Loe raamatut: «Ожог колдуньи», lehekülg 5

Спор с самим собой длился, быть может, бесконечно, однако, его прервало пробуждение Татьяны.

Открыв глаза, она с удивлением оглядела избу, потом, вспомнив всё, радостно улыбнулась

– Ты уже проснулся? – зевая, спросила она шёпотом.

– Да, недавно, – так же тихо ответил он, солгав.

Закряхтел в своём ложе дед Матвей. Затем послышалось приглушённое дощатой перегородкой его бормотание и совсем скоро несмазанная дверь, жалобно простонав, выпустила деда из избы.

Всё утро старик был отчего-то неразговорчив.

То ли дурной сон приснился, и он обдумывал его, то ли услышал вчера нечаянно жаркий шёпот Татьяны, прежде чем заснул, и сейчас бранил в душе Захара за обман.

Причина была не ясна, старик оставался молчалив и вопросов не задавал.

Втроём они попили чай с пряниками, Татьяна убрала со стола. Не донимая деда Матвея расспросами, Захар и Татьяна поблагодарили его за гостеприимство и, тепло простившись, вышли из дома.

Дед Матвей остановился на крыльце и на прощание помахал им рукой.

Рассвело. Звёзды, ещё не успев угаснуть совсем, подмигивали напоследок из-за высоких пихт. Река несколько притихла за ночь, но продолжала сварливо ворчать и дышала снизу холодом.

Пока поднимались в гору, Татьяна часто бросала на Захара лучистый, светящийся радостью, загадочный взгляд. За весь путь до вершины она счастливо улыбалась и не проронила ни слова.

Захар тоже молчал, не спрашивая ни о чём. Однако, с каждым шагом затянувшееся молчание стало изводить его, глодало изнутри прожорливым червём неопределённости.

Тропинка шла ржаным полем и вскоре оборвалась. Татьяна внезапно остановилась, повернулась лицом к Захару, выдохнула:

– Всё, Захарушка. Не ходи за мной. Дальше я пойду одна. Давай прощаться.

Слова прозвучали, словно гром среди ясного неба. Не успел Захар выговорить что-либо в ответ, как Татьяна чмокнула его в щёку и, не оборачиваясь, побежала стремглав с пригорка вниз.

– Постой! – запоздало крикнул её в след Захар. – Подожди, Татьяна! Мне нужно сказать тебе кое-что! Очень важное!

Слова его повисли в воздухе. Татьяна не обернулась. Он смотрел на удаляющуюся фигуру и чувствовал, как сжимается сердце, как отчаянно оно заколотилось вдруг в груди.

– Я жду тебя вечером на уступе! Сдай билет и приходи!

Услышала ли Татьяна его слова, Захар так и не узнал.

Он свернул с тропинки и устремился к уступу. Когда очутился на знакомой наскальной площадке, она показалась ему отчего-то мрачной и неуютной, совсем не такой, какой была, когда на ней стояла Татьяна.

Сердце Захара вдруг сжалось такой нежностью к ней, что он поразился незнакомому для себя ощущению.

– Надо же! – произнёс он вслух, печально рассмеявшись и почувствовал, как увлажнились глаза от навернувшейся слезы.

Он посмотрел на сонную панораму и удивился, что картина природы впервые не радует его утренними красками, как бывало прежде на рыбацкой зорьке. Сейчас она казалась ему серой, невзрачной и холодной.

Не желая ворошить прошлое и терзать себя воспоминаниями, Захар решительно покинул памятную скалу и зашагал в посёлок.

Полдня он провалялся на диване, считая часы и минуты до назначенной им встречи.

Время для Захара будто приостановилось, стрелка на часах тащилась по циферблату неимоверно медленно.

Воспоминания сладостной ночи в объятиях Татьяны не выходили из головы, преследуя на каждом шагу. Он пытался занять себя чем-нибудь, чтобы отвлечься, но всё валилось из рук. Тогда он вышел на улицу, прогулялся до школы, в которой обучался, покружил вокруг неё, потом заглянул на стадион, долго сидел на трибуне для болельщиков. Но даже эта прогулка не помогла ему. Он шёл, как робот, уткнувшись неподвижным взглядом в одну точку, и не замечал ничего вокруг. Его вид был отрешённым, а сам он напоминал умалишённого человека, потому что прохожие смотрели на него с крайним изумлением и по нескольку раз оглядывались.

Вернувшись в дом, он опять завалился на диван.

Ему хотелось верить, что Татьяна всё-таки не уедет, придёт на встречу с ним. Но уверенность его, почему-то, таяла с каждым часом.

Вечером, измотанный ожиданием, в смятении чувств, он один стоял на уступе. Татьяна не пришла. Стало понятно, что она уехала. Не дождалась его ответа, рождённого в муках, не увидела его прозрения.

«Сидит сейчас, наверно, в уютном купе поезда и смотрит в окно на таёжные пейзажи, – подумалось ему. – Любуется красотами за окном и совсем не мучается мыслями обо мне так, как я о ней».

Он простоял на уступе допоздна.

«Всё! Конец романтическому приключению! – приказал Захар сам себе. – Пора возвращаться к реальной жизни».

От отданного приказа самому себе спокойствия не наступило. Наоборот, он почувствовал такую сильную тоску и серость всей своей дальнейшей жизни без Татьяны, что его охватило глубокое уныние и появилось отчаяние.

«Что за чертовщина! – подумал он. – Что же это происходит со мной, зрелым мужиком? Что особенного в этой женщине? Неужели это и впрямь её колдовские проделки, унаследованные от известной в посёлке бабки-колдуньи? Точно ожог какой-то изнутри я получил! Будто что-то горит внутри меня, жжёт и плавится».

Сердце Захара сжалось в такой неизбывной тоске, что он даже приложил руку к левой стороне груди, испугавшись его пробуксовки с нарушением ритма.

Возвращаясь домой, он зашёл в магазин и купил бутылку водки.

Выпитые залпом полстакана горячительного напитка немного притупили переживания Захара. Он подошёл к окну, распахнул створки настежь. Свежий воздух, насыщенный вечерней прохладой, устремился в комнату.

«Как же я проведу ночь в полном одиночестве в этом пустом доме? – пришла в голову неожиданная мысль, страша его своей бесконечностью. – Я, наверное, с ума сойду, дожидаясь рассвета!»

Он налил ещё немного водки в стакан, выпил, не закусывая. Снова подошёл к окну, уставился глазами в ночную непроглядную темень.

«Ах, если бы она пришла на свидание! Я бы рассказал ей о своих чувствах, и теперь она была бы со мной! – подумалось Захару. – И эту ночь мы провели бы снова вместе».