Loe raamatut: «Свет надежды», lehekülg 3

– К слову о… – начала она, но запнулась. – Ладно, не к слову, просто хочу спросить, – исправилась Надежда.

– Спрашивай, конечно, – легко разрешил я, пожимая плечами.

– Почему в кафе ты так сегодня отреагировал на моё появление? Ты вёл себя очень странно, я просто там не стала говорить об этом, понимаешь, наверное… люди за столиками сидели, а у меня рабочая смена, всё такое…

– Ну-у-у… – я замялся и опустил голову, почесав шею.

Надежда выжидающе посмотрела на меня, но я не решился взглянуть на неё в ответ.

– Просто ты… очень красивая. И необычная.

Я услышал, как она набирает воздух в лёгкие, чтобы что-то возразить, но я не дал ей заговорить, продолжив:

– И ты у меня вызываешь смешанные чувства. Я не могу описать это ощущение, но мне кажется, будто я знаю тебя уже очень давно. Не месяц, не год. Мы будто старые знакомые, и встреча с тобой – возвращение к чему-то старому, по чему я долго скучал.

Надежда выпустила воздух из лёгких и с сомнением покачала головой.

– Престранно получается. Мюнхен, теперь вот это… – произнесла она, причмокнув губами.

Мне стало стыдно, и я надеялся, что в полумраке не видно, как я кривляюсь, пытаясь совладать с собой и не так сильно стесняться лжи, которую так хотел выдать за правду.

– А что, ты не веришь в счастливые совпадения? – вместо того, чтобы оправдываться, выдал я и, повернув голову к Надежде, лучезарно улыбнулся, обнажая зубы.

– Встретив тебя, поверила, – возвращая улыбку, ответила она.

Яркая луна и свет фонаря великодушно подарили мне возможность увидеть, как очаровательно порозовела от смущения Надежда.

Ещё неделю я гулял с Надеждой по ночной Анталье, каждый раз провожая её домой, а по утрам, напротив, приводя к кафе едва ли не за руку. Мы знакомились, узнавали друг друга, и, кажется, она постепенно влюблялась в меня, потому что её отношение ко мне всё теплело, судя по тому, как её слова и все фразы в мой адрес становились более свободными и дружелюбными.

Она не вышла на работу в последний день, потому что решила посвятить его сбору вещей и подготовке к рейсу в Мюнхен, а я в тот день пошёл покупать билет на самолёт в город, где по-настоящему жил, а не в Мюнхен. Я собирался полететь домой только для того, чтобы забрать все деньги, а потом снова сесть в самолёт и полететь к Надежде. Ей самой я сказал, что тоже скоро буду в Мюнхене, но на три дня позже: она была не против.

Когда я провожал её на самолёт в аэропорту, то в последние минуты нашего прощания и обещаний скорой встречи в стране брецелей, она даже поцеловала меня, недолго, правда, но нежно. Мне понравилось.

– Встретимся тогда девятого сентября в Хофгартене? – предложила она, закончив меня целовать.

– Прости, а что это? – смутился я, потому что я никогда не был в Мюнхене, и знать не знал, что такое Хофгартен.

Надежда захихикала.

– У тебя что, память отшибло? Или ты не из Мюнхена всё же? – она забавно улыбнулась.

– Я просто ещё в себя не пришёл после поцелуя, вот и забыл, – пошутил я, улыбнувшись в ответ и взъерошив свои волосы.

Она достала карманное зеркальце и стала поправлять свою неизменно розовую блестящую помаду.

Я с интересом наблюдал за тем, как она подкрашивала губы. Поистине завораживающее зрелище.

– Спросишь у кого-нибудь про Хофгартен. Стыдно не знать, – отчитала она меня, улыбнувшись, смягчая тем самым свой нарочито строгий тон.

Когда из громкоговорителя сообщили, что рейс Анталья-Мюнхен отправляется через полчаса, а сейчас всем пассажирам нужно пройти на посадку, Надежда клюнула меня в щёку и засобиралась.

– Всё, значит, девятого сентября в Хофгартене после обеда, – твёрдо повторила она.

– Хорошо, – согласился я, никак не дав понять, что я всё ещё не знаю ничего про Хофгартен.

– До встречи, Миша, – попрощалась она быстро, схватившись за свой чемодан. – Я же могу тебя так называть?

– Конечно! – воскликнул я. – Так по-русски… Что-то в этом есть…

– Тогда скоро увидимся, Миша, – она улыбнулась и слилась с толпой, выстраиваясь в очередь к одному из выходов в аэропорту.

Я прожил год в Мюнхене, по прилёте сняв там недорогую квартиру и устроившись в один ресторанчик поваром, на коего выучился после школы.

Мне неплохо платили – хватало и на аренду жилья, и на покупку необходимых вещей для жизни, и даже оставалось на то, чтобы водить Надежду на свидания.

Она отчего-то всё спрашивала и спрашивала меня, почему я так повёл себя в момент нашей первой встречи, а у меня каждый раз был припасён для неё один и тот же ответ. Жаль лишь, что каждый раз приходилось врать. Хоть я и мог невероятно искусно лгать, тем не менее, я не любил ложь. Не скрою, мне было тяжело каждый раз говорить неправду, да ещё и с таким благоговейным восторгом в глазах, но, что поделать, разве не ради этого всё и затевалось? Конечно, ради этого, ведь такой шанс далеко не каждому предоставляется, а если и предоставляется, то лишь раз в жизни…

А ещё через год я уговорил полететь её со мной на Родину – в Мексику, где в первых числах ноября будет проходить пышное празднество в честь Дня Мёртвых. По сути это только называется «днём», а на самом деле празднуют два дня подряд – первого ноября поминают умерших детей, а второго усопших взрослых.

Сначала она не хотела ехать, говорила, мол, что мне делать в этой твоей Мексике, а я убеждал её, всё повторял, что эти два дня в Мексике – как восьмое чудо света, что нельзя жить и за всю жизнь ни разу не увидеть своими глазами этот праздник.

И правильно, что не хотела, лучше бы не ехала… только в тот момент мне было не до её чувств.

Но, в итоге она согласилась, и я, преисполнившись счастья, побежал паковать чемоданы.

Наш рейс был назначен на тридцать первое октября, но из-за непогоды его перенесли аж на первое ноября, а не просто на несколько часов, как это часто случается в подобных ситуациях. Узнав об этом, Надежда просто пожала плечами, а я испугался. По-настоящему испугался того, что мой план может рухнуть из-за какой-то там непогоды и что было бы так ужасно, если мне пришлось бы ждать ещё целый год до следующего Дня Мёртвых… Это было бы так несправедливо. Но первого ноября мы таки вылетели в Мехико, и я успокоился, когда сходил с трапа самолёта на святую для меня мексиканскую землю.

– Скажи, – мурлыкнула Надежда, поправляя лацканы моего праздничного пиджака. – Почему мы не рисуем себе на лицах черепушки, как это делают все остальные сегодня? Мы будем белыми воронами среди них.