Самоутверждение подростка

Самым архаичным является перенос посредством расширения самости. В этом случае «аналитик воспринимается как расширение грандиозной самости, и к нему относятся лишь как к носителю грандиозности и эксгибиционизма грандиозной самости анализанда, а также конфликтов, напряжений и защит, вызванных этими проявлениями активированной нарциссической структуры» (Кохут, 2003, с. 132). Иными словами, это перенос по типу поглощения.

Начав свои исследования с патологических проявлений нарциссической позиции личности, которая, как мы и говорили, вызвана недостатком эмпатии матери и проявляется в фиксации на стадии архаичного инфантильного грандиозного Я, а также в бесконечном поиске идеализированных Я-объектов, Кохут стал рассматривать любого человека с позиции самоуважения и наличия чувства Я и отмечать, что стремление к самоуважению, чувство связанности и непрерывности самости являются показателями нормально функционирующей личности. Психологическая защита получила новое назначение. Теперь это не только средство против тревоги, вызванной Ид, Эго и Супер-Эго, но и способ поддержания непротиворечивого позитивного чувства собственного Я.

Общетеоретический подход к личности определил основную цель психотерапевтического процесса. Она состояла в том, чтобы показать пациенту, что «поддерживающее эхо эмпатического резонанса в этом мире действительно есть».

Критические оценки теории Я Кохута касаются, во-первых, интерпретации развития исключительно в терминах внутриличностной динамики отношений, которые складываются между Эго и Я-объектами, во-вторых, подчеркивания деструктивной роли родителей в процессе развития ребенка, в-третьих, разделения (нарциссического) процесса формирования Я и (инстинктивных) объектных отношений. По поводу последнего замечания Отто Кернберг сказал следующее: «Я считаю, что развитие нормального и патологического нарциссизма всегда включает в себя взаимоотношения Я-репрезентаций с объект-репрезентациями и с внешними объектами, а также конфликты инстинктов, в которых участвуют как либидо, так и агрессия» (Кернберг, 2000, с. 239).

Основная заслуга психоаналитиков – представителей разных направлений: индивидуальной психологии, психологии Я, неопсихоанализа – состояла в том, что они впервые сформулировали проблему самоутверждения личности, найдя для нее достойное место среди других проблем, которыми занимается глубинная психология. Общими принципами, на которых строились анализируемые теории, были принцип целостности, целевой регуляции поведения и активности личности. Однако «системность», которая исходно заявлялась Адлером в качестве принципа исследования, говорившим, что нет понятия «отдельная личность», человека следует рассматривать во взаимоотношениях с другими людьми, не была в полной мере применена к его теоретическим построениям и эмпирическим выводам. Кроме того, идея целевой детерминации, которая, казалось бы, открывала путь к принципам системности и субъекта, по своим исходным признакам походила на причинную детерминацию, где основная жизненная цель была предопределена заранее и не осознавалась личностью.

В рамках психоаналитического подхода к проблеме самоутверждения личности был разработан ряд важных вопросов, в частности выдвинута идея стратегий самоутверждения личности, показано влияние самоуважения на отношения личности с другими людьми (например, с психотерапевтом), обосновано положение о роли родителей в формировании нормального нарциссизма.

При всем многообразии теорий и точек зрения можно сделать ряд общих выводов. Во-первых, самоутверждение личности представляет собой сложный комплекс когнитивных, эмоциональных и поведенческих реакций, и поэтому не сводится ни к моторно-экспансивным действиям самим по себе, ни только к чувствам (признания, достоинства, целостности), ни к когнициям. Во-вторых, самоутверждение личности определяется ощущением ценности собственного Я, его силы и значимости; в-третьих, самоутверждение личности осуществляется путем экстернализации своей ценности вовне с целью поиска одобрения и поддержки со стороны.

2.2. Гештальттеория личности: уровень притязаний и его измерение

В ходе последующего развития психологии анализ самоутверждения личности становится научным, строгим, освобождаясь от всякого рода обыденных представлений и умозрительных высказываний. Принципы целостности и целевой направленности личности были использованы не только А. Адлером, но и другими видными учеными, одним из которых был Курт Левин. С его именем связан качественно новый в гносеологическом отношении этап в развитии искомой проблемы. Новизна состояла в том, что феномен самоутверждения личности был подвергнут измерению, точнее сказать, измерена была одна из его существенных составляющих.

Этот факт, однако, не означает, что анализ был переведен из теоретической плоскости в эмпирическую. Напротив, новый уровень исследования стал возможен только благодаря существенному прогрессу в области теории, благодаря тому что Левин, приняв за образец такие авангардные науки, как математика и физика, разработал теоретическую систему, во-первых, более объемлющую (и к тому же более детализированную), чем адлеровская, во-вторых, математизированную. Основой фундаментальных теоретических инноваций послужили определенные методологические установки, которых придерживался Левин. «Он настаивал на том, что развитие психологии должно идти не по пути собирания эмпирических фактов… Решающей в науке является теория, но всякая теория должна быть подтверждена экспериментом. Не от эксперимента к теории, а от теории к эксперименту – вот генеральный путь научного анализа» (Зейгарник, 1981, с. 16). Суждения, высказанные Б. В. Зейгарник, были подтверждены другими исследователями, которые подчеркивали талант Левина как теоретика и экспериментатора, а также «каталитическое влияние» на многих психологов, никогда с ним лично не сотрудничавших. «Невозможно даже примерно оценить количество исследований, несущих отпечаток влияния Левина. Имя им – легион. Какова бы ни была судьба теории Левина в грядущие годы, данная им основа для экспериментальной работы – непреходящий вклад в наше знание о личности» (Холл, Линдсей, 1997, с. 383).

Свои принципы методологии науки, в частности психологии, Левин изложил в специальной статье «От аристотелевского к галилеевскому способу мышления в современной психологии». Здесь, прежде всего, обращает на себя внимание почти дословное воспроизведение адлеровского запрета на жесткие границы и антитезы в научной теории. Это «примитивное ориентирование в мире, соответствующее антитезе Аристотеля, а также пифагорейским антагонистическим таблицам… возникает из чувства неуверенности и представляет собой попросту трюк логики… В этом нельзя, как это ни заманчиво, усмотреть сущность истинного положения вещей, но можно распознать примитивный метод работы, такую форму мировоззрения, которая любой предмет, силу, событие соизмеряет с их аранжированными антитезами» (Адлер, 1997а, с. 60). Это – Адлер. Левин, точно так же оценив антитетизм Аристотеля, говорит, что в дальнейшем наука пошла по пути гомогенизации. «С этим тесно связана утрата логическими дихотомиями и концептуальными антитезами их значимости. Их место занимают все более и более текучие и постепенные переходы, которые лишают дихотомии их антитетического характера и представляют собой логическую форму переходного этапа от понятия о классе к понятию о последовательности» (Lewin, 1935, с. 100).

В связи с этим теории Адлера и Левина и вообще теории, построенные в соответствии с «галилеевским способом мышления», называют полевыми (field theories) в противоположность классическим теориям (class theories) (к их числу относят теорию З. Фрейда), построенным по «аристотелевским принципам». Для Адлера внутренний психический мир – нечто единое, принципиально недифференцируемое. Так, в ранний период своей исследовательской деятельности он отрицал существование отдельных психических болезней как таковых и всегда подчеркивал целостный характер психического дефекта. «Мы… полагаем, что правы те, кто исходит из связного единства личности, а не естественно-научной закваски философы, привыкшие вырывать отдельные симптомы из общей картины… многим это может показаться странным, но судить о чем-либо можно не иначе, как только поняв сначала целое и проследив единую связь, проникающую во все части. И все симптомы должны быть звеньями этой единой линии действий, линии движений, единой личности…» (Адлер, 1995, с. 205–208).

У Левина и его учеников полевая идея оказывается не только постоянно подразумеваемой методологической предпосылкой, но и вполне эксплицитным теоретическим понятием и даже совокупностью понятий. Так, Левин назвал «полем» ту внешнюю (и внутреннюю) психологическую среду, в которой существует личность. Вместе с тем отсюда не следует, что последняя имеет какую-то принципиально иную природу. Напротив, для Левина, как для любого гештальтпсихолога, идея, согласно которой личность, внутренний психический мир человека является полевым (едиными и непрерывным) по своему характеру, была аксиомой, а вот объявление и доказательство того, что точно такой же характер и у внешней психологической среды, явилось научной инновацией.

Одним из основных средств реализации и конкретизации «полевой идеи» явилось понятие «проницаемости границ». Графическое изображение различных психических феноменов с непременным обозначением, проведением четких границ между ними очень характерно для Левина и его школы. Так, принято разграничивать личность и ее психологическую среду, а эту последнюю четко отделять от непсихологических аспектов мира (от физического мира). Однако при этом непременно подчеркивается, что между разграниченными областями существует постоянное взаимодействие, что границы проницаемы. Эта проницаемость варьируется по степени. Иногда она бывает лишь односторонней. Но при этом всегда, так или иначе, существует.

«Полевая идея» в высшей степени существенна для понимания левиновской теории самоутверждения. Строго говоря, исследование – особенно метризация – этого феномена осуществлялась не только и даже не столько самим Левином, сколько его учениками, поэтому дальнейший анализ будет относиться к школе Курта Левина.

Взаимоотношение между личностью и психологический средой, благодаря которому образуется жизненное пространство, далеко не всегда остается в состоянии равновесия. Выход за его пределы, причиной чего чаще всего становится сама личность, создает напряжение, в чем-то подобное адлеровскому чувству неполноценности. Но несмотря на то, что Левина и Адлера объединяло стремление к эксплицированию динамических сил личности, способствующих ее развитию, сил, актуализируемых самим субъектом, у адлеровского человека (даже у здорового, руководимого социальным интересом) чувство неполноценности, желание преодолеть его и сам процесс этого преодоления как бы замыкается на отдельной, к тому же довольно беспомощной личности. Левин же, во-первых, наделял личность бóльшей самостоятельностью, во-вторых, вполне допускал возможность помощи ей со стороны психологической среды. Одно из первых своих теоретических и эмпирических исследований Левин посвятил обоснованию положения, согласно которому главными побудителями человеческого поведения являются потребности (и, соответственно, мотивы и цели), а не ассоциации идей, как это считалось в ассоциативной психологии. Позднее феномен потребности в теории Левина обрел столь высокий статус, что превратился в основной элемент (факт) того поля, коим является личность. Подобно тому, как под непосредственно внешним для субъекта полем Левин понимал не физическую, а психологическую среду, так и здесь он имел в виду не биологические потребности, а психологические – напряжение, возникающее в субъекте, и стремление редуцировать его.

Поведение человека определяется его потребностями и целями. Уровень трудности выбираемой цели Левин назвал уровнем притязаний. Обнаружив, что этот уровень часто меняется, Левин и его ученики достаточно много внимания уделили анализу этого процесса – его основных характеристик (реальной и идеальной целей, уровней ожидаемых достижений и т. д.) и факторов, определяющих его (ситуационных, культурных, индивидуальных). Иными словами, уровень притязаний человека исследовался как некая существеннейшая из его характеристик, влияющих на эффективность его поведения.

Имея в виду анализ уровня притязаний, Левин как-то заметил, что гештальтпсихология «экспериментально подтвердила правильность адлеровских взглядов». «Переживание успеха и неудачи, как правильно подчеркивает Адлер, оказывают весьма заметное воздействие на то, будет ли ребенок воодушевлен или обескуражен, а отсюда и на его дальнейшие достижения… Хоппе показал, что успех и неудача зависят от моментального “уровня притязаний” и что этот уровень притязаний в свою очередь связан со способностью индивида… несомненно уровень притязаний определяется исключительно способностью индивида. Однако вследствие требований со стороны взрослых или под влиянием успехов товарищей у ребенка может возникнуть такой уровень притязаний, который явно выше (или ниже) его реальных способностей. В результате может развиться чувство неполноценности (или превосходства)…» (Lewin, 1935, с. 100).

Подчеркивая связь понятия «уровень притязаний» с идеями Адлера, необходимо отметить, что Левин и его школа существенно продвинули вперед теоретические исследования самоутверждения, а главное – его эмпирическое исследование. Если у Адлера последнее в основном ограничивалось такой сравнительно пассивной формой, как наблюдение, причем проводившееся на качественном уровне, то теперь стала преобладать такая активная и значительно более эффективная форма, как эксперимент, к тому же выполняемый с установкой на количественный анализ. Левином и его учениками проводилось множество экспериментальных исследований (в частности таких феноменов, как психологическое насыщение, замещение реального действия воображаемым, уровень притязаний), направленных на проверку «общего постулата о динамике напряжений в психологическом поле».

Все это имело огромное практическое значение. Например, знание количественных показателей тех или иных особенностей личности позволяло осуществить не только диагноз, но и прогноз лечения.

Однако не менее важна и другая сторона дела: проводимые на базе предварительных теоретических предположений эксперименты иногда в свою очередь давали основу для формирования новых теоретических понятий и положений. Именно таким образом было установлено то, что можно назвать главным противоречием самоутверждения: «Основная проблема уровня притязаний может быть сформулирована как явное несоответствие между тенденцией устанавливать все более высокие цели (т. е. желанием связывать себя трудными обязательствами) и обычным представлением о том, что жизнь регулируется тенденцией избегать излишних усилий (принципом экономии)» (Lewin, Dembo, Festinger, Sears, 1945, с. 356–357).

Достижение слишком легких целей не вызывает у человека ощущение успеха. Однако в результате постепенного увеличения трудности целей это ощущение возникает и усиливается. Достигая уровня трудности, соответствующего способностям личности, субъект получает максимум удовлетворения от успешного выполнения задач. Выше находятся уровни, лежащие за пределами возможностей данной личности, а затем – и за пределами человеческих возможностей вообще. Для Левина вывод о предпочтении личностью тенденции выбирать более трудные цели был очень важным, поскольку объяснял те динамические силы, которые стимулируют развитие личности. Оказалось, что на эту тенденцию влияет большое количество факторов (прошлый опыт, групповые нормы, величина интервала между предыдущими достижениями и уровнем притязаний, реалистичность установок личности и т. п.).

На основе данных экспериментальных исследований стало возможным осуществить качественное деление субъектов и способов самоутверждения (в плане их тактики). «Индивид, добивающийся успеха, обычно ставит в качестве своей следующей цели нечто несколько более высокое, чем его последнее достижение. Хотя в долговременной перспективе он руководствуется своей идеальной целью, которая может быть достаточно высокой, его реальная цель относительно следующего шага остается реалистически близкой к его настоящему положению. Напротив, индивид, не добивающийся успеха, имеет тенденцию к одной из двух реакций: он ставит себе очень низкую цель, часто более низкую, чем его прошлое достижение… или ставит цель, намного превышающую его возможности. Последний способ поведения более распространен. Иногда результатом оказывается то, что принятие высоких целей представляет собой просто жест без серьезного стремления к ним; в других случаях это может означать, что индивид слепо идет за своей идеальной целью, утрачивая способность видеть, что возможно в настоящей ситуации» (Lewin, 1942, с. 59).

Преуспевающая и неудачливая личности актуализируют разные стратегии самоутверждения личности. Интерпретируя Левина, можно сказать, что самоутверждение нормальной личности происходит благодаря умеренному, но постоянному повышению уровня притязаний, благодаря реальным достижениям личности; при игнорировании постепенности в этом процессе личность либо искусственно завышает свои притязания, одновременно завышая самооценку, самомнение, превознося себя над другими людьми, либо неоправданно занижает их, оценивая себя не очень высоко. На первый взгляд парадоксальным оказывается полученный Адлером и Левином вывод, что при нормальном самоутверждении (конструктивном по Адлеру), осуществляемом за счет конкретных достижений человека, стремление к превосходству над другими как бы оттесняется на второй план сознания. И наоборот, гипертрофия потребности в самоутверждении (уровня притязаний) – особенно при недостатке способностей – вызывает деформации в мотивационной сфере личности, где центральным становится желание человека доминировать над другими, подчинять себе, властвовать.

Главные достоинства левиновской психологии породили ее главные недостатки. Во-первых, включение теории самоутверждения в состав гораздо более обширной теоретической структуры дало ряд положительных результатов, в частности, позволило объяснить искомый феномен, определить его место в системе других психических явлений и т. д., и, в свою очередь, оградило Левина и его школу от искушения абсолютизации и универсализации самоутверждения. Однако это привело и к обратным эффектам – к его недооценке. Теория самоутверждения зачастую выступала лишь в качестве вспомогательного средства решения других проблем, явно считавшихся более важными (например, проблем взаимоотношения психологического поля – валентных объектов и личности, напряжений, возникающих между ними, потребностей человека и т. д.).

Во-вторых, увлечение количественным психологическим анализом, которое было едва ли не главной отличительной особенностью и главным источником достижений этой школы, иногда приводило к заметному отставанию, а порой и к полному отказу от качественного анализа. В интересующем нас отношении интерес к количественному анализу результатов сказался и на существенном сужении угла зрения исследователей. Основное внимание было уделено тому аспекту самоутверждения личности, который поддается измерению, т. е. уровню притязаний. Понятно, что при всей значимости этого аспекта, проблематика, связанная с ним, не исчерпывает собою всех сторон феномена самоутверждения личности.

Все эти недостатки оказались свойственны и последующим психологическим исследованиям проблемы самоутверждения личности.

2.3. Гуманистическая парадигма: потребность в признании и самоактуализация

Казалось бы, гуманистическая психология не придает существенного значения самоутверждению личности, уделяя внимание другим конструктам – самореализации и самоактуализации, и объясняя природу человека стремлением быть тем, кем он может быть. Однако более тщательное изучение литературы показало, что гуманистические психологи не только выделяют самоутверждение в отдельную проблему, но и специально занимаются ее изучением.

Как известно основными методологическими принципами гуманистической психологии являются:

– Принцип развития, который означает, что человек постоянно стремится к новым целям, самосовершенствованию благодаря наличию у него врожденных потребностей – стремления к самореализации, потребности в самоактуализации, желания осуществлять непрерывное поступательное развитие.

– Принцип целостности, позволяющий рассматривать личность как сложную открытую систему направленную на реализацию всех своих потенциалов.

– Принцип гуманности, означающий, что человек по своей природе является добрым и свободным, и только обстоятельства, препятствующие раскрытию его истинной сущности, делают его агрессивным и отчужденным.

– Принцип целевого детерминизма, предполагающий изучать особенности личности в аспекте ориентации человека на будущее, т. е. с точки зрения его ожиданий, целей и ценностей.

– Принцип активности, позволяющий принять субъекта как самостоятельно мыслящее и действующее существо, в жизни которого другой человек (например, психотерапевт) может играть роль поддерживающего, безусловно принимающего, создающего благоприятные условия для его развития. Психотерапевт изменяет установки клиента, помогает взять ответственность на себя, но при этом не учит и не наставляет.

– Принцип неэкспериментального исследования личности основан на идее целостности и, соответственно, невозможности адекватного изучения личности по отдельным фрагментам, поскольку система (а таковой и является личность) чаще всего обладает такими свойствами, которые не присущи ее отдельным частям.

– Принцип репрезентативности означает, что цель и объект исследования в гуманистической психологии совпадают, так как задача изучения нормально и полноценно функционирующего человека реализуется на выборке здоровых, самореализующихся личностей.

Согласно Карлу Роджерсу, индивид существует в постоянно изменяющемся мире, центром которого является он сам. Это индивидуальное пространство было названо им феноменальным миром. Он не является миром объектов и предметов, а включает в себя все, что чувствует человек независимо от того, осознанно или не осознанно это чувство. Осознание того или иного чувства получило название символизации объекта. В личностном мире индивида лишь небольшая его часть переживается сознательно, при этом одни содержания опыта легко оформляются в образы, а другие остаются невнятными основаниями нового опыта. Подлинный смысл индивидуального опыта известен только самому индивиду. Полное и непосредственное знание и проникновение в мир опыта возможно лишь потенциально.

Субъект взаимодействует с окружением так, как оно дано ему в опыте и восприятии. Именно сфера восприятия событий является реальной. Иными словами, человек реагирует не на какую-то абсолютную реальность, а на свое восприятие этой реальности.

В психологическом смысле реальность – это личный мир восприятий человека. В психотерапии изменение сферы восприятия, психической реальности приводит к изменению реакций человека. Например, пока родитель воспринимается как доминирующий, реакции ребенка остаются соответствующими этому восприятию.

Субъект имеет одну основную тенденцию и стремление – актуализировать, сохранять и укреплять организм как средоточие опыта, развиваться в направлении зрелости. Личность движется в сторону большей независимости и ответственности, в сторону самоуправления, саморегуляции и автономии. «Понятие самоактуализации означает тенденцию организма вырастать из простого существа в сложное, продвигаться от зависимого существования к независимому, переходить от фиксации и ригидности к возможности изменения и свободе выражения. Понятие включает в себя стремление каждого человека удовлетворять потребности или снижать напряжение, но оно особенно подчеркивает те удовольствия и удовлетворенности, которые вызывает деятельность, способствующая росту организма» (Первин, Джон, 2000, с. 209).

Эта потребность в самоактуализации заложена в каждом человеке от рождения, однако воспитание и нормы, установленные обществом, принуждают его забыть о собственных чувствах и потребностях и принять ценности, навязанные другими. В этом отклонении и кроется источник аномалий поведения. Чем больше проявлений опыта доступны сознанию, тем больше у человека возможностей отразить общую картину своего феноменального мира в поведении; чем меньше защитных, искажающих содержание опыта представлений, тем адекватнее они выражаются в общении.

Операционализация данного конструкта – самоактуализация – была крайне затруднительна и не только для Роджерса, но все же именно он выделил такие ее показатели, как способность действовать независимо, уровень принятия себя, или уровень самооценки, принятие своей эмоциональной жизни и доверие в межличностных отношениях. Показатели по этим шкалам коррелируют с показателями здоровья и самооценки по другим опросникам.

К идее о стремлении к самоактуализации Роджерс пришел на основе своей работы с клиентами. Дополнительным источником принятия решения о единственно существующей силе, способной управлять человеком, был критический анализ исследования, проведенного Чарльзом Моррисом. В ходе опроса студентов из шести стран о предпочитаемом пути жизни были выделены пять измерений: предпочтение человеком ответственности, нравственности и сдержанного участия в жизни; удовлетворение от решительных действий в преодолении преград, инициативность в решении проблем; самодостаточность внутренней жизни, богатое и развитое самосознание; восприимчивость к людям и природе, наличие внешнего источника вдохновения; чувственное удовольствие и наслаждение, получение удовольствия от сиюминутных событий, открытость жизни без напряжения.

Роджерс, оценивая результаты исследования Морриса, выразил сомнение в универсальности этих жизненных целей: «В соответствии с моими наблюдениями в процессе психотерапии, когда люди борются за поиск своего собственного образа жизни, у них скорее всего возникают общие черты, которые любое определение, описанное Моррисом, не может полностью схватить» (Роджерс, 2002, с. 894–895).

Точка зрения самого К. Роджерса состояла в том, что основная жизненная цель прекрасно выражена словами Серена Кьеркегора о том, чтобы «быть тем Я, которое истинно». В практике работы с клиентами Роджерс обнаружил следующие особенности их поведения, которые и указывают на существование этой общей тенденции – самоактуализации.

Ими являются:

– тенденция ухода от того Я, которым клиент не является, названная стремлением «прочь от фасада»;

– отдаление от образа того, кем клиент «должен быть» («прочь от “должен”»);

– движение от общественных ожиданий («прочь от соответствия ожиданиям»);

– стремление быть собой («прочь от стремления угождать другим»). Одной из наиболее выраженных тенденций самоактуализации является стремление человека к независимости как способности выбирать цели, к которым он сам хочет стремиться. Такая способность предполагает умение брать ответственность на себя и осуществлять самоуправление. Вторая особенность – чувствительность к процессу, изменениям и снижение потребности в борьбе «за результат и конечные состояния». Третья характеристика самоактуализации находит отражение в умении быть открытым к сложным и противоречивым чувствам, оценкам, действиям, избегая их частичного или защитного проявления. Эту тенденцию К. Роджерс обозначил как «движение к тому, чтобы становиться всей сложностью меняющегося Я в каждый значимый момент» (Роджерс, 2002, с. 902). Четвертая особенность – это открытость опыту, к «дружественному, близкому отношению» к нему. Описывая четвертую характеристику, Роджерс сравнивает свои взгляды с идеями Маслоу указывая на то, что они схожи, поскольку последний также утверждал, что «легкое вхождение в реальные чувства, их близость к принятию и спонтанности, свойственным животным и детям, подразумевает важность осознания собственных импульсов, стремлений, мнений и вообще всех субъективных реакций» (цит. по:

Роджерс, 2002, с. 904). Остальные особенности взаимно дополняют друг друга. Это – принятие других людей и доверие к своему Я.

Основанием невроза служит рассогласование, неконгруэнтность истинного содержания личности (опыта) и его «Я-концепции», самости, которое и приводит к фрустрации естественного стремления личности к самоактуализации. Преодоление этого рассогласования происходит путем интеграции, когда все сенсорные и внутренние переживания могут осознаваться посредством четкой символизации и организовываться в единую систему, внутренне совместимую со структурой самости и соотносимую с ней.

Итак, быть истинным Я, по Роджерсу – «это становиться самой ценной частью жизни человека, когда он сможет свободно двигаться в любом направлении. Это не просто интеллектуально ценностный набор, но, скорее всего, лучшее определение поискового, пробующего, нечеткого поведения, с помощью которого он, исследуя, движется к тому, кем действительно хочет быть» (Роджерс, 2002, с. 906).

Роджерс специально замечает, что быть собой вовсе не значит разрушить себя, выпустив на свободу внутреннего зверя. Истинный гнев не несет разрушений, искренний страх не поедает, а спонтанно обнаруживаемая лень и сексуальное желание не угнетают и не совращают человека. По-видимому, «причина заключается в том, что чем больше он может позволить своим чувствам течь и принадлежать ему, тем более соответствующие места они занимают в общей гармонии чувств… Когда он живет и принимает всю сложность своих чувств, тогда они действуют в созидательной гармонии, а не сбрасывают его на какой-нибудь неконтролируемый дурной путь» (Роджерс, 2002, с. 908).

Для Абрахама Маслоу быть самим собой тоже означает способность самоактуализироваться. «Термин “самоактуализация”, изобретенный Куртом Гольдштейном… употребляется в этой книге в несколько более узком, более специфичном значении. Говоря о самоактуализации, я имею в виду стремление человека к самовоплощению, к актуализации заложенных в нем потенций. Это стремление можно назвать стремлением к идиосинкразии, к идентичности» (Маслоу, 2001, с. 90). Книга, о которой идет речь – «Мотивация и личность» – посвящена динамическому подходу к мотивации, рассматривающему человека с точки зрения его непрерывного изменения и развития.