– Да. С одной стороны, ни черта мы не узнали, а с другой – получили мемори-кристалл, – проговорил Сноу, стоя с Блумбергом у лифта и рассматривая электронный накопитель. – Повезло, что она о нём забыла и не отдала полиции. Надо посмотреть скорее, что там записано.

– Ричи, но не на ходу же! Я предлагаю… – Айво посмотрел на часы. – Так, шесть часов, ужинать рано… Слушай, давай посмотрим, не живет ли кто из знакомых звездоплавателей в Париже? Зайдем, поговорим, а потом в «Сатурн» в наш офис и посмотрим запись.

– Ты имеешь в виду тех астронавтов, кто с ним летал? – переспросил Ричард, входя в лифт и пряча во внутренний карман черный футляр.

– Именно.

– Хорошо.

Он достал коммуникатор и занялся поиском. Лифт бесшумно опустил их на нулевой этаж и распахнул двери. Ричард, не отрывая взгляда от монитора, вышел и зашагал по скудно освещенному фойе. Блумберг шел чуть сзади, пытаясь заглянуть в экран через руку товарища.

Мелькнула тень, и сокрушительный удар отбросил спецагента к стене. Он с гулким звуком впечатался в стену, сильно ударившись головой, и стал сползать на пол, нелепо поводя руками. МИППС светящимся квадратом улетел куда-то в угол. В следующую секунду кто-то резко подсек сзади ноги Блумберга, и швед опрокинулся на спину. С неприятным стуком его затылок вошел в соприкосновение с кафельной плиткой. Тень метнулась к сползшему на пол и почти потерявшему сознание Ричарду, сунула руку в карман куртки и вынула черный футляр. После этого темная фигура склонилась над распластанным шведом, но вдруг громко щелкнул электрический замок входной двери. Тень на секунду замерла и спустя секунду скрылась на лестнице.

Глава 3

– Месье, месье, очнитесь!..

Сноу открыл глаза и тут же, застонав, закрыл: темное фойе вращалось, норовя поставить пол на место стен.

– Мой… друг?..

– Другой месье здесь, он тоже сильно ушибся, – женщина, видимо, консьержка, помогла Сноу сесть. – Как же вы так? Пол скользкий, с улицы воды нанесли – вот и…

Сноу повернул голову и увидел сидящего у лифта Блумберга. Тот одной рукой опирался об пол, а второй держался за затылок.

– Жив, викинг? – кряхтя, поднимаясь на ноги, спросил Сноу и привалился к стене.

– Жив… Голову вот разбил…

Айво отнял руку от затылка и посмотрел на ладонь: на ней осталось немного крови.

– Месье, я сейчас «скорую» вызову, – засуетилась консьержка.

– Мадам, мадам! – остановил её Сноу. – Не надо, мы сами с другом дойдем до ближайшей аптеки, там помогут. А вы не видели, кто сейчас выходил из дома?

Консьержка с сомнением посмотрела на еле шевелящихся агентов, пожала плечами и подала Ричарду подобранный с пола коммуникатор:

– Держите, это, наверное, ваш. А из дома при мне никто не выходил.

– Точно?

– Куда уж точнее, я на улице минут пять проторчала, прежде чем войти и увидеть вас на полу.

– А что под дождем-то стояли?

– Силовой зонтик никак не выключался, а с ним войти в подъезд, сами знаете – не получится…

– Да, понял. Спасибо вам и до свидания.

Конокомовцы кое-как, шатаясь и держась друг за друга, вышли на улицу. Уже стемнело, а дождь продолжал лить как из ведра, постепенно превращая в полноводные реки потоки, бегущие по краям дорог, и в водопады – струи воды, извергающиеся из старинных водосточных труб. Раскрыв силовой зонтик, они доковыляли до аптеки. Пожилая ворчливая провизорша быстро и профессионально промыла небольшую ранку на затылке Блумберга и наложила две эластичные скобы.

– Они сами рассосутся дней через десять. А пока голову не мойте. Я вам небольшой участок выстригла, – напутствовала она расстроенного шведа. – Но это не очень заметно.

Дав по таблетке и отследив, чтобы они их проглотили, она выпроводила детективов на улицу.

– Таблетки – это хорошо, но… – протянул Сноу, оглядываясь.

– Согласен, – ответил Блумберг, осторожно трогая пластырь на затылке, и указал на светящуюся вывеску «Кафе-бар Пасси». – Идем.

Усевшись за самый дальний столик в углу, они заказали подлетевшему дроиду-официанту по двойному виски со льдом.

– «Уокер», «Баллантайн»?..

– «Карду».

Робот удалился за заказом. Сноу полез шарить по карманам.

– Что-то потерял? – насторожился Блумберг, осторожно ощупывая болевший затылок.

– Да, – коротко ответил Сноу и накрыл ладонью лежащие на столе руки Айво. – Да, потерял.

– Что?

– Сначала скажи мне – Хрустальный шар у тебя?

Блумберг замер и полез во внутренний карман:

– Слава богу – вот он, – с облегчением вздохнул он, держа невидимый предмет на ладони.

Чтобы удостовериться в его наличии, Сноу протянул руку и коснулся кончиками пальцев: да, он здесь, невероятный, невидимый, но осязаемый и весомый сгусток пустоты.

– А я, похоже, потерял мемори-кристалл Добровольского… – с кислой миной пробормотал Сноу и виновато улыбнулся. – Вот так.

Блумберг посмотрел, как дроид расставляет на столике стаканы, в которых постукивали кусочки льда, и перевел взгляд на Ричарда:

– Не потерял, а вытащили, украли. Этот, который нас с тобой отключил. Здоровый, черт, как носорог.

– Не такой он и здоровый, не утрируй. Просто мы с тобой расслабились, и он нас взял на внезапность, – поправил Сноу и с удовольствием отпил большой глоток янтарной терпкой жидкости.

– Значит, за нами вели наблюдение с самого начала?..

– Не обязательно, старина. Думаю, что в квартире Добровольского кто-то поставил «жучков». Ты же не проверил квартиру на этот предмет?

– Нет, – качнул головой Айво. – Даже и не подумал, черт побери. И полиция этого не сделала, я уверен.

– Ну, вот. Все бы ничего, но мы с тобой нашли Шар, а именно он, похоже, интересовал неизвестных. Про мемори-кристалл нападавший мог и не знать, он искал Шар, но ошибся.

– Мда-а… оплошали мы с тобой, нечего сказать, – Блумберг тоже жадно припал к стакану. – Я вот что подумал: а куда он делся, этот фантом?

– А черт его знает, консьержка говорит… Стоп! Айво, ты помнишь погнутую арматуру карниза на балконе Добровольского?

Блумберг отставил стакан и удивленно посмотрел на Сноу.

– Я тебе не говорил? Так вот, на балконе механизм выдвижного карниза погнут то ли сегодня, то ли вчера. Дроид-слуга подтвердил – он следит за такими вещами. Таким образом, если предположить, что Добровольский умер не сам, значит, есть и убийца. Но как убийца покинул дом? Я успел выяснить, что через центральный подъезд он не выходил. Черный ход заперт. Значит, он ушел не через главную дверь. Теперь наш фантом: тоже в дверь не выходил. Куда же они оба…

– Почему «оба»? Скорее всего, это один и тот же человек, – возразил Блумберг и щелчком пальцев подозвал снующего по залу дроида. – Повтори-ка нам, приятель, и орешков каких-нибудь, что ли, принеси.

Сноу проводил дроида взглядом и продолжил:

– Вот я и спрашиваю, если он не уходил обычным путём, то, получается, пользовался каким-то маневром. А что, если предположить, что из квартиры Добровольского он выбрался через балкон?..

– Как это – через балкон? – переспросил Айво. – Там все-таки пятый этаж. Если принять твое предположение, то к балкону должен был причалить легкий флаер, или…

– Нет, Айво, я знаю, о чем ты подумал, нет. Индивидуальный ранцевый космофлотовский левитатор слишком громоздкий и неуклюжий. А потом, ну-ка объясни мне: вот подлетел убийца к балкону. Что дальше? Как он войдет – ведь ему придется снимать каркас левитатора, потому что в таких доспехах он не пройдет через балконную дверь. Хорошо, предполагаемый убийца снимает левитатор – и?.. Где он его оставит – на крохотном балконе, где горшок с цветком поставить невозможно? Ну, и, наконец, на улице не валяются космофлотовские левитаторы, предназначенные для использования на планетах с повышенной гравитацией.

Блумберг молчал.

– Я думаю, Айво, его снаружи ждал байкфлаер.

– И никто не заметил?

– В такую погоду? – ответил вопросом на вопрос Сноу.

– Значит, их было двое.

– Не обязательно. В режиме неподвижного зависания байкфлаер спокойно мог болтаться на уровне балкона. Кстати, – поднял палец Сноу. – Порывом ветра его могло резко прижать к стене – вот тебе и погнутая арматура карниза.

– Логично. Но открытая входная дверь? – не сдавался Блумберг.

– Для отвода глаз.

Швед отхлебнул из полного бокала, только что принесенного дроидом, и хмуро заметил:

– Тогда надо возвращаться в дом мадам Дютрон и опрашивать жильцов, осматривать лестничные площадки на каждом этаже…

– Не надо, Айво, зачем? Мне, например, не нужно подтверждения, что всё произошло именно так. Но, если тебе так хочется…

Сноу достал МИППС, Позвонил Марлен Дютрон и узнал номер консьержки. Спустя несколько минут на экране появилось лицо их спасительницы:

– Месье?

– Мадам, вы только что помогли мне и моему другу. Мы упали у вас в подъезде…

– Ах, да-да!.. Вам оказали помощь?

– Спасибо, не волнуйтесь, мы были у фармацевтов, и они помогли. Мадам… – Сноу скосил глаз на информационную строку, где высветилось имя, – Дельгард, не могли бы вы проверить, все ли окна на лестнице у вас закрыты?

У консьержки удивленно расширились глаза:

– Вы угадали, месье. На втором этаже сломался замок, и окно распахнулось. Воды натекло! Вот сейчас как раз занимаюсь уборкой.

– Спасибо, мадам, до свидания!

Сноу выключил коммуникатор, не дожидаясь ответа консьержки, боясь лишних и ненужных вопросов.

– Вот так, наука, учись!

– Лихо, – согласно кивнул Айво. – Ничего не скажешь. Будем считать, что фантом – это и есть гипотетический убийца Добровольского. Хорошо, тогда возникает закономерный вопрос… вернее, вопросы. Первое: из-за чего или кого убит Добровольский? Второе: Каким образом он убит? Его отравили, умертвили медикаментозно…

– Это одно и то же, – усмехнулся Сноу.

– Согласен, – кивнул Блумберг. – И третье: почему взялись за нас?

– Это как раз самое простое. Мы засветились на расследовании внезапной смерти известного астронавта, можно сказать – легенды дальнего внеземелья – раз… – Айво собрался загибать пальцы, но Сноу остановил его.

– Подожди. До этого ты все говорил верно, но теперь я тебя немного подправлю и тоже посчитаю. Смотри. Первое: расследование ведем не мы, а парижская криминальная полиция; второе: то, что Добровольского убили – всего лишь наше предположение, причем основанное пока на одних допущениях и умозаключениях; третье… – Сноу не успел договорить.

– …третье и главное – это то, что мы нашли Хрустальный шар, – немного отрешенно глядя на Ричарда, закончил швед.

Он зачем-то повертел в руках бокал с полурастаявшими и округлившимися кубиками льда и поставил его на стол.

– Ты хочешь сказать, что знаешь, что это такое?

– Нет, этого я сказать не могу. Но я знаю человека, который, по-моему, кое-что знает об артефакте.

– Кто?

– Коллега Добровольского, полковник Джонсон.

– Джонсон? Кто это?

– Он летал с Добровольским.

– С чего ты взял, что он что-то знает, Айво?

– Понимаешь, полковник после экспедиции на Вегу в 2268-71-х годах – это была, если мне не изменяет память «Галактическая-803» – был списан медкомиссией с Космофлота и отправлен в отставку. Чуть позже он издал мемуары, в которых описывает свои космические экспедиции в дальнее и ближнее внеземелье. Вот в его воспоминаниях я и вычитал один пассаж, который меня в свое время заинтересовал. Я даже собирался расспросить полковника по поводу его книги, но замотался и забыл, а сейчас, видимо, пришло время вернуться к вопросу. Дело в том, что он вскользь упоминает о какой-то библиотеке, причем применяет это понятие не в прямом, а в… переносном, что ли, смысле.

– Это как? – не понял Сноу.

– Как это объяснить? – швед замялся, подыскивая слова. – У меня создалось впечатление, что он говорит, вернее, пишет «библиотека», подразумевая не хранилище книг как таковое, а некое место, какой-то коллектор, где собрано… собрано… что-то собрано вместе. Не знаю, черт возьми!

– Дык, наверное, это еще одна байка астронавтов. Ты же сам знаешь, какие они суеверные и как любят всякие тайны и легенды. Помнишь, лет десять назад дело «Призрака Тритона»^[15]? Здесь, полагаю, такая же туфта. Сплошные домыслы, предположения, а, главное, все загадочно и таинственно, но доказать ничего не возможно. Потому что кроме разговоров и слухов под этим ничего нет!

Сноу приблизил Индивидуальную планетарную единую карточку (ИПЕК) к сканеру дроида, который тут же сообщил:

– Ваша оплата принята! Наше «Кафе-бар Пасси» всегда с удовольствием ждет вас…

Но конокомовцы уже выходили из ресторана, не слушая заученную речь официанта, провожающего их взглядом своих красноватых телеобъективов.

– Коли ты так увлечён мемуарами Джонсона, то, наверное, знаешь, где он живет? – поинтересовался Ричард, не выходя из-под козырька кафе и грустно поглядывая на темную улицу, на которую по-прежнему низвергались потоки воды.

– Где-то в Голландии, – ответил Айво, доставая МИППС. – По-моему, в Зандворте. Сейчас я ему позвоню.

Джонсон ответил сразу, выслушал просьбу и предложил прилететь к нему сегодня же.

– Если вы сейчас в Париже, то до Зандворта вам лёту меньше часа, и я готов вас принять. А вот завтра – извините, никак не смогу. У меня весь день медицинские процедуры. Ну, так как?

Детективы переглянулись, Сноу неопределенно пожал плечами, как бы говоря «делай, как знаешь», и Айво ответил:

– Полковник Джонсон, мы вылетаем.

– Добро, жду вас у себя через час.

Когда флаер набрал высоту, поднявшись в темное небо над облаками, и по стеклам кабины перестал хлестать неиссякаемый дождь, Ричард снял куртку, бросил её на свободное кресло и с удовольствием вытянул ноги, намереваясь покемарить. Однако ворочающийся и вздыхающий рядом Блумберг не давал заснуть. В конце концов, поняв, что поспать не удастся, Ричард посмотрел на шведа и спросил:

– Ну, и чего ворохаешься? Сам не спишь и другим не даешь.

– Послушай, Ричи, вот ты вспомнил давнишнюю историю «Призрака Тритона»… – вместо ответа проговорил швед.

– Да, вспомнил.

– А само дело-то читал, или так – только слышал о нем?

Ричард насторожился.

– А ты что, хочешь сказать, что выводы комиссии…

– Да. Не уверен я в заключении комиссии. Знаю я эти комиссии…

– Ты всегда сомневаешься в заключениях комиссий, Айво! Ладно, и что из этого следует?

– Ричи, ты помнишь дело?

– В общих чертах.

– «В общих чертах», – передразнил его Блумберг. – Я тебе сейчас напомню. Дело это необычное во всех отношениях и загадочное.

Глава 4

Документ № 1
Совершенно секретно

Дознание по делу № 23-567/т

«Призрак Тритона»

Том 2

Стенограмма показаний

астронавта-инженера

Шона Локкерби

13 мая 2265 года

– Шон Локкерби?

– Я, ваша честь.

– Шон Локкерби, вас заслушивает не суд, а специальная комиссия КОНОКОМа, поэтому обращаться к нам следует «уважаемая комиссия». Ваше звание, должность, выполненные миссии?

– Инженер-астронавт второго класса Космофлота. Участвовал в экспедициях Меркурий-29, Церера-3 и Нептун-5.

– Ваша должность в составе экспедиции на Нептун?

– Инженер систем жизнеобеспечения спейсфлаера, посадочных модулей, орбитальных лабораторий и наземных станций.

– Шон Локкерби, комиссию интересуют события, произошедшие на спутнике Нептуна Тритоне во время экспедиции Нептун-5.

– Понял. Мне вот просто так – рассказывать?

– Да, инженер Локкерби. Если у членов комиссии возникнут вопросы, они их вам зададут по ходу вашего изложения.

– Хорошо, уважаемая комиссия. Значит, так. Спейсфлаер «Амулет» стартовал с лунной базы «Море спокойствия» 14 апреля 2263 года. До Нептуна мы добирались почти две недели. Но свободного времени в полете не было. Пришлось потратить массу усилий на приведение в порядок и самого корабля, и экспедиционного оборудования, которое, как мне кажется, кое-как побросали в грузовой отсек, нимало не беспокоясь о порядке загрузки и условиях перевозки, и, как следствие, о сохранности. К счастью, причиненный ущерб оказался минимальным, и экспедиция продолжила полет. Надо сказать, что район Нептуна уже достаточно изучен предыдущими четырьмя экспедициями, которые оставили на орбите и на спутниках всевозможные зонды, сигнальные бакены и другое научное и навигационное оборудование. Нашей экспедиции была поставлена задача не столько научная, сколько навигационно-логистическая. Мы должны были запустить на орбиту ретранслятор субкосмической связи «Молния» и орбитальную лабораторию «Визирь». На спутнике Нептуна Тритоне мы продолжили строительство наземной станции «Гелиос-10». К моменту нашего прилета станция состояла из жилого отсека и научного сектора. В перспективе предполагается, что она станет основной земной базой в системе Нептуна, и на ней постоянно будет находиться от десяти до двадцати научных сотрудников.

Прилетев на грузовом модуле на поверхность Тритона, мы попрощались с пилотом, который направился обратно на «Амулет», а сами перешли в жилую зону станции.

– Уточните, когда вы прилетели на Тритон и с кем.

– Я, инженер Лэй и биохимик Сингх приземлились на Тритоне 15 мая 2263 года. Остальные остались на «Амулете», там тоже работы хватало – никак не удавалось поставить на расчетную орбиту лабораторию.

– Продолжайте.

– Спасибо. В связи с тем, что на Тритоне нам предстояло провести не менее двух недель, мы заняли три из десяти пустующих кают и через несколько часов начали собирать технический сектор станции. В течение нескольких дней работа велась размеренно, но достаточно быстро. Мы вполне могли рассчитывать на то, что закончим установку сектора раньше срока по крайней мере на день, а то и на два. Но на пятые сутки случилось то, ради чего, собственно, вы меня и вызвали.

– Инженер Локкерби, вынуждены сделать вам замечание. Мы просим вас не комментировать решения комиссии, и не высказывать ваших предположений относительно ее намерений. Для этого существуют компетентные инстанции. Просим вас отвечать по существу на поставленные вопросы. Вам понятно?

– Да… извините. Да-а… Вот, значит, на пятый день всё и началось. Я работал снаружи на поверхности Тритона и руководил работой двух ремонтных дроидов. Неожиданно один из них слегка перенапряг растяжку каркаса, она резко распрямилась и, сорвав крепеж, улетела в сторону. Вы, надеюсь, представляете, какое слабое освещение на Тритоне. Солнце виднеется на черном небе в виде золотой маленькой горошины и его световой поток составляет лишь три процента от того, что получает Земля, а голубой отраженный свет Нептуна дает еще полтора-два процента освещенности. Поэтому место, где велись работы, оборудовано несколькими мощными прожекторами, а все вокруг теряется в синем сумраке. В связи с тем, что таких растяжек у нас в запасе было ограниченное количество, я пошел ее искать, захватив с собой переносной фонарь. К сожалению, в той стороне, куда улетела деталь, метрах в двухстах находится глубокое ущелье.

– Растяжка улетела на двести метров?

– Да, уважаемая комиссия. Дело в том, что сила тяжести на Тритоне в тринадцать раз меньше, чем на Земле, поэтому деталь и могла улететь так далеко.

– Комиссии известны физические свойства Тритона. Продолжайте.

– Я приблизился к ущелью вплотную и пошел вдоль него. Даже с фонарем в нагромождениях скал и мутного льда отыскать ярко-оранжевую полутораметровую металлическую растяжку очень трудно. И я сильно удивился, когда вскоре наткнулся на деталь. Я её поднял и направился обратно к месту стройки. К сожалению, растяжка не входила в пазы. Я тогда подумал, что она деформировалась при ударе, и отложил в сторону. По окончании смены я вернулся на станцию, захватив с собой поврежденную деталь. При ближайшем рассмотрении я с удивлением обнаружил, что она полностью исправна и не погнулась, как я сначала подумал: просто пазы в ней не соответствовали собираемой нами модели блока. Я показал её Лэю, и он определил, что эта растяжка для марсианских вариантов модульных станций «Циклон-12». Мы с Сингхом сверили идентификационный номер детали на компьютере. Оказалось, что Лэй прав. Тогда мы пошли в ангар и распаковали контейнер с растяжками. Все детали оказались нашими – для станции «Гелиос-10». Как в контейнер попала единственная некалиброванная растяжка, трудно сказать, но мы не стали ломать над этим голову, а просто отложили ее.

– На следующий день, 16 мая, я опять был снаружи и следил за сварочными работами. Дроиды трудились слаженно и быстро, и мне по большому счету делать было нечего. В какой-то момент я и увидел необычные отблески в том направлении, где накануне искал растяжку. Будто кто-то фонариком светит. Я оставил роботов одних и пошел посмотреть, что это там посверкивает. Подойдя к самому краю ущелья, я заметил невдалеке человеческую фигуру. Посветив фонарем, я подумал, что это кто-то из наших – Лэй или Сингх – в стандартном оранжевом скафандре. Недолго думая, я окликнул и спросил, что он здесь делает.

– Кто – «он»?

– Ну, это… Лэй или Сингх. Я же думал, что это кто-то из них. А он… этот, в скафандре, не оборачиваясь, отвечает, что, мол, здесь одну вещь потерял. Голос на Лэя очень похож мне показался. Я удивился, подумал, что он про растяжку мне говорит, а я же еще вчера её нашел, и мы все вместе её осматривали. В таком духе я ему и ответил. А сам все ближе к нему подхожу. И тут он оборачивается и как закричит, что потерял не какую-то растяжку, а платформу, в которой весь запас кислорода, и что у него осталось воздуха всего на несколько минут. Он как-то неловко шагнул ко мне, споткнулся и медленно полетел в пропасть. Я сразу не сообразил даже, что происходит, не успел его подхватить, да и был немного… того… Как бы это сказать…

– Мы слушаем вас.

– …растерян… испуган… Да, испуган. Потому что мне показалось, что сквозь забрало шлема на меня смотрело не лицо, а… Нет, наверное, мне это показалось.

– И всё же, инженер Локкерби, что с лицом астронавта вам показалось не так?

– Оно было какое-то иссохшее, сморщенное, как печеное яблоко…

– Продолжайте.

– Я срочно позвал Сингха и вызвал универсального дроида. Я предполагал, что нам придется Лэя вытаскивать. Но к краю пропасти пришел не только Сингх, но и Лэй. Как выяснилось, он в этот день работал внутри станции и до этого момента вообще не выходил на поверхность. Мы сообщили о произошедшем на «Амулет», но там тоже все находились на месте. Поиски на дне ущелья ничего не дали.

– А что вы сами думаете по этому поводу?

– Даже не знаю. Судовой врач позже сказал, что это галлюцинация от некачественной воздушной смеси в моем скафандре. Может, и так, не знаю. Но галлюцинаций у меня ни до этого, ни после никогда не наблюдалось, да и медкомиссия не нашла никаких отклонений, ведь есть же её заключение, вы можете его прочитать.

– Комиссия ознакомилась с заключением медиков. А вы не запомнили никаких особых примет человека – рост, особенности скафандра, что у него было в руках?

– Нет. Когда на человеке скафандр, рост определить очень проблематично, в руках он, по-моему, ничего не держал. Но на груди у него крепился нестандартный прибор, похожий на универсальный геологический анализатор. Да, и еще – он был в очках! Я успел это заметить – линзы сверкнули, когда он ко мне повернулся. Вы же знаете, что почти никто под скафандр не надевает очки – все пользуются контактными линзами. Если очки сползут, то обратно их надеть вряд ли получится – для этого надо открывать забрало шлема. Некоторые, правда, резинками дужки сзади соединяют, но это тоже ненадежно…

– Больше ничего?

– Н-нет… Хотя… номер. Номер на заплечном ранце запомнил: сорок семь.

– Сорок семь? Вы уверены?

– Да, абсолютно. Когда я к нему подошел, он стоял ко мне спиной, и я осветил его фонарем. Сорок семь – я точно помню!

– Спасибо, инженер Локкерби.

Справочно

Видеорегистратор в скафандре Ш. Локкерби был неисправен и не работал. Съемка с камеры, установленной у входа на станцию, велась, но угол обзора таков, что нужный сектор в кадр не попал.

Документ № 2
Совершенно секретно

Дознание по делу № 23-567/н

«Призрак Тритона», Том 3

Приложение

Краткая выписка

из отчета начальника

марсианской станции

«Циклон-23» Ф. Бейли

15 мая 2263 года планетолог Ференц Лайош выехал на легкой гравиплатформе с марсианской станции «Циклон-23» и направился в сторону завода по производству кислорода для пополнения запасов воздуха базы. Через четыре часа он перестал отвечать на наши запросы. Предпринятые попытки обнаружить астронавта не увенчались успехом. Запаса кислорода у него было на шестнадцать часов, плюс дополнительные баллоны на двадцать часов, запас хода гравиплатформы – не более ста километров. Гравиплатформа через две недели была обнаружена в ста тридцати двух километрах от станции. Запасные баллоны на ней остались неиспользованными.

Документ № 3
Совершенно секретно

Дознание по делу № 23-567/н

«Призрак Тритона»

Том 3

Приложение

Справка к делу

Ференц Лайош был обнаружен случайно 23 апреля 2265 года (почти через два года после исчезновения) в 278 километрах от станции «Циклон-23» при воздушном картографировании поверхности Марса. Тело частично мумифицировано, причина смерти – удушье от нехватки кислорода. При нем находился переносной универсальный геологический анализатор. Номер скафандра – сорок семь.

Документ № 4
Совершенно секретно

Дознание по

Делу № 23-567/н

«Призрак Тритона»

Том 4

Решение специальной Комиссии

КОНОКОМа

1. Гибель астронавта Ференца Лайоша квалифицировать как несчастный случай.

2. В связи с выявленными необычными обстоятельствами предложить научному отделу КОНОКОМа продолжить работу.

5 июня 2265 года

Подписи членов Комиссии

Документ № 5
Совершенно секретно

Дознание по Делу № 23-567/н

«Призрак Тритона»

Том 4

Резолюция Научного отдела

КОНОКОМа

«Списать в архив».

30 декабря 2265 года

Нач. научного отдела М. Штольц

– Получается, что научный отдел так ничего и не обнаружил? – спросил Сноу. – И сам же в этом расписался?

Блумберг кивнул и стал смотреть на запад – туда, где еле рдели последние всполохи вечерней зари.

– И что такого необычного в этом деле? – продолжил Ричард. – Ну, нашли его почти в трехстах километрах – эка невидаль! И не такие случаи известны. А что там привиделось этому инженеру на Тритоне – вообще ерунда. Насмотрелся и наслушался сообщений по поводу исчезновения и поисков планетолога – вот и примерещилось незнамо что. Вампирный ужас!

Айво повернул голову:

– Ужас, говоришь? Вампирный? А как тебе понравится тот факт, что галлюцинация Локкерби по времени абсолютно точно, до минут – это проверено – совпадает с моментом, когда у венгра на Марсе кончался кислород. Это – раз. Проверено – Локкерби и Лайош в жизни никогда не пересекались и друг друга знать не могли. А когда Локкерби показали фотографию Лайоша, он опознал его. Это – два. Исчезновение и гибель венгра не освещались в СМИ, и, следовательно, знать об этом Локкерби не мог. Это – три.

Сноу задумчиво потер переносицу.

– И очки он носил?

– Венгр? Да, носил.

– Хорошо, тогда объясни мне, в чем там закавыка?

– А я-то откуда знаю?! Дело давно в архиве, я им не занимался, Штольц его вел, мой предшественник. А у меня с ним сам знаешь, какие непростые отношения.

– А зачем тогда ты мне всё это рассказал?

– Чтобы ты понял, что легенды внеземелья, которые циркулируют в среде астронавтов, имеют под собой реальную почву.

– И да и нет, Айво. Есть, действительно, легенды, которые основаны на прочных фактах, и тут я с тобой спорить не стану. А есть мифы, фантазии, героический эпос внеземельщиков, если хочешь. Небывальщина, одним словом.

– Ну, как знаешь, – Айво снова отвернулся к окну. – Только ты имей в виду, что Джонсон нам сейчас тоже может порассказать всякой небывальщины, как ты выражаешься. Так ты постарайся с ним без твоего скепсиса разговаривать, а то…

– Ладно, ладно, Айво! Что ты, ей-богу?

Сноу несколько секунд просидел неподвижно, потом набрал номер:

– Инспектор Леруа! Добрый вечер… Да, да, конечно… Что звоню? Инспектор, медики еще не назвали причины смерти Добровольского? Как? Острая сердечная недостаточность. Других… Понятно. Спасибо, инспектор, до свидания.

Ричард выключил МИППС и взглянул на Блумберга. Тот, продолжая смотреть в окно, прокомментировал без всякого выражения:

– Это тот диагноз, когда врачам просто нечего сказать.

Оба конокомовца замолчали, каждый по-своему обдумывая сообщение Леруа.

– Через семь минут мы совершим посадку в Зандворте, – прозвучал механический голос дроида-пилота, и пол кабины стал проваливаться вниз. – Прошу приготовиться и пристегнуть ремни безопасности. Начинаю снижение.

15. Тритон – спутник планеты Нептун, один из крупнейших спутников в Солнечной системе.