Loe raamatut: «Информационные войны от Трои до Бахмута. Как противостоять деструктивной пропаганде»

© Данилин И. В., Захаров М. А., 2024

© Книжный мир, 2024

* * *

Рецензенты:

Матвейчев О. В., доктор философских наук, профессор Финансового университета при Правительстве Российской Федерации

Чеснаков А. А., кандидат политических наук, профессор департамента политики и управления факультета социальных наук НИУ ВШЭ

Феномен пропаганды сквозь века и тысячелетия

Несмотря на то, что тема пропаганды, ее средств, методов, механизмов воздействия на массовое сознание поднимается исследователями в России и мире уже на протяжении последних ста лет, историк и политолог, настоящий профессионал в сфере агитационно-пропагандистской работы Павел Данилин нашел свое место в научной постановке проблемы. Предложенный в книге аналитический подход предлагает рассматривать пропаганду как исторический феномен. То есть как явление, которое известно на протяжении всей документированной (и даже дописьменной) истории человечества.

При этом автор прослеживает постепенное развитие институтов и инструментов пропаганды – от истоков до наших дней. Таким образом, пропаганда раскрывается ими как динамичное, а не статичное явление. Безусловно, коммуникативные практики с течением времени совершенствовались, и это общее место в теории коммуникации. В то же время в значительной части работ, посвященных истории и современности пропаганды акцент делается на современность, в ущерб анализу социально-политических ритуалов прошлого. Нередко создается впечатление, что пропаганду изобрели в XX веке либо военные в целях «промывания мозгов» во время мировых войн, либо тоталитарные режимы 30-х для подчинения своих граждан.

В предложенной вам книге этой однобокости нет. Павел Данилин представляет современное состояние пропагандистских технологий как результат развития всей человеческой цивилизации.

К числу безусловных достоинств книги необходимо отнести огромный представленный читателю материал. В книге анализируются не только инструментально пропагандистские источники (такие как речи политических и религиозных лидеров, листовки и плакаты времен войн, агитационные материалы или пропагандистские кинофильмы тоталитарных режимов, самопрезентация режимов разного типа по отношению к своим подданным и гражданам и т. д.), но и источники, в которых пропагандистский нарратив выявляется опосредованно. Павел Данилин рассматривает в качестве пропагандистских инструментов мифологические тексты, юридические акты, публицистику, литературу, политические практики в сфере образования, просвещения, науки, культуры, даже монументальное строительство. Такой набор источников позволяет рассмотреть пропаганду как многоаспектный феномен, пронизывающий все сферы жизни любого общества.

Отдельно следует отметить широкий спектр современной научной литературы, привлекаемый в книге. В свете вышесказанного книгу можно характеризовать как обзорную, задающую рамку анализа пропагандистских нарративов в принципе.

Это же обстоятельство позволяет рекомендовать книгу не только профессионалам, но и людям, которые интересуются отечественной и мировой историей, политологией, политическим пиаром, теорией и практикой массовых коммуникаций, школьным учителям, студентам гуманитарных направлений. Да и просто широкому кругу читателей, тем более что книга написана доступным для широкой публики нормальным русским языком, в отличие от большинства академических продуктов.

Увлекательного чтения и новых открытий!

Матвеичев О. В.,

доктор философских наук, заместитель председателя комитета Государственной Думы по информационной политике, информационным технологиям и связи

Предисловие. Пропаганда в условиях войны глобалистских структур против России

В далеком 1989 году в журнале National Interest вышла статья американского философа и политолога Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории?»¹, имевшая невероятный резонанс и тут же переведенная на множество языков, в т. ч. на русский². Концепция политолога проста: после окончания холодной войны наступила эпоха окончательной победы либеральной демократии. По его мысли, распространение в мире либеральной демократии западного образца свидетельствует о конечной точке социокультурной эволюции человечества. В представлении Фукуямы конец истории, однако, не означает конец событийной истории, но означает конец века идеологических противостояний, глобальных революций и войн, а вместе с ними – конец искусства и философии. Фукуяма этой книгой очевидно отзеркалил базовую концепцию советской идеологии и пропаганды, согласно которой окончательна победа коммунизма ознаменует конец истории, поскольку та является высшей ступенью развития человечества.

Глобальное победное шествие либеральной демократии, впрочем, так и не состоялось. Оказалось, что в мире многие страны и народы воспринимают либеральную демократию как диктат глобального Запада. Это наблюдение было тем более справедливым, чем агрессивнее вместе с «продвинутым» политическим строем в одном пакете ультимативно предлагались неприемлемые для многих стран и народов сомнительные «бонусы». Среди них – господство мировой финансовой системы (с явным доминированием США, их банков, их валюты, их корпораций), эксплуатация «старыми» демократиями «новых», захват рынков разного типа продукцией стран «золотого миллиарда». Вместо торжества либерального миропорядка через «демократический транзит» мир стремительно погружался в то состояние, которое бывший учитель Фукуямы Сэмюэл Ф. Хантингтон в статье 1993 года определил как «Столкновение цивилизаций»³.

Хантнгтон, как показала политическая практика последующих тридцати лет, в том заочном споре был прав. Но это совершенно не означало, что кто-то собирался выкинуть на свалку истории идеи глобальной демократизации, пусть даже откровенно насильственные и очевидно провальные. Напротив: консолидированные усилия западных интеллектуалов, политиков, политтехнологов и массмедиа все это время были направлены на доказательство превосходства «демократий» и западного образа жизни над произвольно и волюнтаристски определяемыми «диктатурами» / «не-демократиями». В мире практической политики это нередко принимало формы различных прокси-, санкционных и гибридных войн. Одним из самых эффективных видов оружия на «войнах без войн» стал хорошо известный инструмент под названием пропаганда.

В наблюдаемых сегодня конфликтах между «золотым миллиардом» и остальным миром, глобального Севера с Югом, западной и исламской цивилизаций, глобального Запада и союза России и Китая и т. д. – используется практически весь изобретенный человеком набор методов пропаганды. Некоторые из них настолько привычны для современного человека, что даже и не воспринимаются в этом качестве. И совершенно напрасно: пропаганда пронизывает нашу жизнь – от телешоу и супергеройских боевиков до моды и, допустим, университетского курса по античной литературе.

Эта книга о том, как тонкие механизмы манипуляции и пропаганды были изобретены, как использовались в разные эпохи, и как работают сегодня. Она позволит увидеть мир информационных войн изнутри. Понять, насколько цинично и безжалостно ведется сегодня тотальная война против России.

Что такое пропаганда

Определений термина «пропаганда» существует довольно много. Сам феномен активно анализируется в литературе с конца XIX – нач. XX века. Особенно интенсивно о пропаганде стали говорить после Первой мировой войны. Но как явление пропаганда гораздо старше и, пожалуй, является ровесником первых устойчивых сообществ биологического вида homo sapiens. Само слово «пропаганда» употребляется в более-менее современном значении уже с XVI–XVII веков, со времен появления при папском престоле отдельного подразделения по распространению веры. Безусловно, с тех пор механика, средства, приемы и рецепция пропаганды – все претерпело значительные изменения.

Толковый словарь Ожегова дает нейтральное и краткое определение пропаганды – это «распространение в обществе и разъяснение каких-нибудь воззрений, идей, знаний, учения». Это наиболее корректное и всеобъемлющее определение, тем не менее, оно мало что говорит нам о сути пропаганды.

Большая советская энциклопедия приводит гораздо более обширное описание: «распространение политических, философских, научных, художественных и др. взглядов и идей с целью их внедрения в общественное сознание и активизации массовой практической деятельности… Решающим для понимания процесса пропаганды являются социальные интересы её субъекта, их соотношение с интересами общества в целом и отдельных групп, к которым обращена пропаганда. Это определяет её содержание и оказывает существенное влияние на выбор форм, методов и средств». Далее БСЭ, – разумеется, она же советская! – обращает внимание на классовый характер пропаганды, упирая на то, что «буржуазные исследователи нередко отрицают обусловленность пропаганды характером идеологии класса и пытаются представить её как универсальное средство манипуляции массовым сознанием в интересах определённых групп».

Здесь мы уже видим несколько важных черт явления: у пропаганды есть субъект и объекты и ими выступают некие группы внутри общества (в советской фразеологии, разумеется, ими являются в первую очередь классы).

«Британника» говорит о термине «пропаганда» схожим образом, но без «классовой окраски»: «Пропаганда, распространение информации – фактов, аргументов, слухов, полуправды или лжи – с целью воздействия на общественное мнение. Зачастую она транслируется через СМИ. Пропаганда – это более или менее систематическая попытка манипулировать убеждениями, взглядами или действиями других людей с помощью символов (слов, жестов, знамен, памятников, музыки, одежды, знаков отличия, причесок, рисунков на монетах и почтовых марках и т. д.). Преднамеренность и относительно сильный акцент на манипулировании отличают пропаганду от непринужденной беседы или свободного и легкого обмена идеями. У пропагандистов есть конкретная цель или набор целей. Чтобы достичь этого, они намеренно отбирают факты, аргументы и проявления символов и представляют их таким образом, который, по их мнению, будет иметь наибольший эффект. Чтобы добиться максимального эффекта, они могут опускать или искажать важные факты или просто лгать, и они могут попытаться отвлечь внимание реакторов (людей, на которых они пытаются повлиять) от всего, кроме собственной пропаганды».

Здесь упор делается на том, что пропаганда – суть манипулятивное воздействие, а также набор механизмов, которые используются при такой манипуляции. Это тоже важное дополнение.

Продукт отечественной гуманитарной науки «Философия: энциклопедический словарь» аналогичным образом делает акцент на практическом характере пропаганды: «Чисто технологически пропаганда – это процесс передачи определенных идей или комплексов идей аудитории с расчетом на их усвоение ею. Специфика состоит в том, что аудитория, т. е. объект воздействия, определяется самим пропагандистом, и при этом он должен не только преподносить ту или иную идею в виде, удобном для восприятия, но и способствовать ее воплощению в жизнь». По версии его авторов, «всякая пропаганда имеет конкретную цель и рассчитана на инициирование практической деятельности, в этом состоит ее отличие от агитации, направленной на стимулирование деятельности по осуществлению пропагандируемых идей». Именно поэтому пропаганда «как правило, содержит не просто идеи, а набор конкретных установок, простых и ясных руководств к действию», ведь пропаганда «как коммуникационный процесс предполагает взаимодействие сознаний пропагандиста и аудитории, происходящее путем усвоения устных или письменных форм речи, а также образов. Но глубинный смысл пропаганды заключается в ее эмоциональном воздействии на аудиторию посредством передачи настроений, чувств и специально созданных психосемантических формул»⁴.

В данном определении также указываются актор и реципиенты, говорится о крайне важной характеристике пропаганды – она побуждает к некоему действию.

Еще одно крайне интересное разъяснение термина предоставляет нам «Новая философская энциклопедия»: «Г. В. Плеханов, а затем В. И. Ленин отличали пропаганду от агитации – первая должна носить систематический разъяснительный и воспитательный характер, вторая служит быстрой и эффективной ситуативной мобилизации приверженцев простыми и яркими лозунгами, не подвергающимися непосредственному анализу и критической оценке». Пропагандой занимаются политические партии, ассоциации и неполитические организации. Однако «в тоталитарных режимах XX века пропаганда стала государственной задачей и была поручена специальной сети партийно-правительственных учреждений, обеспеченных специально обученными кадрами. Такая сеть охватывала все слои общества, предприятия, учреждения, учебные заведения, армию и т. д. … Крайние формы такой пропаганды с подавлением ее критического восприятия – демагогия, шантаж, стимуляция индивидуальных и массовых идеологических неврозов и психозов (охоты на врагов, шовинизма и пр.)». Но бывает и иная пропаганда: «Просветительская пропаганда позитивных знаний (научных, технических, производственных, культурных) принципиально отличается от идеологической и политической пропаганды, она может и должна иметь общественно значимые функции и соответствующее содержание», впрочем и она может быть не лишена негативных черт: «Неполитическая пропаганда может также принимать превращенные, хотя в основном безвредные формы. Она легко переходит в сферу повседневности (пропаганда стиля жизни, спорта, различных форм досуга и т. п.) и в рекламу, которая вся строится по принципам пропагандистского внушения так же как и распространение различных видов моды»⁵.

Данная характеристика, как и в случае «Британники» делает акцент на методах пропаганды и манипулятивном смысле пропагандистского воздействия, но говорит еще и существовании в XX веке целых выстроенных государствами систем институтов пропаганды.

Общим в большинстве приведенных определений является следующее – пропаганда представляется средством донесения неких идей до аудитории. Акцент делается обычно на манипулятивном характере пропаганды, в отличие от «преподавания» или «беспристрастного информирования», например, через независимые СМИ, хотя и они являются примером «позитивной» пропаганды.

В последнем приведенном определении характерно сравнение пропаганды, агитации, рекламы и моды. Действительно, это явления в каком-то смысле однопорядковые. Сюда же ложатся и иные явления и обозначающие их термины, вроде «пиара» (PR – Public relations) или, согласно одному из теоретиков-классиков Эдварду Бернейсу, «инженерии согласия».

Бернейс так описывает свою концепцию: «Ключевым моментом инженерии согласия, стимулирующей социальные действия, выступают коммуникации. Однако напечатать листовки и буклеты, разместить пресс-релизы в газетах или заполнить радиоэфиры разговорами на заданную тему будет недостаточно, чтобы осуществить задуманное. Слова, звуки и иллюстрации не способны достичь цели до тех пор, пока не являются средствами основательно продуманного плана, выполняемого с использованием тщательно упорядоченных методов. Если планы хорошо составлены и не остались на бумаге, идеи, выраженные в словах, станут частью самих людей. Когда общественность убеждена правдивостью идеи, следующим шагом станут действия. Будь она идеологической, политической или социальной, люди рано или поздно перейдут от слов к действиям, что вытекает из самой идеи. Люди могут принять философию, в которой особое место уделяется религиозной толерантности; они могут поддержать Новый курс или организовать потребительскую акцию протеста. Но подобные результаты не выходят сами собой: в условиях демократии они могут быть достигнуты главным образом путем использования инженерии согласия»⁶. «Инженерия согласия» – в данном контексте – изящный эвфемизм «пропаганды в демократиях» в противовес «тоталитарной» (то есть – глубоко неправильной) «пропаганде».

На деле, несмотря на то, что между всеми описанными явлениями и их интерпретациями есть масса сходств, они значительно отличаются друг от друга. Скажем, глубоко неверно понимание пропаганды как тотальной или даже частичной лжи, каковую интерпретацию нередко можно встретить в обиходе или даже публичном поле – в публицистике или СМИ. Напротив, пропаганда, как правило, не использует вообще или почти не эксплуатирует откровенно не соответствующие фактам идеи или утверждения. В наш информационный век любая ложь более-менее легко проверяема и потому использование откровенно фейковых утверждений в пропаганде – непозволительная роскошь. Условно: не может быть пропаганды, составленной из ложных утверждений хотя бы на даже и наполовину, такая методика донесения месседжей не будет работать вдолгую. Как известно из крылатого выражения, которое американская пресса приписывала президенту Аврааму Линкольну, «можно обманывать часть народа все время, и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время»⁷. Фейки, как один из инструментов пропаганды, безусловно, широко используются, но вся система не может быть построена исключительно на них – в основе любого пропагандистского дискурса лежит все-таки тесно связанный с наблюдаемой реальностью нарратив.

Тоньше связь, скажем, между пропагандой и манипулированием общественным мнением – их отождествляют еще чаще. Манипулирование общественным мнением как прием активно используется не только в пропаганде, но, естественно, и в рекламе, пиаре, маркетинге, СМИ, кинематографе и многих других отраслях. Но пропаганда далеко не только и не столько является средством манипулирования общественным мнением. Религиозный проповедник, ратующий за привлечение паствы и обращение ее к Богу, в большинстве случаев абсолютно искренен и сознательно не занимается манипуляцией сознанием своих прихожан⁸. Или популяризатор науки – он может упрощать, для лучшего понимания неподготовленными слушателями вопроса, но в норме он не занимается манипуляцией. Однако, что проповедник, что популяризатор – и тот, и другой занимаются в чистом виде пропагандой – неважно, пропагандой веры или научного образа мышления и достижений современной науки и техники.

В целом, обмен информацией между отправителем и реципиентом, разумеется, может содержать в себе как информирование, так и манипуляцию, так и убеждение. При этом манипуляция – это лишь одна из составляющих пропаганды. Причем, составляющая, существенно проигрывающая по своей эффективности другим.

Манипуляция как составная часть пропаганды хорошо исследована специалистами. Эллиот Аронсон и Энтони Пратканис в книге «Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения, повседневное использование и злоупотребление»⁹, а также Борис Бессонов в работе «Идеология духовного подавления»¹⁰ много внимания уделяют именно этой стороне пропаганды.

В контексте пропаганды под манипуляцией понимается искусство скрытно управлять поведением индивида или общества с помощью целенаправленного воздействия на психологию, сознание и инстинкты. Общество в таком случае оценивается как неспособное к рациональному мышлению. И духовное окормление общества должна, таким образом, осуществлять элита, которая знает, куда вести и чего бояться. Пропаганда здесь рассматривается как высокое искусство управления социумом. Ей придается гиперболизированное значение и на нее смотрят как на панацею, способную разрешить любую проблему, стоящую перед элитами, осуществляющими такие манипуляции. Следует ли говорить, что подобный уровень использования пропаганды пока что встречается только в фантастической литературе и в кино, описывающих антиутопии грядущего? В обычных условиях манипуляция никогда не становится всеобъемлющей и не поглощает собой пропаганду.

Как пишет современный исследователь предмета Игорь Орлов, «и пропаганда, и манипулирование предполагают наличие массовой аудитории, прочно ориентированной на определенные стереотипы. Более того, манипулирование входит в арсенал пропаганды, но в целом назначение последней шире – мобилизация общественного мнения на поддержку претендующих на общенациональный статус целей и ценностей и политическая социализация населения. Сегодня все больше очевидно, что пропаганда представляет собой механизм двухсторонней коммуникации. Помимо навязывания и информационного давления, она включает формирование общественного мнения на основе осознания пользы предлагаемой политики для общества»¹¹.

Проблема определения понятия пропаганды заключается еще и в том, что на протяжении XX века она использовалась преимущественно, чтобы скомпрометировать политических оппонентов. И сегодня в ходе политических конфликтов мы видим, как в стремлении нивелировать воздействие информации противника, его и спикеров, которые поддерживают такую точку зрения, определяют в качестве пропагандистов или «жертв пропаганды». Скажем, в современном украинском информационном пространстве, как и в дискурсе российских эмигрантских кругов, любые работающие в России СМИ объявляются пропагандой – причем, далеко не только проправительственные, но в принципе все – от православных изданий до деловых газет. Потребителю этого нарратива (глубоко пропагандистского, по сути) предлагается, например, различать «роспропагандистов» от «журналистов», под которыми понимаются, естественно, сами авторы месседжа. И ни в коем случае не только не доверять первым, но даже не обращать внимания на то, что они транслируют, поскольку они «могут только лгать» и в принципе являются людьми «недостойными»: коррупционерами, несимпатично выглядят, их биография недостаточно хороша и т. д. Это, кстати, один из примеров манипуляции общественным мнением – здесь происходит подмена сущностных претензий аргументами ad hominem.

В этом нарративе пропаганда представляется не только целиком лживой и манипулятивной, но и практически абсолютным злом или главным орудием этого «зла» (злом оно предстает, прежде всего, в лице политических, коммерческих, идеологических или иных конкурентов).

Пропаганда и пиар: сходства и отличия

В процессе публичной коммуникации, то есть пиаре, используется, как правило, вся доступная палитра коммуникативных практик. Однако функционал их слегка различен. Практики долго настаивали даже, что «пиар – не пропаганда». Как язвительно писали об этом отечественные специалисты: «Последние 30 лет в западной политике и коммерции прошли под знаком так называемого PR (public relations) – «связей с общественностью». Эта молодая дисциплина (наука, практика, искусство, функция) еще находится в стадии самоопределения. Она еще пытается понять – что же она такое? Пиарщики чувствуют, что они «нечто другое, чем реклама». Пишутся целые книги, направленные только на то, чтобы размежеваться с рекламой и пропагандой. Выглядит это довольно неуклюже»¹².

И все же разница в подходах есть. Упрощенно можно описать это следующим образом. Эта система состоит из трех составляющих: реклама и агитация, пиар (паблик рилейшнз, публичная коммуникация); пропаганда. Каждая из них выполняет свою роль.

Политическая реклама и агитация – процесс информационного воздействия на массы с целью побуждения к определенному политическому поведению. В частности, речь может идти о побуждении к голосованию определенным образом.

Политический пиар – процесс формирования отношения к тому или иному персонажу, политической структуре, их действиям.

Политическая пропаганда занимается работой с массовым сознанием или с сознанием определенной аудитории (ЛОМов – лидеров общественного мнения) с целью популяризации идеалов, целей, желаний.

Методы воздействия на массовое сознание во всех трех случаях не отличаются. Но очень существенно отличаются цели и стратегии их достижения.

Реклама и агитация занимаются в основном мобилизацией сторонников, а также побуждением сторонников к удовлетворению собственных желаний.

Пиар занимается подготовкой массового сознания к тому, чтобы воспринять пропагандистскую активность, а также к тому, чтобы, после восприятия пропаганды, поменять свою идентичность или принять предлагаемую идентичность.

Пропаганда, в свою очередь, занимается, в отличие от агитации, не побуждением, а убеждением, и, в отличие от пиара, не разравниванием поля, а засеванием его семенами.

Агитация и реклама чаще всего направлены на сторонников.

Пиар работает как со сторонниками, так и с «чистым полем» – неопределившимися.

В отличие от агитации и рекламы пропаганда имеет дело, как со сторонниками, так и с противниками, так и с неопределившимися – «болотом».

В политической системе все эти составляющие взаимосвязаны и взаимозависимы, а иногда, одни перетекают в другие.

Если типологизировать пропаганду по специфике ее воздействия, то коротко можно разделить это воздействие на следующие виды.

«По эмоциям». Позитивная – выполняет информационную, разъясняющую и убеждающую роль. Негативная – выполняет компрометирующую роль, служит механизмам манипуляции.

«Архитектурная». Пропаганда созидания убеждает в необходимости и целесообразности строительства чего-то нового (института, общества), призывает присоединиться к строительству. Но не всегда может рассматриваться как позитивная: пропаганда разрушения убеждает в том, что у нас есть враг, и этот враг порочен, а также злоумышляет против нас. Не является однозначно негативной.

Пропаганда разделения убеждает, что «мы не такие как они», разжигает рознь. Может рассматриваться в позитивном плане в случае военного конфликта.

Пропаганда устрашения – убеждение вероятного противника в собственной военной и экономической мощи. Имеет влияние и на внутреннюю аудиторию.

Пропаганда отчаяния – подчеркивает безнадежное положение вероятного противника, побуждает его сдаться. Не может применяться на собственное население.

Пропаганда героизма – призывает к объединению вокруг тех или иных ценностей, демонстрирует примеры, к которым надо стремиться, делает возможным более легкое перенесение трудностей. Обычно носит позитивный характер.

Пропаганда просвещения – информирование населения о действиях руководства, партии, государства, рекламирует образ жизни. Может быть и позитивной, и негативной.

«Цвет пропаганды». Белая пропаганда – официальная пропаганда, ссылающаяся на официальные источники, верифицируемая, открытая, не маскирующая своих целей.

Серая – часто не ссылается на источники, использует подтасовки фактов и применяет методы комментирования для обоснования и навязывания собственных мнений, часто скрывает свои цели.

Черная – всегда скрывает свои источники информации и цели и основана на лжи.

Фокус, однако, в том, что любой их этих типов в зависимости от обстоятельств может вести к достижению одной и той же цели – причем, как благой, так и глубоко негативной. Совершенно необязательно, что пропаганда героизма будет позитивной и уж точно не факт, что она не будет основанной исключительно на правдивой информации.

Скажем, известный кейс про 28 героев-панфиловцев был основан на публикации в газете «Красная звезда». Корреспондент в зоне боевых действий сам не присутствовал, большая часть «репортажа» была выдумана, а впоследствии неоднократно тиражировалась в массовой культуре, популярной литературе и т. д. Но гневные опровержения, которыми полнится сегодня интернет, вряд ли уместны. Героизм бойцов 316 стрелковой дивизии – несомненный исторический факт, а вот сочиненная для газеты история об этом героизме – стопроцентная пропаганда. Официальная версия подвига 28 панфиловцев была изучена Главной военной прокуратурой СССР в 1948 году и признана литературным вымыслом журналиста газеты «Красная Звезда». Но и по версии прокуратуры, в бою принимал участие весь 1075 полк, погибло более 100 человек – то есть подвиг был, и был еще более масштабным. Но с точки зрения пропаганды, история про 28 панфиловцев была и уместна и не являлась ложью, а в условиях борьбы за выживание с фашистскими захватчиками при обороне Москвы, сыграла свою позитивную роль.

Объекты и цели пропаганды, аудитория

Пропаганда используется для достижения любых целей в коммуникации – в конце концов, она всего лишь инструмент, комплекс средств воздействия. Аудитория в этом контексте может быть как крайне широкой, так и состоящей из отдельных лиц, например принимающих решения государственного уровня.

Известен следующий исторический кейс – в последние два года своей жизни португальский диктатор Антониу ди Салазар уже не правил страной. Правда, об этом он так до конца жизни и не узнал. На больничной койке он продолжал принимать своих министров, выслушивать доклады и отдавать распоряжения. Ему приносили и прессу. Вот только газета эта печаталась специально для него в единственном экземпляре. В газете для умирающего португальского лидера были только хорошие новости – расстраивать его не хотели. Потому Салазар не узнал из новостей, что он больше не глава государства и даже то, что американцы высадились на Луну – США Салазар не любил, и для него этой новости в газете не было. Это, конечно, крайний и практически анекдотичный случай, но показательный.

Александр Коржаков, глава охраны президента России Бориса Ельцина, как-то в интервью после отставки обиженно сказал, что ближнее окружение президента – дочь Татьяна и Анатолий Чубайс – держали его в информационной изоляции – то ли в принципе дозируя информацию на салазаровский мотив, то ли включая вовремя нужный канал по ТВ. Это, конечно, чистой воды апокриф (у Коржакова были свои счеты к Чубайсу и ельцинской семье), но это идеальный вариант пропагандистского воздействия на первое лицо в государстве со стороны окружения.

Впрочем, как правило, пропаганда должна быть направлена на всех, кто может воспринять ее месседжи и хоть сколько-нибудь в них заинтересован. При этом сторонников она должна мотивировать, противников, по возможности, демотивировать и дезориентировать, а колеблющихся – перетягивать в стан лояльных.

Иногда для актора выгодно отсечь свою целевую аудиторию от информации. Согласно известной байке, третий член экипажа «Аполлона-11» Майкл Коллинз, который не участвовал в высадке на Луну, жаловался Центру управления в Хьюстоне: «Я нахожусь ближе всего к ним, но я не вижу, что там сейчас происходит…». Его утешали: «Не расстраивайся, Майкл, русские и китайцы тоже этого не видят». Действительно в Китае и СССР высадку не транслировали. В СССР про нее сообщили позже в печатных СМИ, но показывать по собственному телевидению свой символический проигрыш в космической гонке советское руководство, по понятной причине, не торопилось.