Loe raamatut: «Плюшевый Дима»

…Телевизионная студия. В центре – крохотный пятачок-подиум. На нём продавленные диванчики. Задник – пыльная, в жирных пятнах, драпировка из дешёвой ткани.

Приглашённые участники реалити-шоу, новички всегда удивляются: неужели на популярном канале «ТриллерСон» не нашлось денег на нормальную обстановку?

Перед зрительными рядами выстроились высокие неудобные стульчики – такие стоят в барах. На стульях сидят приглашённые звёздные эксперты, сиротливо болтают в воздухе ножками. Только слюнявчиков и тарелок с манной кашей не хватает. А нечего звездить, сразу сбивает спесь.

Сзади полукругом теснятся неудобные деревянные скамеечки для аудитории: её составляют в основном моложавые пенсионерки. По случаю съёмок они нацепляют всю имеющуюся бижутерию и делают в парикмахерских чудовищные, жёсткие от лака начёсы а-ля 80-е. Присутствуют странные, размытые мужчины средних лет, в обвисших пиджаках или вязаных кофтах.

Требование к массовке одно: чтобы не обливались литрами китайской туалетной воды, не опрыскивались кубометрами дезодорантов с ароматом хлорофоса. Несколько раз приходилось вызывать скорую и увозить из зала очередного аллергика с отёком Квинке».

* * *

Когда Дима ещё не имел отношения к телевидению, его всегда интересовало: откуда берутся статисты в реалити-шоу? Пенсионерки – понятно, маются от безделья.

А молодые? Не хватило 500 рублей на хлеб? Шли мимо и замёрзли, зашли погреться?.. Легко ли: по шесть-восемь часов натирать мозоли на отполированных деревянных скамьях, зарабатывая геморрой? Как болванчикам, по знаку режиссёра в нужном месте негодующе или одобрительно мычать: «О-о-о», «У-у-у», «Ы-ы-ы». За отдельную плату выкрикивать с места реплики-заготовки – для этого ассистент режиссёра загодя раздаёт «активистам» бумажки-напоминалки.

Как-то Дима зашёл к редактору – а там крик, скандал. Оператор, ради прикола, сделал занятный кадр: в самом заднем ряду сладко спала черноволосая девушка в наушниках. Голова запрокинута назад, рот открыт, по щеке течёт слюнка. И это в прямом эфире, в самый накал страстей на сцене!

Оператора, любителя приколов, лишили премии, чтоб впредь неповадно было. Кто-то вспомнил, что девицу эту, любительницу покемарить, уже ловили на месте преступления: тоже заснула, даже пустила храпоток, растолкали соседки. Вроде, охране приказали её не пускать – а она снова, вот она. Может, ей ещё диванчик прикажете для удобства разложить? Нашла себе ночлежку: сухо и тепло, да и приплачивают.

Виновница переполоха сидела в углу с несчастным, зарёванным лицом. Бормотала, что случайно, что больше никогда… Горестно покрасневшие бровки, подтёки туши на худых щеках, опухший носик, чебурашкины уши… Особенно по-детски оттопыренные ушки поразили, тронули Димино сердце.

В коридоре он дал ей свой носовой платок. Довёл незнакомку до дамской комнаты, чтобы привела себя в порядок.

По дороге к проходной девушка, прерывисто вздыхая как ребёнок, рассказала о себе. Что работает кассиром в круглосуточном супермаркете, два через два дня, по двенадцать часов. Мечтает поступить в колледж искусств, копит деньги на учёбу. Приходится подрабатывать ночной посудомойкой в баре. Отца нет. Мама «ведёт асоциальный образ жизни», приводит мужчин. Превратила дом в квартиру красных фонарей. Спать, по сути, негде.

Ей удалось попасть в массовку. Вот, улучив минутку, она и приспособилась незаметно подрёмывать в зрительном зале. Охранники пока жалеют, пропускают.

– А вы в следующий раз наденьте тёмные очки и подопритесь локтем, эдак глубокомысленно, – посоветовал Дима, хотя не должен был этого делать. – Будет не так заметно. А я вам сделаю годовой пропуск. Вас как зовут?

Девушка сказала: «Таня».

* * *

Главное действующее лицо на сцене – разумеется, звёздный ведущий. Живчик и попрыгунчик, будто ему в одно место вставили пружинку, причём острым концом внутрь.

Абсолютно все действия: что следует говорить, куда и как повернуть голову, когда вскочить – а когда присесть, в каком месте повысить или понизить голос – ему наговаривает невидимый микрофон. Иногда раздражённо рявкает в ухо: «Ну ты, звезда – п…да! Дал же Бог кретина!».

Но откуда, из какого небытия материализовались ведущие – сие тайна есть великая, покрытая непроглядным мраком. Факт остаётся фактом: вчера ещё сами по ту сторону экрана, зрителишки, песчинки, букашки, микробы, ничтожества, ноль, никто и звать никак – а сегодня везунчики, выпрыгнули из небытия, выскочили как чёртики из табакерки, рассыпались мелким бесом.

Кто был никем ни кем, тот станет всем – это о ТВ. Засветились на голубом экране – а утром проснулись знаменитыми. Автографы, интервью, глянцевые журналы, на улице узнают. Самые ушлые бросались ковать железо пока горячо: делать на популярности бабло.

А на чём ещё зиждется этот мир? На тщеславии и на деньгах – и не надо ля-ля про добро и красоту. Оставим эти сентенции Достоевскому и рефлектирующим неудачникам.

* * *

Дима писал для канала «ТриллерСон» сценарии для шоу и короткометражных фильмов. Скорее, не сценарии – заготовки, питчи. На большее не претендовал – зато и спрос не велик. Его не узнавали в лицо, да ему это и ни к чему было: Дима не любил публичности.

Внимание – это всегда что? Это дискомфорт, вытаскивание из тени, из уединения и тиши, из уютной нагретой норки – на пронизывающие сквозняки, на миллионы оценивающих, ощупывающих тебя праздных, алчных, пожирающих глаз. На непременное обсасывание личной жизни, на тряску нижнего белья. На беспощадный свет софитов: виден каждый прыщик, каждая волосинка, каждая пора, и сальный блеск приходится густо гримировать.

Не брезгливость – вот главное качество медийных особ.

 
Уж лучше на погост,
Чем в гнойный лазарет
Чесателей корост,
Читателей газет.
 

И – зрителей ТВ, добавил бы Дима своё мнение к словам гениальной Марины Ивановны. Фарфоровый бюстик Цветаевой, её прелестная античная головка стояла у него на полке.

* * *

Когда он собрался «на телевидение», знающие люди хмыкали:

– На ТВ? Без денег, без связей? Вазелин с собой прихвати.

– В каком смысле вазелин? – сухо, неприязненно удивился Дима.

– В прямом и переносном, гы-ы!

Вазелин – не вазелин, но. Если бы не престарелая редакторша, случившаяся на его пути… Обратившая на Диму благосклонное внимание, обласкавшая и живо принявшая участие в его судьбе… Пролететь бы ему со своей мечтой о телевидении как фанере над Парижем.

Редакторша была мужеподобная, тощая, страшная. Вылитый Норберт Кухинке: облако голубых, подсинённых волос, длинный узкий нос, кончиком придавивший плоские губы.

Были у старухи странные сексуальные предпочтения – а кто из нас не без слабостей? Дима умел держать язык за замком. Некоторое время его называли «геронтофилом». Дима на дураков не обижался. Как говорится, кличка не туберкулёз – носить можно. Подсохнет и сама корочкой отвалится.

Редакторша тратила на протежируемого Диму личное драгоценное время. Водила по высоким кабинетам, рекомендовала нужным людям. Представляла троюродным племянником из провинции: «Очень талантливый мальчик, сирота». На неё с интересом смотрели, грозили пальцем: «О, Изольда Артуровна, да вы шалунья!».

Дима трепетал от лицезрения небожителей. Ничего не мог с собой в эти минуты поделать: панические атаки. Сердце прыгало зайцем, прерывался голос, глаза тонули в прозрачных девичьих слезах. Подёрнутые молодым пухом толстенькие щёчки наливались свёкольным соком. Пальцы тряслись так, что не могли ухватить ручку и поставить подпись в нужном месте – куда указывал острый багровый ноготь редакторши…

– Дурашка, – упрекала старуха, когда они внизу в буфете обмывали удачное посещение розовым португальским портвейном. – Это такие же люди, как мы с тобой. Только в тысячу раз подлее.

Рассказывала, как в институте их курс проходил искусство общения с «высокими покровителями». Барышни тоже айкали, мандражировали, падали в обморок.

А надо было всего-то: вообразить визави… раздетыми! То есть, абсолютно голыми, какие они есть на самом деле. Кривоногими, с отвисшими пузами, с дряблыми обабившимися грудями. С неопрятной, торчащей пучками, спутанной седой растительностью под мышками и в промежности.