Loe raamatut: «Безлимит знаний. Узнайте потенциал своего интеллекта, практикуйте скорочтение и запоминайте наизусть с легкостью. Короче, взломайте себе мозг!»

Font:

Страх губит наши мечты чаще, чем любая неудача.

Моим сыновьям, Матильде и моим родителям

Перевод с французского выполнила Лилит Базян по изданию:

Mohamed Boclet. Connaissance illimitée: Découvrir ses intelligences, déjouer l’autosabotage, pratiquer la lecture rapide et mémoriser l’impossible en s’amusant: hackez votre cerveau! – Robert Laffont.

Пролог
Как из двоечника с задней парты я превратился в вице-чемпиона мира по скорочтению

Долгое время я считал себя глупым. Не боюсь сказать это слово: еще в детстве я убедился, что глуп, и эта уверенность преследовала меня и в начале взрослой жизни.

Моя мать – домохозяйка, отец – каменщик. Он приехал во Францию в 1970-е годы, в те времена стране были нужны простые рабочие. Он покинул Магриб (Марокко), чтобы найти работу, начал зарабатывать и содержал свою семью, регулярно отправляя моей матери деньги. Но виделись они очень редко, всего несколько дней в году.

В конце концов в 1986 году мама вместе с дочками, моими сестрами, приехала во Францию. А через два года в Сент-Уэне, пригороде Парижа, родился я, единственный мальчик в семье и предпоследний из семи детей. Для моих родителей Франция всегда была возможностью лучшей жизни, они мечтали дать детям хорошее образование. Они были неграмотны и не могли помочь нам с домашними заданиями, но наши успехи в учебе волновали их сильнее всего.

Однако поначалу я не проявлял в школе ни малейших способностей, хотя от меня и не ждали великолепных результатов, ведь я был ребенком иммигрантов.

Я был совсем юн, но уже не сомневался в том, что не создан для учебы. Я отставал по всем предметам: по письму, чтению, арифметике. Меня оставили на второй год в подготовительном классе, каждую среду вечером я занимался с логопедом, учась правильно произносить слова. У меня начало получаться, но этого все равно было недостаточно. У меня не выходило хорошо учиться, не удавалось догнать остальных. Я вынужден был двигаться в своем темпе, а этот темп был явно очень медленным. Учителя выбивались из сил, чтобы научить меня хоть чему-нибудь.

Я помню: мне всего шесть. Я чувствую себя очень глупым, и, если меня вызывают, я готов умереть на месте. Когда я стою у доски лицом к классу, все потешаются надо мной. В моем животе возникает какой-то странный комок, мне хочется выбежать из класса. Это чувство, что я другой, что я глупее большинства своих сверстников, разрушает мою уверенность в себе.

Не создан для школы

Однажды директор вызвал моих родителей в школу. Я надеялся, что это будет обычная встреча, на которой мы обсудим все трудности, с которыми я сталкиваюсь при обучении, но я ошибся. Как только я вошел в кабинет директора, я сразу заметил, какой мрачный у него взгляд. Он попросил меня выйти, ему нужно было сказать что-то важное моим маме и папе. Как я потом узнал, причина была проста: директор предлагал перевести меня в специальный класс, где учатся по адаптированной программе. Так будет лучше и для меня, и для всего остального класса. Директор вынуждал моих родителей сделать этот унизительный для меня выбор. Неужели я так отличался от других детей? Что я сделал не так, почему мне не позволено учиться в обычном классе? Мои родители не приняли предложения, потому что у специальных классов была плохая репутация. Они за меня боялись.

Я не стал учиться в специальном классе. Я упрямо пытался учиться в обычном классе, а все вокруг предсказывали мне полный провал. И я жил в ожидании этого провала. Я прекрасно понимал: школа не рассчитана на таких, как я, мне такая школа не подходит. Где мне взять энергию для учебы, чтобы хоть как-то преуспеть? Даже учителя не верили, что у меня получится, а сами они и умные, и успешные. Я чувствовал себя ничтожным и безнадежным. Я был из тех самых непроходимых тупиц, из тех, кто «не создан для школы». Я не смел ни о чем мечтать. Я не мог себе этого позволить.

Прошел год, за ним другой. На лицах родителей я видел печаль, они были не в силах мне помочь. Они пытались убедить меня учиться прилежней. Они не знали уже, что им еще придумать, они сделали все, что могли. Сами они были неграмотные, но так надеялись, что у меня, в отличие от них, будет другое будущее! Они рассчитывали, что, получив образование во Франции, я проникнусь европейской культурой, буду вести красивую, обеспеченную жизнь. Я все это понимал, несмотря на юный возраст. Мне хотелось, чтобы родители смотрели на меня с гордостью. Мне хотелось преуспеть и поделиться с ними своим успехом. Я не хотел, чтобы они думали, что их эмиграция была напрасной. Но годы шли, а я ничего не мог сделать. Мне не удавалось ни измениться, ни преуспеть. Я не мог содрать со своего лба ярлык тупицы.

Мадам Ф.

В третьем классе у меня появилась необычная учительница, мадам Ф. Петит. У нее были светлые волосы и очки, которые придавали ей строгий вид. Не знаю, можно ли было назвать это каким-то особым знаком, но мадам Ф. жила совсем недалеко от меня. Очень быстро эта учительница осознала, что на нее возложена миссия превратить меня из худшего ученика в лучшего и повысить мою успеваемость по всем предметам. Она велела мне идти домой каждый раз, когда видела, что я играю на улице с соседскими ребятами. Она заставляла меня жить по строгим правилам, более строгим, чем те, которые установили для меня родители: комендантский час начинался в 19:00. В отличие от предыдущих учителей, она стала уделять мне много внимания. Для меня ее участие вдруг стало очень важным. И я принялся за работу, начал учиться и неожиданно обнаружил, что мне это нравится! Мадам Ф. без колебаний вознаграждала меня за все усилия, ставила мне «отлично», несмотря на орфографические ошибки. Она показывала мне, что я способный ученик, не хуже любого другого.

Один раз, я это прекрасно помню, чтобы удивить ее, я выучил стихотворение, которое она раздала накануне всему классу. И случилось нечто невероятное: я единственный поднял руку, когда мадам Ф. спросила, кто готов встать и прочесть наизусть стихотворение. Я, конечно, был все еще очень застенчив и пуглив, больше бормотал, вместо того чтобы читать четко и ясно. Но теперь я был полон желания преуспеть – ради учительницы, ради самого себя и родителей. Этот случай ознаменовал, как мне кажется, начало моего преображения. Постепенно я становился серьезным учеником и очень этим гордился. Спасибо, мадам Ф.!

Мне двенадцать лет

В средней школе многие из моих дворовых друзей решили заделаться малолетними преступниками: кражи, прогулы, нападения, насилие стали для них знакомым и обычным делом. Я продолжал общаться с ними, но старался не следовать их примеру.

Единственное, что объединяло меня с друзьями, – мечта. Наконец-то она у меня появилась, и мои друзья мечтали о том же: мы страстно хотели стать звездами футбола. С огромным удовольствием мы гоняли мяч во дворе. Школу я не бросал, но больше всего на свете любил футбол. Возникал только один вопрос: за чем именно я гонюсь? Я прекрасно понимал, что моя мечта – это всего лишь игра, и меня мучал вопрос: а что мне делать потом? Где мой ориентир? Мне не с кем было поговорить об этом. К кому мне было обратиться, как понять, что на самом деле мне нравится? Но я старался не задаваться этими вопросами, потому что они казались и преждевременными, и слишком обременительными для меня.

И вдруг одно событие перевернуло мою жизнь с ног на голову. Я попал в больницу на три недели. Симптомы были просты: меня мучала сильнейшая жажда – такая, будто я находился в пустыне. Еще быстрая усталость, постоянная сонливость и бледность, на которую многие обратили внимание.

И вот страшный диагноз: у меня сахарный диабет. Какой ужас! Мне придется полностью менять режим питания, привыкать к уколам и научиться корректировать концентрацию сахара в крови. Я вышел из больницы переполненный страхом, что мне со всем этим не справиться. Такая серьезная болезнь в столь юном возрасте – это трагедия. Поначалу новая ситуация меня совершенно выбила из колеи. Я не понимал, как мне жить дальше.

Все изменилось. Я больше не мог беззаботно играть с мальчишками своего района. Я вынужден был оставаться дома и учиться жить заново, подчиняться новым ограничениям. Но это испытание неожиданно научило меня чувству ответственности, я стал больше времени уделять учебе. Через несколько лет я закончил школу. Я был счастлив, но одновременно и растерян: я не понимал, что с собой делать дальше, куда пойти, и эта неопределенность сводила меня с ума. Это было даже больно. Я понимал, что аттестат – это важно, однако это лишь один шаг среди множества других, которые мне предстоит сделать. Но каких?

В конце концов я решил пойти по стопам сестры, которая в тот момент перешла на второй курс медицинского факультета, тем более что болезнь заставила меня осознать ценность здоровья. Меня вдохновляли успехи и мотивация старшей сестры. Я был готов ринуться в бой.

С первых же дней учеба оказалась напряженной и тяжелой. Бешеный темп обучения вызывал у меня раздражительность. Атмосфера была напряженная, студенты вели себя отстраненно, замкнуто. На скамьях огромной аудитории, спускающейся вниз амфитеатром, сидели сотни студентов, но каждый сражался в одиночку. Любое сочувствие исключалось: каждый за себя, успех любой ценой. Все это напоминало мне прежние времена, я снова становился тем напуганным, робким ребенком, которым когда-то был. Возможно, я так и не смог его победить, он все еще жил где-то глубоко во мне. Как мне было поступать? Сдаться или все-таки выучить свое стихотворение? В конце концов я решился: я ушел с факультета. Но уже не потому, что не справлялся, а потому, что понял: это не мое. Я пока не знал, чем займусь, но был уверен, что медициной заниматься не хочу.

С тех пор у меня начался период поиска. Я брался за случайную работу, чтобы у меня было время поразмыслить над будущим. Я работал днем, а иногда и ночью, и ждал озарения. Но ничего не происходило. Так прошел год. Я понимал, что нужно наконец взяться за ум.

«Господин Бокле, инженером вы никогда не станете»

Однажды друг рассказал мне, что в технологическом институте можно получить диплом за два года и стать специалистом в области электротехники и промышленных информационных технологий. Для таких студентов после окончания института открываются вакансии и в авиационной промышленности. Я решил не тратить время на долгие раздумья. Мне показалась привлекательной эта возможность, тем более долго учиться не придется. У меня не было больших амбиций, я считал себя неспособным выдержать долгое обучение. Выбор кратчайшего и наименее сложного пути меня вполне устраивал – я вкладывал в это всю свою энергию и мог добиваться успеха. У меня было мало друзей, я почти ни с кем не общался, но это меня не смущало – так было всегда. Я чувствовал, что впервые открываю себя по-настоящему, понимаю наконец, что до сих пор тормозило меня и мешало жить: постоянное ощущение того, что я не создан для учебы и успеха.

Я решил больше никогда так себя не ограничивать и не душить. Поступил в Высшую инженерную школу Парижа. Первый год учебы прошел хорошо, как в теоретическом смысле, так и в практическом. Но в какой-то момент у меня сменилась руководительница. Она должна была, по идее, передавать мне свой опыт, наставлять меня, но я чувствовал лишь ее презрение. Однажды она бросила мне: «Господин Бокле, инженером вы никогда не станете». Я поверил ей, не пытаясь даже понять, справедливы ее слова или нет. Человек, стоявший выше меня на иерархической лестнице, наверняка знал, о чем говорит, поэтому я смиренно принял ее суждения, не сомневаясь в ее правоте. Покорность судьбе, или «выученная беспомощность», как это модно сейчас называть. Работает это очень просто: когда мы узнаём, что бессильны что-либо изменить, когда мы слышим, какие мы плохие, мы верим в это всем сердцем.

Новое увлечение

Несмотря на антипатию со стороны руководительницы, я продолжил учиться – возможно, я не совершу ничего великого, но закончить то, что начал, я был в состоянии. Я получил диплом инженера, меня приняла на работу крупная энергетическая компания. К моему величайшему изумлению, менеджер не сомневался в моих способностях и стал поручать мне масштабные проекты, где на карту ставились миллионы евро. Эти задания побуждали меня выходить за пределы своих возможностей. Они вырвали меня из лап «выученной беспомощности». Они спасли меня.

Через четыре года я получил повышение и вместе с женой Матильдой уехал жить в Монпелье. Все сменилось в моей жизни, плюс ко всему у нас родился сын. Мы налаживали наш быт, учились жить в городе, где никого не знали. Но с надеждой смотрели вперед, меняли ритм жизни и с нетерпением ждали, что же готовит нам будущее. Параллельно я пытался увлечься чем-то новым, решиться на что-нибудь выходящее за рамки моей профессиональной деятельности. Я думал даже о театре, хотя я уже занимался им как-то и после нескольких попыток понял, что не обладаю актерским талантом.

Однажды вечером Матильда рассказала мне, что увидела в Instagram рекламу мастер-класса по скорочтению, который организовали жители Монпелье. Она уговорила меня записаться на него. Судя по тому, что она увидела в социальных сетях, она была уверена, что у меня много общего с этими людьми. Как призналась Матильда, от этих людей исходила определенная энергетика, и эта энергетика подсказывала ей, что я найду там то, что ищу. Я отказался; я даже не знал тогда, что такое скорочтение. Следует добавить, что книги меня никоим образом не интересовали, я вообще не имел привычки читать. Матильда все же записала меня, она не сомневалась, что права.

На то время мне было около тридцати лет, и, если мне попадались в руки журнал или газета, я не мог с первого раза понять содержание статьи – мне приходилось перечитывать ее еще раза три. Настойчивость жены удивила меня, но я сделал над собой усилие и согласился. Ради нее.

Как же я нервничал, пока добирался на первое занятие! Я знал, что меня ждет: скучный книжный клуб, где интеллектуалы слушают друг друга, лениво потягивая вино. Я очень волновался, будучи твердо уверенным в том, что схожу на встречу не более одного раза и никто не заставит меня туда вернуться.

Но я с удивлением обнаружил, что на встречу собрались достаточно молодые люди в возрасте от двадцати до сорока лет. И все очень разные. Здесь были и предприниматели, и студенты, и простые рабочие. Все они пришли, очевидно, для того, чтобы не просто научиться читать быстро, но и лучше запоминать прочитанное, расширять свои знания. В общем, ничего похожего на то, что я себе представлял. Благодаря разработанной методике члены клуба осознали, в чем их сильные стороны и какие у них таланты, ставили перед собой новые задачи, достигали новых целей. Это удивительно! Почему я не слышал об этой методике раньше? Я был буквально очарован. Даже Матильда не ожидала, что мне так понравится. Она была просто ошеломлена, увидев меня в настоящей эйфории.

С первого же занятия скорочтение одарило меня ощущением мастерства. Я влюбился в эту возможность получать знания. Безусловно, это был идеальный инструмент для самопреодоления. Во мне проснулось неведомое ранее желание проводить целые дни в библиотеках, разглядывать полки, уставленные книжками, открывать для себя новые книги, беседовать с библиотекарями. Неожиданно для себя я превратился в страстного любителя книг, и это любопытство по какой-то загадочной причине распространилось еще и на музыку, на кино, а еще на общение с другими такими же энтузиастами.

Все случившееся я ощущал как призыв к новым, неведомым приключениям. Я мог бы проигнорировать его, посмеяться над самим собой, остаться в привычном мирке. Но я выбрал другой вариант: мне хотелось проникнуть в эту неизвестную вселенную. Это мне давалось непросто, все было для меня в диковинку. Приходилось тренироваться, преодолевать препятствия и, конечно же, бороться с ограничивающими установками, которые мешали мне верить в себя. Я постепенно преуспевал, мне помогало то, что мой прогресс был замечен и другими. Я захотел в полную силу использовать свои интеллектуальные способности, выйти за пределы собственных возможностей, взять реванш за прошлые неудачи.

Tasuta katkend on lõppenud.