– Он вернулся через два года, и, как ни в чем не бывало, заявился ко мне – даже без звонка. Надоело ему в Италии, видите ли! – Тамара горько усмехнулась. – Конечно, прошло много лет с тех пор и события того времени давно уже не бередили душу. Но сейчас, впервые рассказывая о них, она вновь ощутила такую знакомую ей щемящую грусть, что захотелось плакать. О чем могла плакать взрослая, вполне самодостаточная женщина? Об ушедшей молодости? – о возрасте, когда все ярко, все звонко, все искренне, когда каждый новый шаг – открытие, а новая встреча сулит бездну еще неизведанных, головокружительных ощущений, когда каждое увлечение кажется «последней любовью»? Тамара справилась с подступившими слезами, отпив из чашки уже холодного кофе.

– Вы понимаете, Карина, то есть, ты понимаешь, – от волнения она запуталась в местоимениях, давно выработав привычку обращаться ко всем на «вы», – наша связь продолжалась много лет. Хотя, после его внезапного возвращения, «связью» назвать наши встречи раз в полгода было бы неправильно. Я до сих пор не понимаю, что заставляло его приезжать ко мне и общаться так, как будто мы расстались вчера. И что побуждало меня не отказываться от этих встреч. У него никогда не было недостатка в женщинах – только подмигни, любая – его. Потом я второй раз вышла замуж. Причем мой новый муж знал о существовании в моей прошлой жизни любовника. Но на момент знакомства с ним я уже порвала ненужную и унизительную для меня связь. Хотя общаться мы не перестали – он бывал у нас в гостях и даже периодически привозил какую-нибудь новую пассию. Я уже не обращала на это внимания, реагировала на любую девицу абсолютно спокойно – мне казалось, что все давно перегорело. Мой новый союз вполне удовлетворял меня – жили мы дружно, муж был заботлив, внимателен, ласков. Мне не на что было жаловаться, и не было повода искать приключений на стороне.

Но однажды мой бывший любовник – кстати, я, кажется, не сказала до сих пор, как его звали, то есть, зовут – Андрей – прикатил с очередной девицей к нам на дачу. В это время у нас гостила моя подруга Лена, которая была в курсе моих прошлых отношений и связанных с ними переживаний. Затеяли шашлыки, поставили на улице большой стол. Все активно участвовали в подготовке ужина. И вскоре уже радовали глаз свежие овощи и зелень, дымилась молодая картошка, аппетитно пахло готовящееся мясо, красовались бутылки красного вина, коньяка, запотевшие бутылки водки, извлеченные из морозильника. Наконец, все уселись, засуетились, разливая напитки и раскладывая еду по тарелкам. Мой муж ухаживал за мной и за Ленкой, а Андрей обхаживал свою даму. Не знаю, не могу сказать, что стало причиной в тот вечер, какой бес вселился в меня – может быть, сыграли свою роль несколько выпитых рюмок, но присутствие девушки стало меня напрягать. Это сейчас я называю ее «девушкой», а тогда, мысленно я называла ее «сучкой». Выглядела она роскошно – декольте, каблучищи, прическа! – особенно на фоне наших дачных нарядов: мы с Ленкой особенно не заморачивались и ходили в жару в шортах и открытых майках. И даже появление в наших рядах юной гостьи не заставило нас отказаться от легкой и удобной одежды. Конечно же, девка была во вкусе Андрея! Молодая, высокая, белокожая, с длинными ногами и третьим размером груди. Вела она себя на удивление скромно – участия в общих разговорах не принимала, мило улыбалась, казалось, даже стеснялась знаков внимания своего ухажера, почти ничего не ела. А он, заметив это, начал кормить ее, что называется – с рук, нацепив кусочек мяса, или дольку помидора на вилку. Она покорно открывала свой маленький ротик и тихо говорила «спасибо». «Вот же сволочь!» – думала я, даже не зная точно, к кому относилось это определение. И через какое-то время меня «понесло»: каждый раз, когда Андрей брался за вилку, чтобы кормить девицу, я встревала с каким-нибудь вопросом, типа: «Андрюш, а помнишь, как мы с тобой к фотографу ходили? Он еще тогда подумал, что ты мой муж?». Или – «Ой, я вдруг вспомнила, как мы ездили с тобой на твою новую квартиру, она была пустая совсем, только газовая плита, холодильник и кровать от бывшей хозяйки остались. Тогда мы тоже водку пили холодную, а я, ты знаешь, ее терпеть не могу, но ты уговорил, я выпила и даже не поморщилась». Когда к столу подбежали собаки, выпрашивая угощение, я сказала: «А помнишь, когда мы возили Джека с Микой на прививки, ты проколол колесо, мы вышли из машины, был жуткий, пронизывающий ветер, и дождь, а псы внутри начали метаться, испугались, что хозяйка ушла и случайно закрылись внутри – лапами придавили все кнопки, которые двери блокировали. Я уж и не помню, как мы обратно в машину попали, кажется, ты влез туда через багажник». Я и про итальянку его что-то ввернула! И каждый раз, когда я предавалась воспоминаниям вслух, вилка с угощением замирала на полпути к розовому ротику, ротик кривился в подобии вежливой улыбки, а Андрей отвлекался от спутницы и даже что-то отвечал мне. Между вопросами «а помнишь?» я налегала на водку и судорожно соображала, что бы еще такого вспомнить, что можно было бы озвучить прилюдно и дать понять «этой сучке», что она – полное «никто» для мужчины, с которым меня связывает столько лет, событий и общих воспоминаний. Цель была достигнута – девица сникла. Есть наотрез отказывалась и резко засобиралась домой. Андрей выглядел, как всегда, беззаботным и веселым, но увезти свою "грудастую" сразу согласился. Ленка весь вечер напряженно смотрела на меня, вяло что-то жевала и подавала мне какие-то знаки, на которые я принципиально не реагировала. Муж мой – надо отдать ему должное – делал вид, что ничего не замечает, но после того, как я, эмоционально вымотавшись, ушла в дом и легла на диван – руки-ноги дрожали, в горле пересохло, мутило от выпитого – пошел за мной, сел рядом и тихо спросил: «Ну, за что ты так девочку?» – «Не знаю», – только и смогла ответить я, и тут же заснула.

Тамара взглянула на Карину – та сидела, подавшись вперед, сжимая в руке чашку с остатками кофе и, казалось, не дышала.

– Тамара, – прошептала она со слезами на глазах, – как ты это вынесла?!

– Тот же вопрос задала мне утром Ленка. Тогда – не знаю. Сейчас, наверное, тоже не отвечу. Я о другом думаю – как вынес это мой муж!

– Да уж, – покачала головой Карина.

Женщины помолчали, поковыряли каждая свой десерт.

– Эта история похлеще моей татарочки Гули-гугули. Правда, Тамар?

– Не знаю, Карина, – вздохнула Тамара. – Кстати, та девица тоже татарка была – Алсу. Андрей ее в шутку называл «Алсучка».

– А ты – «сучка»! – Тамара с Кариной рассмеялись…

…Выходя из кафе, Тамара оглянулась, посмотрела на свою любимую картину и тихо произнесла: «Он ушел… Навсегда».

Часть 9

Весна в этом году явно запаздывала. Даже, глядя на календарь, невозможно было поверить в то, что на улице апрель. Пронизывающий холодный ветер и мелькающие по краям газонов почерневшие кучки снега, а также постоянные неутешительные прогнозы синоптиков не вызывали ничего, кроме желания остаться дома, надеть теплые тапочки и усесться в кресло с чашкой горячего какао и интересной книгой. С огромным трудом преодолевая это искушение и одевшись почти по-зимнему, кутаясь в уютный вязаный шарф, Тамара отправилась на работу…

В ожидании зеленого сигнала светофора, она спряталась от порывов ветра за рекламную тумбу и стала рассматривать афишу. На огромном цветном плакате, приглашающем на премьеру спектакля Большого театра, была изображена балерина. «Как же ей холодно сейчас!», – подумала, поежившись, Тамара.

Когда загорелся зеленый свет, она вместе с толпой ринулась на переход. Всю оставшуюся часть пути до клиники, Тамару не покидало ощущение, что она где-то уже видела эту «замерзшую» балерину. И только войдя в свой кабинет, смогла «расшифровать» эту ассоциацию, вытащить из уголков памяти один из рабочих эпизодов…

…В дверь постучали.

– Пожалуйста, заходите! – громко сказала Тамара и отложила книгу.

Вошла немолодая, скромно одетая женщина, недоверчиво оглядевшись, подошла к столу.

– Располагайтесь, – улыбнулась Тамара и показала рукой на кресло. – Что Вас привело ко мне?

– Да, собственно, не к Вам конкретно… Простите, я, кажется, не то говорю, – смутилась та.

«Да-а, похоже, тяжелый случай» – подумала Тамара. Проработав в клинике два года, она уже с легкостью могла буквально с первых фраз посетительницы определить, с какими проблемами та пришла. А иногда даже и с того момента, как постучалась, как вошла. Такая «угадайка» стала для Тамары почти развлечением – она пыталась за те несколько секунд, пока клиентка подходила к ее рабочему столу и садилась в кресло, успеть составить «виртуальную анкету» дамы, нарисовать ее портрет – возраст, социальный статус, профессию. И очень часто ее догадки совпадали с реальностью. Но сейчас она даже как-то растерялась – уж слишком оценивающим был взгляд этой клиентки.

– Не волнуйтесь, присаживайтесь, – как можно спокойнее произнесла Тамара.

Женщина еще несколько секунд стояла молча, затем осторожно села, поставила на пол большую, бесформенную сумку, сняла перчатки.

«Кольца нет. Разведена? – прокручивала варианты Тамара. – Или и не была замужем? Сумка большая, значит там, кроме косметики и ключей (хотя – какая косметика – совсем не накрашена!) носит продукты, да и лекарств, наверное, целую кучу, вон бледная какая!»

– Я не знала, к кому иду. И вообще не знала, к кому идти, – наконец заговорила посетительница. – Мне надо просто с кем-то поговорить.

– Давайте поговорим. Чай, кофе хотите? – засуетилась Тамара, растерявшись так, как будто не знала, что ей дальше делать.

– Нет-нет, спасибо! Ну, возможно, позже.

– Мы еще не познакомились: Тамара. Можно без отчества.

– Светлана… и тоже можно без отчества.

Казалось, женщина начала понемногу успокаиваться.

– Очень приятно, – боясь спугнуть клиентку лишними вопросами, Тамара замолчала.

– Даже не знаю, с чего начать, – Светлана поправила волосы, стряхнула невидимую соринку с рукава явно недорогого и не один год ношеного свитера, еще раз пристально посмотрела на Тамару и, повернув голову к окну, как будто именно там был ее вожделенный слушатель, начала рассказ.

– Понимаете – я очень устала… Просто устала! Не знаю, диагноз это или самовнушение, но такое ощущение усталости в последнее время – да какое там последнее! – не один год уже! – наконец, заговорив в полный голос, перебила сама себя.

Тамара облегченно вздохнула: «Ожила!»

– И что странно: не физически! – продолжала Светлана. – От чего физически-то уставать? Не вагоны разгружаю, не асфальт укладываю и даже не за прилавком стою. Сижу целыми днями за компьютером, чужие тексты правлю.

– Вы редактор? – тут же решив проверить свою проницательность, задала вопрос Тамара.

– Да. А как Вы догадались? – женщина первый раз за все время улыбнулась и с удивлением и мелькнувшим доверием во взгляде посмотрела на Тамару.

– Ну, это не сложно. Не первый год работаю, – ответила с едва скрываемой гордостью. – Если целый день за компьютером проводите и правите чужие тексты – скорее всего это издательство.

– Да, именно так! – почему-то обрадовалась Светлана. – Я очень ответственно отношусь к своей работе, поверьте! Я сама пыталась писать – еще в детстве. В школе ненавидела диктанты! Мне казались эти написанные чужими незнакомыми людьми тексты какими-то неискренними, что ли. Зато сочинения обожала! И, знаете, тему даст учительница, я пишу, пишу по теме, образы героев «раскрываю», события описываю, ситуацию оцениваю – все как требуется. А потом меня куда-то заносило. Да так, что к заданной теме вернуться было уже сложно, – улыбнулась еще раз. – Но всегда – всегда! – учителя меня хвалили и ставили пятерки. Я гордилась тем, что мои сочинения учительница перед всем классом читала.

Светлана посмотрела на Тамару, стараясь определить по ее выражению лица, сумела ли она донести то, что хотела, и сможет ли эта довольно молодая, симпатичная женщина «прочитать» то, что скрывалось для самой Светланы «между строк», те мысли и чувства, для которых она пока не нашла слов. Она за доли секунды попыталась проанализировать только что сказанное и, испугавшись, что вряд ли у нее получится объяснить, откуда тянутся все ее проблемы, ее особое восприятие жизни и оценки себя в этой жизни, спросила:

– Ничего, что я так издалека начала? Вам это интересно? То есть – важно?

– Конечно, очень важно! Продолжайте!

Тамара украдкой взглянула на часы и на свое расписание приема: до прихода следующей клиентки оставалось 50 минут. «Не успеем!» – подумала с досадой. Ей на самом деле было интересно – не только как профессионалу, коим она себя уже считала, но и как женщине – с какой же все-таки проблемой Светлана к ней пришла? «С такими темпами точно не успеем. Но торопить не буду», – решила и откинулась на спинку кресла, давая понять, что готова слушать дальше.

– Словом, работа мне нравится, и теперь я не думаю так, как в школе, что незнакомые дядьки и тетки пишут глупые слова. Хотя, конечно, и такие встречаются, – добавила с усмешкой. – Но есть и определенные минусы – работа сидячая, двигаюсь мало, стала вес набирать, спина болит. И зрение падает. Но на кучу лекарств хватает.

«И здесь в точку!» – мысленно похвалила себя Тамара.

– Но это все не важно сейчас. Я ведь пришла сюда, чтобы.., – замялась Светлана, – чтобы проговорить то, что мучает, чтобы услышать со стороны саму себя. Ну, и чтобы кто-то умный что-то сказал, типа, с ума я сошла или не одна я такая. – Светлана наклонилась, порылась в сумке, достала небольшой листок бумаги и положила на колени. – Это вопросы, которые я хотела бы задать Вам. И список проблем. Боюсь разволнуюсь и забуду половину, – сказала смущенно.

Тамара никогда не пыталась ставить диагноз своим клиенткам. Но сегодня, глядя на Светлану, подумала: «Ей, похоже, не к нам, а к врачу надо».

Пробежав глазами по листку с мелко написанным текстом, Светлана сложила его и посмотрела на Тамару так, как будто бы собиралась признаться в совершенном преступлении – с отчаянием и решимостью. Затем уверенным и громким голосом произнесла:

– Я живу не своей жизнью! Чужую жизнь проживаю!

– Что Вы хотите этим сказать? – Тамара посмотрела на женщину с некоторой опаской.

– У меня такое ощущение, что я должна быть другой – другого роста, с другим цветом волос, с другим голосом. Потому что я на самом деле другая! Не такая, какой меня видят окружающие. Я как будто бы в чужом платье не по размеру, и цвет мне не идет… Волосы я крашу. А косметикой не пользуюсь, потому что хоть здесь могу без обмана!.. Я много чего перепробовала за свою жизнь. А мне, как видите, уже не 20. И даже не 30! Я хотела быть танцовщицей, я любила петь. Я хотела играть на арфе, а меня учили на скрипке. Я хотела заниматься фигурным катанием и художественной гимнастикой, но мне это запрещалось, так как я могла сломать руку или палец. Мне нельзя было ходить с классом в походы, потому что я могла простудиться. Нельзя было возвращаться домой после девяти вечера – это «неприлично, девочки из хорошей семьи так себя не ведут». Я неплохо рисовала, но заниматься этим у меня не было времени, так как его «съедала» скрипка. В итоге я смирилась, и даже полюбила этот инструмент. Но, закончив музыкальное училище и увидев, как после Госэкзаменов один молодой «Паганини» шарахнул своей скрипкой об угол здания, в котором проучился четыре года, я стала сомневаться – а ту ли я профессию выбрала? Конечно, Вы скажете, что никогда не поздно поменять что-то в жизни, тем более, в таком юном возрасте. И я тогда тоже это понимала. Но боялась. Этот страх огорчить, разочаровать кого-то вселился в меня прочно, и, как я вижу, навсегда. И поэтому я выбрала для себя такой хитрый ход – актерско-режиссерский: пусть все думают, что у меня все хорошо. Я ни на что, никому не жалуюсь, пытаюсь создать образ, поддерживаю впечатление, как могу, если не успешной, то вполне благополучной женщины.

Светлана замолчала, достала из своей бездонной сумки бутылку с водой, сделала пару глотков.

– Может быть, все-таки чай или кофе? – спросила Тамара.

– Нет, не хочу отвлекаться, спасибо, – быстро, почти скороговоркой, произнесла Светлана и, убрав воду, продолжала.

– Однажды я снималась в кино, в массовке. Там была сцена, когда в деревенском клубе собирается молодежь встречать Новый Год. На сцене ребята с электрогитарами, барабанщик. В зале почти все в карнавальных костюмах – разбойники, мушкетеры, волшебники, короли и королевы, феи. Те, кто пришел без костюма – в масках, обмотанные мишурой и серпантином. Одна очень миловидная девушка была в костюме балерины. Красивая гладкая прическа с блестками и пером, огромные глаза, тонкая талия, белоснежная пачка. Я подумала, что она на самом деле балерина, что она будет выступать в предстоящем концерте. В зале все веселились, танцевали, прыгали под ритмичную музыку, делали немыслимые па, обнимались, поздравляли друг друга – такая суматоха, как обычно бывает перед Новым Годом. А балерина резко выделялась из общей массы – она была очень то ли серьезна, то ли грустна, и все куда-то пыталась протиснуться сквозь толпу. Ее толкали со всех сторон, но она с улыбкой извинялась и шла дальше… Когда фильм вышел на экраны, я, конечно же, помчалась его смотреть. Не могла дождаться сцены в клубе! И вот – ровно две минуты экранного времени: музыка со сцены звучит другая, не та, что играли ребята на съемках, вскользь, откуда-то сверху показана толпа танцующих, я бы даже сказала – беснующихся! И крупным планом – лицо этой пробирающейся куда-то балерины. Почему-то в этот момент мне вспомнилось лицо Джульетты Мазины в «Ночах Кабирии». Но самое интересное я Вам еще не сказала – она была в валенках на съемках! В том клубе было очень холодно.

Тамара удивленно посмотрела на Светлану.

– Да-да! Представляете, Тамара? – голые худые плечи в мурашках, пачка и валенки! Но их же никто не видит! Я специально всматривалась – на экране только глаза, только плечи, только тонкие руки, только пачка!

Светлана выдохнула и снова потянулась за водой.

– И…, – начала фразу Тамара.

– И все. И все! Вы поняли меня? Я живу как та балерина в валенках!

В этот момент приоткрылась дверь:

– Извините, но я записана на два, а сейчас уже два десять, – недовольным голосом произнесла следующая пациентка.

– Все-все, я ухожу, – Светлана вскочила, схватила сумку и быстрым шагом вышла и кабинета.

Часть 10

В начале обеденного перерыва Заведующая клиникой Вера Петровна собрала сотрудниц в своем кабинете, сказав, что у нее есть важное сообщение. Выглядела она как всегда элегантно: модная стрижка, облегающее светло-бежевое платье чуть ниже колена, такого же цвета туфли на каблуке. Традиционная нитка жемчуга довершала образ преуспевающей дамы.

– Девочки, – загадочно улыбаясь и откинувшись на спинку кресла, начала она, когда все расселись вокруг длинного овального стола, – у меня для вас сюрприз. Вы хорошо поработали в этом году, и я в качестве поощрения дарю вам, – она сделала небольшую паузу, – двухдневную поездку в Дом отдыха. Это недалеко, в ближайшем Подмосковье. Вас заберет и привезет обратно наш водитель Костик, вы его хорошо знаете. Отъезд в пятницу в шесть вечера от нашей клиники, возвращение в воскресенье в 21 час.

Собравшиеся женщины от столь необычного предложения, которое прозвучало почти как приказ, растерялись, заерзали на стульях, стали тихо переговариваться.

– Что-то я не вижу радости, – чуть повысив голос, с иронией спросила Вера Петровна. – Вы что, так часто ездите отдыхать? Целых два дня! – сказала она, выделяя каждое слово. – Два дня без работы, без детей, без мужей, без мытья посуды и стояния у плиты!

– Да что Вы, конечно, рады! Просто это так неожиданно! – разом заговорили все. – С огромным удовольствием поедем!

– Ну, вот и славно, – успокоилась начальница. – Там должно быть очень комфортно: одноместные номера, четырехразовое питание, вокруг лес, есть бассейн, кинозал, бар, ресторан, теннисный корт. В общем, думаю, каждая найдет, чем заняться. А теперь – обедать! Всем приятного аппетита! – закончила она и вздохнула с облегчением.

– А Вы поедете? – выходя из кабинета последней, вдруг спросила Тамара.

– А как же! Непременно поеду! Мне тоже надо отдохнуть, – ответила Вера Петровна, вставая с кресла.

Оставшиеся до отъезда дни прошли у Тамары и ее коллег в постоянных обсуждениях и волнениях – повезет ли с погодой, что взять с собой, что надеть, будет ли подходящая компания…

Водитель Костик на своем микроавтобусе изо всех сил пытался объехать ставшие уже традиционными пятничные пробки. Выбирал маршруты объезда по каким-то, одному ему известным, проселочным дорогам, однако сократить время пути ему не удалось. Женщины сначала подбадривали его, хвалили за находчивость и мастерство, но часа через два поняв, что на ужин они уже опоздали, затихли и уткнулись кто в книгу, кто в телефон. И даже разудалые мелодии, звучащие из Костиной магнитолы, не могли поднять им настроение.

– Да-а, а я-то планировала в бассейне сегодня поплавать, – тихо сказала Вера Петровна, сидевшая рядом с Тамарой. – А Вы, Томочка, любите воду?

– Безумно! Хотя плаваю плохо и глубины боюсь, – ответила та со смущенной улыбкой.

Разговор закрутился вокруг поездок на море, на озера – Вера Петровна много путешествовала и о каждой своей поездке могла рассказывать долго и красочно…

До места добрались почти в полночь. Свет горел только на первом этаже, где располагался бар. Горничная предложила новоприбывшей группе поужинать в ресторане, так как столовая была уже закрыта. Но женщины, измотанные шестичасовой дорогой, предпочли поскорее попасть в свои номера.

Тамаре достался уютный номер на втором этаже. Она быстро приняла душ, глотнула минералки прямо из бутылки, предусмотрительно положенной в сумку и тут же уснула…

Утро было теплым и солнечным. Тамара взглянула на часы и не поверила своим глазам – было почти десять. «Все проспала! И бассейн и завтрак!» – засмеялась.

Через десять минут она уже входила в огромную столовую, очень напомнившую ей столовые постсоветских времен. Стены были украшены репродукциями известных картин русских художников, по углам стояли фикусы и гибискусы в огромных кадках. По когда-то шикарному паркету были протоптаны дорожки от входной двери к «раздаточной», где на пластиковых подносах стояли стаканы с компотом и блюда с плюшками.

Тамара огляделась. четырехместные квадратные столики, стоявшие по периметру помещения, были почти все свободны. За одним сидела семья с двумя маленькими детьми, которых родители пытались уговорить съесть кашу. Еще за одним сидела пожилая пара. За столиком у окна расположилась светловолосая девушка лет тридцати. За соседним столом сидела Вера Петровна и пристально смотрела на блондинку. Тамара подошла к начальнице и поздоровалась.