Loe raamatut: «Метод поползня»

Посвящается роману "23",

Вите Лескову и,

конечно, их автору Игорю Лесеву,

без творения которого

не было бы и моей повести¹

 Глава 01

– Мы тогда три дня не могли придти к решению, которое бы устроило нас троих. Алька хотела провести выходные в деревне. Молочко, творожок, петухи по утрам и всё такое. Игорь рвался приобщить нас к чёрному копательству, помешан был на поисках сокровищ. А я мечтал просто лежать у костра на берегу водоёма. Мы не виделись три года, а очень хотелось. Переписывались регулярно, и встреча нам рисовалась идеальной. Знаете, как в рекламе туризма, "деревенского" молока или рыболовных снастей. Но когда до неё оставалось десять дней, мы умудрились чуть ли не переругаться.

Моя мама услышала тогда тот нервный разговор по видеосвязи. Сказала:

– Чего это вы? Ссоритесь из-за ерунды. Дети чисто. Поезжайте в какую нибудь глухую деревню у озера или речки с несколькими жилыми и кучей заброшенных домов. И молоко деревенское, и у озера полежать, и в развалинах покопаться…

Я замолчал и подбросил несколько поленьев в костёр. Девчонка, сидящая напротив поёжилась.

– Прям, как мы, да? – она посмотрела на своего парня, – тоже поскандалили.

Тот улыбнулся и приобнял её.

– Замёрзла?

– Немного.

В рюкзаке у палатки заиграла музыка. Телефон. Меня накрыла волна неясной тревоги. Парочка так и сидела обнявшись.

– Пусть звонят, – сказала девушка, в упор глядя мне в глаза и улыбаясь. Парень бросил в огонь кривую палку и тоже посмотрел на меня.

– Так что же было дальше? Куда вы отправились в конце концов?

Телефон не умолкал, и меня это нервировало.

– Эта музыка … – я кивнул в сторону палатки, но парень меня перебил.

– Вам нравится? Лине вот очень. Она меломанка.

На рингтоне звучала песня "The Prodigy"² "Невидимое солнце"³. Да, она мне нравилась, но почему-то пугала.

Мне стало так тревожно, что несколько секунд как будто не хватало воздуха.

– Вам плохо? – спросила девушка, не шевелясь и продолжая улыбаться.

– Нет, – хрипло ответил я, справляясь с дыханием и пытаясь отделаться от непонятной тревоги, грозившей стать паникой. Да что такое, чёрт возьми?

– А вы слышали о здешнем призраке? – спросил парень. Кстати, я даже не познакомился с этой странноватой парой. Хотя, имя девушки теперь знал. Я хотел было исправить это и представиться, но девушка, всё так же пристально глядя на меня, сказала:

– Когда вы вышли из леса, мы подумали, что это он. Внешне похожи.

Я рассмеялся. Но, честно сказать, фальшиво. Мне не хотелось быть похожим на призрака. К тому же угроза паники сохранялась.

– Что за призрак? – я хотел спросить весело, но вышло не очень. Сипло и испуганно.

– А вы не местный? – парень наклонился к Лине, и мне показалось, что он ей что-то шепнул.

– Нет. Приезжаю каждый год в июле побыть в одиночестве. Тут несколько заброшенных, но крепких домов. Раньше, как вы с палаткой, но…

– Ясно, – перебила меня девушка, – теперь она смотрела куда-то поверх моей головы. Даже не смотрела, а уставилась. Я оглянулся, но кроме тьмы ничего не увидел.

– Расскажите нам, что случилось дальше, – попросила она, не переводя взгляда. Мне хотелось уйти, завалиться на надувной матрас, накрыться спальником и дрыхнуть до полудня (в возможности заснуть я вдруг засомневался). Но я почему- то не мог встать. К тому же мне казалось, что я не помню, куда идти.

– Да, давайте, очень интересно, – сказал парень. В отблесках огня на его лице мне почудилась усмешка. Мало этого, лицо его вообще преобразилось и на какой-то миг показалось мне знакомым.

Я подумал – какого лешего я попёрся на ночь глядя к озеру? Для чего начал трепать незнакомым людям про нашу поездку с Алькой и Игорем?

Но одновременно меня разбирало непреодолимое желание рассказать им эту совершенно неинтересную историю.

Тогда, семь лет назад, мы всё-таки нашли консенсус, последовав совету моей мамы. Игорь, изучив какие-то карты и сведения о полузаброшенных деревнях, нашел три на выбор. Дальше мы просто подбросили монету два раза, таким образом отсеяв две из них.

Игорь завёл было свою шарманку про какие-то древние копейки, которые он то ли нашёл, то ли надеялся найти.

– И легенда красивая, – перебила его Алька, помахав в экран.

– Какая? – спросил я.

Легенда была такой.

Деревня, которую мы выбрали, называлась Островки. И называлась она так, потому что якобы в старину озеро, на берегу которого стояли дома, после дождей частично заливало деревню, оставляя только возвышенные места. Туда и переселялись жители, покидая дома, которые затапливала вода. Некоторые из них разобрали на брёвна, некоторые так и остались брошенными в озере, которое по какой-то причине на долгое время не возвратилось в прежние берега. Потом вроде как оно то ли немного отступило, то ли его осушили, но оставшиеся дома в деревне так и остались разрозненными, стояли как отдельные островки на пригорках и холмах поодаль от коварного озера. Большинство из них были давно брошены, но, как заверил Игорь, некоторые были заселены до сих пор. Дорога к Островкам по его сведениям была нормальной, от ближайщего цивилизованного места до деревни было не так уж и далеко, лес вокруг не дремучий.

– Думаю, у местных не корова, но коза, точно найдется. Пойдет тебе козье молоко?

Алька улыбнулась и закивала.

Игорь продолжил:

– Ну и берег есть. Для костра и лежанки, – обратился он ко мне.

– И себя не обделил развалинами, – усмехнулся я.

Через три дня мы встретились.

Я ждал Альку и Игоря на окраине Вялков у автобусной остановки. Свой форд я припарковал у магазинчика, спросив разрешения у продавца (он же и оказался хозяином) оставить там машину на несколько дней.

– Без проблем, – ответил он, – мёд не нужен? Свойский.

– Нет, может на обратном пути возьму, ответил я оглядывая небогатый прилавок.

Как ответственный за провизию для всей нашей компании, я раздумывал о том, всё ли необходимое имеется в наличии.

– …откуда? – услышал я конец вопроса продавца, который все время перемещался, переставлял коробки, пересыпал что-то из одних мешков в другие.

– Что? – вернулся я из продуктовых размышлений.

– Откуда будет обратный путь? – продавец перестал шуршать, – дальше-то цивилизации нет.

– А Островки?

– Куришь? – мужик посмотрел на меня.

Мы вышли на улицу, присели на лавку около разбитого крыльца, и он мне сообщил, что последние две старушки покинули Островки несколько лет назад. Одна переехала на кладбище, другую забрали внуки. Мечта Альки о песнях петухов и козьем молоке накрылась – подумал я.

– Там и есть-то четыре дома, все разбросаны по лесу, да и в тех уже давно никто не жил, кроме этих двух бабок, сёстры они что ли, или просто вместе легче было жить, – продавец затушил бычок о землю, бросил его в жестяную банку и закурил снова.

– А чего ты там хотел-то?

– Да я филолог, диалекты, фольклор, легенды…

Не знаю для чего я тогда это выдумал. Мужик усмехнулся:

– Ну, парень, тогда разворачивай оглобли. Хотя у нас тут в Вялках есть старожилы. Может тебя к ним направить?

– Да нет, я уж дойду всё же до озера, посмотрю, – решительно ответил я, – это ж недалеко?

Хозяин магазина рассказал, что Островки действительно близко, часть пути можно даже проехать, оставить вещи, чтоб не тащить их всю дорогу, и пригнать машину к магазину.

– А я тут за ней присмотрю, как за своей, раз уж ты решил пожить в глуши, – он сплюнул и сказал, что ему надо отъехать по делам.

– Слушай, командир, – вспомнил я про Алькину мечту – а молока здесь взять нельзя? Ну, деревенского. Хоть козьего.

Тот пообещал привезти и оставить у крыльца, если не застанет меня. Он ушёл, а я отправился к остановке.

Меня удивило, что Алька и Игорь мне ни разу не позвонили. Полез за телефоном и не нашёл.

Вспомнил, что доставал его на заправке и ,видимо, там и забыл. Психанул, конечно, но когда пришёл автобус, и возмущенная Алька чуть ли не с кулаками бросилась на меня, я забыл про досаду напрочь.

– Ты почему не алло!!? Мы с ума чуть не сошли!

Она ничуть не изменилась. И как оказалось, я все так же её любил. Игорь (он тоже выглядел по-прежнему, только отрастил бородку) протянул мне руку, а потом мы обнялись втроём. Я отвёз их по краю леса до каких-то развалин(то ли фермы, то ли ещё чего), выгрузил продукты, вещи и вернулся оставить форд на стоянку. По дороге на меня нахлынули воспоминания. И когда я пошёл из Вялков пешком, то ощутил странное противоречивое чувство: мне одновременно хотелось быстрее встретиться со своими друзьями, поболтать, повспоминать. И тут же я желал подольше оставаться один на один с нашим прошлым, боясь что настоящее заберёт его у меня.

Мой рассказ прервал парень у костра.

– Может окунёмся? – спросил он, протягивая мне фляжку.

Я не понял, куда он мне предлагает окунуться, в озеро или алкоголь, но фляжку взял и отпил.

– Что это? – вкус у виски был каким-то странным, но, как я заметил, меня начала подводить память, и это усиливало мой непонятный страх, который никуда не ушёл, а только время от времени затихал.

– Я добавил своего виски в вашу фляжку, – ответил парень, – это же ваша фляжка?

– Моя? – тревога снова скрутила меня изнутри.

– Почему бы и не искупаться? – девушка встала и поставила у костра чашку, которую я не заметил у неё на коленях.

– Вишня, хотите? – спросила она, перехватив мой взгляд.

Я мотнул головой.

– Тогда купаться?

– Воздержусь, – меня реально скрутило в узел от немотивированного ужаса.

Они взялись за руки и пошли к озеру. Парень сбросил одежду, а Лина пошла в воду прямо в ней. Я ожидал шума, вскриков, смеха, всплесков воды. Но стояла полная тишина. Абсолютная. Как будто у всего вокруг выключили звук. Я снова подумал, что надо бы просто свалить. Встал, хлебнул из фляжки и не успел и шага сделать от костра, как они вернулись. Просто выросли передо мной. Парень кашлял, аж захлёбывался, как будто подавился чем-то. Лина молча стучала его по спине. Я не знал что предпринять, лихорадочно вспоминая советы по помощи в таких случаях. А он вдруг подставил ко рту сложенные лодочкой ладони, и в них, сверкнув в отблесках костра, что-то упало. Могу поклясться, что это было кольцо. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но Лина метнувшись ко мне, резко провела липкой пятерней по моему лицу, как бы закрывая мне веки, и прошептала. Нет, прошипела:

– Не смотри.

*****

Я очнулся весь в поту от ужаса на своём спальнике в деревенском доме. Том самом, в котором мы хотели остановиться тогда. Том самом, в котором я останавливаюсь последние семь лет в конце июля. 23 июля я обязательно здесь.

– Блин, приснится же такое.

Я сел и провел рукой по лицу. Оно было липкое, как будто в сиропе. Я посмотрел на ладони – от полной луны было светло – и увидел, что они в чём-то красном. Я схватил телефон и посветил на руки. Кровь??? Включив фронталку, я заставил себя взглянуть на своё лицо. От бровей вниз по векам и щекам тянулись красные полосы. Я понюхал ладони, потом лизнул. Вишневый сок. Рухнув на матрас, я с головой накрылся спальником.

"Это сон, я сплю, я сплю,"– убеждал я себя. Сердце моё бешено колотилось, и я не сразу услышал другой стук, тонкий и звенящий. Откинув спальник, я посмотрел в сторону окна откуда он доносился. За мутным стеклом виднелся силуэт маленькой птички. Ритмично наклоняя голову, она долбила клювом по окну снаружи. Я вскочил, чтобы её прогнать, но рука моя остановилась на взмахе. На подоконнике стояла заводная игрушечная птичка. Кто-то её завёл и поставил туда. Меня даже не удивило, что завод почему-то не кончается, я начал злиться, но продлилась эта спасительная злость какие-то секунды. Потому что игрушка подняла голову, рывками покрутила ей, посмотрела на меня и с силой ударила клювом в окно. Стекло разлетелось, а птичка, судорожно трясясь, взлетела, села на ветку старой яблони и заверещала.

Я только успел разобрать слова:" Спой мне!" Затем птица, так же дёргано повертев головой, наклонила её и стремительно бросилась мне в лицо. Ноги отказались меня держать и я повалился навзничь.

Глава 02

Очнулся я оттого, что мне в лицо брызгало водой. В разбитое окно залетали капли дождя. Меня тошнило, и адски болела голова, в которой назойливо пищали слова: "Спой мне". Я подтянул к себе спальник и залез под него целиком. Переместиться от окна не было сил. Как не было их и на то, чтобы подумать о произошедшем. Но и заснуть снова не получалось. Я посчитал до десяти, стараясь дышать ровно и глубоко. Так. Собственно, какое произошедшее? Это был просто сон. Обыкновенный кошмар, которые снятся мне регулярно. А окно? Окно уже было разбито. Я просто не помню. Действительно, я по приезде бегло осмотрел дом, не особо его разглядывая. Дыши. И я дышал. Состояние моё было похоже на жуткое похмелье. Голова раскалывалась, сердце колотилось где-то в горле, в желудке и кишках всё тряслось, внутренняя дрожь передавалась конечностям. Я откинул спальник с головы, кое-как сел и осмотрелся. Рядом со мной валялись пустая бутылка 0,7 от виски и моя старая фляжка, которая до одури напугала меня. Я потерял её ещё тогда, семь лет назад.

Спокойно, это другая, не та. Дыши. Просто кто-то потерял здесь свою фляжку. С чего ты взял, что бываешь в этом доме один? Мало что ли любителей заброшек? Ты, дебил, нажрался до чертей вчера, увидел эту фляжку, она и приснилась тебе в твоей алкогольной коме.

Я признал, что провалы памяти от бухла у меня бывают. Да что там, часто бывают. Но дико пугало то, что я не помнил, как начал пить накануне вечером. Вот таких амнезий от спиртного со мной ещё не случалось.

Я скатился с матраса и пополз к рюкзаку, там должна была быть бутылка воды. Основные запасы еды и питья были сложены в кухне, добраться до которой я пока был не в состоянии. Руку обожгла резкая боль, я напоролся на осколок стекла. Было ли разбито окно, я действительно не помнил, но вот то, что на полу не должно было быть никаких осколков, я знал. Потому что тщательно подмёл перед тем как положить на пол надувной матрас. А теперь они были. Теперь были… Я жадно пил, игнорируя порезанную ладонь. Ты, Дима, алкаш, раздолбил вчера окно, вот теперь и не скули. Всё же я вылил остатки воды на порез, смыл кровь и посмотрел на рану. Ни фига ужасного. Неглубокая. Но в голову тут же пришли страшилки про столбняк, я встал и пошатываясь побрёл в кухню за антисептиком, пластырем и аспирином. Да и не лишним было бы выйти уже из дома, развести костерок и заварить чая. Про еду я пока не мог даже думать.

На улице во всю светило солнце. Казалось, что дождя и не было вовсе. Всё: трава, остатки крыльца, гнилые бревна, очаг из камней, сложенный семь лет назад – было сухое. Я посмотрел под ноги и застыл. Земля вокруг нижней полуразрушенной ступеньки была усыпана поклёванными вишнями и косточками. Как будто кто-то недавно кормил ягодами птиц.

Мне захотелось выпить. Но я точно знал, что делать этого не стоит. Я стоял, подняв голову, чтоб не смотреть вниз, стараясь ровно и глубоко дышать. Похмельная одурь немного отступила, а с ней и сковывающий страх. Я перешагнул через разбросанные вишни, отошёл от дома к растущим на спуске холма берёзам, поставил принесённую с собой горелку на плоский камень. Разводить костёр у меня не было сил. Пока кипятилась вода, я смотрел с возвышенности на блестевшее среди деревьев озеро. Мне так страшно было думать о прошедшей ночи с её бредовыми снами, что я неожиданно перестал бояться и погрузился в какое-то ленивое равнодушие.

Когда вода закипела, я просто выключил горелку – заваривать чай не стал. Что я тут делаю? Почему привязался к высосанной из пальца традиции посещать это место? Я твёрдо решил собрать свои вещи, убраться отсюда и никогда больше не возвращаться.

В самом деле, ребята давно всё забыли и прекрасно поживают… Чёрт знает где они сейчас поживают. Надеюсь, что они счастливы. Даже уверен в этом. После того нашего отдыха, не знаю даже, можно ли назвать эти два с половиной дня отдыхом, мы не виделись и не переписывались. Я был ранен в самое сердце, обижался, заблокировал их контакты везде где можно. А когда меня попустило, и уже я стал пытаться связаться с ними, они не откликнулись. Видимо, сменили номера телефонов, страницы в соцсетях, места жительства и саму жизнь. Как, впрочем, и планировали. Я вылил кипяток на землю и присел прямо на траву. Воспоминания накрыли меня горькой волной.

Дружили мы втроём с самого раннего детства. Ходили в один садик, потом в один класс до конца началки. Мы перешли в пятый, когда Алькину мамашу лишили родительских прав, и Альку забрала тётка. Она перевела её в другую школу, но новый Алькин дом был не так далеко от того, в котором жили я и Игорь. Может быть поэтому наша дружба не развалилась. Я жил с мамой, Игорь в полной семье, но по сути, с бабушкой и дедом, его родители были археологами и постоянно разъезжали по раскопкам и конференциям. Я помнил, как мы любили сидеть у Игоря дома и смотреть фотки разных интересных мест и всяческих исторических находок. Он гордился родителями, мечтал пойти по их стопам и раскопать целый неизвестный человечеству город. Стал он, кстати, программистом. Мы были в одиннадцатом классе, когда его родители погибли в авиакатастрофе где-то в Хакассии, так и не узнав о выборе сына. Алька стала тем, кем мечтала – фотохудожником. И моталась по свету ища натуру или выполняя заказы. Я закрыл глаза, прислонившись к берёзе, у которой сидел, внутри меня забегали тёплые мурашки. В школе к Альке прицепилось прозвище Верёвочка. И всё из-за того, что когда она улыбалась, а улыбалась она с сомкнутыми губами, рот её расползался до ушей. Дразнилка "рот до ушей, хоть верёвочки пришей" скоро сократилась до просто Верёвочки. Моей маме не нравилось это прозвище. А Алька нравилась.

– Придумали ерунду какую – верёвочка! – возмущалась она, – такая милашка, одни глаза чего стоят. Вишни чисто.

Из-за этих огромных тёмных глаз, мама звала её Вишнёвой девочкой или просто Вишенкой.

Я открыл глаза и вскочил, чуть не наступив на газовую горелку. Во мне зашевелилась смутная, неоформленная словами надежда. Я рванул к дому и вдруг мельком, сбоку от себя, заметил на стволе берёзы маленькую птичку. Что-то в ней показалось мне странным. Я застыл на месте и боялся посмотреть на неё внимательнее. Страх снова накрыл меня пульсирующими толчками. Сердце ухнуло куда-то вниз, в глазах потемнело. Инстинктивно я схватился за ближайшую ветку, она с треском сломалась. Я повернул голову, прикрываясь рукой, ожидая, что птица, как в моем сне, бросится мне в лицо. Но на берёзе никого не было. Я выдохнул и поднял глаза. Выше, на стволе того же дерева, вниз головой сидел обыкновенный поползень. Треск испугал его и птиц перелетел повыше. Своими глазками-бусинками он смотрел на меня, явно совершенно не боясь. Потом резво начал карабкаться вниз, по-прежнему не отрывая от меня глаз. Я побежал. В голове у меня игрушечным голосом звучала фраза: "Спой мне".

Запыхавшись, я сбавил шаг. Оглядываться не стал. Почему-то это казалось мне некоей гарантией безопасности. Я твёрдо решил убраться отсюда, но подойдя к дому, вспомнил о неясной радостной надежде, которая затеплилась во мне, когда я вспоминал про Вишнёвую девочку. А вдруг? Почти успокоившись, я развел в очаге огонь, чтобы наконец выпить чаю и что-нибудь съесть. Пока кипятилась вода и грелись консервы, я открыл в планшете приложение "Заметки" и написал:

1. Алкоголь, бред, сон.

2. Пранк. Алька и Игорь.

Посмотрел на эти пункты и вдруг неожиданно для себя признал то, что боялся озвучить даже в мыслях. Произошедшее ночью у костра было явью, вернее могло быть явью. Как бы мне не хотелось, чтобы это было не так, но отделаться от этого ощущения я не мог. Я дописал третий пункт:

3) Непонятное. Странные люди у костра.

Сначала я написал просто – мистика. Но само слово вселяло в меня ужас, хотя я никогда не верил ни в какие потусторонние вещи.

Я поел, выпил чаю, закурил. Что-то я упустил. Я посмотрел в сторону крыльца, потом встал и подошёл к нему. Никаких вишен и косточек около него не было. Я опустился на колени и стал шарить руками по редкой хилой траве. Ничего. Меня это обрадовало, потому что подтверждало второй пункт списка. Появилось желание тут же поискать спрятанную видеокамеру. Но я сдержался, просто встал, подняв руки, и крикнул: "Сдаюсь!" Вокруг по-прежнему была тишина. Я прислушивался, оглядывал дом и двор в надежде услышать какие-нибудь посторонние звуки или увидеть подозрительные движения. Всё было как обычно.

Я вернулся к списку. Что-то я упустил. Какой-то возможный пункт. Я решил подробно проработать свои записи, но тут планшет напомнил мне о критически низком уровне заряда. Я пошёл в дом за пауэр банком, захватив горелку, консервные банки и пластиковую посуду. В кухне я нагнулся чтоб раскрыть мусорный мешок и увидел на полу раздавленную вишню. В самом мешке никаких ягод не наблюдалось, хотя я как следует переворошил старый мусор. Выбросив вишню вместе с консервной банкой и одноразовыми тарелкой и ложкой, я крепко завязал пакет, потом присел на низенькую скамеечку и громко сказал: "Ну хорош уже. Напугали. Выходите". Ничего не произошло.