаза, прижала телефон к уху. Ноги покрылись гусиной кожей. В тишине ванной комнаты голосовое сообщение Дэниела зазвучало неестественно гулко: «Денег почти не осталось. Придется продать дом. Папа отказывается подписывать