Loe raamatut: «Злое колдовство»

Font:
 
У вечности в гортани – горький дым.
Веками воздух ведьмами кишел.
Они в ночи свои седлали метлы,
Над крышами кружили, хохотали
И напевали нежно, как Цирцея,
Благословляя мир и проклиная…
 
Эрика Джонг. Ведьмы

Пролог
Пепел

Пепел.

Легкий, как дыхание девственницы и тяжелый, как грех распутника, он лежал на обугленных досках помоста и был мертв, мертвее этих самых досок, мертвее всего самого мертвого на свете.

Пепел.

Забвенный, брошенный, проклятый, он напоминал сон, который хочется поскорее стереть из памяти, он был подобен смертному стыду, который ни за что в жизни больше не согласишься испытать.

Пепел.

Безымянный, отвергнутый…

…Но вот подул ветер.

Это был не легковейный и тихоструйный бриз, приносящий лишь негу и прохладу. О, это был ветер тяжелых намерений и греховный мыслей. Этот ветер знал себе цену и не собирался дуть задешево.

Ветер коснулся пепла, но тот не взметнулся беспечным облаком. Тяжелой маслянистой струей он заструился прочь с обугленного помоста – к остывшей за ночь земле, к пожухлой траве, к грядущему рассвету.

Ветер дул, и пепел струился. Те ночные травы, что сохранили свежесть, роняли в пепел свою росу; цветы клонили отягощенные нектаром головки, и этот нектар падал в черное нутро пепла. Скоро должен был наступить рассвет, но пока во тьме, подруге всех обреченных, совершалось тайное волшебство.

Пепел достиг обрыва и, подхваченный ветром, закружился-заструился в темной пустоте, предначальной пустоте, лишенной звуков, ощущений, деяний и расплаты за деяния. И в этом нигде и никогда пепел обрел голос. Возможно, в этом был повинен ветер.

– Кто я? – спросил пепел.

– Зависит от тебя, – был ответ.

– Что значит «зависит»? – спросил пепел.

– Означает… э-э-э… что все выбираешь ты, – был ответ.

– Что значит «все»? Что значит «выбираю»? – не унимался пепел.

– Охохонюшки, – был ответ, и больше никакого слова пеплу, который кружился, струился и змеился в пустоте.

Ветер все играл этим пеплом, все устраивал какие-то представления, и тому, кто наблюдал бы за этим странным процессом, показалось бы, что ветер добавляет к пеплу то шум морского прибоя, то свет запоздалых звезд, то ароматы майских лугов, то нежность материнской колыбельной… Это было странно, это было невозможно, но это совершалось…

Наконец ветер закончил свою работу. И то эфемерное, что доселе было лишь пеплом, тихо протянуло призрачную руку навстречу последнему дару.

Этим последним даром было белое голубиное перо. Его белизна была такой сияющей, что казалось – это перо не из крыла голубя, а из крыла ангела. Впрочем, возможно, так оно и было…

Но тут произошло внезапное. Сменился ветер, задул откуда-то из холодных пещер и раскаленных подземелий и принес в горячем дыхании своем другое перо – перо, что чернее ночи, что кажется вырезанным из куска тьмы.

Перо черного петуха.

И этот кусок тьмы лег в протянутую руку, и вместо гимна сфер прозвучал стон, вслед за которым где-то в недосягаемой вышине раздался громовой разочарованный голос:

– Опять напортачили!

И все. И больше ничего не было. Тишина.

И лежавшая в далекой от всего этого больнице девушка сделала первый самостоятельный вдох.

А пепел… Какой пепел? Никакого пепла вовсе и не было. Так, сплошная аллегория.

Глава 1
Колыбельная для сестры

«Но шквалов не было. Ветер – душный, плотный, горький от дыма – дул очень сильно, однако без порывов. И валы, бурля верхушками, катились ровно. И в конце концов (неизвестно только, скоро или не очень скоро) Кирилл понял, что корабль держится и экипаж тоже держится. Такая погода была по плечу «Капитану Гранту». Он резво бежал, оставляя на склонах волн кипящий след…»

Юноша, читавший вслух потрепанную, с крутобоким парусником на обложке книгу, внезапно замолчал и очень внимательно посмотрел на лежащую в постели девушку. Девушка была почти не видна из-за бинтов и пластырей, скрывавших ее лицо, руки и плечи. Ровное, едва слышное дыхание говорило о том, что девушка крепко спала, возможно, под воздействием снотворных средств.

– Показалось, – прошептал юноша и хотел было продолжить свое негромкое чтение, но тут его плеча коснулась легкая рука.

– Все читаешь?

Юноша дернулся было, но, увидев, кто спрашивает, успокоился. Кивнул:

– Здравствуйте, Анна Николаевна. Да, читаю вот. Мне сказали, что у нее очень глубокий сон, почти кома, но я все равно… Это воздействует на подсознание, я знаю, я уверен…

– А что читаешь, Данила?

– Владислав Крапивин, «Колыбельная для брата».

– «Только детские книги читать, только детские думы лелеять», – процитировала Анна Николаевна с печальной улыбкой. – Почему такой выбор, мм, литературы, Данила?

– Ну не «Любовника…» же «…леди Чаттерлей» ей читать! – тихо возмутился Данила. – Вы сами говорили, когда Юля очнется, нужно, чтобы она была позитивно настроена. Вот я и настраиваю. Чем еще, кроме детских книжек, настроишь? Детективы – кроваво, фантастика – бесполезно, а от любовных романов вы меня увольте, я это… не извращенец.

Анна Николаевна улыбнулась. Затем улыбка на ее лице сменилась озабоченностью. Она подошла к кровати, на которой лежала больная, и спросила, внимательно вглядываясь в бинты:

– Никаких изменений не было?

– Нет, я бы заметил, – сказал Данила.

– Мысленно вызывать пробовал?

– Каждую четверть часа. Молчит. Так, ну словно, словно никогда не была телепаткой.

– Но разум остался, ты чувствуешь?

– Конечно! Анна Николаевна, она лежит и все понимает! Только ответить не может. Ей… ей очень плохо.

Анна Николаевна снова коснулась плеча Данилы:

– Ладно, юноша, ты не унывай. Нет еще на свете такой магии, которая с этой бедой не справилась бы.

Анна Николаевна проделала над кроватью несколько замысловатых пассов, от которых в воздухе разлилось голубоватое свечение. Засветился и пол под кроватью – теперь стало видно, что кровать стоит, окруженная защитной пентаграммой и каббалистическими знаками высшего ранга. В воздухе запахло благовониями и немного озоном – как бывает после грозы. С пальцев Анны Николаевны, потрескивая, скатились несколько маленьких ярко-оранжевых шариков. Шарики, образовав нечто вроде венца, опустились на голову больной и пропали. Ничего больше не произошло.

– Глубок сон, – прошептала Анна Николаевна. – Ох глубок. Не пробить стены.

– Может, и хорошо, что пока не пробить? – задумчиво сказал Данила, и взгляд его при этом был совсем не юношеским. – Она во сне исцеляется.

– Она во сне всему открыта: и светлому и темному, вот что меня тревожит, – сказала Анна Николаевна. – Так что ты читай свои добрые книжки, Данила… Читай.

Она вышла из палаты, плотно притворив за собой дверь. Постояла немного, услышала размеренное чтение и удовлетворенно отошла…

Ну а теперь наше вам почтение, драгоценнейший читатель. Мы, то есть Голос Автора, по традиции, положенной в мировой литературе, теперь должны ввести вас в курс дела, рассказать, кто есть кто в разыгравшейся перед вами драме человеческих событий.

Во-первых, девушка, лежащая на больничной кровати в бинтах и среди капельниц. Зовут ее Юля Ветрова, ведьмовское Истинное Имя Улиания, потенциал ведьмовства просто огромный. Словом, Юля Ветрова – из всех ведьм ведьма.

За это ведьмовство пришлось Юле поплатиться – некий безумец (о нем мы еще будем говорить позднее) рискнул сжечь ее на костре. Всем ведь известно – ведьм полагается жечь на костре. Ну вот… На общегородском празднике, имевшем место в городе под названием Щедрый, это событие и произошло. Правда, все вовремя опомнились. Это поначалу многим зрителям показалось, что Юля сгорела дотла, а она просто стала невидимой. И невидимой спрыгнула с горящего помоста. Однако прыжки прыжками, а серьезные ожоги девушка все-таки получила. Плюс к тому шок и прочие неприятности. Потому и лежала, не приходя в сознание, Юля в больнице города Щедрого, а друзья ее, разумеется, навещали.

Из друзей первый – Данила по прозвищу Крысолов. Юноша непростой. Во-первых, он телепат, во-вторых, ясновидец (если очень захочет), а в-третьих, он умеет своей флейтой управлять разными животными, что, может, экономически пока и бесполезно, да зато экзотично. Ну и самое главное, Данила – возлюбленный Юли. Их романтические отношения развивались довольно робко, но прочно, все испортил проклятый костер, да еще то, что отныне Данила считал себя виноватым в страданиях Юли. А ведь, к слову сказать, юная ведьмочка сама в этот костер полезла, решила на прочность свои нервы проверить. Ох, молодость, молодость…

Второй главный друг Юли – ее тетя Анна Николаевна Гюллинг. Анна Николаевна тоже ведьма, могущественная, но без того молодого нахальства и задора, который присущ Юле. Анна Николаевна тоже корит себя за то, что позволила Юле влезть в костер. Однако Анна Николаевна конструктивно подходит к вопросу исцеления племянницы. Она старается использовать не только достижения медицины, но и возможности оккультизма.

Третий серьезный сторонник Юли – Марья Белинская, молодая женщина, почти колдунья (в том смысле почти, что колдуньей не выросла, а лишь училась быть). Марья Белинская, дочь известного писателя и известной ведьмы, сестра другой известной ведьмы – Дарьи Белинской. Дарья носит почетный и ответственный титул Госпожи Ведьм, а значит, своей владычней рукой может очень многое. Марья уже обращалась к сестре по поводу болезни Юли Ветровой и получила из Толедо (резиденция Госпожи Ведьм находится в Толедо) врача-мага высокого ранга, который обследовал больную и помог, чем мог.

Одним словом, благодаря своим друзьям и сторонникам Юля Ветрова выжила. Но вот в сознание пока не приходила. Или не хотела приходить, кто знает…

Данила прочел еще главу и почувствовал, что голосовые связки устали. Он мог сидеть рядом с больной возлюбленной часами, но помимо Юли имелась ведь еще и Большая Жизнь, где у каждого были свои обязанности и задачи. Данилиной обязанностью, к примеру, было написание диссертации и обучение в аспирантуре. Поэтому хочешь не хочешь, а он был вынужден изредка покидать свою девушку.

– Юленька, я пойду, – неловко сказал Данила. Встал со стула, наклонился над спящей и невесомо поцеловал ее в не закрытое бинтами место на щеке.

И тут произошло чудо. Забинтованная рука девушки крепко ухватила Данилу за локоть.

– Х-хто? – прошипела девушка совершенно нечеловеческим голосом и открыла глаза.

Глаза ее светились фиолетовым блеском. Мало того, ресницы сверкали как крохотные молнии! Жуть в общем для неподготовленного зрителя! Да и для подготовленного тоже не подарок. Но Данила обрадовался так, словно ему на Рождество подарили остров Мальта. Или Лас-Вегас, по меньшей мере.

– Юленька, – проговорил он, ласково касаясь руки девушки. – Это я, Данила.

– Кх-кх-кх, – раскашлялась девушка. С каждым кашлем из ее рта вылетало облачко серебристого пепла.

Данила терпеливо ждал и лишь шептал что-то про себя, видимо, заговоры или магические формулы.

Наконец девушка вполне различимо произнесла:

– Кто ты?

Голос ее был очень слаб. Он вообще мог сойти за шепот. Но Данила услышал, что нужно.

– Я Данила. Я твой друг, – сказал он спокойно и убеждающее. – Я с тобой.

Девушка со всей силы стиснула его руку, хотя эта сила была не больше, чем у мыши.

– Кто я? – спросила она еще тише.

– Ты Юля Ветрова, самая красивая девушка на свете, – с улыбкой сказал Данила.

– Что со мной случилос-сь?

– Ты… ты попала в костер и немного поранилась. Ты не волнуйся – ничего страшного нет, ты уже поправляешься…

– Правда?

– Да. – И Данила сделал мысленный посыл: «Юля, это я, твой Данила. Узнай меня».

Глаза девушки погасли на миг, а затем вспыхнули снова. И она мысленно произнесла:

«Я Юля. Ты Данила. Мы можем разговаривать… как это…»

«Телепатически. Слава богу, к тебе вернулся твой дар!»

«Какой дар?»

«Телепатия. Я очень боялся, что после болезни у тебя ничего не получится. Но все в порядке».

«Мне трудно говорить мысленно».

– А ты пока и не трудись, – вслух сказал Данила и улыбнулся. От его улыбки больная почему-то дернулась как от удара током. Данила почувствовал это и перестал улыбаться. Мало ли что. Может, у девушки после ожогов еще и психологическая негативная реакция на улыбки. Все может быть, когда в костер попадает ведьма…

И остается жива после этого костра.

– Данила, где я?

– В больнице.

– Это… это понятно. В каком я городе? Я не помню. Я мало что помню.

– Ты в городе Щедром. Ты сюда приехала к своей тете на каникулы. Из Москвы.

– А как я попала в костер?

– Понимаешь, ты – ведьма, и так получилось…

– Я – ведьма?

– Да. А ты ничего такого в себе не чувствуешь?

– А должна? И что именно я должна чувствовать?

– Ну, я не знаю… Силу.

– Нет, силы я никакой не чувствую. Мне кажется, я очень слабая. Совсем слабая.

– Ничего, ты скоро поправишься. И снова станешь сильной.

А глаза Юли сияли как два маленьких фиолетовых солнца.

– Юля, – тихо сказал Данила. – Я должен вызвать врача.

– Зачем?

– Ты долгое время была между сном и комой. Врачи должны знать, что ты очнулась.

– Нет, – вдруг резко сказала Юля. – Вызови мне мою тетю.

– Юля…

– Вызови мне мою тетю!

– Хорошо. – Данила подчинился и вышел из палаты.

Он вышел всего на каких-то десять минут, но этих десяти минут Юле хватило, чтобы встать с постели и сорвать с себя все бинты, несмотря на боль. Ожоги оказались не столь страшными, как она подумала поначалу.

– Глупцы, – сказала Юля, обращаясь неизвестно к кому. – Я могу исцелить себя сама. Неужели это неясно?

Она взмахнула ладонями – те засветились голубоватым светом. Этими сверкающими ладонями Юля принялась водить по всему телу – там, где были раны и ожоги. И они исчезали – как по волшебству. Да ведь это и было волшебством.

– Зеркало, зеркало, явись, – негромко сказала Юля. Перед ней в пустоте тотчас повисло большое овальное зеркало. Юля осмотрела себя. Тело было в порядке, но вот лицо… На лице оставались шрамы. Юля провела ладонями по лицу, убирая их, но ничего не вышло.

– Не понимаю, – пробормотала девушка. – Почему?

– Потому что это не магические шрамы, – раздался голос от двери. – Это тебе кожу пересаживали. И теперь шрамы должны зажить сами. Ну, магия, конечно, ускорит процесс, но не настолько, чтобы шрамы исчезли моментально.

Это говорила Анна Николаевна, входя в палату.

– Благословенна будь, Юленька, – сказала старшая ведьма. – С возвращением тебя.

Сзади в дверях маячил Данила. Увидев, что Юля стоит совершенно нагой, он покраснел и отвел глаза, на что, впрочем, Юля не обратила никакого внимания.

– Благословенны будьте, Анна Николаевна. – Девушка внимательно глядела на вошедшую. – Вы ведь моя тетя, я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, голубушка. Слава святой Вальпурге, ты пришла в себя! Как самочувствие?

– Теперь уже лучше, – сообщила Юля, с удовольствием разглядывая краснеющего Данилу. Затем медленно подошла к кровати и потянула на себя простыню. Закуталась в нее наподобие римской тоги. – Данила, ты можешь на меня смотреть. Правда, эти шрамы меня не украшают…

– Составим травяной сбор, приготовим отвар – каждый день будешь протирать, и все зарубцуется, – пообещала тетя. – Так как ты себя чувствуешь?

– Неплохо… Для ведьмы, попавшей в костер, – сказала Юля.

Анна Николаевна рассмеялась, Юля отшатнулась от нее, вскрикнула:

– Что вы сейчас сделали? Мне больно!

– Я… я только рассмеялась, – испуганно сказала Анна Николаевна. – На тебя плохо влияет смех?

– И даже улыбка. Я заметил, – сказал Данила. – Что-то странное.

– Действительно… Никогда не слышала о таком проявлении шока. Юля, извини, я больше никогда не буду при тебе смеяться и улыбаться.

– Спасибо. – Юля судорожно поправила не себе простыню. – Тетя, я вот что хотела у вас спросить: где моя одежда? Я хочу уйти отсюда.

– Как?

– Из больницы. Мне здесь больше нечего делать. Я здорова.

– Юля, но это решат врачи…

– Нет, – спокойно возразила девушка. – Это я решаю сама.

Пришлось спешно вызывать Юлиного лечащего врача. Та, конечно, ахнула и чуть ли не закрестилась – полукоматозная больная пришла в себя, сама исцелила почти все свои ожоги да еще и требует выписки!

– Зачем я вам? – капризно сказала Юля доктору. – Я здорова!

– Поймите, Юля, ваше состояние… теперешнее состояние также может быть проявлением стресса. Допустим, мы вас выпишем. Вы придете домой, а там вам снова станет плохо. Нет, я не могу так рисковать вашим самочувствием!

– Рискните, – тихо и непреклонно потребовала Юля. – Рискните, иначе я превращу вас в жабу. Или тритона. Я это действительно могу.

– Юля, что за нелепые шутки! – возмутилась Анна Николаевна.

– Я не шучу, – ответила Юля. – Выпустите меня.

И глаза ее снова опасно засветились.

– Хорошо, – сдалась доктор, напуганная этим глазным сиянием. – Я подготовлю документы на выписку.

– И одежду, – напомнила Юля.

– Девушка, вас привезли полуобнаженной! – взорвалась врач. – На вас вместо одежды были лохмотья.

– Одежду я немедленно принесу, – торопливо сказала Анна Николаевна. – Юленька, не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – ледяным тоном произнесла девушка. – Я только хочу поскорее выйти отсюда. Если угодно – вылечу в простыне и на швабре.

Юля произнесла это, ничуточки не улыбнувшись. Ее лицо, и без того испорченное шрамами, казалось каменной маской. Раньше лицо Юли так красила улыбка, она словно освещала лицо изнутри теплым и ярким фонариком. А теперь… И Данила вдруг со стыдом почувствовал, что его девушка некрасива и холодна, как февральский лед. И что ему больше не хочется оставаться с нею наедине и читать вслух Крапивина.

Данила упрекнул себя за такие недостойные мужчины и влюбленного мысли и сказал Юле, что отправляется вместе с Анной Николаевной за одеждой. И что вернутся они очень быстро – у Данилы всегда наготове его верный байк.

Анна Николаевна, не стесняясь своего возраста, села с Данилой на мотоцикл. Взревел мотор, и «хонда» помчалась к дому Анны Николаевны Гюллинг.

В доме наших героев встретила кошка по имени Мадлин. Мадлин тоже когда-то была ведьмой, сожженной на костре, а потом, со временем, волею судьбы превратилась в кошку. Мадлин была первой помощницей Анны Николаевны во всех вопросах, касаемых хозяйства.

– Добрый день, – сказала нашим героям Мадлин, когда те слезли с «хонды» и прошли в дом. – Как дела в больнице?

– Юля очнулась, – почти в один голос сообщили Данила и Анна Николаевна.

– Слава святой Вальпурге! – тоненько мяукнула Мадлин.

– Это еще не все. – Анна Николаевна говорила с кошкой, одновременно поднимаясь в комнату, где жила Юля. – Мадлин, с девочкой что-то произошло. Она изменилась.

– Исчез ведьмовской дар?

– Нет, нет! Дар у нее, похоже, проявляется с еще большей силой. Она стала… холодной. Даже какой-то высокомерной. И еще: она просто с ума сходит, если при ней кто-то смеется или улыбается. Вот что странно. Смех всегда был спутником ведьмовства, и я не понимаю…

Тут Анна Николаевна замолчала и принялась вынимать из шкафа подходящие для Юли вещи. Нашла белье, уложила его в полиэтиленовый пакет. Потом обнаружила кофточку с длинным рукавом (нынче на улице было прохладно) и расклешенную юбочку-миди. Сложила все в сумку, спустилась вниз, к Даниле.

– Данила, я поеду за девочкой на своей машине, – сказала она парню. – Все-таки она еще не совсем здорова, чтобы на мотоциклах раскатывать.

– Вы правы. А что мне делать?

– Вот что, Даня. Сделай-ка ты доброе дело, съезди в чайную господина Чжуань-сюя. Попроси, чтобы он приготовил травяной сбор номер шесть. Не перепутаешь?

– Травяной сбор номер шесть. Я запомнил.

– Вот и хорошо. Привезешь эти травы, я Юле особый чаек заварю. Для поправки здоровья и настроения.

Данила умчался в чайную «Одинокий дракон», а Анна Николаевна снова поехала в больницу. По дороге она завернула в собственный цветочный салон, где выбрала большой букет лилий и роз для лечащего Юлю врача – все-таки надо было и отблагодарить и снять стресс. Как это Юля посмела – «превращу в жабу, в тритона»! После болезни у девочки просто все тормоза отказывают, похоже. Надо будет дома обо всем побеседовать…

…Юля со скучающим видом сидела на кровати, а врач самолично мерила девочке давление. Завидев Анну Николаевну, груженную букетом, врач смешалась и покраснела:

– Не понимаю. Это феноменально. Она выздоровела буквально за какие-то минуты. Весь организм в норме!

– Прекрасно, доктор, – мягко сказала Анна Николаевна и вручила женщине букет. Мысленно она приказала доктору уйти – и та поднялась с грацией заведенной куклы и вышла за дверь.

– Одевайся. – Анна Николаевна положила возле Юли пакет с одеждой.

– О! Мерси! – воскликнула девушка и разворошила пакет. Тут же на ее лице обозначилось негодование пополам с брезгливостью. – Что это? Чье это?

– Юля, что за глупости? – возмутилась Анна Николаевна, подуставшая от выкрутасов очнувшейся племянницы. – Это твоя собственная одежда. Не волнуйся, я ее не на распродаже купила.

– Какая гадость! – заявила Юля. – Я этот отстой не надену.

Анна Николаевна три секунды подышала по системе даосских мудрецов, а потом спокойно сказала:

– В таком случае поедешь домой в простыне. Больше я ничего не привезла.

Юля поворчала с минуту, а потом все-таки принялась одеваться, хотя на лице ее было написано живейшее отвращение. Наконец она оделась и сказала:

– Я чувствую себя бездомной кошкой. Надеюсь, мы поедем на машине?

– Да. Идем.

В машине Юля безучастно уставилась в окно и молчала до самого дома. А когда вошли, то оказалось, что их уже ждет Данила с травяным составом.

– Я приготовлю чай, – сказала Анна Николаевна. – Нам он сейчас будет очень полезен.

Данила сел около стола в ожидании чая, а Юля заявила:

– Я пойду к себе в комнату, переоденусь. Не могу таскать на себе это барахло.

Юля поднялась наверх. Данила помолчал и сказал:

– С ней что-то не то. Вы тоже это чувствуете?

– Да от нее просто фонит негативной магией! – воскликнула Анна Николаевна. – Не понимаю, откуда она этого набралась! Будто ее обучали в Ложе Магистриан-магов…

Анна Николаевна быстро приготовила чай из травяного сбора номер шесть, разлила по кружкам, положила в вазочку печенье, зефир и конфеты:

– Ну, где наша законодательница мод?

– Вы это обо мне? – раздался капризный голосок.

Юля предстала перед нашими героями, и те ахнули. Анна Николаевна точно знала, что в гардеробе Юли не было такой одежки, значит, девушка сотворила ее сама. Со всем отпущенным ей минимумом вкуса.

Юля натянула на себя красно-черный купальник из лакированной кожи, такие же перчатки (длинные, до локтя) и ботфорты на высокой шпильке. Пространство между низом купальника и ботфортами заполняли красные чулки в сеточку. Мало того. На голове у Юли чудом держались маленькие алые рожки все из той же лаковой кожи.

– Ужас, – прошептал еле слышно Данила.

– Кому не нравится, может не смотреть, – немедленно отозвалась Юля и села за стол, закинув ногу на ногу. – Ну, где же чай?

Анна Николаевна протянула ей чашку. Юля отхлебнула травяного чаю, сначала поморщилась, а потом выпила все содержимое чашки и сказала:

– Тетя, зачем вы это делаете? Вам всякие травки не помогут, ерунда все это – истинный облик. К тому же вот он, мой истинный облик. Кстати, вы знаете такого типа по имени Сидор Акашкин?

– Да, а в чем дело?..

– Я должна его убить, – просто сказала Юля. – Еще чайку налейте, пожалуйста.

Vanusepiirang:
12+
Ilmumiskuupäev Litres'is:
09 september 2019
Kirjutamise kuupäev:
2007
Objętość:
290 lk 1 illustratsioon
Õiguste omanik:
Первухина Надежда
Allalaadimise formaat:
Tekst
Keskmine hinnang 3,5, põhineb 2 hinnangul
Tekst PDF
Keskmine hinnang 0, põhineb 0 hinnangul
Tekst PDF
Keskmine hinnang 0, põhineb 0 hinnangul
Tekst PDF
Keskmine hinnang 0, põhineb 0 hinnangul
Tekst PDF
Keskmine hinnang 0, põhineb 0 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,4, põhineb 15 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 4 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 1 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,7, põhineb 3 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3, põhineb 2 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 4 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,6, põhineb 11 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,5, põhineb 2 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 3,7, põhineb 7 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 1 hinnangul