Трое местных стояли у невысокого, по грудь, забора из штакетника и наблюдали, покуривая, как Горелик пытался колоть дрова. Привезённую и заранее напиленную чурбаками кучу берёзы Питер, за какие-то полдня, перетаскал к плахе – огромному кряжистому пню, и приготовился к работе: принёс инструмент, закатал рукава, поплевал на ладони, взял в руки топор, молодецки замахнулся и… ударил топорищем по полену.
Казалось бы, что тут сложного? Вот – чурбак, вот – топор, лупи – и всё. Однако, по чурке получалось попасть только с третьего раза. Топор периодически застревал в дереве, Питер взопрел выдирать его из чурбаков.
Было очень стыдно: он, человек с высшим образованием и учёной степенью, не может толком дров наколоть, хорошо, что не вся деревня на него смотрит. Да, языком болтать – не мешки ворочать.
Трое зрителей, те самые мужики, которых он встретил на кладбище, наблюдали за муками Питера скорее с сочувствием, чем с осуждением. После очередного ремиза один из них в сердцах сплюнул, прошёл в открытую калитку и отобрал у Горелика топор.
– Дай-кось я, Борисыч. Иди лучше воды натаскай.
Двое других мужиков присоединились к рубщику, работа закипела. Красный от стыда Питер взял вёдра, коромысло и пошёл к колодцу. Вроде, нет ничего проще, чем воды принести: вот – колодец-«журавель», вот – вёдра, вот – коромысло… Хорошо, что ведро, которым «журавель» черпал воду, было насмерть примотано, а то бы он и его утопил.
Самое простое позади – вода набрана, предстоял квест по её переноске на коромысле. За этим процессом Горелик наблюдал из окна, прячась за занавеской: женщины с лёгкостью водружали коромысла с полными вёдрами на плечо и шли так плавно, что ни одна капелька не проливалась.
Питер зацепил вёдра на концы коромысла, подсел под конструкцию, поднял её и сделал шаг – вёдра стали угрожающе раскачиваться. Так, вспоминаем физику – резонанс и все дела. Поймав амплитуду раскачивающихся вёдер, Горелик крайне неспешно продефилировал мимо работающих мужиков.
В бане ждала решающая часть квеста – как снять коромысло с плеча, не разлив воду. Питер неловко повернул руку, коромысло соскользнуло, одно ведро упало набок, вода полностью вылилась. Со вторым вышло несколько лучше: водонос успел поймать его, и потери составили только половину. Мокрый и разочарованный, Питер плюнул, как тот мужик, слил остатки воды в бак, поставил коромысло в угол предбанника и решил таскать воду просто вёдрами – ручками, ручками! Это средство малой механизации оказалась ему не по силам.
Женщины, стоявшие у колодца, поздоровались с ним. Питер набрал очередные два ведра, оттащил их в баню, слил в бачок печки, вышел наружу и онемел: женщины строем несли ему воду на коромыслах! Это выглядело пощёчиной, но одна из них сказала, весело улыбаясь:
– Ничего, Борисыч, пообвыкнешься!
Рядом с баней стояла здоровенная купель. Натаскав воду в баню, женщины отмыли её и, в какие-то десять минут, наполнили до краёв студёной колодезной водой. Мужики принесли дров. и хотели затопить печь, но Питер заявил, что уж это он сделает сам.
Горелик нарвал старых газет, наложил сверху дров потоньше, открыл поддувало и чиркнул спичкой, поджигая бумагу. Пламя нехотя занялось, он закрыл дверцу, вышел во двор и закурил с мужиками.
Говорили о погоде и видах на урожай до тех пор, пока один из собеседников не спросил:
– А чего дым-то из трубы не идёт?
Питер пожал плечами и направился в баню с одним из работников. Полный предбанник дыма говорил о том, что Горелик и здесь опарафинился – печь не горела.
– Заслонку-то, Борисыч, открыть надо было! – мужик распахнул окно и дверь, прогрохотал заслонкой, выкинул из печки дымящиеся дрова, надрал бересты, наколол тут же нашедшимся топориком тонких дровишек, сложил дрова ладом и затопил печь. В считанные секунды огонь запрыгал по дереву, мужик закрыл дверцу – печка загудела, как положено.
Питер не знал, где спрятаться.
Однако, работников надо было отблагодарить. Из сарая вытащили длинный деревянный стол с лавками, откуда-то взялись скатерть, тарелки, приборы, стаканы с подстаканниками и без. Питер, как мальчишка, прыгал вокруг самовара, в полном восторге раздувая его сапогом.
Баня протопилась, и, пока Горелик ходил за халатом, надеваемым им после сауны и предусмотрительно уложенным в чемодан в числе «нужных» вещей, женщины отмыли баню, а Григорий (один из работников) достал с чердака три веника, дубовый и два берёзовых.
В баню пошли втроём. Разделись в предбаннике; мужики натянули войлочные шапки и рукавицы; запарили веники и загнали Питера на полок, подложив под голову старые веники; один из свежих берёзовых окунули в холодную воду и водрузили Питеру на лицо.
В два веника, сначала не спеша, а потом как положено, хлестали Горелика, поддавали на каменку, периодически переворачивали, чем-то натирали и поливали водой. Потом снова хлестали, вывели его к купели и заставили прыгнуть в неё. Питер с визгом выскочил и был снова водружён на полку.
Потом его шоркали мочалкой, снова поливали, опять водили к купели и, когда Питер решил, что его захлестают до смерти, облили напоследок и отпустили. Горелик дрожащими руками натянул халат, на ватных ногах выполз из бани и плюхнулся на завалинку. Раскрасневшиеся мужики в завязанных на поясе простынях сели рядом.
– Ну, Борисыч, как оно?
Питер показал кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.
– Ну, тогда можно и за стол.
Переодевшегося Горелика усадили во главе стола. На костре, разведённым в выложенном камнем очаге, подходил гуляш; с неспешностью и достоинством явилась на свет бутыль самогона; мужики взяли стаканы и подмигнули Питеру – тот, отказываясь, замахал в ответ руками.
– Чай, только чай!
– Ну, и правильно. – сказал Григорий, разливая желающим.
Прикончив внушительную тарелку гуляша, Горелик принялся за чай в стакане с подстаканником и вкуснейшее, свежее яблочное варенье. Он жмурился от удовольствия, пытаясь не заурчать, в полглаза смотрел, как догорал костёр, догорал день и догорало лето.
С десяток человек, сидевших за столом, заканчивали трапезу чаем, кто в прикуску, кто с вареньем, швыркая из стаканов и блюдечек, и негромко переговаривались.
– Я с вами вовек не рассчитаюсь. – вышел из дремоты Питер.
– Да ты что, Борисыч, зачем такое говоришь? – раздалось с нескольких сторон. – Ты зови, завсегда придём, поможем!
– Каждый раз просить? Ни дров наколоть, ни печь затопить не могу. Стыдно.
– Научишься! Москва не сразу строилась! И невелика наука, совладаешь! Ты в другом силён.
– В чём это?
– Ты – человек учёный, мир повидал, знаешь много, учителем к нам в школу пойдёшь. Голову светлую дровами не обременяй.
Учителем? Питер об этом не подумал. А что, можно и учителем. Читал же он когда-то лекции студентам! Те же дети, только большие и вздорные. Можно попробовать. Математику с географией он вполне может потянуть. Про континенты, океаны, моря, страны, путешественников, походы и первооткрытия – про то, что он видел и знает.
– Борисыч, лучше расскажи что-нибудь. – попросил Григорий. – Ты тогда, у школы, так хорошо и понятно про Млечный путь объяснил, мы аж заслушались.
– Что рассказать-то? – смутился Горелик. – Разве про путешественников.
– Валяй про них!
Питер начал неуверенно, сначала почему-то про Магеллана, потом вспоминал книги, подсовываемые отцом и прочитанные ещё в детстве – Беринг, Крузенштерн… Потом, ни к селу, ни к городу, перескочил на Шлимана, обозвав того авантюристом; не преминул заклеймить позором английских колонистов, подсунувших индейцам заражённые оспой одеяла; разошёлся, с жаром махая руками, про истребление бизонов в Америке – слушатели в порицании качали головами.
Почти перейдя на непарламентские выражения, рассказчик спохватился и прервал себя, извинившись – в калитку зашла учительница физики, руку которой Питер поцеловал при первом своём появлении в деревне. Подойдя к столу, она поздоровалась.
– А давайте картошку в костре запечём! – романтика детства, все эти походы, палатки, гитара у огня вдруг нахлынула на Питера.
Мужики подкинули дров, пламя заиграло с новой силой, и пришедшая сказала:
– Пётр Борисович, Вам – письмо. Я мимо почты шла; тётя Галя, почтальонша, попросила передать, она сама не успеет, работы много.
Девушка протянула конверт. Питер повертел письмо в руках: круглые и прямоугольные штампы, получатель – он, Piter Gorelik, отправитель – неизвестный ему якобы европейский фонд. Обыкновенный дешёвый конверт, спам, который в Америке приходил в неделю десятками.
Он хотел было бросить письмо в огонь, но остановился: на обратной стороне по верхнему краю, мелко-мелко, была выведена рукой надпись – чередующиеся цифры, символы и смайлики. Точно такие же символы были в странной смс-ке, пришедшей сегодня днём. Горелик достал телефон, просмотрел сообщение – всё, до циферки, совпадает – забил в поисковик номер отправителя. Андорра. Что бы это могло значить?
Питер хлопнул себя по лбу – шифр!
Закодированное послание оказалось простеньким, но расшифрованный текст ещё больше озадачил его: «Сначала прочти, потом можешь сжечь, если захочешь». Горелик распечатал конверт и извлёк два листа. На первом был машинописный текст на русском:
«Питер!
Я понимаю, что всё, произошедшее с нами, выглядело как дурной фарс, но у меня не было времени разыграть другую, более благопристойную, партию.
Все твои деньги в целости и сохранности. Ты можешь забрать их в любой момент.
Моё предложение о партнёрстве остаётся в силе. Пиши мне на электронную почту.
Спасибо, что отвёз отца в больницу – он уже поправляется.
Надеюсь, мы всё ещё друзья.
Искренне твой, Сэм.»
Второй лист оказался выпиской с банковского счёта. Питер аккуратно сложил бумагу в конверт и глубоко задумался. Сидящие за столом дистанцировались, негромко беседовали и пили чай, только принесшая письмо учительница огромными глазами смотрела на Горелика, как-будто догадавшись о сути послания.
Питер сидел напротив разгорающегося костра и смотрел сквозь пламя, как сквозь пространство и время, держа письмо в руке. Вдруг одна из женщин запела, остальные подхватили, и зазвучала протяжная белорусская песня.
– Як пад гаем, як пад гаем
Зеляненькiм, зеляненькiм,
Там збирала, там сбирала
Дзяўчынанька лён драбненькi.
Питер поднял голову и посмотрел в закат.
– Ехаў казак, ехаў казак
Маладзенькi, маладзенькi.
Па дарозе, па дороженьке
Ехаў казак маладзенькi.
Женщины пели негромко, песня будто обволакивала Питера.
– Бог у помач, Бог у помач,
Дзяўчынанька, лянок рвацi,
лянок рвацi, лянок рвацi.
Надо было решать. Питер посмотрел на письмо. Костёр горел. Да, надо решать.
23 мая 2021 г. – 13 ноября 2022 г.
***************************************************
(с) Михаил Пырков
• Репост приветствуется.
• Цитирование, копирование, тиражирование и пр. – исключительно с письменного согласия правообладателя.