Loe raamatut: «Каролина», lehekülg 5
Солль
В спальне ждала ванна, полная горячей воды. Не знаю, кто так чутко обо мне позаботился, но пусть Боги вспомнят и благословят его.
Трудно было раздеться. Словно окаменевшие, пальцы едва справились со шнуровкой платья. Чулки с бельём я сбросила, не касаясь себя, а после представила воду плащом и укуталась в него. Я тёрла мочалкой тонкие полоски на запястьях, пока раскрасневшаяся кожа не скрыла следы от верёвки. Синяки на спине завтра проявятся. Ссадины на внутренней стороне бёдер – нашивки форменного мундира жёсткие, шершавые, – гармонично переплелись с моими старыми шрамами. Забавно… те рубцы остались навсегда, хоть оставивший их забылся. Сегодняшние следы скоро побледнеют, но как стереть из памяти это чувство безнадёжной уязвимости?
Я плотно сжала ноги и погрузилась в воду по самый подбородок, мечтая раствориться. Небо за окном медленно светлело, а я продолжала лежать в остывающей воде, пока подушечки пальцев не сморщились, а плечи не покрылись мурашками. Пришлось всё-таки выбираться. Оставляя на полу мокрые следы, я подошла к окну и распахнула его. Свежий воздух вступил в колючее сражение с капельками на моей коже и скоро победил их. В предрассветной серости все отметины далёкого прошлого и этой ночи утратили цвет, объятия воды и ветра оттеснили прикосновения чужих рук и губ. В паху уже почти не ныло. Я в порядке. В порядке.
Гадая, навсегда ли сон покинул меня, я надела не самое эффектное, зато мягкое платье, и вышла из спальни. Сложившаяся традиция диктовала мне первой спуститься в зал и раздвинуть шторы – впустить новый день. Я уже была на середине лестницы, как услышала внизу, у двери, яростный спор. Голоса я узнала сразу: низкий, чуть хрипловатый принадлежал Сантро, нашему мрачному привратнику. Другой, надменный и пьяный…
Я не принимала осознанных решений, просто развернулась, вновь прошла по коридору второго этажа до последней двери и толкнула дверь в спальню Мэрг. Вот он, висит на вбитом в заднюю стенку шкафа гвозде. Небольшой, точно игрушка, арбалет – лёгкий и изящный. На украшенных искусной резьбой деревянных плечах темнели гнёзда от давно распроданных рубинов. В пазе угодливо лежала тонкая стрела из настоящей ируланской стали. Рычажок охотно следовал за моими пальцами: застонала пружина, и тетива с тугим скрипом натянулась. Подарок, говорила Мэрг беззаботно, на всякий случай.
Обратно я шла, прислушиваясь. Удачей стало бы для всех, сумей Сантро выпроводить незваного гостя, но ведь арбалет так приятно оттягивал кисть… Я мрачно улыбнулась.
Двое на пороге замолчали и синхронно повернулись на звук моих шагов. Привратник свёл брови на переносице, зыркнул на оружие, потом снова на меня, и медленно покачал головой.
– Ступай и проверь задний двор, Сантро, – произнесла я спокойно, а мысленно пообещала ему, что всё разрешится благополучно. – Я приму нашего гостя.
Поколебавшись ещё немного, он кивнул и грузной поступью зашагал к чёрному ходу. Тень улыбки сошла с моего лица. Я заговорила снова – в погребе Мэрг не нашлось бы вина крепче и суше моего голоса:
– Что привело вас к нам в столь ранний час, гранд Ренфолд?
Он ввалился в зал, источая дивный аромат: смесь перегара, дыма, дорогого парфюма и вчерашнего пота. Впрочем, Ренфолд умудрился сохранить ясный взгляд и твёрдость голоса.
– Ты, – выплюнул он. – Снова. Почему ты посылаешь в мой дом всяких псов, которые смеют мне угрожать? Где Солль?
Я удобнее перехватила приклад и остановилась напротив.
– Вынуждена сообщить вам, гранд Ренфолд, что ваше присутствие в нашем заведении отныне нежелательно.
– Мне ещё шлюхи всякие не указывали, куда приходить, а куда – нет!
Он выпрямился и качнулся в мою сторону. Хотелось отступить, но я мысленно пригвоздила себя к паркету.
– Скажи, ты сам её избивал? – Слова причиняли мне боль. – Пока кровь не пошла, да? А потом ещё немного, чтоб уж наверняка…
Тихий ответ послышался у меня за спиной.
– Нет, но он наблюдал.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы взглянуть на Солль – я видела её отражение в лице Ренфолда. Оно вмиг утратило цвет, уголки губ опустились, на шее быстро забилась жилка.
– Солль! – выкрикнул Ренфолд сдавленно. – Девочка, как ты?
Вероятно, она осталась стоять на лестничном пролёте, на фоне собственного портрета – Ренфолд смотрел поверх моей макушки.
– С ней всё будет хорошо, – ответила я.
Ренфолд затрясся. Глаза его увлажнились, и вот первая слеза скатилась по щеке, проложив дорожку в проступившей за сутки жёсткой щетине.
– Солль, прости меня. – Он рванул воротник. – На меня нашло… Я испугался, ты ведь должна это понимать! Но больше подобного не повторится, слышишь? Я заберу тебя отсюда, увезу. И когда ты будешь только моей – когда я смогу быть уверен, что в тебе растёт мой ребёнок, – я позволю тебе оставить…
– Ах, ты позволишь… – Моя рука поднялась прежде, чем желание выстрелить сформировалось и невыносимо заныло. Будто арбалет Мэрг вовсе ничего не весил. – Стрелы здесь, конечно, небольшие, лёгкие… – Я сглотнула. – Нужно правильно выбрать цель. В глаз, думаю, попаду, или в горло…
Свои размышления вслух я сопровождала соответствующими движениями.
– Что ты творишь, дура, он ведь выстрелить может!
– Или… – я опустила руку, направив кончик стрелы ему между ног. – Мужчины гордо называют выпуклость в штанах своим достоинством. Но подозреваю, что достоинства у вас даже там нет.
Ренфолд бросил последний взгляд за мою спину и, не услышав оттуда возражений, вновь чудесным образом преобразился. Глаза сверкнули. Как в утренней дымке, поблёскивали ещё не высохшие на ресницах слёзы.
– Ты всё ещё не поняла, сука, с кем разговариваешь? – Он оскалился. – Если я захочу её снова – когда она приведёт себя в порядок, – я получу её. Как и любую здесь, как и тебя. Думаешь, Мэрг защитит? Или тот пёс, перед которым ты ноги раздвигаешь? Можешь хоть под самого королевского судью лечь, я ведь всё равно тебя достану. И когда мы встретимся в следующий раз, ты будешь стоять на коленях, обещаю. – Он тронул свой пояс.
Моя рука, державшая арбалет, всё же дрогнула вместе с болезненно сильным ударом сердца. Но Ренфолд не заметил. Он смотрел на людей, которые собирались вокруг меня. Рядом, коснувшись плечом плеча, остановилась Дэзи – я узнала запах её мыла. С другой стороны встал Гвин: в руках он ловко, словно игрушку, вертел тесак для мяса. Скрипнула дверь чёрного хода, зашуршали тяжёлые шаги Сантро.
Пренебрежительно хмыкнув, Арвин Ренфолд развернулся и вышел прочь. Я выдохнула. Когда Сантро мягко сжал моё запястье и отобрал арбалет, я не возражала. В зале, заполненном жителями дома, повисла тишина, какая и по ночам редко бывает. Тишина звенела, пока Солль не нарушила её.
– Вы видели, – пробормотала она растерянно, – он плакал…
Теперь я могла обернуться. Протиснувшись сквозь стену защитников, рассеянно кивнув Дэзи и Норе, я поднялась по лестнице и остановилась перед Солль. Как же мало она – растрёпанная, бледная, с распухшей губой и густо-фиолетовыми синяками под глазами – походила сейчас на свой яркий портрет.
– Так беги за ним, – прошептала я ей. – Если будешь умолять старательно, он примет тебя обратно. Ну же!
Может, она молчала слишком долго. Или же всему виной был короткий взгляд, который Солль бросила на дверь. Дни, недели спустя я жалела о той пощёчине – после, а тогда я вложила в неё всю накопившуюся ярость. Кто-то вскрикнул.
– Так тебе нравится? – прошипела я.
– Что ты… – из глаз Солль брызнули слёзы. Она прижала ладонь к щеке, и я ударила её снова, по другой.
– Это для тебя зовётся любовью? Или я бью недостаточно сильно?
Съёжившись в комок, она с ужасом смотрела на меня и вздрагивала от каждого моего вздоха. Но когда я порывисто прижала Солль к себе, она не сопротивлялась. Её тело сотрясли рыдания, колени подогнулись, и мы клубком нелепых объятий опустились на пол. Я что-то бормотала, гладила её по голове, путаясь пальцами в волосах.
Чьи-то заботливые руки укрыли нас обеих широким пледом. За окнами, до сих пор зашторенными, разгорался день; все разошлись по своим комнатам, будто ничего и не случилось, а мы с Солль всё сидели на полу лестничного пролёта.
– Знаешь, а ведь всё не так начиналось.
Лииса принесла для Солль дымящийся мятный чай, но та предпочла длинную изогнутую трубку, набитую табаком.
– Арвин был таким нежным, обходительным. – Солль глубоко затянулась и стряхнула пепел в чашку. – Два года назад он пришёл впервые… два года… и, смущаясь, просил знакомства с прекрасной девушкой, что на портрете. До него я с разными мужчинами была – и не взаправду, и по-настоящему, – но Арвин, он так смотрел на меня. Других он никогда не выбирал, и однажды я поверила, что особенная. Боги, как я любила его.
Солль передала мне трубку. Я втянула в лёгкие горьковатый дым и, вернув её, плотнее укуталась в плед. Почему-то было холодно.
– В первый раз он ударил, заметив, что я флиртую с другим клиентом. – Солль то ли усмехнулась, то ли всхлипнула. – И я просила прощения, потому что заслужила. А потом он просил. Арвин ведь из высшего света… он прочитал столько книг и такие слова знает. Смысл некоторых ускользал от меня, но звучание пробиралось в самую душу песней о любви. Со временем песни стали короче, а фантазию и всё своё вдохновение Арвин вкладывал в другое. Медленно, постепенно… Я как-то успевала привыкать. В постели он звал меня постигать новые вершины любви, только вершины эти находились внизу, на пыльном ковре, где он привязывал меня к ножке кровати.
Не глядя, не спрашивая, Солль сжала след верёвочки на моём запястье. Конечно, она заметила. В горле пересохло, но я могла лишь смотреть, как на поверхности остывшего чая кружатся частички пепла.
– Ему нравились мои длинные волосы, их удобно намотать на руку – сильнее, пока не выступят слёзы. Ему нравилось слушать стоны, и чем надрывнее они получались, тем ярче его тело содрогалось от наслаждения. По утрам, при свете, он целовал ссадины на моих коленях и слизывал кровь. Не спрашивай, что я чувствовала к нему. Я не знаю. Но без него я испытывала голод, грудь сдавливало, дыхания будто не хватало. Тайно я мечтала, что мы вернёмся в начало, ведь если он однажды умел быть ласковым…
Солль замолчала на полуслове. Она долго молчала, перебирая в пальцах трубку, пока я не спросила тихо:
– Ты думала, что ребёнок его изменит? Ты хотела…
– Я просто его хотела, – перебила Солль. Начало фразы прозвучало резко, но конец оборвался. – Ничего не думала. Когда поняла, испугалась сначала, а радость испытала, как никогда прежде. Можешь верить мне или нет, но в те дни я даже не думала про Арвина. Образ его померк, порой совсем растворялся. Я просто его хотела.
Она стиснула зубы, а я сжала её плечи. Наверное, я не успела прочитать так много книг, как гранд Ренфолд, мне не доставало красноречия. Простые слова утешения, которые возникали в голове, казались бессмысленной нелепицей. Поэтому я молча обнимала её.
Солль чуть отстранилась.
– Хочу, чтобы ты знала, Каролина, – она посмотрела мне в глаза. – Арвин… я бы за ним не пошла.
К обеду вернулась Мэрг. Узнав о том, что мы выпроводили постоянного и весьма щедрого клиента, она спросила только, стрелял ли арбалет.
– Нет? Вот и славно. Солль – в постель. Никакого вина: горячий бульон, и чтоб я до послезавтра тебя даже не видела. Все остальные собираться. Скоро клиенты начнут подходить, они должны лицезреть привычный цветник и слушать звонкий льстивый смех. Каролина, за мной.
Я ожидала строгих наставлений, хотя бы расспросов. Понуро следуя за Мэрг в её комнату, я пыталась угадать, сильно ли она сердится. Безуспешно я придумывала оправдания для несчастья, которое мы допустили, оставшись без присмотра.
Однако в спальне Мэрг устало опустилась в кресло и сбросила туфли.
– Немного отдохну, – объяснила она. – А ты пока подыщи скромный, но элегантный наряд. Мы пойдём в храм.
Храм на нашей улице, который я научилась обходить по большому кругу.
– Чтобы исповедоваться? – Я испугалась.
Мэрг изогнула накрашенные ярким пурпурным губы в подвластной лишь ей ироничной, чуть таинственной улыбке.
– Нет, мы идём выказать уважение и внести пожертвование. Сегодня День прощения.
– Недавно ведь уже был.
Я вспомнила свой первый вечер у Мэрг, когда бордель непривычно пустовал. В тот вечер я познакомилась с Ренфолдом. Миро заявился с намереньем закончить начатое в тюремной камере. Ну что ж…
– То был День покаяния, – поправила Мэрг, ворвавшись в мои мысли. – Покаявшийся искренне да получит прощение.
– Чьё прощение? Разодетых в рясы фанатиков, которые считают радость грехом? Они ненавидят нас, я туда не пойду.
Мэрг поднялась, подошла и взяла меня за руки.
– Чтобы не иметь врагов, Каролина, – тихо произнесла она уже без тени улыбки, – нужно с ними дружить. Скажи мне, ты в порядке? Выглядишь как-то иначе.
Она рассматривала меня вовсе не пристально – так, мимолётно, сквозь полуопущенные ресницы. Но пробежавший по коже холодок подсказывал, что Мэрг видит сквозь платье, сквозь рёбра. Следы прикосновений чужого тела, раны в моей душе.
– Я в порядке.
И я бы даже смогла поверить в свой порядок, если бы не пришлось идти в храм. Но уже через час мы с Мэрг миновали расчищенную, обрамлённую тополями дорожку и остановились у высокого арочного входа. Я держала в руках корзину с фруктами и свежими булочками и чувствовала себя дурой. Мэрг – в платье кораллового цвета – выступала походкой королевы и чувствовала себя прекрасно.
Вход в храм представлял собой узкий коридор из арок. После зазывной первой следовала другая, пониже; её венчали огромные буквы из проржавевшего железа, которые складывали слово ЛОЖЬ. Под надписью, на треножном пьедестале, стояла чаша с водой. Мэрг намочила ладонь и провела ею по лбу.
– Смой грех, если приходилось лгать, – подсказала она шёпотом.
Я поспешно повторила ритуал. Вода оказалась ледяной.
Если бы осмелились надеть в святую обитель Богов наши пышные парики, каменный свод третьей арки коснулся бы фальшивых волос на макушках, таким низким он был. Ещё одно прегрешение, которым служители храма – по велению свыше или же собственному суждению – стыдили кающихся. ВОРОВСТВО.
Снова путь нам преградила чаша с водой. Мэрг омыла лоб, а я помотала головой.
– Каролина, здесь так принято.
– Я не буду.
Она хотела возразить, но в последний момент передумала и отправилась дальше. Последняя арка – такая низкая, что нам пришлось согнуться под ней. Последняя возможность покаяться холодной воде. Я ощутила во рту металлический привкус, ржавые буквы в приступе тошноты затанцевали перед глазами. В этот раз Мэрг ждала, как я поступлю.
Смочив лоб, я пригнулась и быстро прошла под словом РАСПУТСТВО.
… И едва не столкнулась с мужчиной в длинной рясе. Он был ещё довольно молод, но от сутулости и чрезмерной худобы служитель выглядел болезненно дряхлым. Его длинное худое лицо словно бы ничего не выражало, только нижняя губа подрагивала.
– Мы пришли к Отцу Кьело, – сообщила Мэрг, предвосхитив возражения.
А таковые явно имелись, просто служитель пока не сумел их сформулировать. Он боязно рассматривал нас: слишком открытые шеи и развёрнутые плечи, недостаточно блёклые платья… Теперь несчастному придётся мыть глаза ледяной водой из чаш, пока Боги молнией не поразили его за столь долгое созерцание греха.
– Вам здесь нечего делать, – выдавил служитель наконец.
– Разве двери храма открыты не для всех? – Мэрг приторно улыбнулась.
Прежде чем служитель успел мысленно и вслух проклясть нас, громогласное эхо покатилось по проходу от алтаря до выхода.
– Что случилось, Терек?
– Эти женщины, Отец… – Вздрогнув, Терек развернулся. – Их присутствие оскверняет святые стены храма.
– Этих женщин, как и нас с тобой, создали Боги, – снова прогремел голос. – Или ты усомнился в мудрости Богов и совершенстве их творения?
Служитель потупился и с невнятным бормотанием удалился. А мы с Мэрг по длинному проходу – между рядами скамей – направились к высокой фигуре в белом. Я осторожно разглядывала благословенное место, которое прежде видела только снаружи, да и то мельком. После давящих на голову и чувство вины арок от высоты потолка перехватило дыхание. Высокие витражные окна будто не пропускали свет снаружи, а сами его излучали. Стены переливались россыпью мозаики с огромными изображениями Богов: величественные фигуры в многослойных летящих одеждах цветов неба, солнца и просыпающегося по весне леса. Красотой и статью они походили на древних людских королей, но лиц у изображённых Богов не было. Как не было у них имён, потому что Боги могут нарекать нас и наделять чертами, а не наоборот.
Отец Кьело терпеливо ждал у рельефного каменного алтаря. Он сам являл собой воплощение греха: высокий и атлетичный, с ухоженными ногтями и царственной осанкой. Его лоб венчал тонкий золотой ободок, длинные белые одежды стекали по ступеням подобно водопаду.
Моё нескромное глазение осталось незамеченным – Отец подался навстречу Мэрг.
– Мэргели, моя своенравная дочь. Ты заходишь нечасто, но всякий раз это великая радость для меня.
Мэрг склонилась и поцеловала костяшки пальцев обеих его рук.
– Как и для меня счастье видеть твой лучезарный облик, Отец, – ответила она.
Отец Кьело был потомком коренных жителей полуострова, заселявших его ещё до прихода королей-открывателей. Его волосы сохранили светлый оттенок платины, светлая кожа обтягивала высокий лоб и резко очерченные скулы.
Чем-то он был схож с моим отражением в зеркале. Наши взгляды встретились. Я опустила корзину и нерешительно потянулась к его рукам, но Отец Кьело, улыбнувшись, мягко сжал мои пальцы.
– Оставь условности, дочь моя, если не чувствуешь себя причастной.
– Это Каролина, – услышала я голос Мэрг.
Отец Кьело шагнул ближе.
– Каролина, – повторил он задумчиво, – Каролина… Рад нашей встрече, но это не твоё имя.
За последние дни я успела позабыть, что мужчина умеет прикасаться столь трепетно и смотреть так проникновенно. Конечности мои обмякли, внимание рассеялось, и смысл его слов ускользнул сперва.
– Не моё имя? – Я сглотнула. – А какое – моё?
Пожав плечами, Отец Кьело выпустил мои руки и отошёл.
– Это мне неизвестно. Я могу поведать тебе лишь то, что вижу.
– А что ещё вы видите? – спросила я жадно.
Возможно, любопытство также было грехом, и Отец решил наказать меня за него целой минутой тишины.
– Вижу в тебе кануанскую кровь, – ответил он неторопливо.
– Кануанскую? – перебила Мэрг. – Вот уж не ожидала! Я всегда чувствовала в ней дыхание севера, кровь древних племён – как и в тебе, Отец.
– Ты права, Мэргели. – Размышляя, он прошёлся туда и обратно вдоль алтаря. – Но я не стал долго читать обложку, когда смог сразу заглянуть внутрь книги. Творение ледяных скал и колючих северных ветров – в глубине её раскосых глаз горят искорки южного солнца.
Они ещё долго беседовали о всяком: об отличиях любви и сладострастия, о деньгах – их порочном излишестве и важности происхождения. Я присела на скамью в стороне. Мысли прогоняли голоса.
Нет, Миро, Боги слепили меня не из льда и печали.
Вскоре в храм потянулись другие прихожане в надежде заслужить прощение. Я не заметила, когда мы с Мэрг успели получить наше, но мы поспешили уйти подальше от взглядов и перешёптываний. Хотя внутри было просторно, только на улице я смогла вдохнуть полной грудью.
– Вы давно знакомы? – спросила я у Мэрг, когда мы отошли достаточно далеко.
– Сколько соседствуют наши обители, – ответила она, ещё прибавив шагу.
– Отец Кьело не похож на других служителей. Он кажется… добрым.
Впереди показался дом, и Мэрг не успела ответить.
Зал встретил нас шумными разговорами и мерцанием свечей. После выходного дня девушкам всегда особенно хотелось нарядиться: пышные парики вились локонами, шуршали юбки, из глубоких декольте кокетливо выглядывали накрахмаленные кружева. Ароматы духов, пудры и смягчающих кожу масел смешались в густом сладком тумане. Как мне нравилось приходить в зал до рассвета, так любила я вечером спускаться сюда.
Клиентов пока не было, и прежде, чем переодеться – сменить душный благочестивый наряд на платье шлюхи, – я нашла среди девушек Лиису. Остановилась перед ней, закрыла глаза на мгновение и без раздумий и подготовки выпалила:
– Как себя чувствует Солль?
– Хорошо, – Лииса улыбнулась. – Всё заживает. Я слежу, чтобы правильно…
Вокруг все притихли и смотрели на нас. Лииса заморгала в непонимании, но тут глаза её от удивления расширились.
– Ты меня понимаешь, – заключила я.
– Немного! – Лииса не скрывала радости. – У нас в Лорге язык другой, но кануанское наречие все понимают – рядом ведь. А ты? Откуда ты знаешь?
До сегодняшнего дня я и не знала, что знаю. Просто попробовала. Я коротко обняла Лиису и отправилась на второй этаж. Значит, с каплей южной крови мудрый Отец Кьело не ошибся.
Кануанская империя пролегала далеко за Коралловым морем. Оттуда приходили быстроходные суда. Смуглые жилистые моряки и увешанные камнями купцы грузили на берег товар: льнущие к телу шелка и мягкая кожа лучшей выделки, пряные травы и яркие порошки из корений, от которых язык жгло огнём. Кануанцы привозили нам блестящие украшения, сушёные фрукты и шоколад, а с собой забирали туго набитые мешки монет и рабов. В нашей части света о рабстве забыли много столетий назад, однако после войны жизнь и достоинство человека – мидфордца – потеряли в цене. Некоторые сами мечтали о такой судьбе: цепи сковывают лишь запястья, но не душу, когда вокруг страна вечного лета вместо холодных стен Нуррингора…
– Каролина! – Мэрг окликнула меня у двери в спальню. – Послушай, Каролина… я буду звать тебя так, другого имени не знаю. Если ты захочешь уехать, если сердце позовёт на север или юг искать прошлое, я помогу. И за деньгами дело не станет.
– Спасибо тебе, Мэрг. – Я крепко обняла и её, такой уж выдался день. – Но сейчас моё сердце принадлежит этому дому.
