Tsitaadid raamatust «Спасти СССР. Адаптация»
читал, что цвет имеет значение. Что у вас тут? – Я наклонился вперед, рассматривая простенький узор. Мэри чуть покраснела. – Ну… Э… Оранжевый – это пацифизм. Мы выступали против войны во Вьетнаме. Класс одобрительно зашумел. – А что насчет желтого? – негромко уточнила Кузя. – Желтый… – Мэри растерянно взглянула на фенечку. – Вот, кстати, не знаю, как перевести на русский «a little bit crazy»? – Оторва… – негромко фыркнул в парту Сема, и Эльвира немедленно сожгла его взглядом. Я решил вмешаться: – Женщина с сумасшедшинкой.
– Да. – Она наконец оторвалась от разглядывания американок и посмотрела мне в глаза. Улыбнулась
Мэри, а что это у вас за вещица такая необычная? – Я указал глазами на выглядывающую из-под манжеты фенечку. – Это то, о чем я подумал? – О! – Мэри неожиданно смутилась. – Вы знаете, что это? – Дети цветов? – Знаете. – Она с интересом посмотрела на меня, и я мысленно чертыхнулся. – Что это? Что это? – прошелестело по рядам. – Хиппи, – ответил я, с усмешкой спуская на рыжую лавину детского любопытства. Ту чуть не смело вопросами. – Ну да… – призналась Мэри и подняла руку вверх, показывая всем замусоленную полоску. – Такие вещи дарят на память близкие друзья, те, кто для нас действительно важен. Ее нельзя снимать,
Барьер оказался неожиданно высок. Уровни абстракций, на которые выходят даже студенты матмеха, даются тяжело. Хорошо, что я предусмотрительно начал подтягивать чужие понимания постепенно, начиная с крепких старшекурсников. И даже это оказалось далеко не просто. А попробуй я накинуть на себя кальку с какого-нибудь современного математического гения, то, возможно, уже пускал бы слюни в специализированном заведении. И вдвойне хорошо, что прокачка моих способностей все-таки идет! Понемногу
«Journal of Functional Analysis
