– А теперь золотая медаль и денежная премия от главного спонсора нашего мероприятия Андрея Звягинцева вручается выпускнице средней школы №3 Елене Соколовой! – провозгласила в микрофон ведущая и широко улыбнулась в зал, приглашая поприветствовать еще одну выпускницу-отличницу.

Одетая в умопомрачительно красивое платье ярко-красного цвета, она сама казалась такой же юной выпускницей, как и две сотни юношей и девушек, которые пришли в этот большой концертный зал на свой последний школьный вечер.

Прожектора осветили первые ряды зрительного зала, и все взоры почетных гостей на сцене обратились на середину второго ряда, откуда поднялась высокая светловолосая девушка. В отличие от остальных выпускниц, одетых в откровенные и яркие блестящие наряды, на ней было простое белое платье без всяких украшений, однако оно выгодно подчеркивало ее стройную гибкую фигуру, узкую талию и высокую грудь. Длинные шелковистые волосы обрамляли нежное лицо с тонкими изящными чертами. Высоко держа голову, она прошествовала на празднично украшенную сцену и остановилась в двух шагах от ведущей. Навстречу ей шагнул мэр города, мужчина средних лет с умным энергичным лицом. Он протянул руку и, когда девушка медленно протянула в ответ свою, крепко пожал ее.

– Поздравляю вас, Елена Владимировна! – в его голосе звучала такая гордость, словно он имел самое непосредственное отношение к тому, что стоящая перед ним девушка столь успешно завершила учебу. – Желаю всяческих благ. Удачи вам!

Он торжественно протянул Лене аттестат об окончании средней школы и маленькую коробочку, в которой лежала золотая медаль.

Девушка пробормотала приличествующие случаю благодарственные слова и уже повернулась было, чтобы уйти, когда ее остановил голос ведущей.

– Подождите, Леночка, вы забыли о денежной премии.

Вперед выступил мужчина выше среднего роста в безукоризненно сидящем на нем дорогом темно-синем костюме, в протянутой руке он держал белый прямоугольный конверт. Лена не двинулась с места, и Андрею Звягинцеву пришлось самому сделать три шага по направлению к ней. Мужчина улыбнулся одними губами, взгляд странных серебристых глаз, резко контрастировавших со смуглым загорелым цветом лица, оставался холодным и равнодушным. Небрежным жестом он протянул девушке конверт, однако та отступила назад и, не сводя взгляда со Звягинцева, отчеканила:

– Благодарю, но мне не нужны ваши деньги.

Слова прозвучали достаточно громко, чтобы их услышали и стоящие на сцене, и те, кто сидел в зале. На какой-то короткий миг в огромном зале воцарилась мертвая тишина, потом поднялся гул, нарастающий с каждой секундой. Ведущая растерянно молчала, не зная, как разрядить обстановку. Она умоляюще посмотрела на Звягинцева, но тот и не думал приходить ей на помощь. Он не сводил внимательных глаз с девушки, дерзко отказавшейся от денежного вознаграждения, которое он выделил всем выпускникам, окончившим школу с отличием.

– Вероятно, наша Леночка не знает, о какой сумме идет речь, – вмешался, пытаясь спасти положение, мэр. – Если бы ей было известно…

Он не успел договорить. Не поворачивая к нему головы, Лена холодно произнесла:

– Даже если бы в конверте лежал миллион, я бы и тогда отказалась.

Ее изумрудные глаза опалили мужчину, стоящего напротив, такой ненавистью, что если бы взгляд мог убивать, тот был бы сражен наповал. Однако Звягинцев был скорее озадачен, чем растерян или разгневан. Он впервые видел эту девушку и теперь недоумевал, чем мог вызвать у нее столь сильное чувство, как ненависть. В его непроницаемых серебристых глазах засветилось любопытство. Нет, он должен узнать, почему эта юная, ослепительно красивая девушка, от которой так и веет холодом, его ненавидит. С его губ был готов сорваться вопрос, но в этот миг девушка резко повернулась к нему спиной и покинула сцену. А ведущая тем временем приглашала на сцену следующую выпускницу.

Сразу после торжественной части начался концерт, за которым должна была последовать молодежная дискотека. Звягинцев ушел, как только вручил последнему медалисту конверт, в котором лежали деньги в сумме, превышающей полугодовой оклад мэра города. Он ненавидел подобные мероприятия и занимался благотворительностью не потому, что так стремился избавиться от своих денег. Того требовала цель, которую он поставил перед собой, этого требовал новый имидж, который он собирался придать себе и своему окружению.

Не успел он выйти из концертного зала, как к парадному входу подъехали три машины. Как обычно, он сел в ту, что в центре. Телохранители, бросив быстрый взгляд по сторонам, заняли свои места в двух других машинах.

Звягинцев чувствовал раздражение и не знал, чему его приписать. Он прикрикнул на водителя, когда тот, разворачивая машину, сделал слишком резкое движение, отчитал одного из телохранителей, который так и не понял, в чем провинился. Через пару часов досталось его личному помощнику, которого, несмотря на позднее время, он вызвал к себе. Плохое настроение не покидало его весь вечер, и, только ворочаясь в постели в тщетной попытке уснуть, он понял, почему у него так гадко на душе. Эта девушка… Как ее звали? Он прослушал ее имя, как и имена всех остальных медалистов, так что не стоит пытаться вспомнить. Неужели на него так подействовали ее слова и отказ принять деньги? Надо будет обязательно узнать, кто она такая и чем он ей не угодил.

Проснувшись на следующий день и занявшись ликвидацией крупной аварии, произошедшей на одном из принадлежащих ему предприятий, он начисто забыл о девушке, которая отказалась взять из его рук деньги. Он вспомнил о ней через четыре года, когда та история повторилась почти дословно.

– 2-

Актовый зал архитектурного института заполнялся медленно. Студенты сгруппировались у входа, не выказывая никакого желания войти внутрь. Лена стояла среди однокурсников, оттягивая минуту, когда нужно будет войти в зал.

– Опять выборы! Надоели уже! – проговорила Таня, выпятив нижнюю губу, что делала всегда, когда была чем-то очень недовольна.

– И без нашей помощи изберут нужного им человека, – подхватила Юля. – Был бы от этих депутатов толк. Наболтают сейчас с три короба, а как только получат вожделенный депутатский мандат, тут же забудут о всех своих обещаниях.

– Предлагаю улизнуть всей группой! Всем сразу шею вряд ли намылят, – предложил долговязый Алексей, делая шаг в направлении раздевалки и приглашая остальных последовать его примеру.

– Еще как намылят! – подскочил к нему невесть откуда взявшийся куратор, обнял юношу за плечи и подтолкнул в сторону актового зала: – Давай, Алеша, вперед!

– А может, не надо? – жалобно протянул тот. – Всем места все равно не хватит. – Лена, уговори, пожалуйста, Сергея Павловича. К тебе он прислушается.

В толпе студентов раздались негромкие смешки. Все знали, что Лена – любимица Сергея Павловича, правда, всем также было хорошо известно, что она никогда этим не пользуется. Для себя. За своих однокурсников она просила частенько, помогая одному сдать зачет, другому – экзамен, третьему – не получить выговор за пропуски, четвертому – защитить курсовой проект. Стоило Пригожину увидеть просящий взгляд ярко-изумрудных глаз, как он тут же был готов сделать все, что угодно, для лучшей своей студентки. Однокурсники и теперь взирали на нее с надеждой, однако на этот раз Лена отрицательно покачала головой.

– Ребята, не будем подводить Сергея Павловича. Ему поручили обеспечить явку, а вы вместо того, чтобы помочь, пытаетесь ставить палки в колеса. Ничего с нами не случится, если отсидим пару часиков на этой встрече.

Сергей Павлович с благодарностью посмотрел на любимую студентку, но не успел выразить свою признательность вслух. Его остановил язвительный голос Ларисы:

– Ты бы говорила совсем иначе, если бы тебе самой не следовало на ней присутствовать.

Лариса, миниатюрная яркая брюнетка, не испытывала добрых чувств к Лене и откровенно завидовала более умной и красивой сокурснице. Она пользовалась любым случаем, чтобы уколоть девушку, выставить ее в неприглядном свете, но ее мнимая соперница неизменно спокойно реагировала на мелкие колкости в свой адрес. И на этот раз Лена невозмутимо проговорила:

– Меня действительно попросили прийти на эту встречу, но не объяснили, зачем. Однако ты ошибаешься, если думаешь, что другие обязаны присутствовать на ней только потому, что я там должна быть. Пусть каждый решает сам.

Алексей отреагировал мгновенно. Он просто обязан был поддержать Лену, с которой дружил с первого дня учебы в институте.

– Ладно, мальчики и девочки, с нами действительно не произойдет ничего страшного, если мы поскучаем часок-другой. Айда, ребята, за мной!

Последние ряды уже были заняты, и они расселись в самом центре актового зала. Когда часы пробили ровно четыре, на сцене появились ректор института, проректор, представители мэрии и сами кандидаты в депутаты Госдумы.

Лена почти не слышала, о чем говорили со сцены. Ее увлекла игра в «морской бой» с Алексеем. Она прослушала приветственное выступление руководителя вуза, не обратила внимания на гостей, которых тот поочередно представлял. Вполуха она слушала и выступления самих кандидатов в депутаты, и тех, кто оказывал им поддержку. Она добивала последний корабль «противника», когда услышала свое имя.

– Лена, тебя! – толкнула ее в бок Марина, сидящая от нее справа.

– Куда? – не поняла она.

– На сцену. Ты что, не слушала? Тебе сейчас путевку будут вручать. В Чехословакию.

Лена вскочила с места. Вот почему ее попросили присутствовать на мероприятии! Путевку ей вручал один из кандидатов, тучный пятидесятилетний мужчина с лоснящимся от пота лицом и плотно сидящем на нем черном костюме в тонкую полоску. Лена поблагодарила его, плохо понимая, почему тот решил сделать такой щедрый подарок.

– Одна из лучших наших студенток, – представил ее ректор вуза Александр Кузьмич. – Можно даже сказать – самая лучшая.

Кандидат вежливо улыбнулся, поздравил ее непонятно с чем, и Лена собралась было покинуть сцену, но ректор жестом удержал ее.

– Подождите, Елена Владимировна, это не все. – Обращаясь уже к залу, он продолжил: – Мне приятно сообщить, что буквально на прошлой неделе учрежден фонд, из которого лучшим студентам вузов, функционирующих в городе, в том числе и нашего, архитектурного института, будет ежемесячно выплачиваться стипендия. Уверен, когда вы узнаете, каков размер стипендии, у многих из вас появится желание учиться только на «отлично». А пока в списке стипендиатов только восемь человек. Возглавляет его, как вы уже догадались, Елена Соколова.

В зале раздались дружные аплодисменты и крики: «Ура!». Призвав зал к тишине, Александр Кузьмич добавил:

– Остается только сказать, что учредил фонд один из крупнейших бизнесменов в нашем крае Андрей Звягинцев. Он поддерживает наших кандидатов и потому сегодня находится здесь, в этом зале. Поприветствуем его!

При упоминании этого имени у девушки зашумело в голове, а когда на сцене появился сам его носитель, Лена почувствовала, как ноги сделались ватными. Через минуту она встретилась с бесстрастным взглядом его холодных серебристых глаз. Он что-то сказал в зал, потом повернулся к ней, его губы продолжали шевелиться, но она ничего не слышала, захваченная врасплох. Вот он протянул ей такой же белый прямоугольный конверт, что и четыре года назад, но она медленно покачала головой и отступила назад.

Звягинцев бросил раздраженный взгляд на девушку, которая, как ему показалось, даже растерялась от радости.

– Да берите же! – брезгливо вымолвил он.

Он продолжал держать конверт в протянутой руке, когда Лена, придя, наконец, в себя, повернулась к ректору и спросила:

– Я могу отказаться от стипендии?

– Что?! – растерялся тот.

– Я отказываюсь от нее, – сказала она ему тихо, а потом повторила то же самое, но уже громче: – Я отказываюсь от стипендии.

Она поймала пристальный взгляд Звягинцева. Он внимательно изучал ее лицо, что-то припоминая. Вот его взгляд прояснился – кажется, он вспомнил ее.

– Вы та самая выпускница-отличница… – протянул он.

– Да, и вы последний человек, у которого я приму деньги или какую-нибудь другую помощь. – С этими словами, сказанными тихо, но так, чтобы их услышал Звягинцев, она на негнущихся ногах спустилась в зал.

Как и четыре года назад, она снова привела всех присутствующих в замешательство. Какое-то время в зале царил гул, прерванный голосом, в котором звучал металл:

– Я рад, что жизненный уровень наших студентов позволяет им отказаться от ежемесячной стипендии, равной окладу ваших профессоров.

Уверенный, что сейчас этот бизнесмен, тяжелый взгляд которого приводил окружающих в смятение, передумает и стипендии никто не получит, Александр Кузьмич с нарочитым воодушевлением обратился к аудитории:

– Уверен, что оставшиеся семь стипендиатов окажутся более благодарными и с радостью примут столь щедрый дар.

Семеро студентов, имена которых тут же были озвучены, не подвели его ожиданий. Их лица сияли от счастья, когда пухлые конверты перекочевали в их карманы.

– Зачем ты это сделала? – удивленно спросил Алексей, когда Лена снова заняла свое место рядом с ним.

Она не ответила на его вопрос, а через несколько минут, не дождавшись окончания мероприятия, встала и покинула зал.

– 3-

– Узнайте, кто такая эта Соколова, – в бешенстве проговорил Андрей Звягинцев, обращаясь к своему начальнику службы безопасности Егору Кузнецову. – Вот уже второй раз она выставляет меня на всеобщее посмешище. Головы других слетали с плеч и за меньшие прегрешения. Узнайте о ней все, что можно. Я хочу знать, что я ей сделал и почему она так меня ненавидит.

Кузнецов молча кивнул головой и, не прощаясь, покинул комнату, оставив своего хозяина в дурном расположении духа.

Мало кому удавалось выбить его из колеи. Этой девушке удалось, причем дважды. Он должен был еще четыре года назад узнать, что за зуб она на него имеет. Кто она? Просто чокнутая или ей действительно есть за что его ненавидеть? А может, она подобным образом хочет привлечь к себе внимание? Не похоже на то. Слишком много ненависти в ее глазах, такое не сыграешь.

У него были враги, и немало, но он умело расправлялся с ними. Одних уже не было на белом свете, другие покинули насиженные места, поняв, что им не перепадет даже маленького кусочка от большого пирога, каким им представлялся их город, третьи затаились, следя за каждым его шагом в ожидании, когда он оступится. Не дождутся. Он пришел сюда надолго. Теперь он единовластный хозяин в этом крупном индустриальном городе и в этом огромном крае. Все будет так, как скажет он. Ему принадлежат несколько крупнейших промышленных предприятий и банков, он владелец газет и местных телеканалов, сети ресторанов и торговых центров, домов и отелей и многого-многого другого. Он и сам не смог бы с точностью сказать, во сколько оценивается имущество – и движимое и недвижимое, – которым он владеет. Но главное были не деньги – главным была власть, которую они давали. Теперь от него зависело, кто будет сидеть в кресле мэра города или губернатора края, кто станет депутатом, будь то на городском, краевом или федеральном уровне, и кто займет ту или иную должность, начиная с самого крупного чиновника и кончая самым мелким. У него были свои люди в прокуратуре и милиции, его не трогали ни налоговики, ни таможенники, ни другие фискальные органы – словом, все у него было схвачено. Его боялись, перед ним трепетали, ему внимали без споров и возражений. Нелегко было добиться этого, но он добился. И он не позволит, чтобы какая-то девчонка насмехалась над ним и выставляла дураком. На местном телевидении, конечно, не покажут кадры с несговорчивой девицей, и в печати ничего не появится, но он должен быть уверен, что подобные эксцессы больше не повторятся.

Через два дня в его кабинете появился Кузнецов с тонкой папкой в руках.

– Ну и что вам удалось откопать? – нетерпеливо спросил Звягинцев.

– Боюсь, что ничего интересного, – раскрывая папку, отозвался Егор. – Я полагал, что она дочь одного из тех, кто противостоял вам и в результате пострадал, но это не подтвердилось. Ее родители были рядовыми инженерами, отец – конструктором, мать – технологом, оба работали на станкостроительном заводе, пока в начале девяностых их не уволили по сокращению штатов. Отец, Владимир Соколов, так и не нашел новую работу, спился, в нетрезвом состоянии угодил под машину и умер. Мать, Ольга Соколова, после смерти мужа решила заняться челночным бизнесом, но с самого начала потерпела неудачу. Она заложила квартиру и на выданные банком деньги отправилась за товаром в Турцию. Сама она благополучно вернулась, а товар исчез. Банк потребовал квартиру взамен денег, но до того, как это случилось, женщина покончила с собой. Их дочери, Елене Соколовой, в тот год исполнилось четырнадцать лет. Ее должны были отправить в детский приют, так как других близких родственников у нее не было, но опекунство над девочкой взяла соседка, одинокая старая женщина – Валентина Матвеевна Дегтярева, которая и завещала ей после смерти свою однокомнатную квартиру. В школе, в которой она училась, Соколову характеризуют как умную, разносторонне развитую девочку. Она неоднократно побеждала на олимпиадах по математике, литературе, химии, биологии, физике. Не только в городе, но и в крае. Окончила школу с золотой медалью, сейчас студентка архитектурного института. Учится на «отлично», считается лучшей на курсе и едва ли не лучшей студенткой вуза. Говорят, что очень талантлива. Мы проверили ее круг общения. Есть близкий друг Алексей Бердяев, подруг нет. Со всеми поддерживает ровные отношения. Отличительная черта характера – обостренное чувство справедливости. Очень сдержанна, скрытна. Имеются завистники, точнее завистницы. Одна из них – Лариса Гуляева. Мы говорили с ней. Никаких фактов – одни эмоции.

– На что она живет?

– На стипендию, которая у нее, как у отличницы, несколько выше, чем у других. И на пособие по потере родителей. Иногда подрабатывает, проектирует дома. Ей уже сейчас делают заказы.

– И это все?

Начальник службы безопасности кивнул.

Звягинцев откинулся на спинку кресла и задумался. Кузнецов стоял, опираясь на спинку стула в ожидании вопросов. Через несколько минут они последовали.

– В каком году ее родителей уволили?

Кузнецов посмотрел в свои записи.

– В тысяча девятьсот девяносто четвертом, в ноябре.

– Значит, после того, как предприятие акционировалось и стало фактически моим?

– Да, как раз тогда последовали крупные увольнения.

– В каком банке Ольга Соколова получила кредит?

– В «Эко-банке»

– Который также принадлежит мне?

Кузнецов кивнул.

– Каким образом исчез ее товар?

– Багажное отделение поезда было разграблено. Кто совершил грабеж – узнать не удалось, но… – Кузнецов запнулся, не договорив.

– Что «но»?

– Ходили слухи, что это сделали ваши люди.

– Вот как? – Его глаза недобро блеснули, вокруг властного рта обозначились зловещие складки. – И насколько эти слухи оправданы?

– Не знаю, – замялся Егор, но, заметив тяжелый мрачный взгляд своего хозяина, быстро проговорил: – Вас тогда не было в городе. Возможно, кто-то из ребят захотел поживиться и…

– Не юлите, – приказал Звягинцев. – Так это они или нет?

– Да, они, – выдохнул Кузнецов.

– Кто конкретно?

– Миронов, Хигматулин, Косарев.

Некоторое время Звягинцев молчал, потом кивком головы отпустил начальника службы безопасности.

Теперь ясно, почему Елена Соколова его ненавидит. Конечно же, она винит его в смерти своих родителей, в том, что осталась одна, без родных и близких, и даже без крыши над головой. И упрекнуть ее в этом трудно. Это самое меньшее, что она могла сделать, – отказаться принять деньги из рук того, кого она считает виновным во всех своих несчастьях. На ее месте он подкараулил бы своего врага и подстрелил его как собаку.

Звягинцев усмехнулся. В смелости, решительности и силе характера Соколовой не откажешь. Когда-нибудь она предъявит ему счет. Обязательно предъявит. А пока… Пока он будет с интересом следить за тем, как складывается ее дальнейшая жизнь.

– 4-

Мама склоняется над ней и треплет по головке.

– Ну, как уроки? Все сделала?

– Уже заканчиваю.

– Помощь нужна?

– Нет, спасибо, справлюсь сама.

– Давай поскорее. Мы ждем тебя.

Из кухни доносятся потрясающие запахи. Мама печет ее любимый клубничный торт. Она быстренько дописывает последнее предложение, захлопывает книгу и тетрадку, убирает их в портфель и спешит на кухню. Клубничный торт уже на столе, чай разлит в большие чашки. Эти чашки с веселеньким рисунком она подарила родителям в годовщину их свадьбы. Папа, смеясь, аккуратно разрезает торт, самый большой кусок, как всегда, достается ей. Она впивается маленькими зубками в мягкий, вкусно пахнущий ягодами и ванилином бисквит, откусывает, но во рту почему-то не вкус клубники. Какой, однако, странный вкус! Она смотрит на свои пальцы, по ним течет густая липкая красноватая жидкость, но это не клубничный джем. Она подносит руку к лицу и тут же в ужасе отстраняется. Это кровь! Это запах настоящей крови!

– Мама! Папа! Не ешьте! – кричит она, зажмурив глаза. – Это… это не нельзя есть.

Когда она снова открывает глаза, родителей рядом нет, напротив сидит Звягинцев, смотрит на нее, хохочет и приговаривает:

– Ешь, детка, ешь, это вкусно.

Он берет с тарелки еще один кусок торта и протягивает ей. Она отчаянно мотает головой, вскакивает со стула, чтобы убежать, но он не дает ей уйти. Его сильные пальцы до боли стискивают ее тонкое запястье. Другой рукой он все запихивает и запихивает ей в рот большущий кусок торта, из которого сочится кровь. Кровь течет по подбородку, капает на белую нарядную блузку, на клетчатую плиссированную юбку. И она кричит и кричит без конца.

Лена металась в постели, словно в бреду, тяжело и прерывисто дыша, и проснулась от собственного крика:

– Не надо! Прошу вас, не надо!

Выпрямившись в постели, она провела дрожащими пальцами по лицу, шее, потом испуганно глянула на руки. Руки были липкие, влажные, по лицу струился пот. Пот, а не кровь.

Опять ей приснился кошмар. Они ей снились изредка после смерти отца, а после самоубийства матери преследовали почти каждую ночь, изнуряя, лишая покоя.

Лена прошагала на кухню, достала из морозильника кубики льда, приложила к пылающему лбу и стояла так до тех пор, пока льдинки не растаяли в руках. Она посмотрела на часы. Без двадцати пять. Заснуть, как она знала по опыту, ей больше не удастся. Она вернулась в комнату, прибрала постель, натянула джинсы и майку и прошла к столу, на котором стояла чертежная доска. Может, удастся поработать? Только учеба и работа спасали ее от тяжелых мыслей и воспоминаний. Она аккуратно наточила карандаш, взяла линейку, склонилась над чертежом и работала до тех пор, пока первые лучи солнца не пробились сквозь неплотно задернутые шторы.