Глава 6: Квинтессенция голода
"Но и она печальна тоже,
Мне приказавшая любовь,
И под ее атласной кожей
Бежит отравленная кровь"
Николай Гумилёв
Дым в голове.
Его не выветрить сквозняком или сильным ветром, даже если постараться. Он затянул мне глаза, мозг, сознание, проник в каждую извилину, и я хотел бы привыкнуть.
Нет. Я нагло врал.
Я не хотел привыкать, не мог. Это не я.
В пустых комнатах, сквозь серые дымовые нити я всё так же видел, как в воздухе кружатся мелкие пылинки. Медленно, лениво, будто издеваясь надо мной, они кружили вокруг и насмехались. Они смеялись надо мной.
Зрение на мгновение очистилось. Злость подступила.
Следующие три часа и пытаюсь поймать и уничтожить всю грязь в этом доме, усиленно игнорируя сокровищницу.
Я знал, что если зайду туда, то перестану себя контролировать и всё опять полетит к чертям.
Ох… грудь сдавило, я поднёс руки к самой середине, туда, где у всех людей должно быть сердце.
Я голоден. Безумно голоден.
Всё моё существо уже давно просит насыщения, и мне хотелось кричать во весь голос.
Как будто всё так просто.
– Уйди, уйди, уйди! – я забежал в ванну, повернул кран и стал усиленно тереть глаза, черпая ледяную воду большими горстями.
Вот бы захлебнуться в этом холоде…
Когда я закрыл глаза, сквозь плотную дымку медленно прорисовывался знакомый образ.
– Ты, чёртова обманщица, уйди из моей головы!
Внимательно присмотревшись, я понял, что этот образ обманывает меня, лишь отголосками напоминает знакомое ранее. На этот раз, это что-то совершенно новое…
Я начал бить голову собственными руками, кулаками, ладонями, оставляя звонкие полосы на коже. Но она не собиралась уходить. Она делала это специально, она хотела измучить меня, испепелить. Она хотела, чтобы я горел в аду. Она хотела, чтобы я прошёл все девять кругов ада…
– Зачем ты зовёшь меня?! Кто ты такая?!
Я остановился, поднял голову и уставился в забрызганное водой зеркало.
Глаза широко раскрыты, лицо покраснело, и я беспомощно хватал ртом воздух. Жалкое зрелище.
В отражении чёрных зрачков я увидел что-то.
– Кто ты… – с силой тряхнул головой. – Оставь меня в покое…
Силуэт становился всё более отчётливым, пробиваясь из-под стекающих капель. Как заворожённый, я не мог отвести взгляда. Она это нарочно.
Так медленно, так мучительно…
– Уходи!
Не знаю сколько прошло времени. Недели, несколько минут, или оно вообще остановилось.
Но я понял, чего незнакомка хочет от меня.
Хочет и зовёт.
Хорошо.
Я повинуюсь.
***
Я не хотел идти сюда, но что-то подсказывало, что я должен был здесь. Должен это сделать против своей воли.
Шумно. Грязно. Много суеты и роз. Хотя бы они источают приятный аромат, соревнуясь с общим, поверхностным смрадом.
Я старался быть максимально продуктивным, у меня мало времени.
Около меня собралась стайка каких-то болванчиков, создавая ещё больший шум.
Блондинка. Ещё одна. Длинноногий "ёжик". Что-то совсем невразумительное, худое и рыжее. Брюнетка, слишком тёмные волосы, но…
Покажи лицо. Живее.
Она обернулась.
Меня передёрнуло.
Не то.
Не она.
Дым снова затягивал глаза, я начал злиться, но даже злость не помогала.
Повеяло ароматом "Джульетты". Стальное платье прошелестело где-то слева.
Каштановые волосы собраны, шея открыта. Кожа, как лепесток белой розы.
У меня перехватило дыхание от внезапного предвкушения. Ни минуты не раздумывая, ноги сами понесли меня следом. Болванчики защебетали ещё активнее, но я уже отключился от внешнего шума.
"Обернись, обернись, обернись! Ты должна показать себя"
Она стояла на месте, её окружила толпа зевак. Они закрывали мне обзор.
"Сраные ублюдки…"
Меня тянуло к ней, подтверждением тому служил отчётливый знак – голова стремительно очищалась. Дым утекал, как вода в раковине.
Я сглотнул, предвкушая приближение насыщения.
Прелюдия…
"Это одно из самых сладких ощущений"
Ещё не видя её лица, ещё не подойдя ближе, ещё не ощутив её запах по-настоящему, я остановился и прикрыл глаза от наслаждения. Этого никто не заметил. Очки успешно скрыли эту слабость.
Благодарю тебя, LM.
Ублюдки начали расступаться, образуя восхищенный коридор.
Сами звёзды благословили меня.
Болванчики щебечут. Пусть щебечут. Они сами отвлекают своё внимание.
Шатенка повернула голову и посмотрела на меня.
Серые глаза распахнулись от удивления.
Сквозь позвоночник прострелила молния. Мозг просиял, зрачки расширились. Я втянул носом воздух, ощущая восхитительный вкус победы.
Весь шум, всё настоящее и существующее в эту минуту отошло на второй, десятый, сотый план, отгородив меня и моё восхищение стальными стенами. Время остановилось.
На языке заиграла терпкая сладость.
Они, все они настолько ограничены. Никто не способен узнать, нет, хотя бы представить что это такое…
Всё то, о чём они когда-либо мечтали или фантазировали, ни на йоту не сможет приблизиться к моему восторгу. К моему голоду.
Я был готов засмеяться от счастья. Громко.
Всё так, как мне было нужно.
Идеальное совершенство…
***
Прошло уже полтора дня. Дым растворился, я нахожусь в сладком ожидании. Это завораживает.
Но всё готово. Я сделал всё, чтобы она пришла. Она сделала всё, чтобы найти меня.
Она сама позвала меня. Она сама хотела, я это видел. Видел её серые глаза, которые кричали.
Могут обманывать слова, поступки, даже сердце, если оно есть. Но не глаза.
Глаза не могут обмануть.
Такое везение… ммм, мне нравится.
По обнажённой коже стекали маленькие капли. Они капали на холодный пол, когда я шевелил мышцами. Я слышал звук каждой из них
Я чувствовал, как меня наполняла сила, будто мощный энегретик растекался по ожившим мышцам. Моё тело долго ждало этого момента
Всё будет хорошо.
Всё будет прекрасно. В этот раз.
Всё будет так, как хочу я.
Всё готово.
Боже, как хорошо…
***
Ажиотаж. Но это даже хорошо. Суета и многолюдность мне на руку.
Десять минут, пятнадцать. Сегодня, на мне обычная маскировка, к тому же эти люди так невнимательны. Достаточно сменить одежду, натянуть на голову невзрачную бейсболку, и эти олухи уже не бегут за мной толпами, клянча автограф.
Двадцать минут. Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь. Я абстрагировался от музыки. От разговоров.
Аромат Джульетты…
Ммм… ещё одна молния, как в первый раз. Эмоции только усиливались.
Я выиграл в лотерею.
Она стояла ко мне спиной и я не мог поверить глазам – она остановилась около моей работы. Именно моей.
Хорошая девочка. Умная. Способная.
С трудом перевёл взгляд с её спины на фото.
Не самый удачный кадр. Такого больше не повторится.
С удовольствием отметил, что она готовилась к этой встрече. Она не могла знать наверняка, но пришла сюда именно из-за меня. Из-за возможности убедиться, что она права. Значит, она хотела быть правой. Хотела…
Разумеется.
Иначе и быть не могло.
Хорошая девочка.
С соседнего столика я схватил предпоследний бокал вина, и остановился около колонны. Мне нужна тень. И несколько секунд.
Пока я проводил нехитрые манипуляции, она всё ещё смотрела на фотографию оставаясь на месте.
Она ждала.
Сейчас.
Уже сейчас всё будет решено.
Я негромко предложил вино и она замерла, не торопясь обернуться.
Ох… она соблазняет меня, дразнит, тянет время.
Она делает это намеренно, пытается распалить.
"У тебя это получается, крошка…"
Я снова увидел серые глаза, распахнутые и открытые. В них чётко читался призыв – "я здесь, я пришла, ради тебя, для тебя!"
С трудом себя сдерживал, чтобы не схватить её и не унести отсюда в эту самую минуту.
Нет, сначала вино.
Поэтому, мне пришлось снова перевести взгляд на фото. Не хотелось на него смотреть.
"Ава" – прощебетала она, и её голос тоже подал мне сигнал. Чуть охрипший, тихий.
Она сказала своё имя, но я умею читать между строк. Я тебя понял, Ава.
Я не забыл про людей вокруг, которые могли стать случайными свидетелями. Нам это не нужно. Правда ведь, Ава?
Разговор продолжался, только между нами. Мне нравилось быть таким незаметным. Мне нравилось видеть её лицо. Волосы. Глаза. Мне нравилось, как мгновенно краснели её щёки. Я хотел запечатлеть этот момент. Отпечатать в голове. Я безумно хотел дотронуться до неё.
Она едва не уронила бокал. Он пуст.
Хорошая девочка.
"Ты всё делаешь так, как я хочу. Значит, ты сама этого хочешь, это не может быть совпадением"
– Всё будет хорошо, – выдохнул я и направился к чёрному входу, обнимая её.
Я до неё дотронулся! Я почувствовал её тепло.
С этой минуты…
Мы вышли незамеченными, на улице уже стемнело. Машина дожидалась, пока я не усажу девушку внутрь.
– Тебе нужно присесть, – щёлк. – Вот так.
Я был готов заплатить несколько миллионов тому, кто изобрёл эти ремни. Этот человек был гением.
Её движения замедлились, она полностью расслабилась. Волосы красиво рассыпались по плечам.
Слишком красиво…
Глубокий вдох, лёгкие наполнились её ароматом. Огонь внутри разгорелся с удвоенной силой.
На улице ни души. Чёрный вход укоризненно смотрел своей чернотой.
Я усмехнулся.
Нет, моя куда чернее.
Я сел в машину и заблокировал двери. Квинтэссенция собственных чувств и желаний достигла пика.
– Спасибо…
Это только начало. Начало самого высшего момента, который унесёт меня на небеса.
Девушка на соседнем сидении что-то прошептала.
Я завёл машину, увозя своё сокровище подальше от всех.
На лице играла улыбка самого счастливого человека на свете.
"Спасибо…"
Глава 7: Чёрное и белое
Веки потяжелели в несколько раз. Глаза болят от яркой полосы света.
Мне нужно взять себя в руки.
Сколько дней уже прошло? Последний день моей свободы, последний день что я помню, слился в один нескончаемый круг: он разрешал мне посещать туалет, но только под его присмотром и с пристегнутой на одной руке ремнём, другой конец которого надёжно зажат в его кулаке. Позавчера я даже успела умыть лицо. Или это было три дня назад?
Он кормил меня с ложки как маленького ребёнка, каждый раз уговаривая поесть. Гладил по щеке. Сидел рядом и молчал. Просто смотрел. Говорил, что заботится обо мне. Что я нужна ему.
Чёрный огонь практически поглотил меня.
Запястья болят. У меня такое ощущение, что ремни срослись с кожей, раз за разом растирая подсыхающие кровавые корки, когда я едва шевелила затёкшими руками. Мне нужно чувствовать, что я всё ещё могла двигаться. Мне нужно взять себя в руки. Мне нужно знать, что я жива.
Жива.
Но разве я не этого хотела? Ладонь практически чувствует биение сердца…
Я перестала бороться с этой тяжестью и прикрыла уставшие, раздражённые веки, подпуская к глазам темноту. В памяти снова возникло видение из прошлого: я, ветер, притягивающая высота. Ноги не дрожали, даже на самом краю парапета я не чувствовала страха. Хотела услышать, напрягала все чувства, старалась изо всех сил…
Разве я не этого хотела?
Мне нужно знать, а он…
Снова свет. Снова тьма.
Сколько дней прошло? Пять? Семь?
Почему так медленно идёт время?
Я слышала, как раздражающе тикали часы на первом этаже. Они тянули время, смеялись надо мной. Уж лучше слышать торжество старых нот в его любимой музыке. Из-за них я хотя бы не могла разобрать собственных мыслей.
Тик. Тик. Тик.
Если бы не эти ремни, я сломала бы стрелки, выдрала с корнем все пружины и размозжила стекло о свою голову. Собрала бы последние силы, чтобы уничтожить этот скрежущий звук.
Я просто хотела нащупать покой…
Правая рука затекла очень сильно. С трудом, но я всё таки повернула голову на бок. По тонкой руке стекла струйка свежей крови. Ещё одна. И ещё…
Пересохшие губы растянулись в улыбке, а из груди вырвался сдавленный смешок. Мне даже понравилось это зрелище: кроваво-красные, ровные линии выгодно оттеняли молочно-белую кожу, контрастировали с ней, разделяли руку на ровные части.
Вот оно, ощущение жизни?
Где-то впереди послышался приглушённый звук шагов: проведя столько времени в одном и том же положении в этом месте, я научилась его слышать. Распознавать, что он рядом. Повернуть голову обратно сил не оказалось. И пусть.
– Как ты себя чувствуешь?
Тёплая ладонь опустилась на ногу.
Я снова приоткрыла глаза. Красные полосы остались на месте. Мне не показалось.
– Мне очень жаль, – дорожки на руке сверкнули красными бликами. – Жаль видеть тебя такой.
Видимо солнце за окном засияло ещё ярче, мне пришлось зажмуриться от ослепляющей боли.
– Нужно обработать твои руки, – пряжка ремня с левой стороны звякнула. – Ты сильно поранилась, – меня вдруг затошнило. – Ничего, я всё исправлю.
Левая рука свободно упала на подушку, от неожиданности глаза распахнулись. Красные полосы начали темнеть. Кровь не может быть чёрной, мне только кажется…
– Ты плохо ешь, совсем обессилила.
Правая рука освободилась. Я попробовала пошевелить онемевшими пальцами.
Кровь не может быть чёрной.
– Человек привыкает к определённому порядку вещей, ритуалам, если тебе так удобнее, – мягкий металлический щелчок. – Не зря человечество тратит месяцы и годы для обустройства своего жилища, – шорох плёнки. – Усилия, муки выбора – а всё для того, чтобы дом стал убежищем, оплотом комфорта, – пульсирующего запястья коснулось что-то мягкое и прохладное. Хорошо. – Я устал ночевать не в своей спальне, но понимаю, что одиночество сейчас гораздо нужнее тебе, чем комфорт и привычки – мне, – я вздрогнула. – Я слишком долго ждал тебя, чтобы сейчас всё испортить такой мелочью. Я готов пойти на уступки ради тебя.
– Кровь… – мне с трудом удалось сложить буквы в это простое слово.
Он наклонился надо мной, повернул голову и задержал ладонь на щеке.
Горло как будто зажало в щипцах, голос совсем меня не слушался.
– Кровь, моя кровь, – пальцы всё ещё были деревянными.
– Я здесь, – губ коснулось его дыхание.
– Она чёрная…
Он аккуратно коснулся моих век.
– Ты бредишь, – мне стало жарко. – Ты затянула запястья слишком сильно, из-за чего чрезмерно поранилась. Посмотри, никакой крови нет.
– Отпусти меня, – горло хрипело, тиски сжались ещё сильнее. – Пожалуйста…
Его руки замерли. Я не осмелилась открыть глаза, боясь увидеть черноту. Почему здесь так жарко?
– Ян, пожалуйста…
Я почувствовала, как нижней губы с нажимом коснулся его палец. Ещё несколько долгих мгновений, его палец заскользил из стороны в сторону.
Это движение… так знакомо…
– Тебе нужно попить воды.
Руки исчезли, я услышала звук удаляющихся шагов.
Вновь настала тишина.
Я попыталась приподняться, но пульсирующие раны не дали мне этого сделать. Я слишком слаба.
Единственное на что хватило сил, это воткнуть ногти в обнаженную кожу бедра. Боль вернула меня в настоящее. Мне стало легче.
Из-за шума в голове, я слишком поздно услышала его приближение.
– Если я ещё хоть раз увижу что-то подобное, то будь уверена – я сломаю эту руку, – он с громким звоном поставил стакан с водой на тумбу, схватил меня за руку и сильно сжал. От шёлкового и вкрадчивого тона не осталось и следа, а все действия не заняли пары секунд.
– Ааа! – я вскрикнула от боли, запястье садануло.
– Этого больше не будет, слышишь?! Никогда!
– Отпусти!
Звонкая пощечина отпечаталась горячим следом.
Я сжалась в комок, отгораживаясь руками и закрывая глаза, чтобы больше не видеть этого страшного взгляда. Порция адреналина бушевала в венах, но разум ясно дал понять что лучшее сейчас – это подчиниться.
Я слышала, как громко и глубоко он дышит, лежала и ожидала второго удара. Прошло несколько долгих минут.
– Прости, крошка, – его настоящий голос вернулся, но он больше не дотрагивался до меня. – Не могу видеть, как ты причиняешь себе такие страдания. Я просто не понимаю, зачем ты так мучаешь себя? Я не могу…
Его голос дрогнул и я представила себе, как по его щекам катятся горькие слезы. Его расстроил мой маленький секрет.
Парализованные конечности пробила мелкая дрожь. Щеку и руки саднило.
– Я обещаю, у нас всё будет хорошо, – он осторожно взял мою руку и начал обрабатывать запястье. Нежно и аккуратно. – Прости, прости меня.
Когда адреналин выветрился, я поняла что вновь не могу пошевелиться. Слабость вернулась, а его спокойный и монотонный голос действовал как успокоительное. Как лекарство.
– Ава?
Я приоткрыла потяжелевшие веки.
– Я всегда буду рядом, – его пальцы перебирали мои волосы. – Всегда, крошка.
Забытьё… снова чернота…
***
Легкая и негромкая музыка вывела меня из состояния долгой дремоты. Я пошевелила руками и ногами. Свободна.
Открыв глаза, я оглянулась: в комнате никого, на прикроватной тумбе стоит стакан с водой и пара таблеток с короткой запиской – "выпей".
Не задумываясь, я сделала как мне велел белый клочок бумаги. Холодная вода оказалась на редкость вкусной.
Осмотрев свои руки я увидела, что раны на запястьях подсохли и начали заживать. В воздухе витал едва уловимый запах какого-то лекарства, смешанный с запахом собственного пота и немытого тела. Я осторожно встала с кровати, покачиваясь на некрепких ногах и прислушалась – внизу было какое-то движение, но негромкая музыка всё равно не давала услышать полную картину, сливаясь в общий, неясный шум. Оглянувшись на спинку кровати, я не увидела ремней.
Он больше не держит меня на привязи?
"Позволь мне помочь тебе… не делай мне больно… умоляю тебя… я всегда буду рядом…"
Из глухой дымки мне удалось выудить несколько сказанных им фраз. Его голос, полный боли и неподдельных страданий, вызвал в груди щемящее чувство.
Я причинила ему боль?
Последние дни наглухо выпали из моей памяти и как бы я не старалась вспомнить что именно произошло, попытки были тщетными. Мне нужно смыть с себя этот жуткий запах.
Теплая вода приятно очищала кожу, я чувствовала, как с каждой минутой проведенной в наполненной до краёв ванне, мне становилось лучше.
Нервные окончания постепенно приобретали прежнюю чувствительность, мышцы медленно расслаблялись, и я с большим облегчением вытянула все конечности. Запах пота, страха и, казалось бы въевшейся грязи, исчезал в аромате мыла.
Как приятно…
Я закрыла глаза и полностью расслабилась. Разве я могла?
Он где-то рядом, я это знала, но почему я не чувствую страха? Я пыталась нащупать его, но никак не могла найти даже отголосок ужаса.
Я помнила что мне было страшно, когда он схватил меня и с силой потащил наверх, когда он набросился на меня, когда он стянул мои руки ремнями, когда он смотрел на меня взглядом чёрного пламени. Но затем страх уступил место отупляющей пытке временем. Пытке, которую я могла закончить сама, если бы захотела. Он так сказал, и был прав. Теперь, когда способность ясно мыслить постепенно возвращалась ко мне, когда я снова могла чувствовать собственное тело, я поняла это. Достаточно было открыть рот и назвать его имя.
Я видела, в его глазах не было злости или настоящей жестокости. В его глазах не было желания уничтожить меня и причинить физическую боль. Я знала что такое настоящая жестокость. Я видела ее собственными глазами.
Память вновь попыталась увести меня в прошлое, но я сосредоточилась на настоящем. На удивление, это оказалось довольно легко.
Я коснулась пальцами скулы, провела линию по нижней челюсти. Пощечина была внезапной, но этот поступок напугал меня не болью, а тем, как он сделал это. Сама виновата…
В ванной комнате на полках деревянных шкафчиков, я нашла свою новую одежду. Все вещи были аккуратно разложены, бирки отрезаны, и у меня создалось четкое впечатление, что перед этим они были выстираны и выглажены чьей-то заботливой рукой.
Как приятно принять ванну и переодеться в чистую одежду! Длинные влажные волосы рассыпались по плечам.
Посмотрев на своё лицо в зеркало, я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Желудок жалостливо заурчал. Ещё одно чувство вернулось ко мне. Я становилась всё живее с каждой минутой.
Выйдя из ванной комнаты я обнаружила, что в спальне вновь произошла невидимая уборка: грязное постельное бельё, насквозь пропахнувшее мной, исчезло с кровати. Прикроватные тумбы сияли чистотой. Создавалось такое впечатление, что я вообще не находилась здесь, как будто он схватил меня и отнёс в ванную комнату, где я и провела последнее время, бесконечно нежась в мягкой пене и тёплой воде. Даже воздух в спальне казался другим.
Обхватив себя руками, я ступила босыми ногами на первую ступеньку лестницы ведущую вниз, и прислушалась. Ничего, кроме музыки. Тишина.
Это дежавю.
Мне кажется, или я знала что будет дальше? Холодная волна страха окатила меня с головы до ног. Я не хотела переживать это снова, пусть даже ненадолго. Единственное отличие, это тишина со стороны улицы. Ни единого звука уже знакомой мне птицы.
– Тебе нужно поесть, – сквозь негромкую мелодию послышался знакомый голос. Холод тут же отступил.
Спустившись вниз, я окинула взглядом гостиную и часть кухни: всё сияло уютом, теплотой и гостеприимством; на столе стояли тарелки, наполненные аппетитными блюдами, а аромат свежего кофе и сочных апельсинов защекотал мои ноздри. Глазами я нашла его лицо. Ян робко улыбнулся.
– Садись, – пригласил он, отодвинув стул. – Яичница или тост?
Когда он отошёл за противоположный конец стола, я села на предложенное место. Желудок болезненно сжался, я не могла вспомнить когда в последний раз нормально ела.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я в порядке, – мой голос охрип от долгого молчания.
– Ава, – мужчина оказался рядом со мной так быстро, что я даже не успела среагировать. – Твои руки.
Он мягко взял мое запястье и осмотрел красные, заживающие следы.
– Больно?
В его голосе я услышала столько боли, что количество моих недавних страданий не шло ни в какое сравнение.
Я осмелилась посмотреть ему в глаза.
– Немного.
В мгновение ока, на столе оказались баночки с лекарствами, пластыри, бинты и другие аптечные принадлежности.
– Позволь мне обработать твои раны, – не дождавшись ответа, он стал наносить на запястья пахучую мазь и перебинтовывать повреждённую кожу. – Лекарство поможет.
Закончив перевязку и всё ещё держа мою ладонь, он замер. Я почувствовала, как дрожит его рука.
– Мне так жаль, – он наклонился, горячее дыхание обдало кожу. На тыльной стороне ладони отпечатался лёгкий поцелуй. Сердце слегка екнуло.
Ян собрал лекарства и пододвинул мне тарелку с горячей яичницей.
Прожевав первый кусочек, я почувствовала насколько сильно голодна. Меня захлестнуло желание проглотить всю еду что стояла на столе, не жуя.
Через несколько минут, с трудом отойдя от временного забытья, я поймала на себе его взгляд. Он снова улыбался.
– Прости, – он отвёл взгляд. – Меня безумно радует, что у тебя наконец появился аппетит.
Музыка приятно ласкала слух.
– Я твоя пленница?
Эти слова так внезапно сорвались с губ, что от неожиданности я бросила вилку и инстинктивно сжалась.
– Ава, посмотри на меня, – призвал нежный голос.
Он сделал глубокий вдох.
– На тебе нет цепей, ты не привязана, – чёрные взгляд мягко окутал меня. – Ты свободна.
– Значит я могу уйти?
– А ты хочешь этого? – его голос вновь наполнился болью до самых краёв.
Я почувствовала, как эта боль пронзает мою кожу тысячью тонких иголок.
– Ты сказал я…
– Свободна, – закончил за меня Ян. – Это правда. И то что я сделал, то что случилось, это… – он запнулся. – Ты нужна мне. Мы нужны друг другу.
– Я не понимаю…
– Ты училась игре на рояле, – он не спрашивал, а утверждал, резко переменив ему разговора.
– Откуда ты знаешь?
– Идём, – проигнорировав мой вопрос, он встал, выключил музыку и подошёл ко мне, подав руку. – Умоляю, не мучай меня. Я докажу тебе свои слова. Я докажу тебе, что я прав.
Его ладонь теперь не дрожала.
Рука сама собой оказалась в его и мужчина повёл меня к панорамному окну, в то место, где стоял блестящий, сияющий чёрный светом рояль.
– Садись, – он указал на чёрную банкетку, обтянутую мягкой кожей.
Он хочет чтобы я играла для него?
Я села на самый краешек, боясь притронуться к отполированному дереву, боясь оставить хоть один отпечаток своих пальцев на такой прекрасной вещи.
– Не бойся, это неправильно, – прошелестел он и внезапно сел прямо позади меня так, что я оказалась между его ног, прижатой спиной к его груди. Краем глаза я увидела, как сбоку от нас на пол упала его рубашка, и я поняла, что теперь его торс обнажён. Тонкая ткань льняного платья теперь была единственной преградой между моей кожей и его.
– Я не причиню тебе вреда, – прошептал он мне на ухо, убирая с шеи всё ещё влажные пряди волос.
Я попыталась разобраться в своих ощущениях, которые теперь захлестнули меня ещё сильнее, но тут же потерпела фиаско едва начав.
– Сыграй мне что-нибудь, я хочу послушать.
Он заметил мою нерешительность, но терпеливо ждал. Близость его тела вызывала во мне неопределенную реакцию.
Я перебирала в голове этюды, ноктюрны, вальсы и баллады что умела играть, но после нескольких минут размышлений пальцы сами собой начали нажимать на клавиши, выдавая чистую и изящную мелодию. Мне захотелось забыться в этих звуках.
– Колыбельная, – прошептал он. – Шопен, "Variantes". Очень красиво.
Он ещё сильнее прижался к моей спине и слегка сдвинул ноги.
Мелодия заполнила всю гостиную, звук забирался под кожу. Низ живота приятно потянуло.
Ян сделал движение руками и я было подумала что он хочет обнять меня, но вместо этого его пальцы опустились на клавиши и стали подыгрывать мне, постепенно уводя оригинальную мелодию в совершенно другое русло. Мне ничего не оставалось, как слушать его ноты и отпустить колыбельную, так и не закончив. Я почувствовала, как напряглись мышцы его рук. Это выглядело невероятно завораживающе. Внизу живота постепенно начинал сплетаться тугой клубок, а дыхание становилось тяжелым.
Ян начал играть собственную мелодию, незнакомую мне, но очень схожую по своей эмоции с колыбельной Шопена. Звук заструился с новой силой, тонкой, изящной и пронзительной как сама любовь. Я не заметила, как моя голова начала медленно откидываться назад, ложась на сильное плечо мужчины.
– Вот оно, ты чувствуешь?
Хриплый шёпот окончательно добил во мне остатки ощущения реальности. Я опустила ладони на его ноги, сжимая собственные бёдра в такт движениям его тела. Из груди вырвался тихий стон.
– Отдайся чувствам, Ава, – его дыхание обожгло мне шею. – Именно это правильно. То, что ты чувствуешь, – звук музыки и этот голос – это всё что я хотела слышать. – Ты нужна мне, крошка. Я нужен тебе. Я.
По ногам пробежала лёгкая дрожь. Я сжала бёдра в последний раз и выгнулась, хватаясь руками за его руки. Воздуха не хватало, громкий стон закончил мелодию рояля. Пальцами я чувствовала сильные мышцы рук Яна.
– Теперь ты знаешь, крошка, – он держал меня не давая упасть и ждал, пока я снова смогу контролировать себя. – Теперь ты знаешь.
Мир перевернулся, захлестнув меня ясностью и остротой ощущений. Приятное тепло разливалось по напряжённым конечностям, я глубоко дышала и только спустя какое-то время заметила, что у него тоже сбилось дыхание. Но он продолжал держать меня и всю ситуацию в своих руках.
– Теперь ты со мной, – прошептал Ян, и я ощутила прикосновение горячих губ на своей шее.