Loe raamatut: «Время, Люди, Ведическое Целительство»

Font:

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ КРИК

Со слов моей матери – бабушка моя родом из Польши. А я этого как бы точно не знаю. Да и за давностью лет, и за уже прожитую жизнь, увидеть себя в детстве, полном жестокости, унижения, бессилия, никчемности своего существования. Да и родилась я даже не знаю когда. По словам матери, где-то в дороге и в страшный мороз. Ехали они на санях и меня, родившуюся в дороге, закутали в овчинный полушубок. Когда приехали, а меня нет. Вернулись, нашли меня. А какое бы было счастье, если бы сожрал меня волк, но видать не судьба, умереть не мучаясь.

Все дело в том, что когда муж моей матери (Царство ей Небесное) был на фронте, она, мать моя, родила меня от своего кума – татарина. И начались мои мучения. Ненавидели меня все, вся моя родня со страшной силой. Росла как придорожная трава. Сколько помню себя, я всегда оборванная, голодная.

Вот только муж сестры моей матери, дядя Коля, только он один и любил меня. Был он утильщиком, и когда уезжал собирать утиль-сырье, всегда брал меня с собой. А я от радости, переполнявшей мое сердце, сердце ребенка, все это барахло надевала на себя, и радости моей не было границ.

Прошла и суровую школу детского дома им.Серафимовича, что находился в с.Михайловке (Сарыкемере). За то время, что прожила в детском доме, ни мать моя, ни брат Виктор ни разу не приехали ко мне.

Какой такой был секрет у моей матери ненавидеть меня до самой смерти?? (жила и умерла она у меня). Разбитая судьба, а может быть родственники осуждающе отнеслись к матери, узнав, каким образом родилась я.

В детском доме к детям приезжали матери,на которых и смотреть было страшно, но надо было видеть глаза детей, радость их при встрече с матерью. И они собирали конфеты, печенье, хлеб, чтобы угостить, накормить своих матерей. Мне же ждать было некого, никому я не была нужна.

От отца татарина (если можно так его назвать) мне достался только характер, который не дал сломаться одной-единственной в этом мире.

Сама не знаю, почему у меня такая неприязнь к татарской нации. От одной речи, услышанной, мне становится невыносимо больно.

Я, может быть, неправильно выразилась в том плане, что у меня неприязнь к татарской нации. Может это связано именно с моим рождением, и вот эта ненависть ко мне, к тому, что во мне есть что-то татарское, сделало мое детство и жизнь мою невыносимой. И оставила она на всю жизнь меня отверженной.

Я не одна в своей жизни. У меня есть дети и внуки. Но вся моя жизнь – это ушербность моего рождения, и оно не дает покоя моей душе.

Прожив на свете 60 лет, не испытав за все это время родственных отношений, я остаюсь все время одна. Как будто род моего рождения преследует меня всю жизнь.

Моя бабушка Марыля обладала даром исцеления. В 21 год я тоже начала видеть и невидимых людей, необъяснимые явления. Может, это было как награда за мученическую жизнь, и то, что Казахстанская земля приютила, вырастила меня, помогла выстоять, не сломиться и не скатиться вниз. Одной-единственной в этом мире Я ОБЯЗАНА ВСЕМ КАЗАХСТАНСКОЙ ЗЕМЛЕ.

Всю свою жизнь, я, не испытавшая ни милосердия, ни любви, волею судьбы живу, благодаря тому, что Бог дал мне как дар. Чтобы приходящие ко мне люди через любовь и милосердие получали не только здоровье, но и исцеление души.

С каждым днем я все больше убеждаюсь, что судьба бабушки и деда тесно связана с моей. Находясь среди людей, сочувствуя им и понимая их, я остаюсь как бы гостем в той стране, в которой родилась и живу. Каждому приходящему я отдаю частицу себя.

Может быть, такая жизнь и судьба у всех ссыльных, в каком бы поколении они не жили? И, если у меня течет кровь моих предков, может быть, они тоже страдали. Поэтому страдает моя душа,и нет мне покоя.

Я СОБИРАЛА БОЖЬЮ ТРАВКУ

КОГДА ЦВЕЛА ПРИРОДА

Я ТИХО ГОВОРИЛА ЕЙ

ЗДОРОВЬЕ ДАЙ НАРОДУ

НАЙТИ ВОЛШЕБНУЮ ТРАВУ

УЖЕ КОТОРЫЙ ГОД ПЫТАЮСЬ

ЗЕМЛЯ МНЕ ШЕПЧЕТ – ПОМОГУ

Я ЕЩЁ СИЛЫ НАБИРАЮСЬ

Я НА ЗАКАТЕ В ЭТОТ ВЕЧЕР

ВЗЯВ ВСЁ, ЧТО НАДО БЫЛО МНЕ

УШЛА КАК СТРАННИК Я НАВСТРЕЧУ

ВСЁ БЫЛО БУДТО БЫ ВО СНЕ

Я ПРИТАИЛАСЬ И ЖДАЛА

КОГДА ЛУНИЦА-ОЗОРНИЦА

В УПОР ПОСМОТРИТ НА МЕНЯ

И ВОТ ТОГДА ТРАВА ЗЕМНАЯ

ЛЕЧЕБНОЙ БУДЕТ КАК ИЗ РАЯ

Приду к источнику напиться.

В даль голубую посмотрю,

Как в небе солнышко искрится.

Я эту землю так люблю.

Люблю леса, люблю я горы

И вишен россыпь серебра.

Люблю великие просторы

И голубые якоря.

Водицей чистой насладиться,

Как золото, её храня.

Найти, где солнышко садится.

Дарить всем людям счастье, я -

И я кричу – весь шар земной,

Ты только двери мне открой.

Хочу лететь по белу свету

Непокорёною звездой!!!

ДЕТСТВО

Завьюжила метель,завьюжила.

Мне в сердце льдинка вдруг попала.

Завьюжила метель, закружила.

От холода я ледяная стала.

Я не пойму людей.

Ребячья нежность вдруг пропала

Мне вружечка сказала:

Ты не ленись, пойми людей

И вмиг, волшебная, пропала.

Мне девять лет,как дальше жить?

Как мне найти дорогу жизни?

Мне девять лет,а счастья нет.

Вот так иду, иду по жизни…

Может татарка,может полька я?

Мне оба языка по крови.

Как мне понять,и в чем моя вина,

И почему мне в жизни одни боли?…

НАЗИДАНИЕ ИЗ ГЛУБИН ВЕКОВ

Казахстан великая страна со своим устоями, со своей жизнью. Жалко только, что корни, обычаи, народные рецепты большей частью утеряны.

Хочу напомнить людям, близким мне по крови и обычаям: древние казахи по своей кочевой жизни знали много секретов, а самое главное – знали, когда можно начинать лечиться. Знали столько секретов,что теперешней медицине и не снилось.

Конечно, в советские времена всё это высмеивалось, а сохраненные нашими предками народные рецепты порою изумляют.

Начало Шильде. Выходя на улицу, наши предки одевались в малахай и шубу, чтобы не перегреть тело, а обильный пот – это один из способов выведения шлаков из организма. Шлаки могут выйти без вмешательства медицины. Обильное чаепитие заставляло работать почки и выводить из организма яды и шлаки.

Радикулит тоже лечился во время Шильде.На голое тело надевались семь ниток пряжи от белой овцы. Шерсть не стирали, а нитки носили, пока они сами не потеряются. Человек без всяких лекарств излечивался от радикулита.После этого недели две или три носили из карагача палочку,заведя ее за спину и придерживая руками.

Карагач – если перевести это слово с любовью, – это золотое дерево.

Возле каждого кочевья росли сказочные деревья-великаны. Раньше, когда сажали карагач, то поливали его молоком овцы, чтобы придать корням крепость, чтобы не замерз и не засох он. Раньше нигде и никогда не видела засохших карагачей даже на брошенных отгонных участках.

Перед этим деревом можно и преклониться.

На закате солнца больного человека укутывали карагачовыми листьями и веточками, и закапывали в горячий песок. От мелких веточек и листочков к человеку проникали живительные соки, семена карагача и степной травы, по преданиям, не давали детям заболеть рахитом. Сейчас в наше время никто не заставляет одевать шубу и малахаи (мы же теперь не кочевники), когда мы выходим на улицу, да и образ жизни не тот…

Сколько деревьев, цветов, зелени, построек, а мы задыхаемся от жары! Вот и живем мы вместе с нашими мыслями – горим в аду. Бедные от безысходности плачут, проклиная такую жизнь. А богатые не знают счета своим богатствам, и от этого состоянии жадности и накопительства у них нет времени посмотреть по сторонам, увидеть прекрасный мир, увидеть бедность и, согласно шариату, помочь бедным. Вот в этом мире зла, насилия, жадности, безысходности мы и живем. И, конечно, нам некогда бывает подумать о том, чтоб, отпуская детей на прогулку, одеть им белую косыночку или панамку, чтобы не дай Бог, не перегрело Солнышко детишек, чтобы не было проблем со здоровьем.

Так и живем, что посеем, то и пожнем. Посмотрите внимательно на рисунки казахских художников, как они рисуют степь, кочевья. Если женщины, то обязательно в белых одеждах, как белые лебеди в степи, а кемешек – это как корона на голове женщины… Обязательно самовар, обязательно дети.

ПОСВЯЩАЮ КАЗАХСТАНУ

Земля любимая моя,

Бескрайние поля и горы

Как я люблю эти просторы.

И ручейки, что землю умывают

Всегда целебные бывают.

Отметил Бог тебя, моя страна.

Здесь добротой и милосердием все дышит

Здесь не кричат, спаси меня,

Здесь каждый мог услышать.

Вот дастархан, вот чая пиала.

Лепешка хлеба золотом играет.

Тебя оставят жить три дня,

Здесь по-другому не бывает.

А люди так и светятся добром,

И как понять их быт и жизнь такую.

Среди степи стоит их дом,

Они по лучшей жизни не тоскуют.

Для них свобода и приволье,

И красота и доброта '

Не могут жить они в неволе,

Здесь истина проста – народ Степи,

Народ любимый.

Как мне тебя благодарить за доброту,

За хлебны нивы,

За что, что я могла спокойно жить.

Благодарю я Родину вторую

И за приют и за лепешку ту,

Здесь люди добрые такие,

Я их улыбку вижу за версту.

ОДА НАЗАРБАЕВУ

Родился паренек в глуши. Смышленым с детства был. Мне мысль говорят – пиши. Пиши, о чем он сам забыл. Забыл, как рано поутру, лишь брызнет свет зари, а он уж на ногах, кричит: «Ты двери отвори! Встречай: рассвет, встречай зарю и песню птиц встречай. И думай о хорошем ты – люби родных, друзей не забывай».

Росла заря, росла любовь и милосердье рядом, и он спокоен был всегда, была невеста рада. Вокруг светилась доброта, терпение к народу. Знал парень с детства, что нельзя идти не зная броду. Вокруг него есть доброта, и строгость тоже рядом. Он мог решение найти и не обидеть взглядом.

По лестнице служебной вверх достойно смог взойти. Но как остаться в вышине и не свернуть с пути? Не закружилась голова и выдержка большая – и вот судьба его свела, и он источник рая. Сумел добиться он всего – замены рядом нет. Желаю счастия ему и жизнь на много лет. Хочу, чтоб президент всегда услышан был, хочу, чтоб про народ не смел и не забыл. И мысли светлые его читаем с вдохновеньем. И верим, верим мы ему до самозабвенья.

У нас есть свет, у нас есть газ. Забыли, как страдали. Ну, а рассвет пришел для нас, так мы его же ждали. Мы знаем, Назарбаев наш для нас живет теперь! Мы знаем – каждому из нас, открыта будет дверь.

Будь ты татарин иль грузин, будь армянин иль грек. Найдешь здесь счастие свое, великий человек.

ЛЮБИМЫЙ КАЗАХСТАН

Умчалось вдруг детство. Куда – неизвестно.

Я стала как камень от горя тверда

Умчались вдруг годы, как сильные ветры.

От горя я пела, я пела всегда.

Сколько помню себя, я всегда голодна,

Я больна и в лохмотья одета.

А если бы не была я так бедна,

Я б спела всю горесть в балете.

Я б спела всю боль, что смогла пронести.

Я б спела все Арии Ада.

Я б спела, чтоб радость Отчизне нести.

А мне ничего и не надо.

**********

Я вспоминаю детство роковое.

Хочу родимой матери простить.

Я вспоминаю детство, но какое?

Кто мог меня, как дочь, любить?

Быть может, дочь была тем людям.

А может, просто так, игрушкою была.

Завьюжила зима метель подруга

И мама меня мама родила.

Дорога была вьюжная степная

Завернутый в тулуп комочек замерзал в степи.

Замерзнуть мог – схватилась мама дорогая.

Да где ж ты дочка? Господи прости.

Уж скоро ночь, да где дитя родное?

Уж скоро ночь, лишь лунный свет вдали.

Уж скоро ночь, о наказание земное.

Оно предвестник неминуемой беды.

Как я могла родиться не в то время,

Как я могла родиться не в тот час,

Такое тяжкое то было бремя,

Но, видно, мой Христос меня он спас.

Он дал твердость духа, милосердье

Какое было детство! Господи прости…

Он дал мне веру и терпение

И назидание вперед идти.

Ненужная девчонка наперекор росла.

И вот уж потихоньку жизнь проходит.

Но я благодарю Небесного Отца.

Беда, хоть рядом, но она проходит.

И не дойдет до вашего крыльца.

И я даю благословенье вам,

Взяв каждого беду с собою.

Я так желаю счастья вам.

Я вас люблю, но остаюсь сама собою.

КАЗАХСТАНУ ПЕСНЬ-ПЛАЧЬ

Хочу забыть, звучит в ушах

Жоктау, песня за погибших

Хочу, чтоб каждый знал казах,

Что были мы совсем не лишние

Хочу вернуться в старину

Хочу услышать песнь акына

Хочу – как сделать, не пойму,

Чем эта песнь неповторима.

Она звучит во мне всегда,

Как быть, я не родня по крови.

Но больше вас зачем тогда

Во мне невысказанной боли?

Я не жила в тридцатый год,

Не видела ваших несчастий.

Так почему из года в год

Хочу спасти вас от ненастья?

Хочу положить руки там,

Где степь родная догорала.

Хочу, чтоб по моим рукам

Детишек свора пробегала.

Я каждый год в одно число

Иду далеко в горы.

Я каждый год в одно число,

Минуя тени и заборы,

Иду на встречу с прошлым я,

Еще несчастья не пропали.

Иду, старайтесь защитить меня.

Вернуться я смогу едва ли.

Там бричка догорает, в ней

Еще живой, но обожженный

Мальчонка со своей семьей.

Он только был рожденный.

Рожден и умер, почему, кто сможет мне ответить?

Аллах Великий, не пойму, зачем же гибнут дети?

Ты ни причем, всему виной народа алчность загубила.

Зачем тогда, о Боже мой, народу золотая жила?

Теряется рассудок. Ведь забыли мы законы шариата.

Забыли мы про совесть и забыли честь.

И ненавидим брата.

Земля горит,

Земля в огне, нет даже мелкой мошки,

Земля горит, а как же мне пронесть ту маленькую крошку,

Чтоб накормить Землицу-Мать?

Забыли, нас она кормила?

Да где же капельку водицы взять?

Ведь нас она поила.

Я так хочу,чтоб Степь цвела

Народ родной не знал печаль.

Мне Казахстанская Земля мила.

Пускай печаль уходит вдаль.

Быть может, стану капелькою я,

Чтоб напоить землю родную.

Придет весна, но не вернусь к вам я.

Вас к красоте земной ревную.

Неправильно вы поняли меня.

Прочесть вам между строчек надо.

Прочесть и помолиться за меня.

Как я люблю вас – ваша Над-да.

АКЫР-ТАС

Тишина над Акыр-Тасом, тишина…

Словно с неба опустились два крыла, .

Словно могучая сила

Его от людей защитила.

Здесь приютился родничок

С водичкою целебной.

Скорей открой мне душу!

Хоть тяжело мне без тебя,

Я сон твой не нарушу.

Сколько годов,сколько веков

Стоит Акыр-Тас в тишине?

Разгадать его загадку

Не под силу мне.

Могучая твердь казахстанской земли -

Защита моя и опора.

Загадку земли, сокровенной земли -

Увидят все люди не скоро.

Родится Акын на Казахской земле,

Всё знать будет этот ребенок…

По-мудрому песни свои запоет -

Великий и мудрый потомок.

Посвящаю Жульдикову Ивану Михайловичу,

Участнику Великой Отечетсвенной войны, связисту

«Я ЧУДОМ ОСТАЛСЯ ЖИВ»

От резкого, лаящего «хальт» я очнулся. «Русише швайн», «Русише швайн», заполонило мое сознание.

Ужас охватил меня, а липкий пот как бы склеил тело. Даже посмотреть по сторонам не было возможности.

Перескакивая с одного события на другое, никак не пойму, неужели я в плену? Бой был хоть и жестокий, но победа была близка. Что же случилось со мной?

Провал в памяти делал меня бессильным. Где я? Где наши? С большим усилием поднял руки. Иду.

–

Как же так, – думаю,

–

я один,

фашист один.Тишина.

Как будто не было войны и это только страшный сон.Такое отчаяние меня взяло.

Да разве может советский солдат сдаться в плен?!

Изловчился я и схватил фашиста за шею. От неожиданности фашист растерялся. Этой доли секунды мне хватило, чтобы намертво сжать свои руки. Немец замер, а я все сжимал и сжимал его горло, пока не раздался такой сильный хруст, какой бывает при сходе льда весной, когда ломается лед. От напряжения я вновь потерял сознание…, а когда очнулся, фриц был мертв. Мои руки, державшие его, сильно болели и не хотели разжиматься.

Сижу и плачу.

– Иван, – слышу, – Иван, ты живой,что ли?

– Живой, – отвечаю, пересиливая нервную дрожь.

И тут я начал вспоминать, что происходило.

Я шел восстанавливать связь.Это было для меня знакомым делом. А вот как подкрался ко мне фашист – не пойму…

Командир, ожидая меня, разволновался и послал подмогу.

Мы взяли у фашиста документы, наладили связь и счастливые добрались до своих.

Вот смеху-то было и радости!

– Как же так? – смеялись ребята, – фриц в два раза больше тебя, а ты его укокошил.

– Ну, -говорит командир, – тебя, Иван, и пуля не берет, и сила у тебя есть – будешь жить.

Не знаю, кто как, а я ни на минуту не забывал о своей семье, своих сыновьях. Старшему Владимиру было 4 года, а младший Анатолий только родился. Нелегко было моей жене Аннушке. Кстати, я ее в кулачном бою выиграл, завоевал красавицу мою.

Всю войну я вспоминал, как мама, провожая меня на войну, благословила, встав на колени. Помолилась на все четыре стороны света и надела на меня нательный крест, прося Отца Небесного, Иисуса Христа, Деву Марию и всех Святых защитить меня от «супостатов». Наверное, потому я прошел войну и остался жив.

Ее молитвы и благословение сохранили меня.

В августе 1946 года, уже после Великой Победы, я вернулся домой, но мамы в живых уже не застал.

ПАРНЯМ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Маки луговые в предрассветной мгле…

Парни молодые, что лежат в земле,

Защитить Отчизну Русь, родную мать

Им еще при жизни нужно орден дать.

Были молодые, прозвучал набат:

Парни молодые шли за рядом ряд.

Так шагали смело за своих отцов,

Что душа немела у фашистских псов.

Парни не дожили до счастливых лет

И на их могилах белых роз букет!

Май 49-го

Когда закончилась война,

Я так боялась видеть маки.

Но в чем казалось их вина,

И кто же в этом виноватый?

Где мак взошел, не просто так -

Там чья-то душенька проснулась.

И кто же, кто же виноват,

Домой любимы не вернулись.

Весна подняла всех бойцов.

Всех не вернувшихся отцов.

Одела в красный их наряд

И всех призвала на парад.

Ты видишь, сколько здесь бойцов,

Ты видишь, сколько здесь наград,

Ты видишь, сколько здесь отцов,

И каждый встрече был бы рад.

Ты расскажи любимой маме,

Народу русскому скажи.

Как мы сражались на кургане,

И вновь, и вновь перескажи.

И каждый год и каждо лето,

Наперекор судьбе своей.

Мы украшаемся на лето,

И ждем, и ждем от вас вестей.

БАЛЛАДА

Посвящаю Жульдикову Ивану Михайловичу Участнику Великой Отечественной войны, связисту.

Михаил- отец, провожая в путь,

Говорил сынку: «Сильным, смелым будь!».

Наш Иван – в «красе» Победить, подмять

За родной народ Тварь – безликую.

По степной росе Чуя смерти свист,

Движется вперед. Шел под пули он,

Защитить страну Дорогой связист,

Защитить сынка. До земли поклон.

Говорит ему Не дожил связист

Командир полка: До счастливых лет,

«Без связиста, брат, Принесу ему

На войне не жизнь. Белых роз букет.

Видишь немец-гад… На цветах роса,

Ты, браток, держись. Будто слёзы льёт,

Пусть и снег, и грязь, Плачут небеса,

Пусть и свет не мил, И скорбит народ.

Дай пехоте связь За погибших всех,

Из последних сил». Роковых потерь..,

Наш Иван идет Сорок пятый год,

Всем врагам на зло. Как нам жить теперь?.

Говорит комбат: Но растут хлеба,

«Как, нам повезло, Колосится рожь -

Что Иван такой, Ты, связист, всегда

Сквозь огонь и дым.. В памяти живёшь.

Что почти герой, Не допустим мы

Родиной храним!». Повторенья бед,

За Россию шел Не хотим зимы

За великую. Горя, страшных лет.

Памяти отца Лапухина Якова Ефимовича

погибшего без вести.

Гвардейская рота.

Было мне два годика тогда,

Как узнала что идет война.

Дом наш стал как решето.

Да не плачу я и говорю не то.

Наш отец, хоть и была броня,

Но советский человек.

Гордость храня, шел на фронт,

Чтоб защитить своих детей.

Защитить и стариков и матерей.

По ранению прийдя в свой дом,

Голова от горя пошла кругом.

Ни подушки, даже одеяла,

Спали на лохмотьях, на полу.

Наш отец был очень сильно ранен,

Маме он сказал, что «я умру.

Я умру, хоть отпуск мой окончен.

Снова в часть и снова страшный бой.

Ну, а ты душа моя, хоть страшно,

Береги детишек, заслони собой».

Так и жили мы, беднее бедных.

Так жила и память об отце.

Но наказ, что дал когда-то маме,

Я храню. И в память об отце

Так же бедна я, навряд обижу друга

Так же дети мои – это я.

Сберегла сыночка от смертельной вьюги,

Выполнив наказ отца.

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПОЛЬСКИМ ВОИНАМ И ВЕЛИКОМУ МИЛОСЕРДНОМУ НАРОДУ КАЗАХСТАНА

Стефан Стажинский не спал дни и ночи.

Стефан Стажинский, откройте очи!

Горят костелы, старинные дворцы.

Закрыты школы. Сломаны мосты.

Моя Варшава – две недели боя.

Моя Варшава, мы все в неволе!

Польска стонет и плачет,

И горит вся в огне.

Трудный путь ее начат.

Как им жить на Земле?

Разделили на части

Польскую – Родину-Мать,

Стали мы не у власти,

Где терпенье нам взять?

Был и Гитлер, и Сталин.

Был и голод и мор..,

Но сильнее мы стали

Не забыть наш простор.

Покуй может забыли? (мир)

Но родимую мать

Ещё больше любили.

Где силёнки нам взять?

Половину Отчизны

Гитлер подлый забрал

Половину Отчизны

Сталин, ….. затоптал

Стонут люди в неволе

На чужой стороне

Им бы жить на приволье

Да в родной стороне

Где родились и жили

Где любили росли

Как мы счастливы были

Как мы ждали весны

Но враги недремали

План коварный готов

Растоптали замяли

Землю наших отцов

Пленных вечно голодных

Мой народ защитил

И голодных, холодных

В тюрьмах их навестил

Хлеб последний давали

Обогрели, спасли

Свою боль не скрывали

как всем жить до весны

Не привыкли поляки

К мирной жизни такой

После страшной той драки

Здесь надежда покой

И последний глоток

Разделить могут здесь

И последний кусок

Говорили что есть

Что зажгутся в ночи

Будто сотни свечей.

Загорелись – кричи!

Я вернусь к тебе мать,

Только ты подожди.

Где силенки мне взять?

Здесь так часты дожди!

Здесь тепло я узнал,

Я не русский солдат.

Хоть друзей и терял-

Казахстану был рад.

Как склонилась вдруг мать

В изголовье моем…

Где силенки ей взять?-

Все грустила о нем.

Сын ушел на войну,

Не вернулся домой.

До сих пор не пойму,

Что случилось со мной?

Как жалела меня

Казахстанская мать?

Как у смерти взяла,

Счастье жизнь смогла дать!

Может быть непогода

Так важна для меня?

У степного народа

Здесь так дышит земля!

Так и мы все больные

Здесь нашли свой приют…

Ну а мамы чужие

Так красиво поют!

И на миг забываешь

Что больной и чужой.

Дружбу жизни узнаешь,

Когда веришь душой.

ЛАЗАРЕТ

Вокруг лазарета вонь и грязь. Может, мне описать сейчас ужас тех изможденных людей? Ты вина, милый друг, мне налей. Не могу я вспомнить их быт, если вспомню, то сердце болит. Как терпели солдаты войны! Может, это видали не мы. Ай, приснилось вдруг всё, – и так сердце болит? Но на этой земле здесь поставлен гранит.

Перекличка идет незнакомых имен. Перекличка? – а может быть, гром. Гром гремит по земле! Отвечает что есть!

Есть солдат, не запятнана честь!

Не запятнана честь, так и строем стоят. Не забыть мне измученных, милых ребят. В мыслях дома они и, быть может, уж спят. Мать с отцом охраняют измученных, милых солдат. Не будите бойцов, не кричите вслед им, пусть останется каждый боец молодым!

РЕПРЕССИИ

Расцвели тюльпаны в предрассветной мгле.

Ехали поляки по чужой земле.

По чужой равнине, по чужим полям,

По просторам синим и цветным степям.

И товарный поезд вдруг оставил их

Во широком поле, возле юрт чужих.

Люди не понятны, не понятен быт,

Лишь верблюд угрюмый возле юрты спит.

Как не испугаться бедности людей,

И куда податься от судьбы своей.

Но степные люди, лишних слов не знали,

Приютили, накормили и наказ сказали:

Хоть и не богаты хлебом-солью мы,

Хоть вы и поляки, но мы все родны,

Милосердны люди, милосерден быт,

Здесь в краю чужом далеком каждый не забыт.

ПЛАЧЬ ПОЛЬСКОЙ МАТЕРИ

Прошло немало зим и лет, и вдруг – письмо от сына!

Казалось, жизни больше нет. И с той поры поныне

Жду стук в двери, жду стук в окно, смотрю давнишнее кино

И про войну, и про парад. И как встречали мы солдат.

Как ждала мать бойца домой, как слышала что – дверь открой…

Дверь открывала в пустоту, и ей казалось, что не ту,

Не ту отрыла дверь, и заблудился сын теперь.

И мать не спит и день и ночь. И кто же сможет ей помочь,

Как уберечь бедняжку мать, что сына невозможно ждать

Что семь десятков лет прошло с тех пор.

И сына родного давно забрал простор, его частицы здесь и там,

И по полям и по лугам, в дожде и ветре и в земле.

Есть та частица и во мне. И никогда он не забыт,

И память тверда, как гранит. Ну а письмо, объехав всю страну.

Вернулось радостью тому, кто сына ждал, кто верил,

Что придет минута счастья, и мать спасет сына от несчастья.

Прошла войну дорогою бойца.

Не видя семь десятков лет любимого лица.

Прочесть письмо ей не хватило сил.

И как беречь себя любимый сын просил. Погашен взор.

И жизни больше нет. На просьбу сына не пришел ответ.

Реквием

НАЧАЛО ВОЙНЫ, ЗАХВАТ ВАРШАВЫ

Молюсь я день, молюсь я ночь

Не за себя за край любимый

Молюсь… Кто может мне помочь

Спасти народ, несчастьями гонимый

Моя Польша в огне,

Как же тягостно мне.

Как помочь в трудный час,

И как больно сейчас.

Гибнет милый народ,

Он не знал наперед,

Что фашистская рать

Сможет их побеждать.

Триста тысяч солдат

Победить так хотят,

Но не знают они,

Силы так не равны.

Защитить не могли,

Хоть костями легли.

Дети бывшей войны,

Свято помним вас мы.

Моя боль, мой народ,

За отчизну вперед.

Посылал сыновей,

Уничтожить зверей.

**********

Остановился поезд – остановка. Куда теперь идти. Чужа земля, и нам вроде неловко. Но люди быстро, со сноровкой, нас накормили и одели. Хоть непонятные слова… Но нас жалели, нас жалели и говорили – Польша-брат… Ну, почему так получилось? Кто ж виноват?…

Вот лазарет, для нас такое унижение, Вот лазарет, и белый свет не мил. Вот лазарет – пыль, грязь и раздраженье. Как мог я вытерпеть всё это униженье. Как мог я вынести невыносиму боль.

Иль это, может, наважденье, иль это кем-то сыгранная роль?

Здесь грязь, чума, голодны вечно люди. Железный занавес для нас судьбой закрыт. Но каждый день казах худой на маленьком верблюде нам привезет лепешечку с водой.

Но не смогли мы выжить, не сумели. В такой грязи не суждено нам жить. Родная Польша тихо песни пела, чтоб нам не больно было уходить.

Не выжил ни один солдат, могилы их в Шокпаке. Но слышат песни Польши те бойцы, и кажется, что нет уже войны. Они все дома, наши сыновья. Я каждый год чту милых тех солдат, что не дошли до дому. Ну кто же, кто же виноват? Что не смогли сберечь мы тех солдат? И сердце разрывается от боли.

Аве Мария…

БАБУШКЕ МАРЫЛЕ

Родина родная, золоты луга,

Детство озорное, чисты берега.

Возле речки бурной, где миндаль цветет,

На цветном пригорке меня домик ждет

Хоть и не видала я его совсем,

Рассказать готова людям всем.

Не родилась в Польше, где моя родня,

Как же все случилось? В чем моя вина?

Бабушки и деда не видать теперь.

Как же получилось, что закрылась дверь?

Ни родного дома, ни родных полей,

Ни родных просторов, ни страны своей.

Высланы навечно на чужой простор.

Не понять, конечно, чужой разговор,

Но чужие люди сами голодны.

Разделяли крохи, но уберегли.

Как мы были дружны, знали только мы,

И как стали нужны для чужой страны.

Встретили казахи хлебом-солью нас.

Кто же их заставил выполнить приказ?

Или милосердьем тот народ богат,

Или им по крови каждый брат.

Не нашлось нам места на земле своей,

Не поет нам песни птица соловей.

Преклоню колени до сырой земли,

Родину вторую здесь мы обрели.

Нас спасли от голода и тяжелых ран,

Стал второй нам матерью милый Казахстан

СМЯТЕНИЕ ДУШИ

Быть может Родина моя,

Великий Казахстан.

Хоть и живу я здесь, сгорая,

А может, Польша?

Как по ней страдаю.

Здесь степи, милая земля,

Там жили предки и родня.

А может Польша и пшеничный стан

Напоминает милый Казахстан?

Душа, на части разделяясь,

Кто прав, кто виноват и в чем резон?

Меня так часто будит сон.

Открой глаза, найди свой путь родная,

Для нас ты не чужая.

И путь твой, как вечерний звон.

Услышат звон, придут воды напиться,

Пойми, как жажда мучила людей.

Ну, а тебе не надо бы гордиться

И надо знать Закон Степей.

Здесь каждому дадут приют и пищу,

Помочь сумеют в горе и беде.

И надо, Над-да, бы тебе гордиться

И благодарной быть судьбе,

Что родилась в благословенном крае.

Аллах Великий не забыл тебя.

Но, а мечтать о Польше, как о рае,

Так это, Над-да, – не твоя вина.

Стонут люди в неволе

На чужой стороне.

Им бы жить на приволье

Да в родной стороне.

Где родились и жили,

Где любили, росли.

Как счастливы мы были,

Как мы ждали весны.

Но враги не дремали.

План коварный готов.

Растоптали, замяли.

Землю наших отцов.

Пленных вечно голодных

Мой народ защитил.

И голодных, холодных,

В тюрьмах их навестил.

Хлеб последний давали,

Обогрели, спасли.

Свою боль не скрывали.

Так всем жить до весны.

Не привыкли поляки

К мирной жизни такой.

После страшной той драки

Здесь надежда, покой.

И последний глоток

Разделить смогут здесь.

И последний кусок

Говорим им, что есть.

Посвящаю узникам санитарной части ст. Шокпак,

а также всем полякам, пережившим репрессии и живущим в Казахстане.

Преклоняюсь пред замученными сыновьями Польши

РЕКВИЕМ

Чокпак-ата, ты приютил солдат, Дал им бата: пусть отдохнут, поспят!

Как тяжело им на чужбине. Ты понял их судьбу и их кручину. Хоть разговор чужой, но чьи-то они дети, теперь нельзя держать в секрете, как было трудно им, измученным до смерти и больным!

Родная мать, ждет весточку от сына. Не знает бедная о том, что стал Чокпак для сына – вечный дом. Чужие люди им помогали, как могли, последнюю краюху хлеба для них сердешных берегли. Но не смогли, как ни хотели, сберечь измученных солдат. Пускай сердешные теперь спокойно спят. Чокпак-ата им сохранит покой. Для них теперь – он дед родной.

И чтобы им здесь было не тоскливо, здесь каждый год цветут прекрасные нивы. И люди здесь, храня покой, оберегают островок беды чужой. Чужого горя и страданья, могилы Божьего создания. Но в ноябре вдруг слышна речь чужая, а для солдат она родная. За строем строй встают солдаты Польши, честь отдают и говорят так тихо....

Чтобы не повторилось лихо, чтоб не страдала мать, и сын при доме жил,чтобы невесты не надевали черного платка. Ну, а пока пора им на покой. Стал Казахстан для них страной родной.

Солдаты Казахстана честь отдают солдатам Польши, мы с каждым годом понимаем, что та беда для нас становится все горше.

Реквием

Чокпак-ата. Ты приютил солдат,

Дал им бата: Пусть отдохнут, поспят.

Поспят они от трудного пути.

Как им дорогу в дом найти.

Устала мать,и слез как будто нет.

Так долго ждать,когда придет ответ.

Что сын живой,что не хватило сил,

Прийти домой.Тяжело ранен был,

И лазарет,и грязь кругом и пыль.

Вокруг Чокпака лишь растет ковыль,