Кошка устало оперлась о пса и ткнулась лбом в его плечо.
– Мы отрезаны, пес. Что делать будем? Надо… Наверное через огонь пробиваться к окнам в коридоре?
Фауст нервно постучал когтистыми пальцами по лакированным перилам. Он быстро просчитывал их шансы, шевеля желваками на челюсти, и рассеянно оглядывал стены башни. И вдруг его взгляд уцепился за одинокое окно в стене прямо напротив них и чуть выше, на уровне третьего этажа. Высокий оконный проем был совершенно не заметен раньше, потому что ничто не связывало его с остальным помещением. Вместо подоконника или парапета оно было оформлено лишь тонким бортиком, шириной в один кирпич, так что снизу его совсем не было видно. Окно вообще тут было ни к селу, ни к городу. Кошка проследила за его взглядом, и ее осенило.
– Балкон!
– Это балкон? – пес недоверчиво глянул на нее, заодно отцепляя от своего бицепса ее руку, так как от возбуждения кошка немедленно выпустила в него все когти.
– Нет, наоборот! Вероника рассказывала, что они разобрали балкон, так как рабочий упал на него и разбился! А окно оставили для красоты, потому что оно выходит прямо на озеро!
Черная тварь внизу выпустила в них свои щупальца. КСники отшатнулись от парапета, и темные мнемо-бомбы лишь вяло опали обратно. Фауст осторожно выглянул. Демон почти совсем обессилел. Но все же трепыхался и липкой грязной кляксой настойчиво полз по стене вверх.
– Музыка, – запоздало предупредила его Кира. – Просто думай о музыке.
Пес коротко кивнул, продолжая сосредоточенно осматривать оконный проем. Затем материализовал косу, легко взмахнул ей, прорезая, словно лазером перила с двух сторон и выбил ногой кусок балюстрады напротив окна.
– Ты… Собираешься прыгать?
– Еще варианты? – огрызнулся Фауст, подобрал с пола томик потолще и потяжелее, размахнулся и бросил его вверх. Окно благополучно разбилось. Демон внизу, разгадав их маневры, гневно неразборчиво возопил.
– Я не… Пес я прыгаю хуже тебя, – сдержанно призналась кошка, глядя на него огромными растерянными глазами.
– Тогда просто держись.
Пес встал перед ней на четыре лапы.
«Как Иван–Царевч на сером волке», – мелькнуло в уме у девушки, когда она осторожно села верхом на пса. Так он показался ей тощим и очень костистым. Фауст по-хозяйски обвил ее руки о свою шею и напутственно произнес:
– Держись так, как никогда не держалась. И постарайся не разодрать мне спину в лоскуты.
Кошка напряглась и подобралась, но к рывку такой силы все равно оказалась не готова. Ощущение было сродни тому, как бросается вперед мотоцикл мощью лошадей в сто пятьдесят. Девушка взвизгнула и вжалась в спину своего телохранителя. Несколько быстрых разгоночных скачков, а затем рывок и настоящий полет через всю башню. Перед глазами у кошки, словно в замедленной съемке, проплывали далеко внизу метры. И еще черный вязкий щуп мелькнул прямо под ногами у пса. Промедли он еще секунду и демон – таки обвился бы вокруг его лапы. Пес уцепился передними лапами за раму и с глухим рыком выдохнул, треснувшись грудью о неровный край разбитого окна. Кошка, не теряя ни секунды, быстро подтянулась и встала в проеме. Пес тоже начал подтягиваться, но вдруг что-то с силой рвануло его вниз.
– Фауст!! – испуганно взвизгнула девушка, извернулась на карнизе, схватила его за плечи, потянула на себя. Пес глянул вниз и подергал ногой, пытаясь сбросить дотянувшегося до него демона. В его голове мгновенно пронеслись мысли, что если эта чертова мразь сейчас как следует дернет вниз, или дотянется до его головы и повторит свой финт с его памятью, то он распорет о стекла себе грудину и сорвется.
– Думай о музыке! Просто думай о музыке! – кричала сквозь вой ветра, демона и огня кошка ему в самое ухо. А затем с диким воинственным криком запульнула чем-то тяжелым в рожу черной массы, настойчиво ползшей по стенке вслед за беглецами. И громко уверенно запела:
Change in the air…
And they’ll hide… everywhere
And no one knows who’s in control!
Он сразу узнал эту песню – ее она часто играла на рояле в их доме в Блуме. У пса защемило сердце – вещь была одна из его самых любимых, и он знал ее наизусть. Да и по тихому уютному Блуму ему вдруг почему-то так затосковалось…
Томик злосчастной демонологии угодил демону Веронике прямо в сожженный глаз. А донесшиеся звуки мелодичного Кириного голоса заставили ее отдернуть конечность и высвободить, наконец, пса. Фауст, не теряя ни секунды, взлетел вверх и прижался спиной к стене у проема.
Они с отвращением и в то же время с жалостью смотрели, как совсем уже мелкая черная козявка внизу корчится и бьется в предсмертных конвульсиях. Тяжело дыша, пес глянул на кошку. Ветер из окна трепал ее легкие волосы в отблесках огня казавшиеся золотыми.
– Ну я прям польщен! Это то, что я думаю? Ты ее демонологией добила? И где ты ее прятала, интересно, все это время? – съязвил пес. Кира неопределенно пожала плечами.
И в этот момент в замке что-то вновь грохнуло, треснуло и закряхтело. Их обдало волной жара и слегка опалило. Кошка как на жердочке сидела в самом проеме, поэтому теперь с визгом полетела вниз, в озеро. Пес тут же нырнул за ней. Успел схватить за руку и с силой оттолкнуться от стены башни, чтобы уж наверняка упасть в воду, а не на какой-нибудь каменный бортик, как тот пресловутый рабочий. Судья в полете развернулся спиной вниз, а кошку крепко обнял и прижал к груди.
Глава XIV. Чью сторону ты выберешь
Так они и вошли в воду – штопором, раскрутившись в воздухе, как волчок. Кира все время их свободного планирования не переставая визжала, так что холодная вода тут же заполнила ей и рот, и нос, и глаза, и уши. Удар о поверхность полностью пришелся на спину псу и выбил из его легких воздух. На секунду он даже отключился. Руки его расслабились, и Кира, быстро хаотично перебирая лапами, рванула вверх.
Немного подышав и поозиравшись на поверхности, она поняла, что пес не вынырнул. Теперь уже ее нутро сжалось в комок и вовсе не от холода.
– Чччерт! – только и выпалила она, вздохнула и нырнула. Луна была скрыта тучами, но огромный факел на берегу давал достаточно света, чтоб она увидела темную фигуру, медленно опускающуюся вниз. Со всей оставшейся силой кошка рванула за ним. Но тут откуда-то сбоку ее перехватила чья-то холодная жилистая рука. Кира в ужасе дернулась, обернулась и увидела прямо перед собой уродливую зубастую голову, утыканную колючими плавниками, как у красноспинки или карпа. Кошка запаниковала и попыталась закричать. Но существо как-то очень успокаивающе сжало ее руку и приставило палец к губам, призывая к тишине. В голове у Киры прожурчал спокойный мужской голос.
«Не паникуй. Мы поможем».
Водяной сноровисто обхватил кошку за талию сзади и, быстро орудуя длинным рыбьим хвостом, вынырнул на поверхность. Спустя секунду рядом с ними всплыл второй такой же русал и поднял откашливающегося Фауста. Пес не потерпел с собой обращения, как с жертвой. Он вывернулся из захвата спасателя и, все еще судорожно дохая, поплыл сам. Причем поплыл очень быстро, двигаясь всем телом волнами.
Кошка тут же успокоилась и обмякла в руках неведомых союзников.
Пока русал буксировал ее к берегу, она смотрела на догорающий дворец. И с каждым новым его гребком, ком в ее горле становился все больше. Теперь, когда все уже позади, она, наконец, осознала, что Мемориум погибал. Несмотря на всех его злобных обитателей, она прикипела к этой великолепной библиотеке всей душой за эти дни. Восхитительные тематические залы, роскошные издания, атмосфера любви и делового покоя, в которой содержался дворец – все это так ей понравилось, что сейчас она невольно подумала, что вообще-то демон-Вероника не ошиблась в ней. И Кира бы на самом деле могла согласиться стать демоном, хранителем, да хоть дворником, лишь бы ощутить причастность к Мемориуму. Наверное, если бы не Фауст… то так бы оно и случилось. Но пес в ее жизни случился раньше, чем это место. Поэтому Мемориум сейчас полыхал огнем и таял на глазах. А она, практически невредимая и духовно и телесно, плыла к берегу. И в эту конкретную минуту она бы не сказала, что радовалась такому варианту развития жизни.
Мермиды сопроводили их прямо на берег и сами тоже выползли. Это оказались два крепких, повыше Фауста русала. Один помельче, зеленой масти и покрытый чешуей. А второй, более крупный и широкоплечий, имел красивый фиолетово-розовый оттенок, наводивший на мысли о неведомых глубинах океанов, и больше похожий на водяную змею, чем на рыбу. Зеленый галантно поддерживал Киру, пока она не встала крепко на землю и не кивнула ему в знак признательности.
Пес стоял на карачках и все еще откашливал воду. Так они все молчали некоторое время. Кира все не сводила глаз с пожара на противоположном берегу. Фауст более-менее отдышался и с опаской пытался заглянуть ей в лицо. Ему предстояло объясниться, он это животом чувствовал. Вроде бы и знал, что все правильно сделал, но вот глядел на кошку сейчас – мокрую, побитую и в отблесках огня, – и вся уверенность куда-то исчезала.
– Кир? – наконец осторожно позвал он.
– Ты поджег замок, – мертвым голосом констатировала она этот ужасный факт.
Пес кивнул. Оправдываться он точно не собирался.
– Ты! ТЫ! ТЫТЫТЫТЫ!!! ТЫ Урод! ТЫ моральное чудовище! Как ты мог это сделать! Поджечь! КНИГИ! Рука как поднялась твоя поганая?!
Позабыв обо всем на свете, кошка бросилась на Фауста со всей силой своего отчаяния. Она словно обезумела, выпустила когти и если бы дотянулась, вцепилась бы, наверное, ему в глотку. Но Судья быстро вскочил, выкрутил бьющейся в истерике девушке руки, и прижал спиной к себе.
– Кира, у меня не было выбора.
– ЗАТКНИСЬ! ПОДОНОК! СВОЛОЧЬ! КРЕТИН! ВАНДАЛ! ЗАТКНИСЬЗАТКНИСЬ–ЗАТКНИСЬ! – задыхалась она, пытаясь ударить его головой. Кошка собрала все свои силы и к удивлению пса каким-то неимоверным рывком вывернулась из его захвата и бросилась на него с новой силой. Судье пришлось защищаться и даже отступить на несколько шагов, прежде, чем он сориентировался. Он успел прикрыть голову руками, и поплатился за свою нерасторопность – взбесившаяся кошка с одичалым ревом разодрала его правое предплечье когтями и зубами до кости. Боль была настолько острой и жгучей, что Фауст зарычал и с силой отбросил девушку в сторону, практически ударил. Кира, взвизгнув, отлетела и плюхнулась в воду.
– Йей-йей! Потише, приятель! Это, в конце концов, женщина, – один из русалов было приблизился, но пес предостерегающе щелкнул в его сторону зубами, и защитник тут же отступил. Пес подошел к всхлипывающей, копошащейся в береговом иле Кире и рывком поднял ее из воды.
– У меня не было выбора, безумная ты ведьма! – прошипел он ей в лицо. – Никакого другого способа сохранить твою жизнь у меня не было!
– Лучше – я, чем…
– НЕТ! – пытаясь как-то совладать с охватившей его злостью, он тряхнул девушку за плечи. – Не лучше, дурочка ты, сумасбродная! Кира, это всего лишь книги! Это копии чьих-то мыслей, они есть в мире не в единственном экземпляре. А ты – ты в единственном! А если бы эта мразь, эта тварь, залезла в твою голову и что-то забрала… – неожиданно для себя он вдруг почувствовал, что горло перехватило. – Я не мог, понимаешь? Это навсегда изменило бы тебя. Ты никогда не была бы прежней. Как Луна! Как… обложка без содержания.
Он навис над ней и крепко держал в руках. Он так сильно сдавил ее запястья, что она уже перестала чувствовать кисти рук. Но все же не могла отвести взгляда от его черных глаз, в которых плясали огненные блики горящего замка. Истерика улетучилась, и она трезво понимала, что сейчас видит перед собой настоящего, ничем не прикрытого Фауста.
– Отпусти, – тихо и холодно процедила она. – Я… я ненавижу тебя.
Ей просто хотелось сделать ему больно. Чисто по-женски она интуитивно почувствовала, какими именно словами может достать его сейчас. Его пальцы не разжались, но она физически ощутила, как вдруг опустились у него плечи. Словно она в него выстрелила. И тень пронеслась по его лицу. Фауст ощутил такую оглушительную боль в груди, что рассеченная рука тут же отошла на задний план. Все его естество словно наматывалось на гигантский кулак, а перед глазами на мгновение все погрузилось во мрак. Затем проступило обратно, но уже было неуловимо другим. Пусто, обесцвечено. Словно что-то померкло.
Но он был Судьей. Поэтому уже через секунду он сомкнул челюсти и привел дыхание в порядок. Со своими растрепанными и неожиданными чувствами он разберется потом.
– А мне плевать. Слышишь? – он слегка тряхнул ее снова и придвинулся своим лицом к ее так близко, что чуть не касался. Она ощущала его ровное дыхание на щеках и шее. Теперь ей стало страшно, и мурашки пронеслись по спине. Хвост инстинктивно прижался к животу мокрой дрожащей веревкой. От Фауста словно прошла волна льда, могильного холода. Настолько ощутимая, что даже двое русалов одновременно сделали несколько скользящих движений назад, к спасительной кромке воды, хотя никогда не смогли бы объяснить, почему. – Мне насрать, что ты чувствуешь. Я спас твою единственную и неповторимую жизнь ценою гибели, возможно, лучшей библиотеки этого мира. И я ни капли не сожалею. И если бы мне пришлось выбирать снова – уж поверь – я сделал бы точно также. Потому что нет ничего более ценного, чем жизнь. А теперь я отпущу тебя. И ты больше никогда – никогда – не попытаешься со мною драться. Мне не нравится бить женщин, Кира, поэтому обычно я сразу убиваю. Быстро и безболезненно. Тебе ясно?
Она собрала всю свою гордость и смелость и не отвела взгляда. А потом медленно кивнула. Пес разжал пальцы, и она рухнула обратно в воду.
Фауст нестройной походкой вышел на берег, лег на сырую траву, раскинув руки, и уставился в небо, усыпанное звездами. Кира умылась и тоже выползла на землю, села рядом с ним, сжалась в дрожащий комок и стала смотреть на догорающий замок. Она явственно ощущала, как он переменился, и уже сожалела о брошенных в ярости словах.
– Мда, – послышалось из камышей. – Слышал я, что в СМЕРТИ они друг дружку сожрать готовы, как кошка с собакой, но чтобы до такой степени – никогда не думал.
Зеленый русал, выписывая кольца своим чешуйчатым хвостом, подкатился к кошке.
– Я вас полностью понимаю, сударыня… – он протянул лапу в успокоительном жесте, но не дотронулся. Потому что наткнулся на черный сосредоточенный взгляд пса, а под подбородком почувствовал холодный металл лезвия его косы.
– Убери свои руки от нее, пиявка чертова.
В крокодиловых глазах водяного сверкнули огоньки.
– Ух ты, какие тут у нас большие люди, оказывается. Люкас, ты посмотри-ка. Ты был прав, дружище, это действительно Судья.
Громила Люкас тоже показался из тьмы и подполз ближе.
– Я узнал тебя! Это ты Джон–Тан! – громыхнул он.
Фауст оскалился. Новая злость начала в нем свою кипучую жизнь. Он терпеть не мог, когда его путали с отцом.
– Нет, это не он. Того уже давно не видно. Помер, наверное. Это Фуст. Да? Это ты тот единственный Судья, который любит нашего брата, – он медленно моргнул своими припухшими скользкими веками и расплылся в улыбке. Это выглядело странно на полукруглой рыбьей челюсти.
– Был. До сего дня, – хмуро буркнул пёс.
Русал брезгливо отпихнул лезвие от своего горла, но Фауст уже поднялся на ноги, ловко крутанул своим грозным оружием и вернул косовище обратно под нежное горло водяного, заставив того слегка попятиться.
– Ты – Судья. Ты меня не убьешь, – нагло ухмыльнулся тот.
– Не убью, – серьезно кивнул пес. – Но больно сделаю. Без кусочка хвоста жить неудобно, но можно.
– Ну да, конечно, – с презрением фыркнул рыбочеловек, однако от кошки отступил. Фауст тоже медленно отвел косу и оперся на нее, как на посох. – Для вас лишь на словах жизнь бесценна. А на деле калечите всех подряд и не задумываетесь, как и ради чего люди потом станут существовать. Вот взял и сжег библиотеку. Оно, может быть, конечно, по отдельности все эти книжки где-то и есть, но ведь именно их собрание уникально, – язвительно журчал зеленый.
– Было уникально, – подхватил второй.
– Да! Пока ты все не разрушил. Вы всегда все рушите на своем пути!
– А у тебя были другие идеи?
– Конечно! Тебе только и нужно было своим серпом души разок махнуть, когда Мнемаа ела. Питалась.
– Питалась, да? Эта дрянь хотела сожрать ее! – пес в гневе скрежетнул зубами и кивнул на застывшую между ними молчаливую девушку.
– Она могла и выжить, – пожал покатыми плечами Люкас. – К тому же всего одна жизнь – цена небольшая за такое великолепие.
– ЖИЗНЬ священна! – зарычал пес и встал на изготовку.
– МЫСЛЬ священна! – засипел в ответ русал и угрожающе раскрыл колючие спинные и локтевые плавники.
– Хватит! – неожиданно вступила кошка. Она подняла на русалов жёлтый взгляд. – Дело сделано, решение принято. Говорить тут не о чем. Кто вы вообще такие? Откуда вы все здесь знаете?
– А ты не догадалась? – пришла очередь пса ехидно улыбаться. – Познакомься. Наши контр-коллеги из КС-СОЗНАНИЯ. Держу пари, что они тут уже хрен знает сколько сидят в этом пруду и все выжидают удобного момента.
– Да уж не рубим с плеча, как некоторые, – горделиво огрызнулся сиреневый. – Мы, между прочим, все лето это место охаживали, и эта библиотека должна была стать нашим филиалом. А теперь из-за вас все пошло прахом, – он гневно сплюнул на землю густой тиной.
– А кто такая Мнемаа? – кошка поднялась и теперь сосредоточенно рассматривала своих спасителей. Она вспомнила, какие странные ощущения у нее порой были в отношении воды – как будто озеро следит за ней. Теперь понятно, ведь по сути так оно и было.
– Так называют мнемо-демона. Демона, пожирающего память. Этот был очень древним. Мы давно за ним охотились, – второй агент СОЗНАНИЯ говорил миролюбиво и спокойно, стараясь нащупать с кошкой контакт. – А пару месяцев назад мы, наконец, обнаружили ее здесь. И наша миссия была уже в финальной трети. Нам только нужно было, чтобы кто-то совладал с этой Фиар–ракхой.
– Кем?
– Демоном страха, симбионтом. С Леной, – благосклонно кивнул зеленый.
– А что стало бы со мной, если бы Мнемаа до меня добралась?
– В момент питания Мнемаа уязвима. Твой друг мог быстро убить ее.
– Я бы никогда так не рискнул партнером! – огрызнулся пес. Но Кира жестом попросила его не встревать. Она уже уловила манеру речи этих рыбохвостых существ и поняла, что каждое, даже маленькое междометие в их высказываниях имеет значение. И она заметила, что на вопрос о ее судьбе они не ответили.
– А мог и не убить?
Русалы переглянулись.
– Мог и не быстро.
– Мог и сам погибнуть в схватке? И я могла погибнуть?
– Конечно. Но могли и выжить. У нас есть технологии, с помощью которых мы лечим самые сложные повреждения ума и тела.
– Только ради КСников СМЕРТИ вы этими технологиями никогда не делитесь, – печально вставил слово Фауст.
– Судьи гибнут регулярно, хотя и не часто – холодно сказал сиреневый. – Вы расходный материал.
Кошка помолчала. Посмотрела вдаль на тлеющие угли. На воду, уже укутанную утренним туманом. Никто не прерывал ее молчания. Словно бы прямо здесь разразилась битва за ее душу между двумя гигантами КС.
– А почему вы сами-то ничего не предприняли? – наконец снова послышался ее отстраненный голос.
– Потому что страх – это иррациональная эмоция, противная всякой мысли, – русалы начали вдруг говорить синхронно. Они встали рядом и даже дыхание их стало одновременным. Кира поняла, что они стараются воздействовать на ее разум. – Пока здесь царил страх, мы не могли подступиться к разумам людей.
– А когда Лена погибла – смогли? – она невзначай наклонилась и подобрала что-то с земли. Камешек с острыми краями. Пес напрягся и весь подобрался. Он прекрасно знал, что сознанцы практически все умеют читать мысли. Но он сам не мог и поэтому он понятия не имел, что творилось в голове у кошки, и что она собиралась делать. Что если… если их аргументы покажутся ей более весомыми? Он только знал, что будет защищать ее жизнь и свободу любой ценой.
– Могли бы, – гипнотический одновременный кивок. – Когда она умерла, мы стали сильные.
– Вы могли обезвредить Мнемаа сразу после смерти Лены.
– Да, – синхронный короткий шаг чуть ближе к Кире.
– Так почему не обезвредили?
– Мы не были уверены.
– Конечно, – усмехнулась Кира и поморщилась. Фауст почувствовал запах свежей крови. Она порезала камнем палец и теперь теребила его, в руке, все больше обмазывая кровью. Он мог бы поклясться, что ни дуновения ветерка не было, но по камышовым зарослям пробежал недовольный шелест.
«Она колдует, – пришел к выводу он. – Интересно только – против кого?»
– Конечно, вы не были уверены, – звонко и брезгливо сказала кошка. – Потому что ни одно убеждение в мире не может быть абсолютным. Всегда есть погрешность и вероятность ошибки. А вам была нужна стопроцентная гарантия успеха.
– Да! – еще один короткий пружинный шаг ближе.
– И еще вы могли сговориться с нами и объяснить свой план. Мы бы убили Лену, а вы – Мнемаа. Но тогда КС-СМЕРТЬ предъявит свои права на библиотеку.
– Да! – и еще ближе. Пес поднял косу, и черное лезвие зловеще блеснуло в желтом свете луны.
– И вы решили нами пожертвовать. Как вы и сказали, одна или две жизни КС–НИКОВ это небольшая цена за такую прекрасную коллекцию знаний. И от конкурентов простой способ избавиться.
– Да! Ты все понимаешь, Кира. Все понимаешь правильно. Ты мыслишь также, как мы… ты такая же, как мы…
– Нет.
Тихое слово прозвучало, словно гром в абсолютной тишине предрассветной ночи. Кира обернула к полурыбам свое лицо. Ее глаза стали желтыми. Она занесла руку, и пес решил, что сейчас она запульнёт камнем в сознанцев. Но вместо этого она легким, но закрученным движением запустила камень в воду. Кусочек породы громко булькнул и быстро пошел ко дну, оставив на поверхности облако маслянистой белковой пленки тела Лесной Ведьмы. В этот час быка на берегу были произнесены не просто слова, а заклинания, скрепленные кровью. И теперь пришло время для вердикта.
– Жизнь священна.
Возможно, это сказывалась боль и усталость, но он мог поклясться, что услышал эхо ее слов. Со всех сторон, звуки ее уверенного голоса отразились от каждой травинки, от каждого листочка в округе. Шум ветвей и рогоза усилился, но ветра он по-прежнему не чувствовал.
– Все, кто не согласен, омерзительны мне. Все, кто омерзителен мне – омерзителен Земле и опасен Лесу. Я не хочу, чтобы вы и те, кто мыслит, как вы, приближались ко мне или к этому месту. Библиотека погибла по вашей вине.
Пес довольно усмехнулся. В глубине души он не сомневался в девушке. Однако руку дернуло – его производственная травма давала о себе знать. Он вновь помрачнел, отпустил косу и пошел к воде. Сполоснув руку, он обнаружил, что Кира прорвала три основательных борозды настолько глубоко, что шкура с мясом заворачивалась пластом с одной стороны. Боль была просто одуряющая. Пес зачерпнул большую горсть глины и ила и шлепнул толстым слоем на развороченное предплечье. Он думал о том, что, несмотря на все свои усилия, он по-прежнему не понимает ее. Просто не понимает, почему она постоянно убегает. Зачем она просит помощи, а затем бросает все на полпути, подставляет его и кидается грудью на амбразуры. Вроде бы она не со зла это делает? Как будто вот решает, что будет ему доверять, а потом вдруг передумывает. Пугается? Или ей до такой степени насрать на то, что будет с партнером, если она выйдет из игры без предупреждения? Даже не так – может быть ей до такой степени плевать конкретно на него?
Кошку же душил стыд. Если бы не ночь, она бы горела сейчас поярче пожара на той стороне озера. Угар и боевое напряжение спали, так что теперь она более-менее трезво смотрела на то, что натворила и постепенно приходила в ужас. Первое, что она подумала, так это зачем. Зачем она на самом деле ушла из леса?! Почему она так глупо подставила своего защитника? Там, в лесу, ей казалось хорошей идеей справиться со всем самой и были еще какие-то сильные переживания про скелет и про тайны… Но сейчас слова пса о том, что ему некуда было отступать, потому что она ушла с точки сбора, жгли душу. Какие, к чертям собачьим, тайны могут этого стоить? Было ли там что-то настолько важное в этом замке, чтобы он оставался с неприкрытым тылом? Получается, что она его предала. Когда же он подошел к воде и угрюмо шлепнул на руку болотной глины, ей и вовсе поплохело до тошноты. В голове ослепительной вспышкой взорвался звенящий колокол. Она прикрыла глаза, борясь с головокружением. Но почему-то сияющий бурый огонь на том месте, где стоял Фауст продолжал мерцать, даже сквозь закрытые веки.
«Откатить. Господи-Боже, пожалуйста – сделай чудо! Откатить назад эти несколько мгновений. Чтобы я этого НЕ сделала, не вскрыла ему предплечье. Пусть я промахнулась. Пожалуйста! Пусть я сдержалась и не выпустила когти! Пусть я хотя бы этого не сделала».
Концентрация ее детской молитвы была столь велика, что она ощутила жар в кончиках пальцев и сжала лапки в кулачки.
Как и следовало ожидать, чуда не случилось. Когда она разлепила ресницы, то все еще сидела на берегу и пялилась в ощетинившуюся спину пса. Только после напряжения в глазах его фигура странным образом пульсировала. Как если бы рука все время стреляла в голову ярко–красным пунктирным лазером, а тот отражался и окатывал багряным отсветом все остальное тело. Ей безумно хотелось что-то сделать, чтобы исправить положение. Откатить время назад и переиграть, конечно, не вышло. Оставалось действовать по старинке, то есть идти извиняться.
– Прости, пес. Я… Я не должна была… Не знаю, что на меня нашло, – она тихо подошла и дотронулась до его пострадавшей руки. Фауст тут же ощутил локальный взрыв сверхновой в глубине груди. Это было откровенно больно – не метафорически, а совершенно реально больно, жгло в груди, в спине, в шее и совершенно чудовищно – в руке. Он вывернулся и отвел взгляд, чтобы не выдать своей агонии.
– Истерика на тебя нашла. Тупая бабская истерика.
– Я же прошу прощения!
– Ну а я не обязан его тебе давать. Отвали.
– Фауст! – Кира осторожно обхватила его лапу обеими руками, призывая не горячиться. Ее ладони показались псу такими раскаленными, словно он сунул предплечье в расплавленный металл. Он ошарашенно отнял конечность.
– Перестань хвататься за меня! Жжется!
– НЫТИК! – не выдержала кошка.
– ДУРА! – мгновенно отозвался пес.
Кошка зашипела в ответ и хлестнула себя хвостом по бокам. Но и пес отреагировал незамедлительно. Очень быстро, легко, ловко, он встал перед ней так, что его глаза – черные, бездонные, жгучие и сильные, – оказались прямо напротив ее. Ему пришлось изогнуть длинную шею и даже немного пригнуться для этого. Он открыто, пристально смотрел в нее. От него исходила в этот момент какая-то совершенно особенная сила. Будто волна упругой темной энергии чуть было не сшибла Киру с ног. Ледяной холод и пустота словно выбили мгновенно все мысли из ее головы, а заодно и почву из-под ног. Но в то же время, она почему-то ощутила, как ее бедра рефлекторно сжались, а в низу живота возник горячий тающий шар.
Силы были, очевидно, неравны.
– Ну, давай. Рискни, – проворчал пес так низко, словно это был не голос, а скрежет камня в глубине скалы. – Хочешь проверить, соврал ли я о своей нелюбви к избиению женщин?
Хвост ее непроизвольно дернулся к животу в защитном стремлении, а ноги также непроизвольно отступили на несколько шагов – телу ее совершенно не было никакого дела до того, что думает голова. Кошка только фыркнула и отступила. Как ни крути, а с этим ей не тягаться.
– Я так и думал. Умная кошка, – с презрением бросил он и зачерпнул еще одну пригоршню ила.
Кира приниженно отвернулась. Восстановить контакт не удалось. При одной мысли о том, что теперь за все ее выходки с ней сделает Волфтейн, ей стало плохо и дико свело живот.
– Кира? А это тоже твоих рук дело? – голос пса был донельзя удивленным. Она обернулась, проследила за его взглядом и обомлела. Чтобы лучше понять, что происходит на том берегу, она даже по колено зашла в воду.
Замок… Это огромное сооружение, возвышавшееся гордо на утесе, словно сошедшее со страниц сказки. Он был уничтожен огнем. Полностью. Она видела это. Наблюдала. Краем саднящего сознания постоянно следила за пожаром на той стороне озера, пока они ругались.
Она это видела. Видела, как рухнула башня Астро, слышала, как лопнул от нестерпимого жара стеклянный купол, как осыпался с грохотом и звоном вниз. Но и сейчас она тоже видела… Смотрела во все глаза и не могла поверить.
На том берегу прямо из воздуха возникал замок. Он отрастал обратно, восстанавливая свои стены, внутренние перекрытия, сводчатые окна. Стеклянный купол уже снова отражал лунный свет и постепенно, кирпичик за кирпичиком от него поднималась гладкая темная стена, совершенно такая же, какой была прежде.
Из удивленного оцепенения ее вывел громкий двойной всплеск. Это русалы нырнули в озеро, устремившись напрямки к быстро растущему на другом берегу чуду.
– Черт! – злобно выругался за ее спиной пес. Пока Кира обернулась, он уже каким-то образом оказался в седле пляшущей от нетерпения лошади. – Они сейчас доплывут и поставят свой флаг, застолбив опеку!
Кира снова повернулась к замку. Она просто поверить не могла в происходящее. Одна надежда была, что пес успеет доскакать до них там и… ну, что-то предпримет? Как-нибудь все уладит? Мысленно она уже подвергла себя анафеме за то, что напала на коллегу. А также была изгнана из КС с позором и подыскивала работу лаборантом в средней образовательной школе.
– Не тупи! Быстро в седло! Не успеем же!
Он прямо-таки выдернул ее из мыслей, и вот она уже мчится. Мчится по пыли, по аллее высоких сетчатых тополей, вдоль которых совсем недавно они шли рука об руку, слушая смех веселых и пьяных престарелых библиотекарей впереди. Под задницей жутко ворочаются кости и мышцы могучего потустороннего зверя.
– Черт, не успеем… – с досадой проворчал пес над ее ухом. Он вжимался в коня всем своим гладким телом, но, конечно, по суше относительно воды, до замка был довольно внушительный крюк. Ветер, пробивавшийся сквозь дорожный щит, разметал ее мокрые хлесткие волосы по его плечу, и выдул из головы грустные мысли, по крайней мере, на данный момент. Их приключение здесь еще не окончено. И он не ускакал один, значит, и она пока что не вычеркнута из партнерства.
– Посмотрим еще… – крикнула она ему на ухо и довольно зловеще усмехнулась.
На месте они действительно оказались первыми. Каким-то удивительным образом. Главные врата еще не соткались из пепелища. Зато с площадки прихожей, на которую они соскочили, было прекрасно видно, что – а главное, как – происходит внутри. Стены, окна, перекрытия, деревянные балки, и, наконец, полки с книгами – все вздымалось ввысь с весьма внушительной скоростью. Все это ткалось из серебристой паутины, непрерывно истекавшей из длинных суставчатых пальцев призраков, трудившихся над разными частями дворца! Полупрозрачные серебристые фигуры с размытыми очертаниями нижней половины тела, подобно волшебникам лепили заново все, что только что превратилось в пепел. Сам пепел словно таял в земле, а настоящие каменные руины органично вплетались в новые стены. У Киры прямо-таки челюсть отпала.