Loe raamatut: «Плакальщик»

Пасмурный осенний рассвет едва виднелся сквозь запотевшие от ночной влаги окна. Протерев одно из окон чистым носовым платком, владелец дома, чуть опершись рукой о подоконник, вгляделся в дымчатый горизонт. Старые глаза, не потерявшие однако с возрастом ясности взора, прекрасно видели и тихое поле, раскинувшееся сразу возле дома, разделенное пополам ручьем, и дальние холмы с разросшимися без ухода заборами живой изгороди. Он не видел, но чувствовал, как чует птица рассвет или приближающийся дождь, что печи в деревне ниже по течению ручья уже разожгли. Что повар спорит с истопником по поводу дров, потому что дым пахнет ольхой, и так бывает всегда, когда истопник, дурковатый малый, путает поленницы.

Из этой деревни сегодня вечером приедет в гости к старику, «Старому Генри», его сын со всей семьей. Будут булочки из пекарни, свежий сидр из осенних терпких яблок, будут игры, а под вечер он разожжет трубку и сядет в кресло, и снова и снова его будут просить рассказать о своих экспедициях и приключениях.

Мысли о вечере улетучились, как тот ольховый дым, когда взгляд старика упал на небольшую шкатулку из резного темного дерева. Резко охнув, словно его ударили под дых, старик согнулся, сдерживая в груди горестный стон.

Но оставим почтенного старика в покое, и оглядимся же пока вокруг…

Дом, принадлежавший ранее не менее достопочтенному сельскому судье, ныне принадлежал Генри Мазози. Имя, не слишком широко известное публике, но кто в наше время гонялся бы за славой, когда она так капризна и приносит скорее неудобства, чем выгоду? Поселившись в сельской местности, оставив преподавательскую деятельность, Генри не прекращал работу над сборниками мифов и легенд. И хотя он давно вышел на пенсию, работы у него было предостаточно. Как любил говорить сам Генри: «Я лишь стою у истоков, и они неиссякаемы. Мифы и легенды берут начало из настоящей, не придуманной духовной жизни человечества, показывая ее с другой, неизвестной и, зачастую, пугающей стороны… Порой достаточно одной встречи, чтобы твой мир навсегда изменился».

Обдуваемый всеми ветрами, дом редко принимал гостей, а уж случайные прохожие здесь и вовсе не встречались, так как стоял он на отшибе. Одинокая жизнь накладывала отпечаток не только на живущего в нем старика, но даже и на сам дом и на природу вокруг. Казалось, всё здесь строго охраняет свою независимость, даже деревья стояли на почтенном расстоянии друг от друга.