Loe raamatut: «Повесть о нетрусливом мальчике», lehekülg 2

Мы и не понимали, насколько им было тяжело. Дети не замечают черноты и горести от отсутствия денег и постоянных скандалов. А если и замечают, то стараются поскорее спрятать так глубоко в себя, как только возможно, пока отец вновь не придёт пьяный после расстрела и не ударит, кашляющую кровью мать.

Хоть и денег было мало, но всяко больше чем у восьмидесяти процентов этого бедного народа. Да и уважение присутствовало. Я бы даже сказал излишне гипертрофированное. Такое и было нужно моему отцу. Они возводили надзирателей в ранг богов, выше коих был лишь градоначальник. Поэтому те не гнушались брать "дары", чтобы отмазать кого-то или же подписав бумагу отпустить пару-тройку заключённых якобы на кладбище, но на деле к разорившейся семье в опустевшую от голода деревню, ведь те продали всё лишь бы вернуть дорогого Ванюшеньку, Петеньку и далее по списку.

Но мой отец был крайне принципиален в этом отношении, наверное, поэтому мать так скоропостижно умерла, а у меня и сестёр была дистрофия. Он никогда не брал взяток, считая это ниже своего достоинства. Зарплаты уездного, пусть и полковника не хватило бы и на двоих. А если ртов пять, да и отец коррупцию не приемлет. Хотя, сейчас, когда я сам нахожусь на достаточно высоком посту в Северной столице, в личном непосредственном подчинении Николая Омутова, я уважаю эту, казалось бы, единственную положительную черту в личности Петра Ивановича. Принципы скрепляют мир. Вот только иногда нужно поступаться ими ради любимых.

И понял я это лишь после знакомства с, казалось бы, простым заключённым одного из Тульских лагерей.

Встретил я Романа Викторовича случайно. Вообще детям не принято разгуливать по территории лагеря, но в тот момент это было неизбежно, ведь я такую возможность имел. Мы не могли позволить нанять педагога для подготовки меня к вступительному экзамену хотя бы в наземное подразделение Академии. Но волею судьбы, которая и руководит всеми нами, секретарём моего отца был выпускник военно-морского подразделения, направленный сюда исключительно по несправедливости. Его сместил сынок одного из новых «Значимых лиц», разделявших долю в бизнесе Имперского судьи. Малый он был крайне не порядочный, но умный, и сам предложил отцу заниматься со мной фактически за «гроши». "Фактически" – всего на пятнадцать процентов дешевле, чем специалисты, однако матушка ухватилась за эту возможность. Но даже для этих жалких трёхсот рублей в месяц она устроилась торговкой, уже на третью по счёту работу. Я до сих пор помню, как её некогда мягкие и бледные руки потрескались, вздулись от вен и покраснели уже в первый год нашего проживания в Туле. Днём она уходила на базар, вечерами учила двух моих сестёр, а ночью она и Маша зашивали и стирали тряпки.