Loe raamatut: «И первые станут последними»

1960 год. Только что взмыло к небу величественно-монументальное здание телецентра. Серый гранит, стекло. Во дворе – парк зелени! Простому смертному сюда и на экскурсию-то не попасть. А на работу – предел мечтаний. Чтобы тебя в кадр допустили – нужно быть и красавицей, и замужней, и членом партии. Взамен – цветы, аплодисменты, узнавание. Но в нашем деле – не только розы! Есть и шипы. Раз в неделю я завожу будильник на пять утра. Мое дежурство! Выпиваю три чашки кофе. Ловлю машину. Приезжаю на студию. Переодевание – это целый процесс. Таинство! Что выбрать: белое с лимонным воланом, ярко-красное или вишневое с зеленым воротом? Гардероб полон. Мои серьги отлично подойдут к красному! Пара колец с гранатами – тоже. Моя пожилая костюмерша носит увесистые бриллиантовые серьги, на работе замазывая яркое сверкание камней хозяйственным мылом, чтоб никто их с нее не сорвал. Меня, живущую напоказ, такое ханжество только смешит!

Готова! При полном параде присев в дикторской, я немного досплю. В последний момент успею продрать глаза (чертова тушь!), сменить войлочные тапки на лакированные лодочки и, звонко стуча шпильками по полам телестудии, стремительно понестись по коридору. «Шевченко, быстрее!» – закричат мне в спину. В холле наткнусь на школьную экскурсию. Сдержанный гомон при моем появлении. Пионеры проводят мою пробежку горящими глазами. Дети! Один из них станет моим оператором, другой – водителем и спутником жизни моей подруги – тоже диктора. Но все это потом.

8.00. «С добрым утром, дорогие товарищи телезрители! В эфире – городское телевидение. С вами – Людмила Шевченко. Обратите внимание, что до шестнадцати часов мы вещаем на город и область, а впоследствии – на всю страну, на частоте пятого национального телеканала! Прослушайте программу телепередач на сегодня, пятое мая, день советской печати!»

1965. Я спокойно занималась техническими переводами с английского. Никого не трогала! Как вдруг мой папа – военный, комбриг – где-то вычитал объявление о наборе в группу теледикторов. Мой решительный характер – от отца. Я требовательна, и прежде всего к себе – дикторами просто так не становятся! Я любила папу сильнее прочих, слушалась его, до сих пор езжу к нему на могилку и добела отмываю белоснежный мрамор. Именно отец отправил на студию мое фото. Длинная коса, блестящие глаза, румянец во всю щеку – комиссия перед такой красоткой не устояла. Я сопротивлялась, но меня уговорили! С тех пор я стучу шпильками по местным коридорам! Спросите, для какой цели мне надобны лодочки, если их не видно в кадре? Да для ощущения себя! Успеть доскакать до студии. Взлететь на стул перед камерой. Пять секунд до эфира. Контрольный взгляд в зеркало. Порция лака на волосы. Капли в глаза! Дежурная улыбка пудренице: не осталось ли в зубах чего ненужного? Оператор – у камеры, в эфир несутся позывные. Куда запропастился этот дурацкий сценарий? И где обещанный кофе? Ох, я же забыла надушиться! У меня есть то, что впоследствии назовут фишкой. Свой запах. Никто из зрителей его не слышит – скажете? Да я сама чувствую запах прежде всего! За это меня дразнят «диктором будущего» – мол, когда к камере приделают нос, я уже буду к этому готова!

10.00. А сейчас – утренний повтор информационного-аналитического видеоканала «Пятое колесо»! Выпуск журналистки Зои Беляевой «Остров глухих заборов» посвящен незаконной застройке Крестовского острова.

1970. Перерыв. До следующего появления в студии есть время. В моем распоряжении – два часа. Идти в студийную столовую опасно для фигуры: повариха тетя Клава – моя фанатка и угощает меня фантастическими булочками. Покемарю в уголке студии – там притаился уютный диванчик! Кто составляет эту чертову программу? Зачем нам прямой эфир? Но так уж повелось с тех замшелых времен, когда видеозаписи просто-напросто не было. Она потом появилась, но кто-то счел, что записывать нас – слишком дорого. И никого не волнует, какие мы затрачиваем нервы! Нас как на расстрел выводят. Прямой эфир – это открытый нерв, по которому бьют электротоком! Я несколько раз память теряла от ответственности. Но в режим записи нас не перевели. «Живьем» мы были дешевле! Перерывы сохранились. Два часа! Чем же заняться? Трепотней! Благо, есть с кем. Еще один ведущий «сидит» на информации.