Глава V. Город дождей
В Дродорфе было сыро и пасмурно, как всегда. Поговаривали, что этот оплот средневековья был построен на горе, в сердце которой заключен древний погодный артефакт, притягивающий грозу и ненастье. Так это было или нет, но дожди, сырость и серое небо здесь можно было наблюдать три дня из четырех. И это совершенно отчетливо влияло на настроение народонаселения. Проведя здесь меньше недели, Кира уже набрала в свою электронную базу вдоволь экземпляров «Тоски», «Унынья», «Депрессии», «Отчаяния» и «Хандры», это при том, что край-то в общем был богатый и спокойный, а сам город очень популярным туристическим местечком благодаря своей массивной крепостной стене, множеству башен и в целом богатой архитектуре. Кошка угрюмо топала по каменной мостовой, смотря под ноги, обходя лужи и кутаясь в шаль. В голове ее боролись щемящая печаль о судьбах местного населения и мечтание о кружке горячего молока. День был длинный и сложный. Таскать биобук в чемоданчике здесь было несподручно и она переложила его в заплечную суму. И так как сегодня она полезла сканировать развалины одной из старых башен, в надежде наткнуться хоть на что-нибудь светлее «Меланхолии», то отбила себе мотающейся за спиной сумкой все бока. С псом они оговорили, что она живет своей жизнью и он никак в эту жизнь не лезет, не вмешивается. В целом, ее это устраивало, и она действительно уже стала забывать, как он выглядит. Но сейчас она признавалась себе, что сегодня не отказалась бы даже от его помощи.
г.Дродорф, южная стена развалин башни Святой Десницы
– Кира.
Он позвал тихо и дотронулся до локтя вполне осторожно. Но от неожиданности кошка подпрыгнула не меньше чем на метр вверх. Хвост инстинктивно выгнулся дугой, а вдоль спины поднялся гребень восставшей шерсти.
– О боже мой. Я никогда не привыкну! Хватит уже подкрадываться! Вечно ты как… выскакиваешь! Из ниоткуда!
Пес рассеянно кивнул, но руки не отпустил. Напротив, стал настойчиво тянуть кошку в обратную сторону, смотря при этом вперед, в темноту улицы.
– Ага…Я такой. Давай мы туда не пойдем.
Кира проследила за его взглядом. Улица была широкая и хорошо освещенная, да и день только начал клониться ко сну. Но прохожих не было совсем, что для этого унылого места было нормой вещей. Мелькнула мысль воспротивиться, устроить скандал, дескать ей нужно именно туда, там у нее комната в гостинице теплая ждет совсем близко, но здравый смысл победил озорство и она послушно поддалась.
– Ну ладно, – недовольно буркнула она, – если ты что-то чувствуешь…
Он твердо кивнул.
– Чувствую, – придерживая кошку под локоть, Фауст быстрым шагом потащил ее в противоположном направлении, все время настороженно оглядываясь по сторонам, словно пытаясь определить источник какого-то звона, слышного одному ему. – И мне неприятно тебе об этом говорить, но…
Она только краем глаза уловила какое-то движение сбоку. Пес сильно рванул девушку назад, к себе за спину, чуть не вывихнув ей руку. Выглянув из-за его плеча, она увидела, что он держит над землей тощего брыкающегося человека, а в следующее мгновение груда безжизненной плоти опала у их ног. Раньше она никогда не видела, чтобы шею ломали движением кисти и пальцев.
– …Но удрать мы не успели.
Их было много, и повалили они разом изо всех щелей, словно крысы. Целая толпа каких-то оборванцев. Кошка испугалась. Фауст загородил ее и оттеснил к глухой кирпичной стене. Вели себя, двигались да и выглядели они, мягко сказать, несколько нездорово. Первая мысль, которая зажглась в ее голове – зомби. Некоторые стремглав неслись прямо к ней, прыгая, рыча, словно звери, крутя бешено выпученными глазами. Кто-то продвигался медленно, подволакивая конечности, но также настырно и все как один вперили свои взгляды и явно недобрые намерения на нее.
Самый нетерпеливый и быстрый паренек, белобрысый, голубоглазый, но с неприятно землистого цвета кожей и лихорадочным взглядом, взлетел в воздух в невероятном высоком прыжке, надеясь первым добраться до вожделенной жертвы.
Волна расшиблась о скалу. Кира вскрикнула. Останки, а точнее ошметки этого торопыги разлетелись в разные стороны, плеснули на стены древнего города и затихли.
Вокруг девушки образовалась зона безопасности в пару метров.
Пес был страшен. С тихим низким рычанием, скользящими молниеносными движениями он резал нападавших когтями, зубами и косой, словно самурай кромсал подброшенных в воздух бумажных журавлей. Он разрывал тела пополам точным экономным движением, походя, при развороте к следующей жертве. Он коротко щелкал зубами, отсекая конечности. Он не отталкивал противников, а насаживал их на острые когти и вытянутые костяшки пальцев, образующие природный кастет.
Она даже растерялась при виде такого класса мастерства. Пес был смертью во плоти. Возможно, он в последнее время преуспел в работе над своим характером и даже мог сойти за приятного в общении человека. Но сейчас – Кира видела перед собой зверя, дикого и смертоносного, неумолимого. И чувствовала, как глубоко в животе непроизвольно стынет и каменеет.
Наконец, она опомнилась, достала из сумки лук и присоединилась к активной обороне. Никто во время расправы не кричал и не переключался на мечущегося меж ними пса. Они даже не сразу реагировали на свои повреждения, что подтвердило первоначальную догадку. Кира подстрелила бородача, который шатко, по стеночке пробирался к ней, и еще одного парня, который пытался на ходу снять куртку и запутался, заковырялся в ней. А потом вдруг все ее чувства взбунтовались, поднимая тревогу. Кошка успела посмотреть вверх, развернуться и даже вскинуть руки, когда оттуда, с пожарной лестницы на нее обрушилось нечто отвратительное. Девушку обдало оглушительным смрадом – не то немытого тела, не то гниющего мяса. Существо, а назвать это человеком было бы преступно, приземлилось на ноги прямо перед ней и проворно придавило ее спиной к стене. Омерзительная синюшная маска, раздутая, с плюгавой бородкой и усиками оказалась совсем рядом с ее лицом. Изо рта вывалился красный мокрый язык и потянулся к ее губам. Тварь победоносно хрипела, пялила на нее глаза и шарила своими еле двигающимися руками по ее бедрам.
Отвращение и страх были настолько сильными, что ее горло сковало оцепенение и еще целую секунду, показавшуюся ей вечной, она не могла издать ни звука. В конце концов в уме у нее пронеслась мысль, что полевому сотруднику КС недолжно пасовать перед грудой тухлой биомассы, по консистенции и, видимо, по уровню сознания тоже, приближающейся к мешку с кабачками. К тому же она была не одна.
– Фауст! – выкрикнула она, удерживая нападавшего на вытянутых руках и пытаясь увернуться от его слюней. Кошка почувствовала движение воздуха рядом со своим животом, словно сквозняк пролетел. И в то же мгновение жаркие тяжелые капли брызнули ей на лицо, заставляя рефлекторно зажмуриться. Давление на лапы тут же исчезло. Она открыла глаза и увидела, как тело мужчины падает навзничь, разваливаясь в полете на две половины, рассеченные от паха до плеча.
В ту же секунду все закончилось. Оставшиеся на ногах противники рухнули, словно подкосили их самих. Фауст настороженно смотрел на девушку. Он не боялся, что задел ее – с чем-чем, а с косой обращаться он умел, пожалуй, лучше кого-либо в КС. Он ждал реакции, а в худшем случае – истерики. Притом ждал с замиранием сердца, понимая, что она, наверное, страшно перепугана. Кошка подняла на него ставшие светлыми от сузившихся зрачков глаза. Она стояла, прислонившись к стене, забрызганная чужой кровью и внутренностями с головы до пят, ошарашенная, смотрела на него. Потом медленно стерла кровь с щеки и перевела взгляд на испачканную ладонь…
«Ну, давай, милая, – в обморок, и я героически вынесу тебя отсюда на руках».
Но вместо этого она перевела взгляд снова на него, уже спокойно и как-то жестко. И вдруг сделала то, чего он не ожидал совершенно: быстро облизнула пальцы. Покатала полученное во рту и брезгливо сплюнула.
– Нет. Не зомби.
Фауст моргнул, щелкнул отпавшей было челюстью, перерабатывая увиденное, но разум отказывался принимать такое откровенное несоответствие роли спасенной красавицы. Кира тем временем осмотрелась, отряхнулась, подняла и дезактивировала лук и сумку с драгоценной аппаратурой. Переступила через распластанные куски мяса поближе к псу, все также удивленно смотрящему на нее.
– Спасибо, Судья. Они бы меня разорвали, наверное, если бы ты вовремя не среагировал.
Фауст моргнул снова, выходя, наконец, из своего оцепенения.
– Always welcome, – выдавил он из себя на всеобщем с некоторым сомнением.
Из-за угла сначала послышался звонкий топот каблуков, а затем появилась пара запыхавшихся полицейских в синих камзолах и нелепых головных уборах. Возможно кто-то позвал их, услышав шум в переулке. И бравые стражи порядка ожидали увидеть жертву ограбления, потасовки, в крайнем случае изнасилования. Но вот высокого, зубастого, двоякоходячего биста цвета запекшейся крови с полыхающей черным огнем косой в руках посреди месива из дюжины человеческих останков… возможно, в академии их к такому не готовили. Фауст вздохнул, подошел к людям. Представился тому, который не упал в обморок. Обозначил официально, что это дело находится под контролем КС-СМЕРТЬ, и попросил вызвать экипаж зачистки из местного отделения КС. Затем вернулся к Кире, полностью забыв о полицейских, как только от них отвернулся.
Он оперся на косу и огляделся. На мостовой аккуратным полукругом лежали мертвые тела и заливали густой кровью всех оттенков коричневого цвета щели между гладкими, обточенными вечными дождями камнями. Теперь, когда вся эта суматоха закончилась, псу стало совершенно очевидно, что нападавшие были все–таки обычными тривиальными зомби. Интересно, почему она сказала иначе? Телесные оболочки, покинутые Жизнью, с разрушенной личностью, но продолжающие активное существование за счет иных энергий. Кошка тихонько обошла побоище, тщательно осматривая каждого мертвеца.
– Есть идеи?
Она почесала в затылке и недоуменно пожала плечами.
– Нет! Судя по чудовищной эрекции, у всех них был один и тот же мотив, и почему-то направлен он был именно на меня, хотя я понятия не имею, кто это все такие.
Пес потупился. Затем бросил взгляд на последнего. Эта бородка… и усики.
«Усики прям пропуск в трусики», – машинально срифмовал он в уме. Усики были омерзительными. Где-то он уже это видел… Он протянул косу и слегка подвинул уже ставшее похожим на восковую маску лицо к свету. Невольно он подтянул две половины человека друг к другу.
– Кира? Подойди, взгляни–ка.
В одном шаге от него кошка все же поскользнулась на кровавой луже и оперлась о вовремя подставленную лапу пса. Она поспешно выпрямилась, но успела ощутить каменные мышцы под неожиданно мягкой бархатной шерсткой его руки, и почему-то страшно смутилась. Пес не обратил, казалось, на это никакого внимания. Он указывал ей на мертвое лицо.
– Не узнаешь?
Кира вгляделась.
– О, Боги! Это же тот из Ганалвата! Мелкий бандюжка из подворотни.
Пес кивнул, затем по новой окинул взглядом всю площадку и указал косой на два тела, лежащих в неестественных позах дальше всех.
– Вон те свалились сразу, как я его разрубил. Как если бы сила, которая подпитывала вожделение в них всех, исходила именно от него. Возможно, он даже специально отвлек нас этим шлаком, чтобы подобраться с тыла. – Он посмотрел наверх, на пожарную лестницу, с которой неудачливый прелюбодей спрыгнул. – Он не зомби, говоришь… Как ты можешь определять такие вещи?
– Ну, на вкус-то конечно! Кто ж не сможет мертвое от живого отличить, – фыркнула она. Пес недоверчиво хмурился. “Вообще-то никто, кроме Судий…”, – хотел возразить он. Но она перебила его мысль. – Выглядит он неважно, да. Истощение, словно не ел не пил дней пять. Но на момент нападения определенно был жив. Кстати многие из них тоже истощены.
Сумерки сгущались, ветер усиливался. Промокшую девушку начинала бить дрожь. Кровь на лице засыхала и начинала неприятно стягивать кожу. Наконец, послышалось тихое ржание и глухое цоканье копыт, и из сырой дымки вынырнула тройка тяжелых черных коней, везущих громадный закрытый похоронный экипаж с эмблемой КС и маской Анубиса на фронтальной крышке. Из кузова вышли несколько мрачных псоглавцев и начали грузить тела. Еще один строгий псовый спрыгнул с козел и, пролаяв какие-то указания своей команде, подошел к Фаусту и Кире.
– Повеселились, я смотррррю.
Судья выпрыгнул из трупной гущи, пожал тому лапу и расписался в планшете. Он не забыл протянуть руку и спутнице, дабы она выбралась из грязного месива тоже. Которую она, впрочем, проигнорировала и легко выскочила на чистый тротуар самостоятельно. В конце улочки под аркой моста проступили из тумана две фигуры – мужчина и женщина прогуливались по городу или шли по каким-то своим делам, но, увидав впереди зловещий фургон Контрольной Службы, остановились, прижались друг к другу, словно мгновенно замерзли, и быстро ретировались обратно в туманную глубину улицы.
– Мы остановились в «Червленом котле». Я бы хотел полный медотчет по этим красавцам к завтрашнему утру, капитан. А вон того, – он указал на труп выявленного главаря, – сделайте полный энергоанализ.
– Это декаду – полторы ждать, – похожий на добермана бригадир службы утилизации устало прикрыл глаза. – На энерррргу всегда очередь, вы тут не единственные у нас в зоне – мы по две смены с парнями вкалываем. Так что лучше тебе в центральную самому отписать, раз так прррриспичило.
– А ты отправь запрос от моего имени. Авось поскорее придёт.
Добер кинул взгляд на подпись в планшете и изменился в лице. Вытянулся по струнке и отдал честь.
– Да, герр Судья! Но раньше, чем через неделю все равно вряд ли сделают, – он виновато развел руками.
Фауст кивнул и миролюбиво хлопнул офицера по плечу. Попрощавшись с коллегами по цеху, они, наконец-то, отправились в гостиницу.
Не-живой, атипичный зомбизм, г. Дродорф.
В ореоле бледных фонарей была видна мелкая морось, непрерывно поливавшая с неба. Кира окончательно продрогла, ее дырчатая пуховая шаль пришла в полную негодность. Дродорф относился к средневековому анклаву, но был при этом очень терпимым и лояльным к представителям разных рас и культур, так что форма одежды тут встречалась любая, а звероиды и антро могли одеваться или нет по своему усмотрению. Фауст скосил глаза на кошку и подумал, что в таком сыром месте пуховое покрывало было не лучшей идеей. Пес довел ее до гостевого дома, так и не выдавив из себя больше ни слова. Только уже перед дверью в номер бросил скомканное ободрение «Давай, отогревайся», не глядя, правда, ей в лицо, и ушел к себе.
* * *
На утро Кира проснулась совершенно разбитая. Ей снилось, что она убегает по темным, пустым, сырым улицам от толпы зомби, но, в конце концов, мерзкий плюгавый человечишко все-таки добирается до нее, и его гадкий язык проникает ей в самое горло. Проснулась она с криком и подступившей тошнотой. Оставив тщетные попытки снова заснуть, кошка выбралась в полупустую ресторацию, съесть свой законный круассан с рыбкой. Там Фауст ее и обнаружил. Девушка с ногами забилась в уютное плетеное кресло с цветастой обивкой, зарылась в громадный пышный свитер крупной вязки и ковыряла что-то неудобоваримое в тарелке, пряча лицо под своей ассиметричной пышной челкой.
– Ты хмурая, как злая туча. Сегодня даже небеса против этого – смотри, – он бесцеремонно плюхнулся в кресло напротив и указал на улицу. Действительно в это раннее утро там вместо обычной хмари пробилось слабое солнышко. Кошка подняла на него сердитый взгляд.
– Не паясничай. Чего пришел?
Он кинул на стол объемистую папку.
– Хотел обсудить вчерашние приключения. Медотчеты пришли. Интересуешься?
Она безразлично пожала плечами и снова уткнулась в тарелку.
«Расстроена. Все–таки не прошло даром, хотя держалась вчера хорошо. Прямо отлично держалась. Чего ей сейчас хочется?..»
Фауст тщательно создал на лице участливое выражение.
– Как ты себя чувствуешь?
Тот же безразличный жест плечами.
– Отлично все.
Пес усмехнулся.
– Дразниться изволишь, да?
– В каком смысле?
«Есть. Удалось, посмотрела на меня»
– Все знают, что я отвечаю «отлично». Фишка всегда моя с самого детства была – Ангелы особенно бесятся. Как бы хреново не было, на вопрос о самочувствии у меня всегда один ответ.
– Ну, ты просто оптимист позитивный.
«Не отворачивайся, давай, расшевелись, улыбнись»
Он открыто и заразительно улыбнулся.
– Нет. Я просто люблю выводить людей из себя. Не унывай, кошка. Ты отлично вчера сработала, мы раскидали их как солому.
Киру передернуло при воспоминании о трясущихся от нетерпения руках, елозящих по ее ногам.
– Да, только непонятно кто это такие были, и какого хрена вообще на меня накинулись.
– Узнаем? – он открыл верхний файл и зачитал с нежно–бежевого официального бланка КС отчет. – Родни Маунт, двадцать шесть лет, село Дужка под Дродорфом. Смерть от апоплексического удара двенадцатого сентября – это три дня назад, кажется. Зомбирован, ведущий импульс – Похоть. Обнаружены незначительные сосудистые повреждения мозга, – на фотографии красовался труп с разорванным горлом. Он отложил бумагу и взял следующий бланк. – Дальше. Дюк Ван’ес, Семнадцать лет, город Гура. Причина смерти инсульт десятого сентября… незначительные сосудистые повреждения мозга… истощение… зомбирован, ведом Похотью. Следующий. Ганс Кирк, двадцать один год, город Дродорф. Причина смерти… эээ… аутоэротическое удушение ремнем во время мастурбации – однако оригинал! – тринадцатое сентября. Сосудистые повреждения мозга. Зомбирован. Ведом Похотью.
Кира подозвала официанта и попросила принести туристическую карту зоны и карандаш.
«Ага, включилась. Отлично. Ничего. Я к тебе все равно влезу в доверие. Никуда не денешься», – Фауст ликовал и радовался каждому ее лояльному жесту. Ему было сложно следить за собой. Победы, хоть и микроскопические, придавали ему сил и смысла продолжать.
Они расстелили рулон на столе и стали отмечать родные города вчерашних зомби, дату и причину смерти.
– Вот он, последний – Заккир Инист ибн Агр, тридцать пять лет, место рождения город Изванка, в нескольких милях от Ганолвата, причина смерти – смена полюса астрального баланса – это от меня, – добавил он не без гордости. – Умерщвлен вчера, четырнадцатого сентября. Ты была права, он был единственный живой. Обнаружены следы ряда микроинсультов, многочисленные сосудистые и органические повреждения мозга, некроз тканей мозга, а также крайняя степень истощения организма. Энергобаланс не сделали пока.
Кошка нанесла последнюю пометку и откинулась на спинку кресла. Широкий ворот свитера сполз, обнажая остренькое сизое плечико.
Точечками на карте явственно обозначился путь от верхней границы с Мистерией – Ганолвата – в глубь серой зоны к Дродорфу. Между городами было около полсотни миль и все перечисленные места были расположены почти на одной линии.
– Черт возьми, судя по карте, эта тварь шла за мной по пятам, прямой наводкой. И набирая армию дохлых извращенцев по пути, – она взяла стопку с медотчетами и стала их пролистывать. Но, видимо, искомой информации не нашла и разочарованно бросила папки на стол. Затем развернула небольшую карту города, испещренную указаниями основных достопримечательностей, приложенную к зональной.
– Что ты ищешь? – спросил пес, начиная чувствовать, что выпал из сферы ее внимания.
– Адрес Анубисов.
– Хочешь наведаться?
Кошка кивнула.
– Тут везде описано какое-то повреждение сосудов мозга, а в каких областях оно возникло не сказано. И вообще мне нужно самой вскрыть тела и посмотреть все. Потому что так я решительно ничего не понимаю. Вот – улица Памяти, дом три.
– Я знаю, где это. На севере города, рядом с крепостной стеной, где старинное кладбище. Далековато отсюда, – и, выдержав паузу, осторожно добавил, – Могу отвезти.
Он прихлебывал дрянной чай из крошечной пластиковой чашки и наблюдал за работой кошки с высокой кафедры. В старинном готическом здании находился анатомический театр местного медицинского университета и по совместительству городская база КС. Большой круглый зал для наблюдения за учебными вскрытиями был темным и пустым, старые деревянные трибуны, покрытые серой облупившейся глянцевой краской, уходили вверх круговыми рядами. Кошка проводила вскрытие за вскрытием. Точно, уверенно, быстро, без тени брезгливости она копалась в посеревших обезображенных телах. Он должен был признаться, что любуется этой работой.
Покинутые подобием жизни тела зомби быстро приходили в состояние, соответствующее истинному сроку смерти. Девушка стояла спиной к псу и не обращала на него никакого внимания. Изредка что-то нашептывала в диктофон, отодвигая с лица стерильную маску. Рядом на жестяном столике стоял ее биобук с прицепленным непонятным сооружением, полным трубочек, колбочек, каких-то микропроцессоров и тихонько жужжал.
Наконец, пришел черед главаря. Двое парней с головами волков прикатили тележку с телом и осторожно переложили обе половины на жестяной стол. В глазах человека, мертво уставленных в стеклянный купол анатомического театра, застыло мгновение невероятного удивления. И одновременно с тем выражение лица остановилось в той точке счастья, когда человек осознает свой выигрыш в лотерею.
На этот раз Кира, прежде всего, достала из своей сумки какой-то прибор, похожий на электробритву и подключила его к ноутбуку длинным гибким кабелем. Машинка зажурчала, в небольшую стеклянную емкость на изголовье этой «бритвы», пузырясь, закачивалась темно–изумрудная жидкость. Этим приборчиком она стала водить по всему трупу и наблюдать за показаниями на мониторе, словно делала трупу УЗИ. Фауст перешел на другое место, чтобы видеть экран и с любопытством заглянул кошке через плечо. По монитору расплывались разноцветные пятна преимущественно тусклых темных оттенков. Возможно, кошке это о чем-то и говорило, но пес в этой мазне не понял ничего и разочарованно вышел в коридор. Он вернулся и принес еще чаю себе и стаканчик какао для Киры. Кошка к этому моменту увлеченно рылась во вскрытом черепе.
– Как успехи? – он перегнулся через стол, протягивая кошке лакомство. Она подняла взгляд, посмотрела на пса, на какао и отрицательно покачала головой, устало снимая маску и перчатки.
– Нет, спасибо. Успехи средние, – Кира обернулась обратно к телу. – У всех предыдущих сосудистые спазмы в области лобной коры, что приводило в основном к потере контроля за поведением, импульсивности и стимуляции воображения. И еще следы сильного воспаления в области, отвечающей за половое возбуждение. Тоже у всех. В последние дни а то и недели своего существования они жаждали, как морячки после годового плавания. А у этого вообще хрень какая-то.
Фауст оставил невостребованное какао на парте, спустился на кафедру и заглянул в черепную коробку мертвеца. Серый сморщенный орган, когда-то позволявший мыслить и принимать решения, сейчас выглядел словно резиновая игрушка из магазинчика ужасов. Притом бракованная, потому что вся передняя верхняя часть была усохшей, синеватой и киселеобразной.
– Это еще не все, – кошка взяла скальпель и приподняла склизкую кожицу. Под ней оказалась не испещренная бороздами похожая на маринованный орех плоть, а что-то черное, трухлявое, как будто выеденная короедом древесина. Пес присвистнул.
– Ничего себе. Как будто выжжен. На экспертизу пошлем?
Кошка пожала плечами.
– Зачем, там скажут что это некроз. Это действительно некроз, просто какой-то… специфический.
– Если я правильно помню уроки анатомии, то думать, говорить и целенаправленно действовать существо с такими мозгами не может.
Кошка со значением приподняла бровь.
– Верно. А если судить по моему снимку, – она ткнула коготком в картинку на биобуке. Там на сероватом округлом контуре головы виднелось обширное темно–чернильное с красными прожилками пятно, расползшееся куда дальше, чем только на лобную область. – то он и передвигаться не мог, и видеть и чувствовать. Незатронутым тут остался только продолговатый мозг и еще кое–что для поддержания жизнеобеспечения. По идее такое тело должно бы лежать в глубокой безвозвратной коме.
– То есть это болезнь! – осенило Фауста. – Заразная болезнь мозга, которая уничтожает разум и ведет человека каким-то одним желанием – в данном случае похотью.
– Болезни обычно не поражают мертвых, Фауст. Он был один живой. Но пораженный, остальные-то все передохли на ранних этапах «заболевания», если принять твою гипотезу, а потом поднялись и отправились вожделеть дальше, – она наградила его скептичным взглядом, накрыла тело простыней, выключила биобук и вышла из зала.
«Что-то она меня сегодня футболит не по-детски, прям обидно. Стараюсь, стараюсь…», – подумал пес.
В подтверждение его мыслей, вымыв руки в коридоре, Кира направилась к автомату с напитками и налила себе какао.
Фауст сжал зубы. Где-то под ложечкой образовался вакуумный пузырек и неприятно хлюпнул, остро выстрелив под сердечную мышцу.
«Ну ладно, сделаю вид, что не заметил». Пес последовал за девушкой в коридор.
– Ну, хорошо, я, недостойный, свою мысль высказал. Каковы же ваши предположения, наш уважаемый гениальный ученый?
Кошка прислонилась к стенке, устало прикрыла глаза и припала к дымящейся чашке.
– Я не знаю, Судья, – тихо проговорила она, тряхнув челкой. – Что меня особенно беспокоит – это даже не этот, как его, половинчатый. А остальные. Предположим, что некий извращенец подсматривает в окно за переодевающейся в своем номере женщиной, то бишь за мной, и в момент наивысшего возбуждения погибает от кровоизлияния в мозг. Недоведенное до конца желание столь велико, что извращенец встает после смерти и, ведомый последними впечатлениями своей жизни, чешет напролом за музой своего вожделения, пока не настигает ее здесь, в городе дождей и блюза. Да, такое теоретически вполне могло случиться. Но их таких двенадцать!
Пес тоже оперся об автомат и внимательно слушал, разглядывая тощую чаинку в своем стакане.
– Совпадение?…
– Нет, – он покачал головой. – Определенно нет, ты права. Ты сказала там что-то про сосудистые повреждения и импульсивность – я правильно понял, что при таких спазмах в мозгах, зомби не мог бы долго удерживать в уме цель?
– Ну, в общем да.
– То есть они должны были бы выплеснуть свое желание на первой женщине, какую увидели по пути, как обычно и бывает при классическом зомбизме. Они бы не смогли проделать такой путь, потому что не в состоянии удерживать одну и ту же цель в голове. Сами. Я имею ввиду… я думаю, что этот главный их контролировал.
Она нахмурила тонкие бровки и следила за его рассуждением, всматривалась в него, слегка наклонив голову.
– Телекинез?
Он пожал плечами.
– Почему нет. Остается непонятным только его собственный мотив. Что показал твой приборчик? Я ведь правильно понял, что это прототип полевого энергометра?
Она рассеянно кивнула.
– Ненависть. Следы жгучей ненависти.
– Ты уверена? Не похоти?
– Уверена. Сиреневое с красными жилками – это ненависть. Похоть красная с черными очагами. Остаточные следы есть, но давнишние. Словно бы сначала он хотел полового удовлетворения, а потом это желание переросло в жажду убийства. Только его-то мозги тоже выжжены, он и сам не мог бы удерживать в уме эту одну цель. Так что и к гипнозу или телекинезу и вообще к умственной деятельности он был не способен, причем судя по состоянию тела уже в Ганолвате.
Фауст помолчал, а потом осторожно предложил.
– Тогда, может быть, их контролировало то, что выжгло его мозги и в нем поселилось?
Она пристально смотрела на него. Ее тонкие брови, похожие на крылья чайки непроизвольно сложились домиком. В глазах мелькали недоверчивые блики, вторя мельчайшим движениям глаза. Она изучала лицо пса, прыгала с одной его черты на другую. Фауст вдруг подумал, что впервые они говорят так долго, так близко и так открыто. Он увлекся этим разговором, пытаясь ухватиться за ускользающую разгадку, и совсем позабыл про все свои маски и роли. Ее взгляд разворачивал его, как новогодний подарок.
– А ты ведь не такой идиот, каким пытаешься казаться. Зачем ты все это время вел себя как кретин?
Фауст быстро нацепил на лицо дурашливое выражение оскорбленной невинности.
– Ну вот и слава пришла. А кто-то говорил, что я, цитирую: тупой накаченный самодовольный ублюдок. Берешь свои слова назад?
Наконец-то кошка улыбнулась, впервые за сегодня. Пес с облегчением выдохнул и еле сдержал самодовольную улыбочку.
– Нет уж! Репутацию нужно заработать!
В этот момент к ним подошла высока псовая дама черной масти с шакальей головой и гибкой шеей в невероятно красивом ритуальном костюме, словно вылитом из золота.
– Если господа агенты закончили свои поиски, я бы попросила их покинуть Дом Смерти. Мертвым нужен покой перед погребением.
Она грациозно указала им на часы, стрелки которых подбирались уже к шести. Подразделение Анубисов стояло особнячком в КС и включало в себя большой идеологический корпус. Это была одна из веток связи с общественностью. Люди получали удовлетворение от той торжественной ритуальности и красивого оформления храмов и могил, которые предоставляли псоглавые адепты КС–СМЕРТИ и проникались благоговением и доверием к системе.
Старший церемониймейстер отделения КС-СМЕРТЬ г. Дродорф.
– Мы закрываем врата в семь, – добавила она томным голосом и, слегка поклонившись, удалилась, шурша длинными узкими юбками.
По пути в гостиницу они непрерывно шутливо препирались, стряхивая напряжение этого дня. А на ресепшн их ждал сюрприз.
– Для Вас почта, госпожа. И для Вас, мсье тоже.
Молоденькая кудрявая девчушка за стойкой побледнела, когда эти приятные с виду, улыбающиеся люди вскрыли голубенькие в цветочек почтовые конверты и из них показались бежевые бланки КС.
– Оу. Меня Волфтейн вызывает.
Пес кивнул. И стал разворачивать второе послание.
– Меня тоже. Предлагаю не кривляться и поехать вместе. Ты ведь здесь закончила все?
– Да. Думаю, достаточно.
– Вот и здорово. Тогда завтра с утреца выкатываемся, если поторопимся, на месте будем к вечеру.
Она уже развернулась и стала подниматься к себе по крохотной узкой лестнице, укрытой толстым ковром, когда он ее окликнул. На лице у пса было озабоченное выражение.
– Что ты делаешь сегодня вечером?
Глаза у кошки аж полезли наружу от такого натиска.
– ЧТО? Эй, притормози, песья морда.
Фауст, видимо, и сам понял свою оговорку и даже, как ей показалось, слегка залился краской.
– Кхм. Нет. Я не так сказал, извини. Эээ… – он тщательно обдумывал и подбирал каждое слово. – Если у тебя нет на сегодня никаких важных планов, я бы попросил тебя не выходить на улицу и оставаться в номере, – он помахал в воздухе листком с чьим-то личным делом, утыканным печатями. – Мой вечер еще не закончен, из местного отделения наряд пришел, так что придется отлучиться. А оставлять тебя без присмотра после вчерашних гуляний тоже не хочется.