Loe raamatut: «Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта»

Font:

Я признателен всем людям, упомянутым в этой книге. Публикация новой книги стала возможной только благодаря их вкладу.
Я также выражаю особую благодарность Ги Бенаму и издательству «Плон» – вы помогали мне на всех этапах моего литературного становления.

Michel Sapanet

Autopsies

Пролог

«Bien faire, laisser dire».
(«Делай свое дело и не обращай внимания на то, что говорят другие»).

Это уже четвертое тело за три недели, обнаруженное в вересковых зарослях, на участке больше, чем 4 200 гектаров, в окрестностях города Монморийон. Участок этот включен в природоохранную сеть «Натура 2000», а в самом его центре находится военный лагерь.

Огромные пустоши, заболоченные пруды, дубовые рощи, глинистая почва, заросшие травой овраги, труднопроходимые чащи и опушки с колючими кустарниками, трясины, заброшенные огороды – здесь есть все, чтобы спрятать изуродованное тело.

Тут можно даже самому погибнуть, не сумев выбраться из этого природного лабиринта, как было в случае с одним пациентом, сбежавшим из дома-интерната для престарелых и инвалидов. Несчастного старика растерзали дикие кабаны¹. Животных в этих местах становится все больше, чему немало способствуют климатические изменения и разнообразие растительного мира. Так что если поисковым отрядам удается найти труп, то это, прямо скажем, считается настоящей удачей. Но, бывает, дело принимает тревожный оборот. Сегодня речь идет о серийном убийце: в результате судебно-медицинской экспертизы трех найденных тел, даже несмотря на значительное разложение двух из них, было установлено, что жертвы были убиты одинаково – выстрелом в спину из охотничьего ружья. Затем с убитых снимали одежду и отрезали им руки и голову. Вероятно, чтобы помешать их идентификации. Убийца явно специалист в области анатомии: рассечение тканей и мышц сделано с идеальной точностью, а запястья, как и головы, отрезаны ножом. На двух трупах присутствуют признаки удаления кожи: на одном из них – на внешней стороне руки, на другом – в области сердца. Я предполагаю, что кожу срезали из-за татуировок, чтобы затруднить идентификацию. На всех телах мы обнаружили следы циркулярных ссадин на щиколотках, а на одном из трупов были волокна синтетического шнура – такие шнуры часто используются в сельском хозяйстве. Может быть, тела волочили за ноги перед тем, как спрятать?

Информацию о страшных находках пытались скрыть от СМИ, но слухи все равно поползли по округе. Дело в том, что охотники очень болтливы и не умеют хранить тайны. При этом, что касается жандармерии, никаких заявлений о пропаже людей так и не поступило.

Я кутаюсь в одеяло и собираюсь уснуть – я буквально падаю от усталости. Но внезапно подскакиваю из-за какого-то глухого шума, похожего на гудение пчел. В комнату врывается характерный металлический запах, и на пол сыпется пепел. Он вылетает из трубы моего камина, в котором еще несколько минут назад уютно потрескивал огонь. Огонь в камине. Со всего маху я забрасываю старую золу из стоящего рядом с камином ведра прямо в очаг. Поленья гаснут, но гудение не ослабевает. Огонь поднимается по дымоходу. Я бегу на верхний этаж. Пламя охватило уже весь чердак и крышу. Слишком поздно: я не успел их спасти, и пожарные обнаружат только головы.

Тут я резко просыпаюсь. Весь в поту, и сердце готово выскочить из груди. Меня не покидает мрачная уверенность в том, что серийный убийца – это я, и, несмотря на мой профессионализм, меня скоро поймают. Я пропал!

Этот кошмар преследовал меня в течение многих месяцев. Затем он исчез так же внезапно, как и появился. Я судебно-медицинский эксперт. Иногда мне снятся тревожные сны…

Судмедэксперт – это судьба

Я часто рассказываю, что начинал свою карьеру в качестве простого медработника. Когда-то меня привлекали к работе только во Вьенне, на уровне департамента, и у меня не было никаких помощников. Я был предоставлен самому себе и оставался наедине с трупами. Потом, в начале 2000-х годов, у меня появились первые ученики. После практики у меня они сразу начинали заниматься судебной медициной на региональном уровне и параллельно работали обычными терапевтами или врачами скорой помощи. Следует отметить, что такая двойная работа была весьма полезной для их опыта в области судебной медицины. Некоторые из этих специалистов возглавили впоследствии различные судебно-медицинские и криминалистические подразделения. А мое предприятие вскоре стало семейным бизнесом. Моим первым интерном, а затем и первой заведующей клиникой стала Мари. Позже к ней присоединились Мелани и Алексия. Мы приняли на работу новых помощников – Себастьена и Оливье, которые значительно повысили эффективность нашего предприятия. Так сложились обстоятельства, что мы вышли за административные пределы Вьенны и стали проводить вскрытия и для соседнего департамента Де-Севр. Понятно, что выросли и объемы работ.

В результате масштабной реформы 2011 года мы смогли официально создать институт судебной медицины на региональном уровне. Институт этот объединил сначала три департамента (в 2012 году их стало уже четыре), и судебно-медицинское подразделение с годовым бюджетом около 1 млн евро. Расширение объемов работы изменило наш организационно-правовой статус, и мы перешли на уровень предприятий малого и среднего бизнеса. Некоторое время спустя к области судебной медицины отнесли морги при университетских больничных центрах. Такое решение представляется логичным с учетом того, что работают они с одними и теми же клиентами – покойниками.

Затем к нашей команде присоединились новые сотрудники, в том числе и Тиффани. Кто-то, как, например, Николь или Этьен, задерживались у нас на некоторое время и уходили по семейным обстоятельствам, другие же уходили открывать для себя новые горизонты сразу после прохождения стажировки на нашем предприятии. Но, как бы то ни было, каждый из специалистов внес свою лепту в общее дело.

Сейчас я возглавляю компанию, имеющую статус малого и среднего предприятия, где работает около 30 человек. У меня все реже и реже получается поработать с телами в прозекторской, так как управление компанией требует огромного количества времени. Кроме того, мне приходится заниматься развитием проекта по полной реновации нашей деятельности. Расширение предлагаемых услуг иногда дается непросто, а должность руководителя не всегда предполагает автономное управление и свободу принятия решений. Я, например, не могу решать самые сложные финансовые вопросы, так как, помимо прочего, они также зависят от министерства юстиции, контролируются Региональным агентством здравоохранения (ARS) и утверждаются административным советом университетского больничного центра (CHU). Отношения между людьми изменились, и тем, кто уже работает в компании, нелегко привыкнуть: на смену семейной атмосфере пришла довольно строгая производственная обстановка.

Одиночное вскрытие умерших стало явлением исключительным. Теперь чаще всего это командная работа, а в команде иногда случаются конфликтные ситуации: судьи старой школы очень дорожат своей независимостью и привыкли назначать определенного судмедэксперта по своему собственному усмотрению.

Такая возможность была у них до реформы. Сейчас же выбор судмедэксперта для тех дел, которые поручает нам судья, зависит от заранее определенного графика.

Однако в командной работе есть и большое преимущество! В ходе сложных вскрытий, связанных с особенностями совершения преступления, присутствие второго судмедэксперта и интерна – бесценная помощь. И дело не только в том, что вдвоем легче совершать физические манипуляции с телом, но и в том, что в процессе можно обмениваться мнениями по поводу запутанной картины преступления. Также бывает полезно, если рядом находится опытный патологоанатом. Я очень ценю такую командную работу. Сложные задачи лучше решать совместными усилиями.

Бывает, что необходимо советоваться со следователем, полицейскими или жандармами, и даже, в исключительных случаях, с судьей – они иногда тоже приходят на вскрытия. И еще для фиксации наблюдений в прозекторской присутствует секретарь, а с целью повышения квалификации могут прийти и некоторые медицинские работники из больничных учреждений. Впрочем, тогда людей уже слишком много. Но грех не воспользоваться такой оказией для психологической подготовки тех, кто впервые попал на вскрытие. Если это студенты медицинских факультетов, то мы подробно рассказываем, с чем им предстоит столкнуться. Но, чтобы не шокировать их сразу довольно жесткими сценами, а приучить постепенно, мы показываем сначала фотографии. Мы также даем им некоторые рекомендации, например, по части питания: не стоит приходить в зал для вскрытия на голодный желудок, лучше после плотного завтрака. Впрочем, плотный завтрак не всегда уберегает от тошноты – она возникает внезапно, и своевременно подавить ее порой не так-то просто. Тогда в прозекторской бывает совсем туго: к миазмам разложения добавляется характерный запах рвоты, и тут даже самые стойкие выбегают в коридор.

Именно поэтому, а также чтобы избежать переполнения прозекторской, в ходе реновации мы оборудовали специальные помещения, где полицейские и жандармы могут дистанционно наблюдать за всеми этапами вскрытия тела и сразу же задавать интересующие их вопросы – с залом для вскрытий установлена аудиосвязь. Еще у наблюдающих есть возможность пройти в смежный зал, отделенный большой стеклянной перегородкой, через которую видно, как проводятся все манипуляции с трупом. Такое решение очень разумно: мы уберегаем экспертов-криминалистов от многих минусов непосредственного присутствия на вскрытии и в то же время предоставляем поле для необходимых наблюдений.

В 2020 году мы провели более 650 посмертных судебно-медицинских экспертиз, в том числе и прямо на месте преступлений. Мы также обследовали более 2 500 живых людей. Дело в том, что судебная медицина работает не только с мертвыми телами. С подачи самих судмедэкспертов судебная медицина расширила свое поле деятельности и стала медициной ситуаций насилия. В будущем в этой области произойдет переход на новый этап, когда на смену медицинским констатациям придут терапевтические меры с междисциплинарным подходом: представители самых разных профессий будут оказывать помощь не только жертвам, но и авторам насилия с целью предупреждения таких эксцессов.

Что касается лично меня, то я понимаю неизбежность такой эволюции, но после тридцати пяти лет практики я все-таки предпочитаю работать с мертвыми и теми тайнами, которые скрывает их смерть.

В четырех предыдущих книгах я уже рассказывал об этих тайнах. Очередная часть дополнит ваши представления в данной области, если вы – постоянный мой читатель. А если вы впервые столкнулись с темой судебной медицины, то в полной мере сможете открыть для себя ее реальность, которая имеет мало общего с тем, что мы привыкли видеть в кино и сериалах.

Приятного чтения.

Тот самый диван

Говорить очевидные вещи – все равно что неправильно подавать мяч в теннисе. Прилетит обратно с той же силой. В то утро я не сомневался ни секунды – после вскрытия тела жертвы я уверенно заявил: «Ее задушили». И моментально получил ответ от следователей из подразделения криминальной жандармерии: «Спасибо, мы так и думали». Ожидаемая реакция.

Еще бы. Они приехали на место преступления раньше меня, как только тело обнаружили и безуспешно пытались реанимировать. Прибывшие на место преступления эксперты-криминалисты взяли первые пробы и сразу же заметили следы удушения на шее жертвы. Странгуляционные борозды – классика жанра в криминалистике. Так что в моем «сенсационном» заявлении не было ничего удивительного.

Несмотря на упущенную инициативу, я продолжаю свое собственное расследование, ради которого меня августовским воскресным утром подняли с постели в 6 часов. В ту ночь в деревне, насчитывающей около 700 жителей, праздновали свадьбу. Было много гостей. Возвращаясь домой в 3:25 ночи, одна из подружек невесты обнаружила тело 19-летней Энджи. Она лежала без чувств возле дома своих родителей на окраине деревни, уткнувшись лицом в землю. Праздник моментально закончился для всех, кто еще задержался на торжестве. Два спасателя-добровольца из числа гостей, приглашенных на свадьбу, попытались реанимировать девушку до приезда скорой помощи, которая прибыла по вызову только к 4 часам. Несмотря на все усилия вернуть Энджи к жизни, приехавший врач смог только констатировать смерть молодой женщины. Соседи сообщили бригаде скорой помощи, что в доме осталась маленькая Ева – двухлетняя дочь погибшей. Так как бабушки и дедушки на тот момент не было дома, то врачам пришлось забрать малышку с собой.

Попытка реанимации была совершенно обоснована, но она полностью изменила картину преступления: тело перевернули, передвинули и уничтожили часть улик.

Все это мне как судмедэксперту очень не нравится, но ведь нужно же было спасать жизнь. Воспользовавшись присутствием знакомых специалистов, без лишних свидетелей, я деликатно приподнимаю простыню. Тело Энджи обнажено, так как верхнюю часть пижамы и бюстгальтер разрезали пытавшиеся спасти ее врачи скорой помощи. На ней все еще надеты брюки спортивного типа и видны немного приспущенные на бедрах стринги. У нее голые ступни и абсолютно чистые подошвы ног. Я бросаю взгляд через ограду домовладения и вижу дорогу, покрытую мелким синим гравием. Такой же гравий и у меня дома: если только вы не обладаете магическими способностями или у вас нет ковра-самолета, то от двери дома никак невозможно пройти так, чтобы не испачкать подошвы ног.

– Мы обыскали все окрестности, доктор, но так и не нашли никакой обуви. Похоже, что ее сюда привезли.

– У вас есть предположения, кто бы мог это сделать?

– Еще нет. Но мы опросим всех гостей. Их очень много! Говорят, по деревне ездила какая-то машина – слышали скрежет шин. Она была припаркована совсем рядом, и из нее гремела музыка.

На правом боку Энджи довольно обширный участок кожи – примерно 21 см в длину и 7 см в ширину – поврежден. На кисти правой руки есть следы крови. Примечательно, что странгуляционные борозды имеют довольно большую глубину – 3–4 мм. В верхнюю борозду врезалась разорванная серебряная цепочка. Удивительно, что она осталась на шее несмотря на перемещение тела и попытки реанимации. Также имеются разрывы мелких кровеносных сосудов глаз – так называемые петехии, или точечные кровоизлияния, – которые, как и цианоз² губ и ногтей, являются типичными признаками смерти от удушения.

Прежде чем передать тело санитарам морга, в обязанности которых входит его транспортировка в Институт судебно-медицинской экспертизы, я делаю смывы с шеи и цепочки, а также беру образцы пятен крови, чтобы отправить их в лабораторию для поисков наличия ДНК. Наконец, я закрываю голову, кисти рук и ступни жертвы, заворачивая их в большие пакеты из крафт-бумаги.

На следующий день мы встречаемся в зале для вскрытий. Два эксперта-криминалиста, присутствовавшие на месте убийства, и руководитель следственной группы надели поверх униформы индивидуальные средства защиты. Они имеют право только смотреть. Но у меня есть мои «подручные» – мне ассистируют санитар морга и интерн.

Процедура вскрытия проходит без проблем, в соответствии с обычным протоколом. Я возвращаюсь к внешнему осмотру. Теперь, в свете ярких операционных ламп, условия для этого гораздо лучше. Под ногтями жертвы я замечаю небольшой фрагмент темного цвета. Что это? Кровь? Грязь? Необходимо будет ждать заключения лабораторной экспертизы.

Стерильными ножницами я срезаю ногти и помещаю каждый в специальный отдельный пакетик, аккуратно маркируя, с какого именно пальца ноготь срезан.

Такого рода педантичность никогда не бывает лишней и может принести огромную пользу. В результате исследования волосистой части головы обнаруживается несколько гематом, которые скорее говорят о случайном столкновении с внешними объектами, чем о намеренно нанесенных ударах. Почему я так считаю? Опыт. На коже лба я вижу небольшие поверхностные кровоизлияния.

Исследование внутренних органов у этой не обремененной лишним весом молодой женщины не представляет никаких затруднений. Как обычно и бывает в случае асфиксии, в легких определяется отек, а вскрытие черепа показало полнокровие сосудов головного мозга. Кроме этого, асфиксия вызвала значительный отек мозга. Так как в результате неожиданного увеличения объема содержимого черепной коробки сжатому головному мозгу не хватило пространства, то он нашел единственный возможный выход – большое затылочное отверстие, расположенное у основания черепа (в нормальных условиях служащее для прохода спинного мозга). Феномен, известный под названием «дислокация головного мозга», неизбежно приводящий к смерти³.

Особенно внимательно я исследую гениталии. Я ищу малейшие следы сексуального насилия. Сегодня никаких следов нет. Ни царапины, ни одной, даже крошечной, гематомы, ни ссадины, никаких разрывов. Тем не менее я в обязательном порядке беру мазки. Никогда нельзя быть ни в чем уверенным!

Я заканчиваю послойным исследованием тканей шеи. Как говорится, лучшее надо оставлять напоследок. Эта манипуляция подтверждает очевидную причину смерти и ее насильственный характер: жертву схватили за цепочку на шее, что и привело к образованию кровоизлияний в мягких тканях шеи. Зато нет никаких признаков перелома гортани: хрящи убитой все еще сохраняют свойственную молодости эластичность и могут легко менять форму при надавливании, а затем без труда возвращаться в первоначальное положение.

Тем временем следствие отрабатывает несколько версий преступления: один из гостей на свадьбе, убийца-гастролер, сведение счетов… Но наиболее вероятная версия связана с бывшим молодым человеком Энджи – Габеном. Жандармы арестовали его при попытке забрать их дочь Еву из больницы. Когда его стали расспрашивать о том, что он делал в вечер преступления, он, растерявшись, поспешно стал давать путанные объяснения, что вызвало у жандармов вполне обоснованные подозрения. Его немедленно задержали на 24 часа. Дело в том, что его разрыв с Энджи имел довольно бурный характер: они расстались за месяц до трагедии после трех лет совместной жизни. В разговорах с близкими подругами Энджи говорила, что опасается насилия с его стороны.

Несмотря на противоречивые ответы, которые привлекли внимание жандармов, задержанный Габен продолжал утверждать, что никогда бы не сделал ничего плохого матери его дочери. Для проверки его заявлений жандармам необходимо время: задержание продляется, но Габен по-прежнему настаивает на своей невиновности. А как же машина, разъезжавшая в тот вечер по деревне? – Да, это была его машина, но он всего лишь проезжал мимо дома родителей Энджи. Отрицать данный факт не имеет смысла: геолокация его сотового телефона однозначно говорила о том, что в ту ночь он находился совсем рядом с местом преступления. А отправленные СМС с его телефона? – Да, это он писал накануне вечером «Ты бросила меня. Зря ты это сделала». Но он не убивал.

Будучи уличенным в явных нестыковках, Габен наконец признается, что в ночь убийства он действительно приходил к своей бывшей девушке. По его словам, они долго говорили о совместных планах на будущее, и Габен якобы выразил желание восстановить и продолжить отношения, раскаявшись в том, что был недостаточно внимателен к Энджи. Свое согласие, по заверениям молодого человека, они решили скрепить сексом по обоюдному согласию, а именно – анальным половым актом. Он не уточняет, удалось ли ему в полной мере осуществить задуманное или нет. Потом на пороге дома они выкурили по сигарете, и Габен вернулся к себе, ни о чем не подозревая. Почему он не сказал всю правду сразу? – Он боялся, что его обвинят в убийстве.

В конце концов, несмотря на все заявления Габена о том, что он невиновен, следователь принимает решение возбудить в его отношении уголовное дело по обвинению в убийстве бывшей сожительницы.

Через несколько дней после трагедии в деревне проходят похороны Энджи с отпеванием в местной церкви. Габен обращается к следователю с просьбой разрешить ему присутствовать на церемонии, но получает отказ. Зато на похороны отправляют жандармов в штатском. Версия насчет убийцы-гастролера все еще имеет право на существование, а, как известно, иногда преступник приходит на похороны своей жертвы. Но в тот день никаких посторонних на церемонии замечено не было.

Время идет, и в ноябре приходят результаты первых анализов ДНК, которые вызывают некоторое удивление. Следы ДНК Габена обнаружены на затылке жертвы, но не на цепочке. Также они присутствуют под ногтями, но их нет ни в области половых органов, ни в области ануса. Со стрингами картина еще сложнее: на них нет следов ДНК Габена, но есть следы другого мужчины. Начинаются сомнения, тем более что ДНК принадлежит одному из родственников Энджи. Иными словами, члену семьи. Ох, семейные отношения часто бывают такими запутанными, так что дело плохо.

Ознакомившись с результатами анализов, адвокат Габена направляет ходатайство о его освобождении из-под стражи. Но прошлое Габена свидетельствует не в его пользу. У Габена уже есть судимость. За несколько лет до описываемых событий он совершил преступление, было возбуждено уголовное дело. Однако тогда все закончилось досудебным соглашением. Тем не менее, как ни крути, Габен подходит в качестве идеального подозреваемого: криминальное прошлое, болезненный разрыв, противоречащие друг другу заявления и т. п. Так что ничего удивительного в том, что ходатайство его адвоката было в итоге отклонено.

Жандармы приступают к поискам второго мужчины – родственника убитой. Его быстро идентифицируют благодаря анализам ДНК, однако у него железное алиби: он принимал участие в соревнованиях по петанку, которые шли несколько дней на юго-востоке Франции. Так откуда тогда на жертве взялась его ДНК? Объяснение кроется в бельевой корзине: в семье все грязное белье сваливают в одну корзину и стирают вместе, вот поэтому на стрингах и появились следы ДНК родственника убитой⁴.

А у меня новое задание – следователь хочет получить сведения о характере повреждений, обнаруженных на теле Габена в вечер накануне его задержания. Его осмотрел врач и упомянул в протоколе осмотра «несколько повреждений кожи на внутренней стороне левого запястья и на внешней стороне правого локтя». К сожалению, в протоколе нет фотографий. Они позволили бы мне наверняка сказать, были ли это ссадины от ногтей Энджи или нет.

Любая ссадина – это повреждение кожи, но не каждое повреждение является ссадиной. Они часто располагаются параллельно друг другу.

Поэтому в разговоре с судьей я уточняю, что следы ДНК под ногтями Энджи и повреждения на предплечьях Габена могут быть связаны с защитными действиями при удушении сзади – так жертва обычно пытается освободиться от агрессора. Что касается Габена, то он утверждает, что поранился листом гипсокартона, когда помогал другу делать ремонт в доме. Друг подтвердил помощь Габена во время ремонта, но не помнил о травме.

Как любой хороший специалист по уголовному праву, адвокат цепляется за все мелочи и отрабатывает все возможные варианты. В частности, разыгрывается и такая карта (а почему бы и нет?), как забывчивость судмедэксперта. Почему судмедэксперт не измерил температуру тела, чтобы точно определить время наступления смерти? Когда я читаю этот вопрос в полученных документах, меня бросает в холодный пот. Действительно, почему?! Ведь это азы профессии, хорошо известные даже новичкам: если жертва скончалась совсем недавно, необходимо измерение температуры тела. Как я мог забыть об этом?! Я отчетливо помню все процедуры с телом. Я действительно не измерил температуру! Когда я был на месте убийства, то мне и в голову не пришло сделать это. Однако после того, как первые эмоции улеглись, я успокоился. Если я не измерил температуру, значит для этого были основания⁵. Я не просто так забыл. Я следовал своему инстинкту. Сейчас мне только надо найти объяснение этому упущению.

Я восстанавливаю хронологию событий, произошедших с 3:25 ночи, когда обнаружили тело, и до момента, когда приехали судмедэксперты. Энджи пытались реанимировать, когда тело было еще теплым. Я сразу же понимаю, что манипуляции с телом при обнаружении, а затем непрямой массаж сердца вызвали мобилизацию кровообращения и обеспечили тепловой обмен в организме. В результате тело не остыло, как это обычно бывает, и не затвердело. На нем также не было трупных пятен. Вот поэтому, когда я осматривал убитую, ее тело все еще было теплым и гибким, хотя смерть могла наступить за несколько часов до моего осмотра. Следовательно, любые измерения температуры были бы совершенно бесполезны, тем более что на основании сопоставления свидетельств был сделан вывод, что смерть наступила в интервале между 0:30 и 3:25 ночи⁶. То есть речь идет о точности, превосходящей любые измерения температуры в самых идеальных условиях. Я фиксирую все эти рассуждения в красиво составленной объяснительной записке, успокоившись и убедившись в очередной раз в своей профессиональной компетенции.

Адвокат настаивает: почему судмедэксперт не уточнил время наступления смерти на основании анализа содержимого желудка? Меня так и тянет дать простой ответ: да потому что его об этом никто не просил… Будем честны, эти сложные анализы не входят в первоначальный протокол вскрытия. Я возвращаюсь к документам и начинаю готовить новый протокол.

Время наступления смерти и последний прием пищи – это вечная классика. Но в настоящей жизни судмедэксперта все зачастую сложнее, чем в сериалах.

Между тем в запросе судьи нет ничего сложного: «В дополнение к вашим протоколам осмотра и вскрытия тела, а также с учетом материалов, собранных судебными следователями по вопросу употребления пищевых продуктов и напитков Энджи М., определить по мере возможности временной интервал, в течение которого могла наступить смерть».

Я погружаюсь в изучение процессуальных документов. Материалы следствия систематизируют документы (протоколы, технические справки, исследование личности обвиняемого и др.) в форме сгруппированных разделов в зависимости от характера документов: раздел A представлен формальными документами, раздел B посвящен общим сведениям и личной информации, раздел C специализируется на данных о содержании под стражей и судебного контроля, а раздел D предназначен для основных документов.

За каждым документом в разделе закреплена соответствующая буква и номер в хронологическом порядке. Раздел может включать как одну страницу, так и пятьдесят или даже больше. Я нахожу мои документы в части D – материалы, собранные экспертами-криминалистами. Здесь же систематизированы всевозможные протоколы жандармов. Под номером D640 (Вы можете представить себе толщину папки судьи уже по этой цифре! К счастью, он предоставил мне материалы в оцифрованном виде на компакт-диске.) хранится протокол допроса свидетеля – подруги Энджи:

Употребляла ли Энджи алкоголь во время аперитива?
Мне кажется, что она могла выпить рюмку ромового ликера Malibu Coco с апельсиновым соком. Но я не очень уверена в этом – возможно, она пила только апельсиновый сок. Энджи опаздывала. Она присоединилась к нам позже.
В котором часу вы сели за стол?
Аперитив продолжался недолго. Если не ошибаюсь, мы сели за стол к 21:30.
Вы помните меню и что именно Энджи ела во время праздничного ужина?
Вначале у нас был салат по-пьемонтски. Потом курица, кажется, с чипсами. На десерт подавали торт – крамбл с грушей и шоколадом. Что касается Энджи, то точно помню, что она ела салат. Она съела совсем немного. Если я ничего не путаю, то у нее в тарелке еще было мясо. Я не уверена, ела ли она десерт. Во всяком случае, она ела мало.
Употребляла ли Энджи алкоголь во время праздничного ужина?
Нет, она пила апельсиновый сок, Кока-Колу или воду. Вино пили только парни.
В котором часу закончился праздничный ужин?
Я уже точно не помню – прошло много времени, – но, скорее всего, где-то около 23 часов.
Как скоро после окончания праздничного ужина ушла Энджи?
Она ушла тогда же, когда и я, – ближе к полуночи.
Я нахожу свой протокол вскрытия (документ D112), где я отметил следующее:
… Анализ содержимого пищевого комка указывает на наличие непереваренных идентифицируемых продуктов: фрагменты сосисок Knacki, огурцов, помидоров, яиц, риса и картофеля. Фрагменты медикаментов не обнаружены. Слизистая оболочка желудка без изменений. Кардия и привратник в норме.
Что касается токсиколога, то он сообщает об отсутствии алкоголя. Но был обнаружен кодеин в количестве 5,9 нг/мл. Эксперт приходит к следующему выводу:
… Наличие кодеина свидетельствует о применении противокашлевого препарата. Его концентрация в крови соответствует терапевтической, а не токсической. Кодеин влияет на пищеварение и замедляет кишечную перистальтику подобно опорожнению желудка. В то же время не существует никаких достоверных исследований, подтверждающих взаимодействие между интенсивностью замедления при опорожнении желудка и процентным содержанием кодеина в крови.

Вот и вся информация. Теперь я должен навести справки, поискать научные источники. Судмедэксперты, разумеется, всегда интересовались содержимым желудка жертв, и опыт у них есть, но кто особенно преуспел в этой области, так это анестезиологи. Если перед наркозом ваш желудок полон, то шансы (или, скорее, риски) того, что содержимое желудка попадет в легкие в момент наступления медикаментозного сна, довольно высоки. А это, как вы понимаете, может быть смертельно. Вот именно поэтому анестезиологи просят приходить на плановую операцию натощак.

Публикации судмедэкспертов и анестезиологов совпадают по многим пунктам. Большое значение имеет время опорожнения желудка, которое варьируется в зависимости от многих факторов: насколько жидкой была пища, состав продуктов (жиры и алкоголь существенно тормозят опорожнение желудка, а сахара ускоряют его), вес и объем пищи и т. д.

Я помню, что у Энджи был легкий ужин с небольшим количеством жиров, белков и углеводов, жидкости было мало, а алкоголь она не употребляла. Ужин закончился к 23 часам, так что, по моим подсчетам, ее желудок должен был быть пустым через два часа, то есть к часу ночи. Между тем в научных публикациях упоминается (и даже подчеркивается), что шоковые или стрессовые состояния значительно изменяют работу органов пищеварения, особенно опорожнение желудка – до такой степени, что многие авторы пишут о том, что неоднократно имели возможность убедиться в наличии практически непереваренных пищевых комков в желудке умерших людей даже через несколько лет после смерти мозга. Еще аналогичным образом действует кодеин.

1.См. главу в книге Мишеля Сапане «Новые будни судмедэксперта» (M. Sapanet, Autres chroniques d’un médecin légiste. Издательство Pocket, 2016 год.). На русский язык не переведена.

2.Цианоз – окрашивание кожных покровов в темно-синий, почти черный цвет, которое появляется, когда процентное содержание углекислого газа в крови оказывается очень высоким. Этот цвет говорит о серьезном нарушении газообмена в легких.

3.Дислокация мозга и вклинение ствола в большое затылочное отверстие характерно при черепно-мозговых травмах. Для асфиксии же это не характерно: при ней не происходит настолько массивного отека, нет кровоизлияний, которые могли бы сдавливать ткань мозга. Смерть при таких обстоятельствах происходит не из-за отека головного мозга. Отек в данном случае – одно из звеньев цепочки танатогенеза смерти от асфиксии и от многих других причин.

4.Достоверность написанного вызывает сомнения.

5.Одним из оснований, когда действительно нецелесообразно измерять температуру трупа, является наличие гнилостных изменений. – Прим. Карины Рытовой.

6.Написано некорректно. На самом деле смысл в измерении ректальной температуры есть. За несколько часов тело в принципе и так не остынет, даже если не проводились реанимационные мероприятия. Тело остывает не очень быстро, особенно при комнатной температуре – понижается всего на 1 градус в час, а то и медленнее. Даже незначительные сдвиги в температуре тела могут помочь в определении давности смерти. Кроме этого, температура измеряется всегда дважды с разницей в один час, чтобы понять динамику ее снижения. Если констатацию наступления смерти ставила бригада СМП, которая пишет конкретное время, тогда есть основания не измерять температуру. – Прим. Карины Рытовой.