Эстонский мальчик, влюбленный в море. 20 разговоров с сыном

Михкель Оопик

Эстонский мальчик, влюбленный в море. 20 разговоров с сыном

Если сын перерастает отца, отец донашивает старые брюки сына.

(Янина Ипохорская)

О Владиславе

Мой сын умер 20 лет назад в возрасте трех лет… Об этом я написал ранее первую свою книгу “Вдовец: утратить, помнить и любить” , о том, как я пережил автокатастрофу, в которой погибли моя жена Светлана, первенец Владислав, и дочери – близнецы Ксения и Дарья.

Видимо так сложилось, что Влад был моим явным продолжением. Слишком он был на меня похож: внешне это была моя копия, и он был такой же по внутреннему содержанию. Конечно, сколько можно судить по трехлетнему мальчику.

Это был феномен: он очень рано заговорил и почти сразу все фразы были осознанные. Очень глубокие. В полтора года была четкая, поставленная речь, и мне казалось, что он опережает сверстников очень уж сильно. Да, она была немного на своем детском языке, но она была.

Позднее, около 2 лет или чуть дальше, он не просто говорил на родном языке, а пытался, слыша речь в семье на разных языках – разговаривать и на русском, и на эстонском, и немножко на украинском языках; на эстонском языке он разговаривал больше. Так получилось, что это его родной язык, видимо, так в парне была сильна так называемая генетическая языковая память. Это было связано с тем, что я – его папа, в те годы работал в эстонско-русской фирме, и будучи этническим полуэстонцем, очень увлекся эстонским языком. Светлана строила свою медицинскую карьеру врача, я был дома чаще жены, соответственно с Владиком сидел, играл, занимался больше времени, и он начал перенимать от меня длинные эстонские звуки, слова, словосочетания, фразы.

Жена обижалась: “В ребенке нет ничего от меня” – говорила она – “Ни внешне, ни внутренне; ты еще сделай так, чтобы он по -русски не разговаривал”. “Почаще бывай дома, и не сиди над диссертацией сутками – может быть тогда ты не будешь переживать”. Переживания же эти были надуманны и напрасны