Loe raamatut: «Теоретические основы марксизма», lehekülg 6

Искусство и наука высоко возвышаются над хозяйством. Среди всех изящных искусств теснее всего связь с хозяйством архитектуры. Так, например, греческий архитектурный стиль, конечно, не мог бы создаться в стране, в которой мало камня для построек, как, например, в России. С другой стороны, великорусский национальный архитектурный стиль указывает на богатство страны лесом. Но и архитектура как изящное искусство не есть простой продукт хозяйства. Несмотря на свою экономическую мощь, современный капитализм оказался не в силах создать свой собственный архитектурный стиль и принужден эклектически воспроизводить стили других эпох.

Точно так же расцвет философии и науки не находится в неразрывной связи с хозяйственным процветанием. В этом отношении особенно поучителен пример Соединенных Штатов, в хозяйственном отношении, безусловно, могущественнейшей страны мира, неспособной, однако, освободиться в интеллектуальном отношении от подчинения старой Европы. Капитализм увеличил и усовершенствовал в колоссальных размерах материальные орудия познания; несмотря на это, ХIХ столетие не может похвалиться такими титанами мысли, как Платон, Аристотель, Ньютон, Лейбниц или Кант.

Что касается религии, то никакие храмы не могут создать религиозного настроения населения, если для этого нет благоприятных условий в других отношениях. Религиозное воодушевление было очень сильно среди первых христиан, хотя их религиозный культ был до последней степени прост и лишен всякой пышности, между тем как в наше время самые роскошные храмы не в силах преодолеть религиозного индифферентизма населения.

Разнообразная деятельность людей, совокупность которой охватывает жизнь общества, образует собой лестницу, низшей ступенью которой является производство непосредственных средств к жизни, представляющее собой всецело хозяйственную деятельность, между тем как на высших ступенях хозяйственная работа составляет все меньшую долю соответствующей деятельности. Чем выше потребность, тем меньшую роль в деятельности, служащей ее удовлетворению, играет хозяйственный труд. Высшие роды социальной деятельности имеют свое самостоятельное значение, независимое от хозяйства, и было бы в высшей степени ошибочно видеть в них пассивный продукт или даже просто отражение хозяйства. Но так как исторический прогресс именно и заключается в одухотворении человека, в перемещении центра тяжести человеческой жизни из низших физиологических потребностей поддержания жизни в область высших духовных потребностей, то и социальное значение хозяйственного момента должно, по-видимому, уменьшаться по мере движения истории вперед.

III

Кроме непосредственной, прямой связи между хозяйством и всякой иной деятельностью, между ними существует еще подлежащая рассмотрению косвенная связь, основывающаяся на том, что хозяйство является важнейшим занятием большинства населения. Сравнительно с населением, преданным хозяйственной работе, количество людей, свободных от хозяйственного труда, и теперь очень невелико, а прежде было еще меньше. Так, в населении Пруссии принадлежало на 100 человек населения¹⁰²:

Конечно, статистические данные подобного рода не дают указания на относительное социальное значение того или иного занятия. Деятельность какого-нибудь Пастера или Вернера Сименса, даже с точки зрения влияния этой деятельности только на народное богатство, имеет несравненно большее значение, чем хозяйственный труд тысяч фабричных рабочих. Незначительность доли населения, занятой нехозяйственным трудом, не доказывает, поэтому, незначительной социальной ценности труда этого рода; но, конечно, это обстоятельство доказывает количественное преобладание хозяйственного труда в общей совокупности социальной деятельности. Большая часть рабочей силы, которой располагает общество, затрачивается на хозяйственную деятельность, что объясняется, с одной стороны, особой настоятельностью потребности в поддержании жизни, а с другой – значительностью затраты труда, требующейся для удовлетворения этой потребности, благодаря все еще низкому уровню производительности труда, достигнутому поныне.

Человек всегда был занят по преимуществу хозяйственным трудом; все остальное могло быть очень важным, но требовало и требует со стороны общества несравненно меньшей затраты силы. А так как дальше жизнь человека неотделима от его деятельности, имеющей, как сказано, преимущественно хозяйственный характер, то в результате получается косвенная зависимость всякой иной деятельности от условий хозяйственного труда.

Непосредственное влияние хозяйственного труда на другие роды деятельности имеет более внешний характер и не определяет их внутреннего содержания. Правда, хозяйство дает живописи полотно и краски, скульптуре – материал для обработки, музыке – инструменты, литературе – бумагу и перья, но какая картина будет написана на полотне, какая статуя будет высечена из мрамора, какая музыкальная пьеса будет разыграна на рояле и что будет написано на бумаге – все это весьма мало зависит от свойств материальной основы искусства. Социальное же преобладание хозяйства как важнейшего занятия человечества ведет к тому, что и содержание искусства определяется хозяйственными условиями существования человека. Художник живет в материальной и духовной среде, оказывающей огромное влияние на его творчество. Тэн превосходно выяснил влияние духовной среды на характер искусства известной исторической эпохи. Только незначительная часть духовного достояния человека, не исключая и самых выдающихся, может считаться его индивидуальным достоянием – все остальное он получает от окружающей его среды, от общения с людьми и от знакомства с продуктами их деятельности. «Подобно тому, как существует физическая температура, – говорит Тэн, которая, смотря по своему состоянию, вызывает появление того или другого рода растения, так существует и моральная температура, которая, в зависимости от своих перемен, обусловливает появление того или иного рода искусства»¹⁰³. Вундт доходит в этом направлении так далеко, что усматривает в изолированном понятии индивидуального человеческого духа голую абстракцию, не соответствующую действительности, «так как реальность многочисленных духовных процессов сложного характера в том именно и заключается, что в образовании их всегда принимает участие множество отдельных личностей, находящихся во взаимодействии»¹⁰⁴. Литература, искусство, философия, наука, религия, нравственность суть коллективные продукты духовного общения людей. «Язык, нравы, верования образуют вокруг каждого человека духовную атмосферу, вне которой он не мог бы существовать в качестве данной духовной индивидуальности и которая, хотя и не подлежит количественной оценке, но, по всей вероятности, в большей мере определяет совокупный характер данной личности, чем какое-либо иное специальное влияние»¹⁰⁵.

Но духовная среда, окружающая человека, не есть первичный социальный момент, не допускающий дальнейшего анализа. Духовная среда есть не что иное, как те же люди и их духовные продукты. Каким же духовным влиянием подпадает человек, это зависит, прежде всего, от хозяйственных условий его жизни, ибо жизнь человека слагается главным образом из хозяйства. Так, например, духовная среда фабричного рабочего, работающего в обществе сотен и тысяч своих товарищей в замкнутом помещении, живущего в большом городе с его образовательными учреждениями, театрами, политическими собратьями, но также и трактирами, и проститутками, с его постоянным контрастом величайшей бедности рядом с безумнейшим богатством, имеет совершенно иной характер, чем духовная среда крестьянина, обрабатывающего своими единоличными силами свой собственный клочок земли, живущего в маленькой деревушке, где он родился и где он умрет, не подвергаясь другим духовным влияниям, чем те, которые может ему доставить его спокойная и монотонная жизнь в деревне. Духовная среда фабричного рабочего имеет, опять-таки, иной характер, чем духовная среда фабриканта и т. д. Хозяйственная необходимость принуждает большинство населения, при современных условиях общественного строя, отдавать все свое время крайне изнурительному хозяйственному труду, не оставляющему свободы ни для какой иной деятельности и отрезающему рабочего, как железной стеной, от цивилизации и культуры. Степень хозяйственного благосостояния и хозяйственные условия жизни являются, таким образом, важнейшим моментом, определяющим духовную среду человека.

Это решающее значение хозяйственных условий существования приводит к тому, что они налагают свою печать на все области сознательной жизни народа. Каждый экономически обособленный класс имеет и свою особую культурную физиономию. Совокупность психических особенностей, отличающих один народ от другого и составляющих то, что называют национальным духом, зависит, прежде всего, от хозяйственных условий жизни этих народов. Однако руководящая роль хозяйства как важнейшего занятия человечества имеет тенденцию падать по мере общественного прогресса. Развитие производительности труда вызывает все новые роды умственной деятельности, не имеющие ничего общего с хозяйством. Представители нехозяйственного труда (ученые, художники, общественные деятели, писатели, врачи и пр.) образуют все большую долю населения. Так, процент лиц, занятия которых не имеют хозяйственного характера, повысился в Пруссии с 4,5 (в 1843 г.) до 11,7 (В 1895 г.)¹⁰⁶. Участие хозяйственного труда в общей совокупности социальной деятельности сокращается по мере хода истории. Повышение производительности труда подрывает социальное преобладание хозяйства, и нехозяйственная деятельность приобретает, в качестве движущей силы истории, все большее значение.

IV

Материалистическое понимание истории признает решающим моментом социальной жизни не просто хозяйство, но материальные факторы хозяйства. Это различие чрезвычайно важно не упускать из виду. В одном месте «Капитала» Маркс дает следующее обоснование исторического материализма.

«Труд есть, прежде всего, процесс между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью осуществляет, регулирует и контролирует свой вещественный обмен с природой. Он выступает по отношению к материальной природе как сила природы. Он приводит в движение естественные силы, принадлежащие ему как организму: руки, ноги и голову, чтобы завладеть материальной природой в пригодной для него форме. Воздействуя путем такого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он изменяет в то же время свою собственную природу»¹⁰⁷.

В этих словах охарактеризована одна особенность хозяйственного процесса, отличающая его коренным образом от других родов человеческой деятельности. Хозяйственный процесс совершается между двумя полюсами: человеком и материальной природой; социальное хозяйство включает в себя не только отношения людей между собой, но и их отношения к внешней природе. Поэтому хозяйственный процесс может рассматриваться с двух точек зрения и может быть предметом изучения двух различных групп наук: как социальный процесс он изучается социальными науками, а как материальный процесс – прикладным естествознанием.

Эта особенность хозяйства создает ему совершенно особое положение среди всех других социальных моментов. Хозяйство связывает в одно неразрывное целое социальную, духовную среду с материальной. Все социальные моменты обусловливают друг друга, находятся в постоянном взаимодействии; но хозяйство есть нечто большее, чем социальный момент, так как оно имеет свою материальную сторону, стоящую вне социального взаимодействия. Хотя внешняя природа и изменяется хозяйственным трудом, эти изменения происходят лишь на основе свойств самой внешней природы, составляющих самостоятельный и совершенно независящий от человека объективный момент хозяйства. Заменяя природу, человек остается подчиненным ее законам.

В историческом процессе развития изменяются нравы, политическое устройство, правовые нормы, философия и научные воззрения, формы искусства и т. д. и т. д. Все чисто социальные категории подвержены постоянным переменам. Общественный строй каждого народа чрезвычайно различен на различных ступенях своего развития, и нет ни одного чисто социального элемента, который оставался бы неизменным при поступательном ходе истории.

Но хозяйство имеет одну сторону, стоящую вне этого процесса изменения и независящую от него. Таковой является объективный момент хозяйства, обусловленный свойствами внешней природы.

Момент этот не изменяется социальным развитием, так как не принимает в нем участия. В качестве процесса между человеком и природой хозяйство встречает в свойствах этой последней свой последний предел и свою естественную границу. Географическое положение страны, ее пространство, климат, береговая линия, строения ее гор и т. д. не зависят от исторических событий. «Как у известного утеса волны всегда разбиваются определенным образом, так и известные условия внешней природы постоянно направляют по тем же путем движение жизни, являются неизменно и в том же смысле предметом и условием последней. Благодаря этому они приобретают особое значение, делающие их чем-то большим, чем простой ареной, на которой происходят отдельные исторические события; они являются неизменяющимся моментом в изменяющемся потоке мировой истории»¹⁰⁸.

Внешняя природа оказывает двоякое влияние на человека: прямое и косвенное. Прямое влияние природы выражается в изменении естественной среды тела и духа человека; однако гораздо важнее второе – косвенное влияние внешней природы на человека именно через посредство планомерной деятельности человека. Природа определяет внешние цели и условия человеческой деятельности и этим самым оказывает в высшей степени могущественное влияние как на всю жизнь человека, так и на его физические и психические свойства. Это второе, косвенное влияние природы на человека совершается через посредство хозяйства¹⁰⁹.

Основная ошибка того направления в истории, которое Барт называет антропогеографическим, заключается в непонимании, что не прямое, а косвенное влияние природы на общественную жизнь имеет решающий характер. Что касается влияния первого рода, то наличности его нельзя, разумеется, отрицать, но оно остается пока совершенно неясным. Так, например, нельзя сомневаться, что климат непосредственно влияет на организм человека. В чем, однако, заключается это влияние, сказать определенно нельзя. Попытки Бокля и других установить непосредственную связь между естественными условиями и особенностями социального строя можно считать совершенно неудавшимися; они остались совершенно бесплодными для социальной науки.

Напротив, связь между свойствами почвы, климата, географического положения и господствующим характером хозяйства совершенно очевидна и бесспорна. Природа через посредство хозяйства определяет формы социальной жизни. Так, например, очевидно, что естественные условия производства суть в то же время условия жизни общества. Человек может приспособляться к самому различному климату, но не к недостатку пищи. «Как отдельная личность или небольшими группами человек мог бы жить и на Северном полюсе, питаясь морскими животными. Но где он живет большими обществами, там почва должна быть плодородна»¹¹⁰. В самых холодных и сухих местностях может существовать лишь весьма редкое население; зависимость жизни человечества от количества выпадающих осадков имеет еще более принудительный характер. «Теплота еще может быть до известной степени возмещена жилищем и огнем. Но воду нужно получить из облаков или из земли. Ключевая вода может восполнять недостаток дождевой, как, например, в оазисах в пустыне. Но где не хватает и этой последней, там ничем нельзя восполнить недостатка влаги, и перед нами появляется пустыня, в которой прекращается, благодаря отсутствию воды, жизнь как растений и животных, так и человека»¹¹¹.

Природа ставит внешние границы человеческой деятельности, и человеческая история должна совершаться в этих границах. Таким образом, жизнь общества определяется и направляется силою стоящих вне ее естественных условий хозяйства. Народ, живущий вдали от моря, не может заниматься морской торговлей; горнозаводское производство не может возникнуть в стране, лишенной полезных ископаемых; каждое культурное растение имеет свои естественные границы, в которых только и может существовать и т. д. История каждого народа имеет свою неизменную естественную основу в виде условий внешней природы, определяющих через посредство хозяйства границы возможного для данного народа.

Известно, каким своеобразным и прочным социальным типом обладают кочевые народы. В течение многих столетий они сохраняют тот же образ жизни, те же формы семьи, те же общественные учреждения и пр. «К современным крымским Ногаям применимо все то, что древние рассказывают об Агатирзах, Зауроматах и Гамаксобитах древности»¹¹². Но кочевой образ жизни связан самым тесным образом с условиями внешней природы. Кочевая жизнь возможна лишь при наличности широких незаселенных степей.

Лесные народцы являются другим примером тесной связи социального типа с природными условиями существования. Лес налагает отпечаток на весь строй жизни таких народов, как бразильские лесные индейцы, лесные народцы внутренней Африки, североамериканские и североазиатские охотничьи племена и т. д. «Лес раздробляет такие народы на мелкие племена, не допускает образования среди них сильных политических организаций, затрудняет сообщение, препятствует возникновению земледелия и скотоводства. Непосредственная зависимость от внешней природы объясняет постоянно повторяющиеся сравнения образа жизни негритосов с лесными животными»¹¹³.

Жизнь всех первобытных народов очень тесно связана с особенностями внешней природы, среди которой они живут. «Благодаря тому, что люди берут материал для своих жилищ, одежды, домашней утвари, оружия, в значительной степени из окружающего их животного и растительного мира, народы так тесно связываются в этнографическом отношении с окружающей их внешней природой, что можно говорить о бамбуковой культуре, культуре раковин, точно так же, как о культуре, основанной на рисе, разведении коров, коз и т. д.»¹¹⁴.

Такую точную связь между условиями внешней природы и формами общественной жизни можно заметить, однако, лишь на первых ступенях исторического развития. Но так как хозяйственный прогресс заключается в расширении власти человека над внешней природой, то и общественное развитие должно вести к относительному освобождению человека от подчинения внешней природе. В поступательном ходе истории изменяются все социальные моменты, включая сюда и хозяйство: на той же природной основе сменяются самые различные формы хозяйства, не имеющие ничего общего друг с другом. Природа предоставляет общественной жизни широкий круг возможного в пределах этого круга – но чем заполняется этот круг, это зависит лишь на первых ступенях развития непосредственно от внешних условий природы.

Чем ниже ступень развития, тем теснее связь между внешней природой и жизнью общества. Так, на первых ступенях развития пути сообщения определяются почти исключительно условиями внешней природы. Морское побережье, реки, горные перевалы и долины образуют собой первые естественные пути сообщения, в узловых пунктах которых возникают города. Но хозяйственное развитие создает с течением времени новые, искусственные пути сообщения, которые, особенно со времени постройки железных дорог, все больше и больше уклоняются от первоначальных естественных линий сообщения. Горы прорываются туннелями, проводятся каналы, и для передвижения создаются совершенно новые пути. Так, например, Суэцкий канал придал новое направление Мировой торговле. Сравнение карты путей сообщения Римской Империи с современной показывает, что, хотя некоторые узловые пункты не изменили положения, общее направленное торговых путей стало иное.

«Реки как пути сообщения имеют всего больше значения в начале развития каждой страны. Сообщение первоначально определяется направлением рек, следуя или по самым рекам, или по речным долинам. В низменностях около рек прежде всего скопляется население. Впоследствии зависимость от рек ослабевает. Население, возрастая по своей численности, покидает долины, дороги уклоняются от извилистых поворотов рек и идут напрямик»¹¹⁵.

Таким образом, общество постепенно освобождается от своей первоначальной зависимости от внешней природы. Конечно, вполне исчезнуть эта зависимость не может никогда. Природа всегда ограничивает круг возможного для человека, но круг этот становится шире. Цепь, связывающая общество с внешней природой, никогда не разрывается, но она удлиняется, и общественное развитие становится свободнее в том смысле, что оно все боле определяется своими собственными, внутренними – духовными, а не внешними, посторонними – материальными силами. «Первобытный народ не есть народ, живущий в самой прочной связи с природой, но живущий под гнетом природы. Поэтому, когда этнографы утверждают, что развитие культуры состоит во все больше всестороннем освобождении человека от власти природы, то следует заметить, что различие первобытного и культурного народа в этом отношении заключается не в степени, а в роде зависимости от природы. Культура есть свобода от власти природы не в смысле полного освобождения, но в смысле более многообразной, сложной и широкой зависимости»¹¹⁶.

Таким образом, мы опять приходим к заключению, что с ходом истории социальное преобладание хозяйственного момента должно падать. Первоначально хозяйство господствует над жизнью общества. Затем хозяйство попадает во все боле и боле тесную зависимость от других социальных моментов (и прежде всего от науки, освобождающейся от подчинения хозяйству), оно все больше охватывается кругом социального взаимодействия, все больше превращается из определяющего в определяемый момент социального развития.

V

Мы рассмотрели 3 важнейших аргумента в пользу исторического материализма:

неизбежность хозяйственного труда для создания материальной основы всякой иной деятельности;

количественное преобладание хозяйственного труда в общей совокупности социальной деятельности;

наличность в хозяйственном процессе мало изменяющегося материального момента, не зависящего от социального развития и определяющего его.

Подвергнув эти аргументы ближайшему анализу, мы убедились, что, хотя они и заключают в себе зерно истины, они доказывают в то же время, что преобладающее влияние хозяйства должно падать по мере хода истории. Чем ниже производительность труда, тем теснее зависимость социального развития от материального момента внешней природы. Но само это развитие создает условия для относительного освобождения общества от власти хозяйственного момента. Так, например, на первых ступенях развития познание определяется практическими потребностями жизни и, прежде всего, хозяйственными потребностями. Затем отношение меняется – хозяйство все более определяется наукой и направляется наукой на новые пути. Первоначально слабая потребность в познании приобретает все большее социальное значение и оказывает все более могущественное влияние, посредством науки, на весь род человеческой деятельности.

«Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание», сказал однажды Маркс. Это резкое противопоставление сознания и общественного бытия грешит игнорированием того, что общественное бытие есть не только причина, но и продукт сознания; и чем дальше идет общество, тем в большей мере общественный строй, все формы общежития и даже формы хозяйства становятся продуктом свободного сознания людей, заключающего в себе самом свои непреложные законы.

Американский социолог Лестер Уорд противопоставил два рода социального прогресса: пассивный, естественный, генетический и активный, искусственный, телеологический¹¹⁷. Противопоставление это, в общем, совершенно верно. Правда, социальное развитие регулировалось до настоящего времени лишь в весьма слабой степени сознательной человеческой волей. Хотя общество и состоит из отдельных личностей, каждая из которых преследует свои сознательные цели, но, как говорит Энгельс, «столкновение бесчисленных отдельных воль и отдельных действий вызывают в социальной области состояние, которое совершенно аналогично состоянию бессознательной природы. Люди стремятся к достижению своих отдельных целей, но результаты, вытекающие из их действий, не составляют предмета их желаний»¹¹⁸.

Однако замечание Энгельса верно лишь отчасти. Справедливо было бы сказать, что история общества до настоящего времени не была в целом желаемым результатом действий отдельных людей, но больше и больше становится таковым. В этой области, как и в остальных, прогресс заключается в возрастающем влиянии сознательной человеческой воли на стихийные силы природы. Социальное развитие приобретает все в большей и большей мере характер искусственного, телеологического процесса, становится все более и более непосредственно желаемым результатом человеческой деятельности.

«Древняя философия права старалась разрешить задачу, составляет ли право естественный или искусственный продукт. Ответ современной теории таков: все, что исходит из человеческой воли, имеет одновременно и естественный, и искусственный характер. Но в процессе исторического развития элемент искусственного возрастает насчет естественного элемента по мере того, как специфически человеческая сознательная сила воли возрастает по своему значению и своей роли, пока она, наконец, не достигает относительного освобождения от своей природной основы и не становится в противоречие с последней»¹¹⁹.

По превосходной характеристике Тенниса, всякая общественная группировка вначале имеет стихийный, бессознательный характер и возникает на почве слепых, но естественных влечений человека. Социальный прогресс заключается в превращении этого стихийного сообщества во все более и более сознательное общество или, точнее, в систему основанных на свободном соглашении общественных союзов.

Правда, общество никогда не оторвется от первоначальной стихийной почвы, на которой оно возникло – оно никогда не станет совершенно свободным договорным союзом, подобно тому как индивидуальный человек никогда не освободится от власти своих потребностей и влечений. Но как развитая сознательная воля, неразделимая от сознания внутренней свободы, постепенно замещает в сознательной жизни человека первоначальные непроизвольные инстинкты и влечения, точно так же и социальное развитие все в большей и большей мере становится продуктом сознательной человеческой воли. Экономическая необходимость, являющаяся не чем иным, как властью над человеком через посредство хозяйства, внешней материальной природы, постепенно уступает место царству относительной свободы – сознательному творчеству людьми своих социальных условий существования.

Эта мысль, хотя она и расходится коренным образом с историческим материализмом, не совсем была чужда, как это ни странно, творцам этой теории «Если государство является в настоящее время, – говорит Энгельс, – в эпоху крупной промышленности и железных дорог не чем иным, как рефлексом, в обобщающей форме, экономических потребностей класса, господствующего в производстве, то оно должно было быть таким рефлексом в еще большей мере в ту эпоху, когда люди затрачивали гораздо большую часть своего времени на удовлетворение своих материальных потребностей и потому гораздо больше зависели от них, чем мы в настоящее время»¹²⁰. Но если люди раньше «гораздо более зависели от своих материальных потребностей», то в настоящее время мы гораздо свободнее от них – Энгельс признает, иными словами, тенденцию социального развития к уничтожению социального преобладания хозяйства.

По отношению к будущему Энгельс выражается гораздо решительнее. Социализм должен повести к полному освобождению человека от гнета хозяйства. «Человеческое общество, противостоящее ныне самим людям как внешний результат природы и истории, станет тогда их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, управляющие ныне историей, попадут под контроль самих людей. Только с того времени люди будут с полным сознанием творить свою историю, только с этого времени общественные силы, приводимые людьми в движение, будут приводить во все возрастающей степени к желаемым результатам. Это прыжок человечества из царства необходимости в царство свободы»¹²¹.

Против этой характеристики будущего общественного строя было бы нечего возразить, если бы не ее слишком абсолютная форма. Социализм столь же мало может считаться совершенно свободным от объективных условий хозяйства, как и капитализм – исключительно зависящим от них. Человек никогда не освободится в полной мере от гнета природы, но относительного освобождения от этого гнета он достигнет не только путем будущего таинственного прыжка. Неправильность характеристики Энгельса вытекает, следовательно, из его обычного представления, что исторический прогресс совершается путем катастроф, прыжков. В действительности же социальное развитие идет постоянно и непрерывно; царство свободы растет медленно, но неуклонно в недрах царства необходимости уже много тысячелетий, и каждый шаг человечества вперед есть новая область свободы, отвоеванная человеком у слепой и безжалостной необходимости.