10.
Саша открыла своим ключом дверь, вошла. Рядом с дверью стояли ботинки, из комнаты раздавался мамин голос.
«Опять по телефону трещит», – недовольно подумала дочь. Сегодня это особенно раздражало.
– Как Саша?! – повторила вопрос невидимого собеседника Анна Андреевна. – Сашка по-разному, опять занимается волейболом.
Помолчала. Дочь услышала, как о кружку звякнула чайная ложечка.
– Да, конечно, хорошо, тут я согласна. Но ее гардероб продолжает пополняться черными футболками. А что голос? Каким должен быть мой голос? – раздраженно спросила Анна Андреевна.
Саша поняла, что мама разговаривает с бабушкой.
– Нет, Сережа с Сашей заняты своими трудностями, никому неинтересно, как я себя чувствую. – У нее в голосе появились слезливые нотки.
– Ну мам, как ты себе это представляешь. Взрослая женщина начинает бегать по квартире, рыдать, заламывать руки и требовать к себе внимание, – под мамой скрипнул диван.
– Сами они не видят. Сами они видят только себя, – сказала она напоследок, как отрезала.
От этих обидных слов Саша вздрогнула и выронила на пол ключи.
На шум из комнаты выглянула Анна Андреевна.
– Привет, это ты?! – она присмотрелась к дочери, пытаясь по выражению ее лица определить, что она могла услышать из телефонного разговора.
– Я, – как можно беззаботнее ответила, раздеваясь, Александра.
– Тебе привет от бабушки, – мама махнула телефоном, передавая привет.
– И ей от меня, – бросила на ходу внучка и ушла в свою комнату.
Привычным жестом закинула портфель на диван.
«Тяжело ей, видите ли. Нечего было ехать. Жили бы себе спокойно, так нет же…» – хмурясь, думала Саша, выкидывая учебники и тетради на диван.
Анна Андреевна перед уходом в ночную смену зашла к ней в комнату.
– Не забудь поставить будильник, папа уйдет рано, – она наклонилась и поцеловала дочь.
– Понятно, – не поднимая головы от тетради, Саша стерла плечом поцелуй со щеки, – пока.
11.
– Здравствуйте, – мама заглянула в кабинет, – можно?
– Здравствуйте, проходите, будем знакомиться.
Анна Андреевна нерешительно вошла в кабинет, присела на край кресла.
– По телефону вы в общих словах обрисовали ситуацию, – начала сеанс психолог Виктория Александровна. – Давайте я буду задавать вам вопросы, вы отвечать и в процессе будем находить решение проблемы?
Анна Андреевна молча кивнула. Несмотря на располагающую улыбку специалиста, она чувствовала скованность и стеснение, внезапно все заготовленные жалобы на дочь забылись. «Зачем только я сюда пришла выносить сор из избы. Это все равно что трясти грязным бельем на глазах незнакомых людей», – мысленно сокрушалась она.
– Я понимаю ваши переживания, – помолчав, произнесла Виктория Александровна. – Начните рассказывать о себе. Во сколько вы сегодня встали, что приготовили на завтрак или, возможно, вы не завтракаете?
Описывая расписание своего дня, рассказывая о своем любимом кофе, фильме, музыке, Анна Андреевна справилась с первым волнением и была готова к разговору о наболевшем.
– Понимаете, Виктория Александровна, она совсем мне не помогает. Вернее, даже не так, пока жили в другом городе, помогала, а как переехали, не заставить. Вещи разбрасывает по всей квартире. Прихожу после работы, а ее портфель валяется на пороге, школьная форма чуть дальше по коридору. Я тоже человек, работаю, устаю. Мне хочется прийти домой и не начинать уборку, а посмотреть телевизор, отдохнуть.
– Я правильно понимаю, Александру все устраивает в окружающей обстановке, а вас нет? – уточнила психолог. – А как муж это воспринимает?
– Крайне отрицательно, как и я. Мы вдвоем не может на нее повлиять. Ни по-хорошему, ни по-плохому.
– Вы у нее спрашивали, почему она разбрасывает одежду, почему не убирает за собой?
– Отвечает, что если мне не нравится, то сама бы и убирала. – От возмущения голос Анны Андреевны дрогнул.
– Почему вы переехали?
– Муж военный, никто не спрашивал нашего согласия, вручили перевод и счастливого пути, – она высморкалась в салфетку, смахнула набежавшие слезы. – Только никому неинтересно мое состояние. Всех поддержи, выслушай, создай условия, а может я сама…. Первые слезы проложили дорожки сквозь накрашенные ресницы.
– Я понимаю, вам тоже нелегко, – психолог встала, подала стакан воды.
– Но и вы поймите, ресурсы адаптации, возможности психики у всех разные. Вашей дочери сейчас очень сложно. И вам сложно. И мужу.
– Разбрасывая вещи, она хочет привлечь к себе внимание. Она как будто говорит вам – я здесь, я имею право, я тоже важна. Порядок в доме, чистая посуда – это такая несущественная, вполне регулируемая история.
– Ну и потом, кому нужен и важен чистый пол и чистая посуда?
– Мне, – помолчав, ответила Анна Андреевна.
– А если это нужно вам, то кто должен это сделать? – мягко спросила Виктория Александровна.
– Я теперь вообще не должна ее заставлять и просить? – все в ней протестовало против такого очевидного, но неприятного факта.
– Просить помощи вы можете и даже должны это делать. Но не заставлять, не наседать, не ругать.
«Интересный получился сеанс, содержательный», – думала Анна Андреевна по пути домой. Многое необходимо еще было обдумать и принять. А ведь еще предстояло донести эту информацию до мужа. Это, пожалуй, самое сложное. Так, перескакивая с мысли о дочери на размышления о муже, она добралась до дома.
В коридоре квартиры ее встретила уже привычная за последнее время картина – ветровка валяется на пуфике, рядом на полу портфель. Анна Андреевна поставила сверху на куртку свою сумку, перешагнула брошенные на пороге ботинки дочери и прошла на кухню.
Саша в своей комнате прислушалась. «Странно, сегодня не ругается», – она уже привыкла, что ее все время критикуют, воспитывают, учат жизни, а тут ни слова.
Мама вытащила из груды грязной посуды свою любимую чашку. – «А ведь просила ее загрузить посудомойку», – ополоснула, включила кофеварку. Открыла холодильник, высматривая, с чем сделать себе бутерброд.
Саша решила разведать подозрительно спокойную обстановку. Выглянула в коридор, нахмурилась. Вытащила из-под сумки свою куртку, накинула ее на вешалку, поставила на место ботинки, подхватила портфель и вернулась к себе. Взглянула на незаправленную кровать, но первое удивление прошло, уступив место привычному «потом».
– Мам, налей мне чаю и сделай бутерброд, – закинув портфель под стол, крикнула она в сторону кухни.
– Иди помой чашку, – донеслось в ответ.
– Сама возьми и помой, – буркнула Саша, вздохнула, но пошла на кухню.
12.
– Да идите вы все, – она с силой швырнула мяч в сетку и выбежала из зала.
Не принимая душ, быстро переоделась. Как попало засовывая вещи в рюкзак, про себя ругала всех – девчонок, тренера, мяч за то, что не хотел лететь в нужный угол.
Раскрасневшаяся, растрепанная, выбежала в холл, со всей силы швырнула рюкзак и шлепнулась с ним рядом на скамейку. Уставилась в пол и, обхватив голову руками, раскачивалась из стороны в сторону, продолжая злиться.
Вдруг в поле ее зрения возникли синие кроссовки. Саша перестала раскачиваться и, следуя взглядом от кроссовок выше по джинсам, белой футболке, встретилась с голубыми насмешливыми глазами их обладателя. Ее решимость сказать все, что она думает о наглом вторжении в свое пространство, мгновенно испарилась и, еще больше краснея, она опять стала смотреть в пол.
– Плохой день? – спросил голубоглазый хозяин фирменных кроссовок и сел рядом с ней на скамейку.
Саша покосилась на него. Заправляя выбившиеся пряди, поправляла прическу, лихорадочно соображая, как она может выглядеть.
– У меня сегодня тоже не ice. Раунд слил. Тренер недоволен.
Саша искоса разглядывала его профиль. Обладатель голубых глаз был неплох. Русые волосы гладко зачесаны и собраны в небольшой хвост на затылке, нос с горбинкой, упрямый подбородок. Она посмотрела на его широкие плечи, обтянутые футболкой, и мысленно застонала, вспомнив, что не приняла душ и наверняка от нее разит потом. Наклонилась, делая вид, что поправляет носки, и вместе с рюкзаком отодвинулась от мальчика.
Он повернулся, серьезно на нее посмотрел и, протянув руку, представился:
– Алексей.
– Саша, – ее вялая потная рука утонула, обхваченная его сильной крепкой рукой.
– Я боксом занимаюсь, – улыбнувшись, он потрогал синяк у себя на скуле.
– А я волейболом. – Поняв, что он не убегает в ужасе от ее потного тела, она успокоилась.
– Игра не задалась?
– Да. Мяч не идет, – беспечно произнесла Саша факт, еще недавно вызывающий в ней жуткую злость.
Алексей вынул из кармана зазвонивший телефон, коротко ответил: «Выхожу». – Поднялся, закинув на плечо свою сумку.
– Пора, мама приехала. Знаешь, приходи на бой, завтра в четыре часа, там и поболтаем, – предложил он новой знакомой. – Если, конечно, меня не уделают.
– Приду, если, конечно, тебя не уделают, – насмешливо произнесла она и сама себе удивилась.
Проводив его взглядом, улыбаясь, она получила в раздевалке свою куртку и уже совсем в другом настроении вышла из спорткомплекса.
Мама была дома, отдыхала после ночной смены. Саша открыла своим ключом, вошла. Анна Андреевна подошла, приняла у нее куртку, убрала сразу на место кроссовки дочери. Рюкзак так и остался валяться рядом с порогом.
– Кушать будешь?
– А что у нас?
– Куринный суп, плов.
Девочка поморщилась, открыла холодильник, осмотрела полки, закрыла.
– Давай суп, – согласилась Саша, взяла кусок батона, села на стул, откусила. Смотрела в окно, жевала, вспоминала, как первой мыслью было желание наорать на обладателя кроссовок. Против воли губы растягивались в улыбке.
– Как тренировка? – мама достала кастрюлю из холодильника, налила суп в тарелку, поставила греться в микроволновку.
– Улыбаешься? – посмотрела на дочь.
– Я с мальчиком познакомилась в спорткомплексе.
– Расскажи, дочь, мне интересно. Он за тобой ухаживал? – забыв о супе, мама присела на стул и, подперев голову рукой, смотрела на Сашу.
– Ну, мам, брось ты эти свои эсэсэсэрские прикольчики. Что значит ухаживал?! Ты еще спроси, не дергал ли он меня за косички, – фыркнула Саша. Положила на стол недоеденный кусок батона, вышла из кухни и, хлопнув дверью, закрылась в ванной.
– Поем после душа, – услышала из-за закрытой двери мама.
Дзынькнула микроволновая печь. Мама поднялась, суп вынимать не стала, было понятно, что придется греть еще раз. Принялась готовить ужин. Она помнила слова психолога, что на ребенка не надо наседать, настаивать, захочет – сама расскажет. Но как же сложно было сохранять спокойствие в ответ на такие выпады. Особенно когда дело касалось знакомства с мальчиком.