Tsitaadid raamatust «Узница Шато-Гайара»

Взаимная ненависть связывает двух людей столь же крепкими узами, как и разделенная любовь, и, когда исчезает с лица земли враг, против которого вы долгие годы строили козни, в сердце вашем остается пустота, совсем такая же, как если уходит из него великая страсть.

да его душу, и он невольно начинает думать о том, не лучше ли было употребить свою жизнь на что-нибудь другое.

Когда человек долгое время стоит у кормила власти, когда он привыкает к мысли, что действует ради общего блага, когда он слишком хорошо знает, как дорого ему это обошлось, и когда он вдруг замечает, что никто его не любил, не понимал, а лишь только терпел, – какая горечь охватывает тогда его душу, и он невольно начинает думать о том, не лучше ли было употребить свою жизнь на чтонибудь другое.

Проклятие шло не от Бога. Проклятие шло от него самого и было вскормлено лишь его собственными деяниями – и это было в равной степени применимо ко всем людям и ко всем постигающим их карам.

Люди посредственные терпят около себя лишь льстецов, что и понятно: стараниями льстеца посредственность может не считать себя таковой.

Напрасно думают, что люди властолюбивые держатся за власть, понуждаемые лишь жаждой наживы и почестей. Прежде всего и больше всего ими движет почти абстрактная страсть направлять судьбы мира, не допускать, чтобы они свершались помимо их воли, воздействовать на мир и во всех случаях быть непогрешимыми. А богатство, почести – это лишь знаки или орудия их могущества.

войны гвельфы и гибеллины, Валуа сумел добиться от папы индульгенции на Крестовые походы, а для себя лично – титула главного викария христианского мира и графа Романьского. Одновременно он получил от флорентийцев, обобранных им до нитки, двести тысяч флоринов за то, что оказал им снисхождение – удалился с их земель и прекратил грабежи. Оставшись вдовцом

экономической экспансии для государств, технически

– Ну-ну, мессир капеллан, не шутите так,  – загремел он. – Если вас послали исполнять должность тюремного священнослужителя, то вовсе не затем, чтобы хранить тайны исповеди, а затем, чтобы сообщать их по мере надобности.

Даже когда нас карают за мнимые проступки, всегда имеется истинная причина для постигшего нас наказания. Любой неправый поступок, даже свершенный ради правого дела, несет в себе проклятие».