© Михаил Бару, автор, 2021
© Игорь Сакуров, художник, 2021
© «Захаров», 2021
* * *
Предисловие
Единственное предназначение поэзии – соединить человека с жизнью. Коротенькие, переполненные любовью ко всему, чего коснется взгляд, стихи Михаила Бару еще как соединяют.
Любовь вообще более трудное чувство, чем, скажем, гнев или сарказм. Отторгнуть мир куда проще, чем уметь принять со всей его неразберихой и спорящими друг с дружкой подробностями вздорного бытия.
Мир Михаила Бару не столь обширен, зато пристально прочувствован и обжит. Он соразмерен человеку и населен тысячами пронзительно запечатленных примет жизни, от вцепившегося в ветер дерева до забытой в доме куклы, от птичьих следов рыбака на льду до ухмыляющихся окон рюмочной и шевельнувшего занавеску вздоха любимой. Он принят с любовью не слепой, но зрячей, умеющей и взгрустнуть, и посмеяться.
Формально стихи Бару – это лирические миниатюры. В четыре, пять, две, одну, редко немногим больше строчек. Но в подавляющем своем большинстве – трехстишья. А раз так, неизбежно возникает слово “хайку”.
Хайку – величайшее творение японской, да и мировой поэзии. Сгущенные до трех строк, в оригинале до семнадцати слогов, картинки мира, вмещающие и пейзаж, и остро схваченные черты житейской ситуации, и чувственное осмысление того и другого, выводящее далеко за их пределы.
За три с лишним века в жанре хайку японскими поэтами созданы бессмертные шедевры. Их творения и сам этот жанр высокой поэзии и сегодня продолжают жить. Но еще он открыл дверцу в пространство словесного творчества множеству хотя и не поэтов, но вдохновенных любителей и энтузиастов. Краткая, достаточно простая и внятная форма позволяет пусть и не наделенному специальным поэтическим даром, но обостренно чувствующему окружающий мир и неравнодушному к слову человеку вложить это свое мироощущение в заветные три строки.
На всех материках, на множестве языков сотни миллионов людей сочиняют стихи. И начиная примерно с середины XX века изрядная часть этих стихотворцев сочиняет именно хайку.
Иные из них строго следят за соблюдением формальных правил хайку, начиная с ритмического устройства строк: пять – семь – пять слогов. Другие ими пренебрегают, ограничиваясь лишь объемом в три строки и способом зрения, обнажающего мир. Но все они совершают свой шажок в эстетическом освоении бытия, что делает и их, и его богаче. А время от времени из-под их пера выходят и подлинно ценные художественные произведения.
Но пишут хайку и профессиональные поэты, в том числе и в России. Иные обращаются к ним время от времени, некоторые целиком погружены в этот жанр. К последним принадлежит – и едва ли не самый яркий из них – автор этой книги, поэт Михаил Бару.
Поэты в узком смысле слова всегда пристрастно следят за происходившем и происходящем в окружающей иноязычной поэзии, но никогда не переносят его на свою почву прямиком. Будь то оды, или элегии, или басни, или сонеты – они не продолжают опыты Пиндара, или Овидия и даже Томаса Грея, или Эзопа с Лафонтеном, или Петрарки с Шекспиром – они развивают свою национальную поэзию, в нашем случае русскую. То же и с хайку.
Из мириада “хайку”, “танка” и прочих японесок стихи Михаила Бару выделяются не только тем, что хороши, но и своей полной, безнадежной обруселостью. Собственно, потому они и хороши.
Генеалогия этих маленьких творений восходит не только, да и не столько к классическим образчикам Басё и Иссы, но и ко всему нашему отечественному литературному хозяйству, да хоть к “деревенской прозе” – особенно если понимать ее широко, например, с охотничьих баек Ивана Тургенева. Или к “городской” метафорической краткой прозе Олеши и позднего Катаева.
Ну да, это чудесные японские трех- и пятистишья подсказали сугубое внимание к природе и к детали, тонкость чувствования, придали отваги уложить поэтическое высказывание буквально в несколько строк. Но и хватит, можно забыть о системе слогов и прочих условностях, можно шутить, когда взбредет, с “сезонным” словом, можно населить безлюдную заморскую форму отечественными обитателями: японскими очками не скроешь русской физиономии и уж тем более того, на что через эти очки глядишь…
Вот и получилась чудесная русская поэзия. Умная, ироничная, наблюдательная, добрая, лукавая. Крайне необходимая измученному постмодернизмом организму нашей словесности.
Взявшему в руки эту книгу советую читать ее медленно. Отхлебывать мелкими глотками, как горячий чай с липовым настоем, а лучше с доброй порцией рябиновки. И вам непременно полегчает.
Алексей Алёхин
Обещастье
Сказано все…
В чашку слезу уронил
Пустой самовар
Весенняя ночь
Дрожит на кончике сосульки
Капля лунного света
Оттепель…
Еще чернее
Ветви деревьев
Ранней весной, проезжая по мосту через Оку
На мартовском льду
Потемневшем и тонком
Одиноко чернеет фигурка
Рыбака-камикадзе
Тающий снег…
От распахнутых настежь ресниц
Ветерок в голове
Весеннее солнце
Разноцветные капли
Тающего неба
Ранняя весна…
Из окон хорового училища
Истошное пение
Весеннее солнце…
Тень сосульки тает быстрее
Сосульки
Капает с крыш…
С неприязнью глядит воробей
На клюющую сало синицу
Оттепель
Давятся кашей соленой
Худые ботинки
Талая вода…
Первый раз с октября
Моется воробей
Весенний лес…
Пытаюсь разобрать слова
В шепоте тающего снега
Пригрело…
Чернеет сквозь тонкий
Шампанский
Пузырчатый лед
Осиновый лист
Весеннее тепло
Извиваясь, меняет река
Зимнюю кожу
Половодье…
Выходят из берегов
Облака
Затопленный мостик…
Вниз по теченью уплыли
Старые наши следы
Март на дворе…
Не о своем – о девичьем
Мечтает кот
Этой весной
Еще раньше грачей
Прилетели веснушки,
На носу и щеках
Расселись без спросу
Весеннее половодье на Оке
Как река разлилась! —
Из воды едва торчит
Экскаватор брошенный
Весенний ветер…
Плывет над ивами желтый
Зеленый дымок
Скандалят грачи…
Новорожденный дождик
Тщательно моет
Маленький неба лоскут,
Мною зимой закопченный
Муха проснулась —
Худая, голодная, злая,
Басом противным жужжит,
Разминая затекшие крылья…
Вот и весна, и любовь, и надежды,
И, собственно, мухи
Благовещение…
С утра соловьем заливается
Чижик
Потеплело…
С каждым днем всё длиннее
Ноги девушек
Снова весна…
Надежды мои,
Отощавшие за зиму,
Окрепли, поправились
И… улетели
Ветер и солнце…
Качаются на волнах
Поплавки пивных бутылок
Густой туман
Шумит крыльями
Невидимых птиц
Оттепель
Лужи плывут и плывут
Против ветра
Что-то этой весной
Я так буйно,
Так пышно расцвел,
Что и сам не пойму,
В чем причина —
Уход надлежащий
Или твой, долгожданный,
Уход
Весенний дождь
Домой на намокших бровях
Иду, заплетая следы…
Весенний ветер
Кальсоны твоего мужа
Машут мне с балкона
Вот и весна…
Только сбросил сосед рога —
Снова чешет лоб
Весеннее море желаний…
По теплым и ласковым волнам
К тебе я на нерест плыву
Вишня цветет…
Из гостей запоздалых
Сосед заявился
“Жигуль” свой привел в поводу…
Лыка оба не вяжут
Конец апреля
Ветка сухими листьями
Царапает шелковый воздух
Первые бабочки
До чего разноцветны их крылышки!
А уж юбочки как коротки…
Весенний, волнующий ветер…
Эх, кабы не Дуська, скотина,
картофель, готовый к посадке —
уже бы я плюнул прощальный
свой взгляд на уездный наш город
и, крылья пошире расправив,
в Париж прямиком полетел
Край, до боли родной!
Что ни делай и как ни старайся —
Ты упорно не хочешь цвести…
Вдруг ливень!
Мгновенно и разноцветно
Распускаются зонтики
Раскрываются почки…
На порхающих девушек глядя,
так губу раскатать умудрился,
что какой-то небритый алкаш
сапожищем своим неумытым
мне на нее наступил. И стоит.
И мычит про нехватку рубля
или двух на лекарство от рака.
Первые крокусы…
Дорожки парка усыпаны
Прошлогодними бабушками
И новехонькими внучка́ми
В лесу на пикнике
Намазал на хлеб
Запах листвы молодой
И уплетаю…
Весенний денек.
Под мухой сижу… нет, лежал…
Перед тем как решил поваляться
Начало сезона…
Лягушки дают грандиозный концерт
В партере – голодная цапля
Весенним вечером
Сидим с тобой вдвоем,
Вздыхая томно…
Честнее было бы
Истошно замяукать!
Ласково веет,
Весной и свободой дыша,
Ветер в кармане…
Весеннее тепло…
Сохнущие носки на веревке
Тянутся друг к дружке
Страстная пятница…
От колокола к заутрене
Мурашки по небу
Весенние облака
В каждом слове твоем
Обещастье