– Мне так жаль, очень глупо вышло, – Карина не унималась и продолжала извиняться даже спустя какое-то время после того разговора в кафе. Я успокаивал её, говорил, что это пустяки, что ничего страшного не произошло.
На самом деле я почувствовал, что с моей души свалился огромный камень. Я вдруг на момент задумался о том, что мне нельзя терять Карину, она мой дорогой друг, а без неё я снова останусь один.
Неужели я всегда был таким эгоистом?
Карина остановилась. Мы проходили наш знакомый мост. Был уже вечер, и хоть близилось лето, холодный воздух проскакивал сквозь тонкую одежду и задевал, казалось, кусочки души. Карина стояла, смотря куда-то в сторону. Я отвлёкся на шум машин, а потом вдруг осознал, что мы стоим на месте уже около минуты. Когда я вновь посмотрел на девушку, я заметил смятение на её лице. Она о чём-то серьёзно задумалась, её взгляд был тяжелым, не таким, каким я привык его видеть. В моей голове стих шум машин, отдалённый шёпот прохладного ветра, остались лишь слова, которые тихо, почти себе под нос, проговорила Карина.
– Кстати, Артур, – начала она.
– Что?
– Почему…почему мы всё ещё общаемся? Почему мы вместе?
Тогда я не смог дать ответа на этот вопрос.
А шум машин вновь вернулся, будто никуда и не пропадал.
…
Тяжелый день сонной пеленой нависал надо мной. Мне хотелось лишь доползти до кровати и закрыть глаза. Это странно, но я стал спать лучше, кошмары приходили ко мне всё реже, и мне вдруг стало казаться, будто их и не было. Будто эти кошмары – лишь фантазия маленького ребенка, который готов придумать любую сказку, лишь бы лечь спать вместе с родителями, а не в одинокой детской кровати. Я лёг, не раздевшись, но внезапно почувствовал какой-то дискомфорт. Поднявшись с кровати я заметил, что кончик какого-то холста выпирает из-под откидной части. Я поднял её, чтобы поправить, и тут мне на глаза попался портрет. Портрет девочки-призрака. Я достал его и ещё раз взглянул на эту голубоглазую девушку с лицом ангела, с таким лицом, которое почти и не встретишь сейчас. Но это была не просто красота. Я смог показать чувства, показать душу. Я смог нарисовать жизнь в том, что уже является смертью.
У меня получилось.
Я бы ещё какое-то время поразмышлял над этим, если бы не почувствовал что-то за спиной. Обернувшись, я увидел Голубоглазую. Я давно перестал удивляться её появлению, и давно смирился с тем, что периодически теряю её из виду. Но сейчас я испугался, ведь передо мной стояла та, кого я изобразил на холсте. И до сих пор я и слова не сказал о том, что я действительно закончил работу. И я не знаю почему.
– Голубоглазая, ты давно здесь? – по привычке спросил я, делая вид, что её появление меня ничуть не смутило.
– Не очень, – спокойно ответила она, не смотря мне в глаза. Она смотрела на холст, который был за моей спиной, и явно чувствовала моё напряжение. – Что ты прячешь?
– Ничего я не прячу, – сказал я и усмехнулся. Я пытался быстренько убрать холст, но маленькая проворная девочка проскочила мимо меня и ухватилась за картину. – Аккуратнее!
– Да спокойно, спокойно, я просто посмотреть, – сказала девочка-призрак, рассматривая картину, – красивая…
– Правда? – осторожно уточнил я.
– Да, и… мне кажется, будто я уже видела это лицо.
– И где же? – с невозмутимым видом спросил я.
– Не знаю…
Вдруг Голубоглазая замерла. Она повернулась в ту сторону, где находилось зеркало. Подойдя к нему, девочка посмотрела туда, где должно было отражаться её лицо. Она взяла портрет и повернула его к зеркалу, а затем рукой, слегка, будто боясь поранить, прикоснулась к отражающей поверхности. Я в это время стоял сзади неё и, сам не зная почему, чувствовал сильнейшую тревогу. Я не мог сказать ей, что это она. Потому что мне казалось, будто она и так это знает. Она знает, и она хочет сама это осознать. И я помог ей в этом.
– Это же я? – спросила девочка немного дрожащим голосом.
– Да.
Она вздрогнула, а затем улыбнулась. Но я не увидел в этой улыбке радости, счастья. Я не увидел привычную беззаботность Голубоглазой. Эта беззаботность, которая в ней всегда так меня раздражала, сейчас была той самой нужной эмоцией, которую я хотел увидеть на её лице. Мне хотелось, чтобы она вновь сказала какую-то глупость, начала дурачиться, чтобы я смог снять с себя эти цепи тревоги.
И ведь снова я беспокоюсь о себе.
– Артур, я кое-что поняла, – девочка первая прервала молчание.
– Да?
– В этом мире остался человек.
– Человек?
– Человек, который нуждается во мне. Который нуждается в моей помощи.
Неупокоенные души… что их держит на земле? Обида, злоба, непонимание. Их смерть не была честной, они погибли внезапно. Многие из них мучились, не хотели умирать. Кто-то намеренно распрощался с жизнью, кого-то держит месть. Их всех объединяет одно – страх, неспособность контролировать свои чувства и эмоции, опасность.
Но что же держит на этой земле девочку, которая смотрит на звёзды из окна на моём балконе?
– Что значит «человек, который нуждается во мне»? – спросил я Голубоглазую.
– Мне трудно объяснить… но ты же сам не раз спрашивал себя, откуда я появилась, почему я здесь, почему не могу уйти.
– Да, но…
– Вот и я спрашивала. И много размышляла. Я не могу ничего вспомнить: ни кто я, ни сколько мне лет, ни как давно я вообще здесь нахожусь. Просто однажды я появилась, какое-то время бродила в поисках, а потом нашла тебя. Эта картина…она будто раскрыла внутри моей книги страницы, которые до этого были спрятаны. Я вижу своё лицо, пусть и со стороны, но это доказывает то, что я существую. Я не иллюзия, Артур.
– Конечно нет, я понимаю это, – я взял девочку за руку, – ты настоящая, поверь мне.
– Спасибо, – она улыбнулась и аккуратно убрала мою руку, будто стараясь сделать атмосферу ещё более напряжённой.
– Как ты поняла, что кому-то нужна твоя помощь? Что ты чувствуешь? Когда ты это почувствовала?
– Я поняла это, когда увидела свои глаза. Не знаю, почему именно глаза, но в них я увидела силуэт. Силуэт другого человека. Я не разглядела ничего: ни лица, ни фигуры. Но я почувствовала его тепло и… грусть. Ужасную, отчаянную тоску. Я вдруг поняла, что здесь меня ничего не держит и никогда не держало. И как только я это поняла, я услышала голос.
– Голос? Это всё произошло за то мгновение, что ты смотрела на себя? – я пристально глядел на девочку.
– Будто это длилось вечно, Артур! – она повысила голос. Затем, немного успокоившись, добавила. – Я услышала голос, который звал меня. Я даже не могу понять, мужской он был или женский. Но он звал, звал так отчаянно, что я просто не могу…не могу уйти, сдвинуться с места. Я должна, должна помочь, сделать хоть что-нибудь. Это очень, очень тяжело, Артур.
– Голубоглазая, успокойся, – я взял её за плечи и посмотрел ей в глаза, – всё в порядке. Лучше скажи, этот голос, который звал тебя, он звал тебя по имени?
Девочка удивлённо посмотрела на меня, будто я сказал что-то необычное и странное.
– Я…я не помню, – тихо ответила она.
…
Сегодня у меня было странное настроение. Эдакая смесь радости и тошноты. Почему радости? Накануне мне позвонила Карина и пригласила в гости, познакомить меня с её родителями. Почему тошноты? Потому что неведение – моё нелюбимое слово, а я просто не мог представить себе, что значил её этот жест. Зачем знакомить меня с её родителями? Мы друзья, да… но разве друзьям необходимо знать родителей друг друга? Впрочем, мой отец ей хорошо знаком… Может она вообще хочет представить меня, как сына её психолога? Или же…
– Я просто приду к ней домой, – спокойно проговорил я.
– Да, Артур, ты просто придёшь к ней домой, – послышался тоненький голосок за моей спиной.
– Голубоглазая, чтоб тебя! – она звонко засмеялась.
Причина моего непонятного настроения состояла ещё в том, что с нашего прошлого диалога с девочкой-призраком прошло уже пару дней, а она больше ни слова не сказала ни про портрет, ни про «человека, которого ей надо спасти». Я не особо лез с расспросами, ведь думал, что ей нужно время. А может, она решила разобраться во всём сама…
И ещё то, что мучило меня с самого начала нашего знакомства, – почему я? Почему именно я – тот, кто видит эту девочку? Неужели человек, которому ей надо помочь, это… я?
Но мне недолго оставалось размышлять над этим вопросом, ибо такси уже приехало, и мне пора было выходить.
Прямо у выхода я столкнулся со своим отцом. После нашей последней ссоры прошло немало времени, а мы так и не поговорили нормально. Странно, я почти перестал замечать его присутствие. Раньше я пристально следил за каждым его шагом, стараясь найти какую-то ошибку, провинность. Сейчас же я стал каким-то рассеянным в этом плане. Сам же отец наоборот всячески старался начать со мной разговор. Но какая-то часть меня вечно блокировала его попытки, несмотря на то, что другая хотела хотя бы попытаться быть нормальным сыном.
– Уже уходишь? – спросил он.
– Да, такси ждёт, – ответил я, натягивая кроссовок.
– Куда едешь? – не очень уверенно спросил отец.
– Карина позвала меня к себе, – я старался говорить максимально равнодушным голосом, чтобы не показывать своё волнение. – Хочет, чтобы я познакомился с её родителями.
– Правда? – удивлённо спросил отец, почёсывая подбородок.
– Да…правда, – пробурчал я. – Всё, мне пора. До вечера.
Я стремительно вышел из дома. Несмотря на приближающееся лето, мои горячие щёки почувствовали на себе прохладный ветерок. Я вздохнул с облегчением. Выйдя из дома, я будто освободился от какой-то цепи.
Ладно, пора. Меня ждут.
– Привет! Заходи, – радостно проговорила Карина, увидя меня на пороге своей квартиры.
Я вошёл в светлое помещение. Всё внутри пахло свежестью и чистотой. Коридор был достаточно просторным. Справа выделялось большое углубление. Сначала мне показалось, что это продолжение коридора, так как двери не было. Но через проход я заметил большое окно, а внутри столик и стулья. Примечательно было то, что в этом «углублении», которое в итоге оказалось целой комнатой, было огромное количество всевозможных цветов.
– Ого, прям как в оранжереи, – сказал я, снимая обувь.
– Мама занимается продажей цветов, это, фактически, и есть оранжерея. Хочешь взглянуть? Та комната гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
– Конечно, – искренне ответил я.
– Карина! Почему держишь гостя на пороге?
Я повернулся и схватился за соседнюю полку, боясь потерять равновесие от неожиданности. Навстречу вышла, или даже выбежала, женщина лет сорока, может моложе. Я немного замялся, потому что не был уверен, что это мама Карины. Женщина была намного ниже её. У неё были короткие, но густые белокурые пряди, тонкое аккуратное лицо и голубые глаза. Карина была совсем на неё не похожа.
– Мама, мы же только зашли, – по-детски возмущённо сказала Карина.
– Артур, верно? Меня зовут Камилла, просто Камилла. Спасибо, что присматриваешь за дочкой. – Женщина протянула мне руку.
– Очень приятно, – я пожал руку в ответ. Значит, она действительно её мать? Может Карина похожа на своего папу?
– Идём на кухню, Артур. Посмотрим оранжерею чуть позже? – спросила меня девушка, улыбаясь. Эта улыбка показалась мне слегка натянутой, но я быстро отогнал от себя эти мысли.
– Да, идём.
Мы зашли на кухню. Она не уступала в просторности коридору, хоть и мебели на ней было совсем немного. На полу был серый паркет, а стены были окрашены в жёлтый цвет. У широкого окна, который открывал вид на проезжую часть, стоял стол, на котором аккуратно лежали четыре набора столовых приборов. Пока я осматривался, я и не заметил, как Карина с матерью быстро расставили на столе несколько салатов, каких-то странных закусок и нарезанных овощей.
– Карина говорила, что ты не любитель тяжелой пищи, – обратилась ко мне Камилла, – надеюсь, салаты тебе понравятся.
– Разумеется, спасибо вам за заботу, – смущаясь, сказал я. Я немного с укором посмотрел на Карину, которая хитро улыбалась. Что ты ещё выдумала про меня?
– Парень должен есть мясо! – я услышал низкий мужской голос и повернулся к его источнику. У двери стоял невысокий мужчина. Он подошёл ко мне и протянул руку.
– Максим Викторович, отец Карины. – Он посмотрел на меня снизу вверх.
– Артур, приятно познакомиться, – мне стало немного неловко от разницы в росте между нами.
Постояв в тишине около десяти секунд, мы всё-таки уселись за стол. Карина с лёгкой улыбкой посмотрела на меня, словно показывая взглядом: «Расслабься».
– Артур, мы так балгодарны твоему отцу, – сказала Камилла, накладывая мне большую порцию греческого салата. Я с ужасом смотрел на тарелку и не представлял, как я вообще столько съем.
– Мам, хватит ему валить, я же говорила, Артур мало ест.
– Он же совсем некалорийный, фигуре не повредит, – ласково сказала женщина.
– Неважно, что это и сколько там калорий, – я решил вмешаться, – я просто не ощущаю удовольствия от еды и быстро устаю от неё. Также я не чувствую вкуса. Практически никогда.
В комнате воцарилась напряжённая тишина, и я уже успел пожалеть о своей откровенности. Я посмотрел на Карину, надеясь, что она сможет разрядить обстановку. Но, к моему удивлению, она лишь молча сидела, опустив глаза. Ситуацию спас Максим Викторович.
– И каково это – иметь отца психолога? – с улыбкой спросил он.
– В каком смысле? – я немного отвлёкся.
– Ну знаешь, видит тебя насквозь, понимает, о чём ты думаешь.
– Пап, отец Артура – психолог, а не супергерой, – закатив глаза, произнесла Карина.
Все за столом засмеялись, а я лишь слегка улыбнулся и задумался.
В детстве я не видел в моём отце чего-то такого странного, чего нет в других отцах. Он работал психологом, но воспитывал нас совершенно обычно, без каких-либо странных методик. Когда… случилось то, что случилось, он попытался провести со мной несколько психологических сеансов, которые ни к чему не привели. Тогда то я и решил, что профессия психолога – абсолютно бесполезная штука.
К сожалению, мне просто нужен был отец.
К сожалению, ему не повезло с сыном.
…
– Тебе нравятся розы? – спросила меня Карина.
Мы поужинали, поговорили. С этими людьми я быстро расслабился и почувствовал себя очень легко. Родители Карины ушли в магазин, а я рассматривал комнату с растениями. Но больше всего меня привлекал маленький кустик с белыми цветами.
– Не знаю… наверное, – растерянно ответил я.
– У художников особенный взгляд, – сказала она с улыбкой. Почему-то эта её фраза отразилась теплом где-то в области шеи.
– Я не художник, – тихо сказал я и отвернулся. Однако образ Карины и её улыбка всё ещё мерцали перед глазами.
– Конечно художник, – сказала она и быстро встала напротив меня.
Я смотрел на неё, стараясь сделать взгляд более сердитым. Однако Карина широко улыбалась, показывая мне, что изображать гнев у меня совсем не получается. Вся эта ситуация показалась нам ужасно смешной, и мы оба звонко засмеялись. Карина замолчала первая.
– Артур, ты… – начала она, – ты же заметил?
– Заметил что?
– Что мама с папой не похожи на меня, то есть… я не похожа на них.
Я немного нахмурил брови, будто уже зная то, что она мне скажет.
– Вы немного… отличаетесь, – неуверенно сказал я.
– Дело в том, что они не мои биологические родители, – на самом деле я не сильно удивился. Однако, после подтверждения моих догадок на душе стало немного тяжело.
– А где твои… настоящие родители?
– Камилла и Максим – мои настоящие родители! – я удивился тому, как резко Карина отреагировала на мои слова. Но потом, будто что-то осознав, она опустила голову.
– Прости, – тихо сказал я.
– Нет, ты прости… – ответила девушка, – мои настоящие…мои биологические родители…мне не повезло с ними. Они много пили, постоянно дрались и… били меня. Много били. Очень много били, – глаза Карины наполнились ужасом.
– Неужели это из-за них… – дрожащим голосом начал я.
– Именно, – она ответила даже чересчур спокойно. – Когда мне было одиннадцать лет, Максим Викторович, который являлся дальним родственником моего «отца», решил забрать меня к себе. У них уже была дочка, но они всё равно взяли меня и воспитывали, как родную. Честно сказать, я понятия не имею, где мои биологические родители и живы ли они вообще. Да и мне как-то всё-равно.
– Извини…я не знал.
– Ну конечно ты не знал, – Карина натянуто улыбнулась. – Я же не рассказывала.
– Ты сказала, у них была дочка. Твоя сестра?
– Да, просто восьмое чудо света. Мы прекрасно ладили. Это странно, но она была единственным человеком, чьих касаний я не боялась.
– Ты говоришь в прошедшем времени.
Карина взглянула на меня серьёзнее обычного. Я уже и сам знал ответ, который сейчас получу.
– Она умерла.
Честно, я и не ожидал, что вновь окажусь здесь. Моя комната горит, но я уже не такой, как прежде. Я знаю, что этот кошмар – лишь остаток моей уходящей слабости. Если ему не поддаваться, он отступит. Если позволить взять верх над своими чувствами – страх убьёт меня. Задушит, посадит в клетку и не позволит жить.
А я хочу жить.
– Ты хочешь жить? – честно, я уже соскучился по этому голосу.
– Мира… – проговариваю я тихо. Моя маленькая сестра смотрит на меня своими светлыми глазами. Сейчас она – не кошмар моего сна. Это просто маленькая девочка. Девочка, которая тоже хотела жить. Девочка, которая не может жить.
– Артур, ты уже забыл? – повторяет она.
– Я не забыл, – я говорю спокойно. Как только ты начнёшь дрожать, ты осознаешь, что это не безобидный сон, а самый страшный кошмар. Надо победить самого себя, чтобы выжить. Какая ирония.
– Тогда почему? Почему ты вновь улыбаешься?!
– Потому что я всё ещё могу дышать.
– Артур, проснись!
Я резко распахнул глаза. Меня ослепило ярким солнечным светом, который нашёл пути выхода сквозь тонкую занавеску и приземлился прямо на уровне моих глаз. Передо мной стояла Голубоглазая и усердно трясла меня за плечо.
– В чём дело? Я кричал во сне? – спросил я, не до конца проснувшись.
– Нет, но вот сейчас начнёшь, – я непонимающе посмотрел на девочку, – ты проспал на работу!
…
– Артур, я очень рада, что у тебя больше нет проблем со сном, но надеюсь, больше не будет опозданий на два часа, – весёлым голосом «отчитывала» меня Анастасия Борисовна
– Не будет…
– Ну да, ведь будильники для дураков, – съязвила Голубоглазая, стоявшая у меня за спиной.
День тянулся длинной верёвкой, и я не понимал, почему внутри скапливалось неприятное чувство тревоги. Голубоглазая весь день разгуливала по кафе, сидела рядом с посетителями, иногда выходила, потом возвращалась. Карина не звонила, да и к отцу она не должна была сегодня приезжать. Меня беспокоила Анастасия Борисовна, которая после какого-то телефонного звонка почти не выходила из служебной комнаты.
– Что-то случилось? – спросил я Настю, зайдя в служебку.
– Звонил муж. У хозяина здания случились какие-то проблемы с документами и теперь это место находится под угрозой снесения.
– То есть….
– То есть, вполне вероятно, что нам придётся отказаться от этого заведения.
– А нельзя просто найти другое помещение? – спросил я.
– Это было идеальным, – тихо ответила Анастасия Борисовна, – его расположение, чистый воздух, красивый вид… Я не знаю, сможем ли мы найти что-то похожее или хотя бы близкое…
– Но это же не точно, – стараясь быть как можно убедительней, ответил я. – Всё может поменяться. Нельзя сразу настраивать себя на плохое.
Начальница подняла глаза и посмотрела на меня с каким-то детским удивлением. Она смотрела на меня так долго, что я уже начал чувствовать неловкость. Но затем она беззаботно засмеялась.
– Что? Я что-то странное сказал?
– Нет, – уже более серьёзно, но всё ещё улыбаясь, ответила начальница. – Просто…мне радостно слышать это от тебя.
– От меня?Почему? – не понял я.
– Ты изменился, Артур, – она положила руку мне на плечо. – Ты стал старше…и моложе одновременно.
– Что? – удивлённо переспросил я, – в каком смысле?
– Ты хороший человек, Артур. И сейчас это уже легко заметить. Тебе не нужно быть закрытым от других. Ты и сам это понимаешь.
Я не знал, что ответить. Начальница решила сменить тему.
– В общем, будь, что будет. В любом случае, вы от меня так просто не отделаетесь! – она улыбнулась и вышла из комнаты.
Скоро лето…
…
Сегодня я снова у Карины. Её родители очень хотели меня видеть. По каким-то причинам мама Карины очень интересовалась моей персоной. Она также провела мне небольшую экскурсию по их домашней оранжерее. Я не запомнил и малой части названий всех цветов, что она выращивает. Камилла заметила, что больше всего моё внимание привлекли розы, которые стали немного больше за то время, что меня не было у Карины дома.
– Ты любишь розы? – спросила меня Камилла.
– Я не разбираюсь в цветах, – ответил я. – Но…они красивые.
– Мы посадили этот куст для нашей дочери…сестры Карины, – сказала она тихо. – Они немного напоминают её. Такие белые, чистые…
Я ещё раз посмотрел на цветы. Розы излучали какую-то лёгкую свежесть, какую-то жизнь. Однако…
– Они никогда не распускаются, – неожиданно сказала женщина. – Так и опадают целыми бутонами, а когда приходит время, вырастают снова.
– Мама, Артур! – в комнату вбежала Карина, – чем занимаетесь?
– Я рассказываю твоему другу про наши цветы.
– Господи, это же смертная скука, да? – засмеялась Карина.
– Вовсе нет, – неуверенно сказал я.
– Ладно, Карина, ты уже убрала весь ужасный беспорядок в своей комнате? – с улыбкой спросила мама.
– Не было там никакого беспорядка, – обиженно ответила девушка. – Артур, пошли. А то запишу тебя в список ботаников.
– Пошли, – ответил я с воодушевлением. Ведь сегодня я впервые увижу комнату моей подруги.