Отец подруги купил меня

10

На следующий день я не сразу осознаю роковую действительность. Но стоит мне попытаться потянуться, как тело охватывает колючее жжение, напоминая, что все случившееся произошло на самом деле.

Провожу ладонями по лицу и с шипением присаживаюсь на кровати, изучая взглядом комнату, освещенную слабой подсветкой на высоких потолках с позолоченными вставками, отмечая про себя, что окна закрыты плотными шторами, из-за чего мне трудно определить время суток.

Но это становится неважно, когда в памяти всплывают вчерашние события, однако я предпочитаю помнить только о том, как Мирон занес меня в ванную, а потом помог обработать раны и даже согрел своим присутствием мой сон…

Внезапно слышу шорох, прежде чем спальню заполняет яркий свет, сливающийся с моим стоном, отчего я болезненно зажмуриваюсь, пока не слышу низкий мужской голос:

– Доброго дня. – Внутри все замирает, и я тяжело сглатываю, когда вижу объект, способствующий моему резкому пробуждению, ощущая, как в животе тут же что-то сжимается. – Голодная? – Мирон делает шаг в мою сторону, мощной фигурой буквально заслоняя свет из проема панорамного окна.

Снова сглатываю и медленно киваю, аккуратно опуская ноги на пол. При дневном освещении спальня кажется еще просторнее, а кровать заметно больше, но все великолепие меркнет на фоне брутального мужчины, который с легкостью забирает мой покой, нарушая все важные функции в организме. Чувствую себя рядом с ним пенсионеркой с вечно скачущим давлением и неровным дыханием.

– Поешь и выпей таблетки, – его командирский тон вынуждает все внутри воспротивиться. Вчера ночью он был так ласков со мной, и я наивно полагала, что получу эту ласку и утром, но видимо с восходом солнца от того мужчины не осталось и следа. Сейчас Мирон как никогда собран. На лице непроницаемая маска безразличия. Волосы аккуратно убраны назад, безупречная щетина и под стать идеально выглаженный брючный костюм в крупную клетку. И я, растрепанная, в одном халате посреди огромного номера под прицелом синих волчьих глаз. Но вопреки всему я всматриваюсь в его глаза, не боясь порезаться об острые льдины, и даже на крошечное мгновение мне удается рассмотреть за темной радужкой аквамариновый просвет. Но он исчезает, стоит мне проследить, куда переместился его взгляд. Вот черт… Сердце начинает болезненно биться о ребра, когда я понимаю, что полы халата разъехались и обнажили перед ним все мои прелести. За одно мгновение воздух становится густым и плотным, застревая по пути в легкие. – Я тороплюсь, – напоминает он, прочистив горло, а потом, как ни в чем не бывало, закуривает сигарету и после сильной затяжки облизывает губы, выдувая струю дыма и с зажатой между пальцев сигаретой смотря на меня сквозь паровую завесу .

– Вообще-то запах сигарет по утрам не пробуждает у меня аппетит, – шевелю пересохшими губами, пытаясь подавить раздражение. Потому что сейчас и правда чувствую, как желудок сжимается, стоит клочку дыма проникнуть прямо в нос. Морщусь, отмечая, как Мирон удивленно вскидывает брови и хмыкает, по голодному обхватывая зубами фильтр.

– Вижу, тебе лучше, – произносит он с сигаретой во рту, пройдя по мне удовлетворительным взглядом, от которого мне хочется вжать голову в плечи. – Хорошо, – следует после недолгой паузы, – а теперь ешь, – выдыхает он вместе с дымом и усаживается в кресло, широко расставляя ноги. И мне приходится приложить все усилия, чтобы не уподобиться ему и его плотоядным разглядываниям. И все же натянутая в мужском паху ширинка не ускользает от моего внимания.

Что ж… Заправляю волосы за уши, уже представляя, как буду выводить их из ужасно плачевного состояния, и несмело перебираюсь, как оказывается на все еще дрожащих ногах, в кресло рядом с Мироном, где стоит поднос, накрытый серебристой крышкой.

И в какой-то мере я могла бы даже быть счастлива, если бы не дискомфорт, который сегодня играет на моем теле более ярко. И если бы этот мужчина не был отцом моей подруги. Да и от любой мысли о том, что меня ждет сегодня или как мне выбраться из навалившихся проблем, – хочется повеситься как мышь в пустом холодильнике.

Не дождавшись от меня каких-либо действий, Мирон нетерпеливо цокает языком и сам снимает крышку, придвигая ко мне поднос, заставленный едой.

Ох, божечки, тут и свежевыжатый морковный сок, узнаю его, когда склоняюсь и вдыхаю сочный аромат, будто нахожусь рядом с грядкой, и омлет с беконом, и даже блинчики с красной икрой. Прям-таки завтрак первой леди. Вот только первая леди с радостью сначала сходила бы в ванную и привела себя в порядок. Но естественно мне далеко до нее, поэтому я отмахиваюсь от правил. С моим нынешним жизненным опытом стоит быть благодарной за такой завтрак, потому что еще вчера у меня были все шансы получить на завтрак член, а не яичницу с беконом. Фу.

– Долго будешь тратить мое время? – поучительный голос Мирона отрывает меня от непрошенных мыслей, возвращая обратно в номер.

– Это все… мне? – поднимаю на него растерянный взгляд и замечаю, как он внимательно смотрит в ответ.

Почему рядом с ним я постоянно чувствую себя дурой?

– Тебе, Варя, – коротко уверяет он и снова затягивается густым дымом, не переставая контролировать меня.

Беру в руки вилку и, отломав кусочек нежного белка с зажаренным беконом, отправляю в рот, а затем, практически не жуя, глотаю. Господи Иисусе! Как же вкусно! Я даже забываю о манерах и прочей ерунде и, взяв тарелку в руки, вместе с ней усаживаюсь в кресло, скрещивая ноги по-турецки. А потом с удовольствием начинаю уплетать кулинарный шедевр, пока не ощущаю, как моя щека начинает буквально гореть.

Чуть не поперхнувшись, удивленно изучаю причину замыкания внутри моего организма, потому что прямо сейчас Мирон смотрит на меня таким плотоядным взглядом, будто для него я вкуснее, чем эта божественная яичница с беконом. Невольно поправляю халат, вдруг что-то лишнее опять открылось взору этого голодного волка.

– Так и будете смотреть? – пытаюсь возразить ему, а сама в ответ рассматриваю татуировки на его пальцах с крупными перстнями и руках, насколько это позволяют рукава пиджака, но каким-то чудом одергиваю себя и возвращаюсь к своей тарелке.

Усаживаюсь поудобнее и снова отправляю вилку с едой в рот. Но уже без прежнего энтузиазма.

– Ты помнишь, что должна держаться подальше от моей дочери? – прилетает в меня рокочущая граната, и я замираю, однако его это не смущает. – В следующие выходные Ася хочет, чтобы ты поехала с нами на дачу. Но, думаю, ты понимаешь, что этого не будет?

По затянувшейся паузе становится ясно, что это не риторический вопрос и от меня ждут ответа. Поэтому я с трудом проталкиваю застрявший в горле кусок яичницы и говорю практически одними губами:

– Понимаю… – перевожу взгляд на Мирона и добавляю более уверенно: – Можете не переживать, я не горю желанием проводить время в вашей компании. Обещаю, проблем не возникнет.

Он ухмыляется.

– Хорошо, – кивает, – тогда продолжим. Я снял тебе квартиру рядом с университетом, чтобы ты смогла закончить учебу.

Что? Дым совсем затуманил ему мозг?

11

– Это слишком, – шепчу я, возвращая тарелку на стол, и невзначай провожу ладонью по волосам. – Мне это не нуж…

– Не перебивай, – строго осекает он меня, на что я лишь молча моргаю. – Ты будешь жить в той квартире столько, сколько мне потребуется. Я не ограничиваю тебя в свободе передвижения, но будь умной девочкой. Одежду и карманные деньги выдам позже. Пока на этом все.

Иглы ярости и отчаяния впиваются в мою шею со всех сторон, сковывая горло колючим ошейником.

– Из проститутки в содержанки? – с грустной улыбкой спрашиваю я, глядя мимо него в пустоту.

– Себе скажи спасибо. Иногда неплохо было бы пользоваться тем, что в твоей черепной коробке, а не спешить раздвигать ноги.

От тягучего чувства обиды в груди все мгновенно спирает и жаром горечи поднимается к шее, ударяя языками пламени прямо по щекам.

– Вы мне не отец, чтобы отчитывать, – выпаливаю, часто дыша, и подскакиваю с кресла, забывая о боли, которую перекрывает вырывающееся из меня раздражение. – Но вы правы! Да! Я сама виновата, только и вас о помощи не просила! – едва не рычу на него и уже порываюсь уйти, но…

– Сядь на место, – раздается мужской рокот, и я замираю. Сердце грохочет так, что голова идет кругом, и мне приходится шумно выдохнуть, чтобы хоть немного взять себя в руки, а потом я принимаю его команду и практически сразу выполняю ее.

Почему? Почему все именно так, черт возьми?

Раздражение, злость и беспомощность скручивают меня в своих силках так туго, что я не готова проявить и капли сопротивления. Только не сейчас. Не вижу смысла, по крайней мере, не в таком состоянии. И не с этим мужчиной.

– Почему… – спустя мгновение, первая нарушаю тишину. – Зачем я вам? – уже шепотом вымаливаю ответ с мучительной гримасой на лице, но Мирон отворачивает голову.

– Сам не знаю, – вижу, как он сглатывает, а потом равнодушно пожимает плечами и продолжает: – Поживем – увидим.

«Поживем – увидим»? Все так просто? Этот подонок знает, что не имеет права вершить чужие судьбы? Я не игрушка, черт бы его побрал, которая будет валяться на его полке до первой надобности!

Нахмурив брови, я впиваюсь в своего собеседника шокированным взглядом, но вместо того, чтобы высказать недовольство, невольно наблюдаю, как аппетитно он курит, вот как у него это получается? Пара движений мужской руки с зажатой между татуированных пальцев сигаретой, легкое движение губ, и все мое раздражение тонет в жаре, охватывающим низ живота. Мирон будто поедает самый изысканный деликатес, а не пережевывает вонючий табак.

– Ешь, – снова напоминает он мне, и, не найдя в себе силы возразить, с горечью во рту я соглашаюсь с поражением, и только через минуту начинаю макать кусочек тоста в желток и сок от бекона.

Правда мне становится легче, когда рот наполняется чем-то съедобным, я даже прикрываю глаза и пытаюсь отбросить все, что только что произошло, в сторону и насладиться вкусом свежей пищи. И у меня это получается, потому что через пару минут я вычищаю тарелку до блеска, с наслаждением слизывая с пальцев остатки вкуснятины.

– Повтори.

Я даже дергаюсь от требовательного обращения.

– Ч-что? – проглатываю остатки еды и, не отводя взгляд от напряженной позы мужчины, делаю неспешный глоток сока.

– Оближи свой палец. – Мои глаза становятся размером с блюдца, я даже не моргаю, пока глаза не начинает щипать, а когда до меня доходит смысл сказанного, пульс бросается вскачь, эхом разнося волнение во все потайные уголки моего тела. Но вопреки всему я выполняю его требование и обхватываю кончик пальца губами. – Глубже.

Ох… Проклятье, от того, с какой интонацией он это говорит, мои внутренности скручиваются тугой спиралью и устремляются прямо вниз. Прикрываю глаза и носом втягиваю дозу спасительного воздуха, вот что я за дура такая? Ничему жизнь не учит. Может я и правда непутевая? Передо мной сидит мужчина в разы старше меня, а я выполняю его извращенные прихоти, не в силах отказать. Да и разве могу я ему отказывать? Вон как смотрит, лишнее движение и набросится, обглодает до косточек… А может, я просто не хочу перечить? Может быть, рядом с ним, как бы все неправильно это не выглядело, забывается все плохое?

Нет, Варя, прекрати, этот мужчина не должен завладеть твоими мыслями!

– Достаточно! – Мирон резко обрывает меня, и я вижу, как он ударяется затылком о спинку кресла и тяжело сглатывает. – Я не садист, пока не трону тебя, – говорит так тихо, будто я не должна была это слышать.

Но я услышала.

И вот это вот «пока не трону» ни разу не приносит мне облегчения, а потом я вспоминаю вчерашнее «Теперь ты принадлежишь мне…» Принадлежу. Как вещь? Или может для него я такая же зверюшка для плотских утех? Нет, не хочу этого! Да, признаю, он мне нравится как мужчина, хоть я и не должна чувствовать к нему подобное, но вот это вот желание подчинить и овладеть приводит в напряжение. Я не хочу, чтобы он видел во мне шлюху. Не желаю, чтобы использовал мое тело. Вот только проблема в том, что я сама предстала перед ним такой и теперь глупо требовать от него иного.

И все же…

– Я больше не буду спать… с вами.

Мирон бросает на меня строгий взгляд с толикой высокомерной насмешки.

– Во-первых, хватит мне выкать. Во-вторых, решения здесь принимаешь не ты. Или хочешь обратно в клуб?

Я даже замираю со стаканом в руке. Рановато я записала его в рыцари в сияющих доспехах.

И ведь смотрит же. Ответа требует, молча пригвождая одним только взглядом. Заставляет слиться с мебельной обивкой.

– Не хочу, – бурчу едва слышно и делаю глоток сока, потому что горло превращается в пустыню сахару. Мне нужно прекратить бояться его, иначе так и будет помыкать мной. – У меня есть вопросы, – решительно заявляю я, отставляя стакан в сторону, и перевожу на него все свое возбужденное внимание.

– О, у меня они тоже имеются, Бунтарка. – Мирон тушит сигарету о поднос. – Зачем тебе понадобились деньги? – Он подается вперед и пальцами подцепляет халат, притягивая меня поближе к себе. – Предупреждаю, Варя, не ври мне. У меня нет времени возиться с тобой.

– Так зачем возитесь? – сипло вылетает из меня, и я облизываю вмиг пересохшие от волнения губы, потому что его лицо слишком близко, а я слишком внимательно рассматриваю жесткие мужские черты. И молчу, крепко сомкнув губы. Ни черта он не узнает. Пусть считает, что я решила подзаработать для себя любимой. Или что я охотница за легкими деньгами. Плевать, мне не нужно его сочувствие. Правда, стоит вспомнить, что мама в критическом состоянии, и мысль о том, чтобы попросить помощи у этого мужчины уже не кажется такой абсурдной, но сомнения подбираются со всех сторон, окружая вражеским тылом. И все же нет. После всего случившегося страшно довериться, страшно, что доберутся до самого дорогого. Это настолько личное, что мне не хочется ни с кем делиться. Особенно с ним, ведь Мирон явно связан с опасными людьми.

– Все с тобой ясно, Бантик, – подытоживает он, качая головой, пока его губы растягивает слабая улыбка, – однако похвалить тебя можно, правду не говоришь, но и врать не решилась.

– Похвалить, – недовольно фыркаю. Мне неловко, и я инстинктивно поджимаю колени к груди, бросая на него взгляд исподлобья. – Я не собака, – ерепенюсь в ответ.

Мирон громко выдыхает и поднимается с кресла.

– Я не собирался приравнивать тебя к собакам. – Он нежно обхватывает пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть на него снизу верх. – Они слишком умны и никогда бы не предали себя, – выговаривает абсолютно ровным и лишенным какой-либо эмоции тоном, надавливая пальцем мне на губы так, что воздух отказывается проникать в легкие. С минуту он с маниакальной потребностью еще сминает их, позволяя мне заметить, каким тяжелым становится его дыхание, но внезапно отстраняется и, сжав пальцы в кулак, быстро уходит. А я, ошарашенная культурным хамством, лишь хлопаю ресницами в такт участившемуся пульсу и смотрю в удаляющуюся за дверь широкую спину мужчины, но вместо нее вижу его затянутые чем-то опасным глаза цвета темной патоки.

Так и сижу, сама не знаю сколько времени в одной позе, пока ломота в руках не напоминает мне о том, что пора принять обезболивающее.

Поэтому не теряя времени поднимаюсь и плетусь в ванную, чтобы выпить таблетки, после чего тут же принимаюсь обрабатывать лечебной мазью увечья на коже, те, до которых в силах дотянуться без посторонней помощи. Представляя на месте своих пальцев мужские, потому что мне понравилось чувствовать его заботу. Кажется в тот момент он не считал меня пустышкой, которую можно купить. Возможно мне это действительно только кажется. Ведь наутро Мирон все же принял привычный ему облик волка, властного и не подпускающего к себе, а только требующего. Но я не перестаю о нем думать даже спустя пару часов, когда Мирон по-прежнему не появляется в номере. А я, все еще потрясенная новыми поворотами в жизни, неспешно возвращаюсь в кровать в надежде, что хоть там у меня получится расслабиться или хотя бы забыться во сне.

Ну вот что мне делать? Позвонить? Кому? Да и телефона нет, у меня даже одежды нет, не говоря уже об обуви и понимании, где я нахожусь.

С этой невеселой мыслью я принимаю решение дождаться хоть какой-то ясности и аккуратно забираюсь под одеяло, с усталым вздохом сворачиваясь калачиком, прежде чем мое сознание укрывает мягкое покрывало сна.

Просыпаюсь от внезапного хлопка дверью, резко открываю глаза, но лежу неподвижно, лишь часто моргаю и прислушиваюсь к постороннему шуму, однако в ответ лишь тишина.

Становится не по себе от мысли, что за мной кто-то наблюдал. А когда присаживаюсь на кровати, убеждаюсь в этом, потому что замечаю на прикроватной тумбе свой телефон. Откуда? Хотя какая разница. Главное, что у меня появилась какая-то связь с внешним миром.

Наклоняюсь, болезненно морщась от причиняющего неудобства движения, и беру его в руки, начиная быстро порхать пальцами по экрану, с ужасом обнаруживая десятки звонков от Аси, Антона и… врача мамы… Нервно сглотнув, пытаюсь понять, какой сегодня день недели и незамедлительно набираю номер последнего…

12

– Добби свободен, – раздается крик подруги, прежде чем я вижу, как она бежит ко мне с зачеткой. – Мы это сделали! – Ася прыгает мне на шею, цепляясь ногами за мои. – Боже, Гронская! Мы просто обязаны сегодня же отметить! Надеюсь, ты к Киру нормально оденешься? Всю неделю таскаешься в джинсах и бадлоне, – с обвинением прилетает мне, когда она наконец отпускает меня и позволяет спокойно вздохнуть. – Эй, ты чего такая кислая?

– Я наверное не поеду, – заламываю руки. – Отец уже неделю не пьет и сегодня собирался устроить для меня небольшой праздник в честь окончания учебного года, – нагло вру я и улыбаюсь сквозь слезы, которые, надеюсь, подруга примет за слезы счастья.

– Варь, – Ася заглядывает в глаза, положив ладони мне на плечи. – Я очень рада, что у тебя в семье все налаживается, правда! Очень, очень! И мама моя тоже! Хотя ты всегда можешь заезжать к нам в гости, нам тебя не хватает. Ты как-то что ли резко отдалилась и мне сложно привыкнуть… – ее лицо мрачнеет, после чего она обижено поджимает губу и отстраняется. – После университета сразу домой сваливаешь, на звонки практически не отвечаешь, да и не пишешь даже…

Проклятье! Ну вот зачем она мне это говорит? В носу начинает жечь, а горло будто скручивает колючей проволокой, прежде чем я внезапно поддаюсь душераздирающему желанию обнять подругу и уже через мгновение прячу слезы у нее на плече. Я не достойна быть ее подругой, не достойна сидеть с ней и тетей Олей за одним столом. Больше нет! Если бы она только знала, как меня душат ее слова, как мне стыдно, что я так резко отдалилась, так и не найдя причину, которую могла бы ей озвучить. Потому что я нахожусь между молотом и наковальней, прекрасно понимая, что когда-нибудь моя ложь разрушит ни одну жизнь.

Я действительно всего лишь грязная лужица…

– Ва-а-арь, ты чего?

– Ничего, – быстро слетает с моих дрожащих губ, и я отстраняюсь, вытирая заплаканное лицо и всхлипывая носом. – Все нормально. Я… я просто устала. Не хочу шумных веч…

– Ну что девчонки! Решили зачетки слезами обмыть?! – внезапно вклинивается вовремя подошедший Антон, и я даже облегченно выдыхаю. Отпала необходимость оправдывать свои слезы, потому что он забирает все внимание на себя, нависнув на наших плечах и стискивая нас в объятьях. – Вечером у Кира?

– Ага, – недовольно ворчит Ася и скидывает с себя его руку. – Только Гронская сливается.

Спасибо, Ася! Подруга, блин!

– Что, серьезно? – ощущаю, как кожу на щеке начинает печь. – Варь, ты мне поход в кино еще должна, помнишь?

– Забудешь с вами. – Тоже избавляюсь от объятий Антона. – Ребят, прошу не обижайтесь! Но я пас…

– Не прокатит, Гронская! Обижусь! Но так и быть! – Ася грозно тычет в меня пальцем. – Сегодня у тебя уважительная причина, а вот завтра у тебя не будет предлога увиливать, потому что мы отметим окончание на даче с моим отцом!

– Ася, я… – на секунду прикрываю глаза, ощущая привкус своего провала – Я не знаю, – качаю головой. – Поговорим об этом завтра, ладно?

Ненавижу врать! Терпеть не могу, но в последнее время только этим и занимаюсь!

В ответ подруга лишь закатывает глаза и фыркает. Но слава богу, Антон отвлекает ее расспросами о вечеринке, когда в моем кармане вибрирует телефон. Я уже знаю, что это Виктор, водитель, которого мне дал в личное пользование Мирон. Пристрелите меня!

– Блин! Телефон разрядился! – ворчит и без того недовольная Ася. – Есть у кого Убер?

– Есть ключи, – Антон демонстрирует связку на пальце. – Моя машина сойдет?

– Отлично! Варь, ты с нами?

С минуту я мысленно борюсь с сотнями «НЕТ», но взгляд Аси действует на меня так, как и всегда…

– Хорошо! Если у Антона лишний бензин, я не против! – сдаюсь я и, получив одобрительный кивок от подруги, вместе с друзьями двигаюсь в сторону парковки, на ходу печатая сообщение Виктору:

«Задерживаюсь. Доберусь сама. Спасибо»

Под шумный вздох прячу гаджет обратно в карман и запрыгиваю на заднее сиденье красного спорткара. Но вместо того, чтобы поддерживать бурную беседу о предстоящем вечере, на котором, кстати, меня не будет, погружаюсь в невеселые мысли.

Неделя. Я не видела его неделю. И даже не знаю, когда он соизволит почтить меня своим присутствием. А я в нем нуждаюсь, потому что хочу понять, миновала ли меня опасность в лице Орлова. Такие люди просто так ведь не отпускают? По крайней мере, водитель Ягумнова четко дал понять, что мне не стоит сходить с предложенного маршрута. Не зря все эти дни он забирал меня из универа и отвозил туда, куда мне требовалось. Правда кроме съемной квартиры мне и некуда было поехать. Разве что только в больницу. В тот день врач позвонил мне, чтобы поблагодарить за своевременно перечисленные средства на операцию, которая уже спустя три дня прошла успешно. Но навещать маму все еще не разрешают, только через специальное стекло, потому что малейшая пылинка может спровоцировать рецедив. Боюсь, что стерильные условия, в которых нуждается моя мама, не позволят мне быстро забрать ее домой. Не туда, где отец регулярно устраивает попойки, а может чего и хуже. Как же я устала. В голове сотни вопросов и ни одного ответа, особенно меня интересует, откуда появилась полная сумма? Неужели Орлов сдержал слово? Но с чего бы это? Бред! В моей голове один сплошной бред!