Стан золотой крови – 2

ГЛАВА 16

– Что ты здесь делаешь? – смутившись, спросила я, отбрасывая очередной камень в сторону.

– По-моему об этом тебя должен спрашивать я, ты так не считаешь?

Хан неспешным шагом направился в мою сторону, будто просто прогуливаясь по берегу.

– Почему ты не рассказала, что Алтан отослала тебя на скотный двор?

Мужчина не скрывал своего недовольства. Остановившись у кромки воды, он выжидающе уставился на меня, требуя ответа.

“Чтобы твоя чокнутая бабка меня не прирезала!” – подумала я, но вслух этого конечно же не сказала.

– Если бы ты узнал, то попытался вернуть меня обратно. Тогда и Менгуй и Алтан поняли бы, что между нами что-то есть. А мы уже вроде выяснили, что сейчас это ни к чему.

Хан повел бровью

– А между нами что-то есть?

Я наигранно фыркнула:

– Ага. Бездна недопонимания.

– Упрямица… – произнес он, и попытался коснуться моей ладони.

Я тут же отдернула ее и нервно вцепилась в край пояса на талии.

– Прости, мне сейчас не до выяснения отношений. Я потеряла одну очень важную вещь.

Хан опустил руку и сделал вид, будто ничего не случилось, и я не оттолкнула его в очередной раз. Удивительно, но вспышки гнева с его стороны становятся все реже. Словно он понемногу пытается подстраиваться под меня.

– И что это за вещь?

Я еще раз провела взглядом по берегу, надеясь что где-нибудь замечу отблеск серебра.

– Кулон. Единственное, что осталось от моих родителей. Похоже он соскользнул с шеи в воду.

Мужчина непонимающе скривился.

– А что ты делала ночью в ледяной воде?

Лицо предательски запунцовело. Ну не признаваться же ему, что после дня в мастерской от меня воняет квашеными шкурами!

– Это не важно. Главное, что кулон пропал, и на дне реки я его уже точно не смогу найти.

К горлу подступили слезы. Заметив мой убитый вид, мужчина слегка смягчился:

– Мне жаль…

Он тоже принялся бродить по берегу, рассматривая гальку и вороша носками сапогов песок.

– Бесполезно, – грустно отметила я, глядя на это, – Я тут каждую песчинку облазила. На берегу его нет.

Раздался тяжелый, сердитый вздох.

– Я все равно, хоть убей, не понимаю, какого демона ты забыла ночью в этом болоте!

Ну все.

У меня сейчас дым из ушей пойдет. Дыши, Кара… Дыши!

Не помогло…

– Да потому, что я сутками как проклятая квашу эти чертовы овечьи шкуры по милости одной старой перечницы! – через секунду взорвалась я, – И к концу дня кожа и волосы все это впитывают! Да остальные прислужницы меня даже в юрту не запустят, если почуют этот запах!

Было до ужаса обидно и стыдно. Но я просто устала все это терпеть.

Хан даже бровью не повел, услышав мое признание. Лишь уголок губ нервно дернулся, выдавая его эмоции.

– Ты сегодня же возвращаешься в лагерь, – тоном, не терпящим возражений, заявил Хан, – И жить будешь в моей юрте, под охраной моей стражи! Там до тебя никто не доберется, и плевать кто и что скажет! Мне надоело все это представление! Я не мальчишка, чтобы прятать свою женщину по кустам!

Я грустно усмехнулась.

– Твоя бабушка этого не допустит. Она боится русских наложниц больше чем гнева богов.

– С чего ты это взяла? – небрежно выпалил он, – Хатун конечно со своими тараканами в голове, но ей нет дела до того, кто ночует в моей постели.

– Да, ей нет дела до того с кем ты спишь. Но она опасается, что ты женишься на уруске, и твой наследник не будет иметь и половины монгольской крови, – не стала скрывать я, – Ты ведь и сам явно не раз слышал, как она относилась к союзу твоих родителей.

Хан отшатнулся как от пощечины.

– Не хочешь ли ты этим сказать, что это она убивает наложниц? – с подозрением спросил он.

Я растерянно развела руками.

– Серьезно?! Ты серьезно, Кара?

– Не знаю… Я уже ничего не понимаю. Просто слишком много фактов, подтверждающих ее вину. Я нашла на коже последней убитой девушки красящий порошок, который хатун использует для придания цвета нитям, которыми она вышивает.

– Это все какой-то бред…

Опустившись на колени прямо в песок, он зачерпнул пригоршень воды и плеснул себе в лицо, не замечая как ледяные капли скатываются за воротник его дээла.

Я присела рядом, и участливо сжала его плечо.

– Может я все же не права. Мне не удалось найти полного подтверждения ее вины. Но другие прислужницы рассказывали, что русские наложницы пропадают уже очень давно. Просто раньше их тела не выбрасывали на всеобщее обозрение, и все считали, что они просто сбегали.

Обернувшись, Хан крепко схватил меня за ладонь, сжимающую его плечо, и уверенно процедил:

– Я не верю, что это она. Но если ты все же права… – он мрачно обвел взглядом берег, – Я должен сам разобраться с ней. Обещай, что расскажешь мне все, что знаешь.

Все еще пребывая в небольшом шоке от того, что он прислушался ко мне, я согласилась, пообещав выложить все подробности.

– Гроза начинается, – Хан указал пальцем на мелькающие в небе молнии, – Нужно уходить.

Мужчина встал и потянул меня за руку, но я упрямо уперлась пятками в землю, останавливая его.

– В чем дело? Хочешь еще поискать свой кулон? Лучше сделать это завтра посветлу.

– Нет. Я не стану жить в твоей юрте. Поверь, это не лучшая идея.

– Почему? – в черных глазах вспыхнула досада, – Потому что ты боишься своих чувств? Боишься, что вся твоя броня в один миг рухнет, и ты захочешь остаться?

– Даже если я захочу остаться, это невозможно, Ерден…

– Да, почему?! – воскликнул он, – Я женюсь на тебе, откажусь от гарема! Такое уже случалось в других улусах, я узнавал! Мы не первые, Кара! На севере государства каан распустил гарем и женился на полячке. Его улус принял это! Я весь мир готов положить к твоим ногам! Что еще нужно, чтобы ты осталась со мной?!

Каждое его слово било прямо в сердце, выжигая где-то глубоко внутри огромную ноющую рану. Я устало потерла ладонями слезящиеся глаза.

– Замолчи, прошу…

– Нет, Кара! Нет, я не замолчу! Устал молчать! Устал жить по чужой указке! Почему тебе так важно покинуть улус? Кто ждет тебя за его пределами?

– Никто, – тихо прошептала я, – Никто меня не ждет, и даже больше, никто там не будет мне рад. Но и здесь мне не место.

Обхватив мое лицо шершавыми горячими ладонями, он с мольбой произнес:

– Так объясни мне, почему? Я ничего не понимаю…

Ногти сами собой впились в ладони, оставляя на слегка загрубевшей коже кровавые полумесяцы, а глаза снова защипало.

Может быть стоит хотя бы попытаться объяснить ему? Что я теряю?

Гулко сглотнув нервный ком, застывший в горле, я нерешительно вымолвила:

– Я постараюсь все объяснить, – в раскосых глазах промелькнуло облегчение, – Но только после того, как мы найдем убийцу девушек.

Хан хотел было возразить, но я не дала ему даже попытки высказаться:

– Нет! Только так. После того как я скажу правду, обратного пути уже не будет. Поэтому сначала я хочу решить все проблемы, которые меня держат здесь. И прошу, пока мы будем ночевать под одной крышей, давай соблюдать дистанцию. Если ты согласен на такие условия, то я правда готова все тебе рассказать.

Тонкие брови сошлись у переносицы, образуя глубокий залом на коже.

– А если я был прав и убийцы среди людей просто нет? Что тогда?

– Это не так, – возразила я, – Прошу, просто поверь мне.

По одному его взгляду было ясно, что слепо доверять чужим словам он не привык. Тем не менее через пару мгновений мужчина произнес:

– Ладно. Я согласен. Но с этого момента ты будешь ко мне прислушиваться! И не станешь тайком сбегать из лагеря без моего ведома, хорошо?

Вот пришла и моя очередь идти на уступки.

До юрты Хана мы добрались, когда кромка горизонта уже вспыхнула ярким оранжевым светом. Приближался рассвет. Поездка на лошади в надежном кольце рук Хана разморила меня окончательно. И, по-моему, уснула я куда раньше чем моя голова коснулась подушки. Даже тревога по поводу того, кто будет спать на другой половине кровати отошла на задний план, затерявшись среди усталости и всех впечатлений пережитого дня.

Проснулась я по привычке за час до начала своей трудовой повинности, чем переполошила Хана, который вероятно решил, что я собираюсь сбежать.

Перекатившись на спину, мужчина с сонным прищуром пошарил ладонью по опустевшей постели, и резко сел, вглядываясь в полумрак юрты. Лишь когда его взгляд наткнулся на меня, замершую перед чашей для умывания, он как будто успокоился и вновь откинулся на подушки.

– Ты почему не спишь?

– Так работа же, – протянула я сквозь зевок, – Если не успею до прихода кожевников снять с сушки шкуры, придется опять до ночи сидеть.

– Никакой работы больше не будет, ложись обратно, – сонно пробормотал он.

Я с подозрением покосилась в сторону двери, раздумывая над тем, какой шквал недовольства мое ослушание вызовет у хатун.

– Твоя бабушка будет в ярости, ты же понимаешь это? – на всякий случай спросила я, мысленно уже нежась на мягкой пуховой подушке.

– Ложись уже давай!

Я едва не пискнула от восторга!

Неужели я наконец-то вдоволь смогу отдохнуть вместо того чтобы ни свет ни заря горбатиться на скотниках или на кухне? Боже, похоже я все еще сплю!

Сбросив туфли, я отогнула край одеяла, и хотела уже вернуться в объятия морфея, но этому скромному желанию воспрепятствовала мужская рука, натянувшая толстую шерстяную ткань обратно.

– Ну уж нет! Вчера ты засыпала на ходу, и я закрыл глаза на то, что ты завалилась в постель прямо в верхней одежде. Но сегодня будь добра, сними дээл, и ляг спать как все нормальные люди.

Хан старался говорить строго, будто отчитывая меня, но в его глазах плясали бесенята, делая взгляд озорным и лучистым.

Я возмущенно развела руками.

– Не могу! Мое нижнее платье все еще мокрое, а другой одежды у меня с собой нет.

Недовольно заворчав, мужчина подскочил с кровати, и быстрым шагом направился к двери, оставив меня в недоумении пялиться на его обнаженную спину, покрытую не одним десятком шрамов. Благо хоть, что все находящееся ниже поясницы было надежно прикрыто хлопковыми шароварами. В теории, покраснеть сильнее было уже невозможно, но на деле я проверять это не хотела.

Свиснув одного из стражников, Хан велел ему передать прислужнице, чтобы та перенесла все мои вещи к нему в юрту.

Всего минут через пятнадцать посреди комнаты уже стоял мой сундук с одеждой, и прочим имуществом, а Хан как ни в чем не бывало отправился спать, показав, где находится ширма для переодевания.

Выбрав самую простую нижнюю сорочку с длинными рукавами и подолом до колен, я юркнула за ширму и не без удовольствия сбросила тяжелый дээл, все еще слегка пахнущий мастерской кожевников.

– Погаси свечи, когда будешь ложиться, – услышала я оклик Хана, затягивая шнуровку на вороте сорочки.

Сделав как он велел, я наконец-то вернулась в кровать, со стоном блаженства растягиваясь на мягких простынях. И уже засыпая, сонно пробормотала:

– Официально готова признать, что твоя кровать самая мягкая на свете.

Мужчина едва слышно усмехнулся и поправив на мне одеяло, тихо произнес:

– Спи…

Просыпаться по собственному желанию, а не от крика будильщицы было просто великолепно. Не вскакивать с постели сразу, а позволить себе немного понежиться – еще лучше!

Я чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Но оно и не мудрено, проснулась я уже далеко за полдень, проспав не меньше десяти часов.

С блаженной улыбкой на устах поднявшись с постели, обнаружила, что Хан уже ушел по своим делам, зато посреди юрты стояла наполненная водой большая лохань, увидев которую, я взвизгнула от радости.

Тут же сбросив с себя одежду, я забралась во все еще теплую воду, и пролежала в ней до тех пор, пока кожа не начала покрываться мелкими мурашками.

Весь последний месяц мне приходилось купаться либо в ледяной реке, либо в большом тазу, щеголяя голым телом перед своими соседками, которые не упускали возможности хорошенько пройтись по моей внешности. Поэтому лохань с теплой водой была просто подарком свыше.

Надев чистую одежду, я заправила постель и опасливо высунула нос из юрты, всерьез опасаясь расправы от бабки Хана. Наверняка ей уже доложили о том, кто ночевал в юрте ее внука этой ночью.

Но вместо Хатун за порогом меня встретили двое стражников, передавших, что каан запретил меня выпускать из юрты без его ведома.

– Я могу хотя бы побыть снаружи? – с надеждой поинтересовалась я, – Буду прямо здесь, вон за тем столиком. Всегда на ваших глазах.

Я указала ладонью в сторону небольшой резной беседки, буквально в нескольких шагах от крыльца юрты.

Стражники с сомнением переглянулись, но все же нехотя разрешили, видимо решив, что так я хотя бы не стану доставать их своим нытьем.

Вернувшись в юрту, чтобы захватить теплую шаль, я обнаружила, что на тумбочке стоит большая кружка с травяным настоем, и лепешка, щедро сдобренная маслом.

Было приятно осознавать, что Хан позаботился о том, что я проснусь голодной.

Укутавшись в шаль, я подхватила свой завтрак, и довольная отправилась в беседку, где отщипывая от лепешки небольшие кусочки, клала их на язык и смаковала, одновременно оглядываясь по сторонам.

Юрта Алтан хатун находилась рядом с жилищем Хана, и была прекрасно видна мне из беседки. Я все еще надеялась, что смогу заметить что-то странное, что-то, что подтвердит ее виновность в смертях девушек.

Но за весь час моего наблюдения, единственное что я поняла, так это то что ее стража не меняется. На посту всегда стоят одни и те же воины. И сегодня, и на ярмарке, и когда я приносила ей ужин. И вероятнее всего если она бы кому и доверила грязную работу, то им.

Получается они и есть наш главный источник информации. Вот только как их раскрыть?

От размышлений над этим меня отвлекло появление Солонго. Девушка с понурым видом плелась в сторону ворот.

Я тут же вскочила на ноги и окликнула ее.

Сестра Хана растерянно оглянулась, и мне пришлось помахать рукой, чтобы она меня наконец заметила.

– Привет, Кара, – с натянутой и даже напряженной улыбкой поздоровалась девушка, присаживаясь на скамейку напротив меня, – Не ожидала увидеть тебя здесь после того случая на ярмарке.

Похоже она поменяла свое мнение обо мне после тех обвинений Менгуя. Пришлось в очередной раз оправдываться.

– Менгуй все соврал. Ничего не было, Солонго, – пытаясь заглянуть ей прямо в глаза, произнесла я, – Скажи, разве я находилась бы сейчас в улусе, если бы действительно была такой распутницей, как обо мне говорят? Твой брат мне верит, и именно поэтому я сейчас сижу здесь.

Солонго слегка смутившись, потупила взгляд, и пробормотала:

– Это не мое дело. Я в личную жизнь брата не лезу.

Едва не зарычав от злости, я воскликнула:

– Да услышь же ты меня! Ничего не было, Менгуй просто идиот, который пытается всеми способами насолить твоему брату!

Девушка вскочила из-за стола, и сердито уперев кулаки в столешницу, выдала:

– Замолчи! Ты ничего о нем не знаешь! Менгуй лишь желает всем добра. И я ему верю! Если ты такая белая и пушистая, то куда сбежала с ярмарки? А?!

Я на секунду замешкалась, удивившись напору Солонго. И этого ей было достаточно, чтобы утвердиться в своих словах.

– Я так и думала! – бросила она напоследок, и быстрым шагом удалилась от беседки.

– Вот это номер… – озадаченно прошептала я себе под нос, глядя ей вслед.

Что за внезапная любовь к Менгую? Нет, что-то здесь явно нечисто…

ГЛАВА 17

Настроение пропало совсем. Просидев в беседке еще с полчаса, в итоге я вернулась в юрту. Мысли никак не отпускали слова Солонго.

Почему она стала так яростно защищать Менгуя, если при нашей прошлой встрече сама рассказывала, что он уже не единожды домогался к другим девушкам, да и с братом у них действительно отношения натянутые?

Какой-то бред.

Складывается стойкое ощущение, что Менгуй решил подобраться к Хану через его сестру. Раз со мной ничего не получилось. И если это действительно так, то все очень плохо…

Хан появился в юрте ближе к вечеру, когда я уже успела окончательно извести себя дурными мыслями и предчувствиями.

– Что опять случилось? – хмуро спросил он прямо с порога, заметив мой встревоженный вид.

Перестав мерить шагами комнату, и нервно кусать губы, я ответила:

– Кажется Менгуй добрался и до Солонго.

Сбивчиво пересказав ему все, что произошло, я с тревогой стала ждать его реакции, однако Хан был на удивление спокоен.

– Думаю, ты преувеличиваешь.

– Что? – шокировано спросила я, – Ты это серьезно сейчас?

Хан усадил меня на край своей постели, всучил в руки пиалу с водой, и присев на пол, прямо около моих коленей, заставил сделать несколько глотков.

– Послушай. Солонго и Менгуй с детства были довольно близки. Не так, как мы с ней конечно, но все же. Не удивительно, что она пытается его защитить. Пусть и неродной, но он тоже ей брат.

– Но я уверена, что дело в чем-то другом! – попыталась возразить я, эмоционально взмахнув рукой с пиалой так, что несколько капель из него выплеснулись, попав на щеку мужчины.

Хан тут же отобрал у меня воду, и крепко взяв за руки, вымолвил:

– Хорошо. Если ты так уверена в этом, я завтра же постараюсь поговорить с Солонго, ладно?

Я расстроено кивнула, стирая капли воды с его щеки.

Все равно в душе остался неприятный осадок от того, что он не поверил в серьезность происходящего.

Прикрыв веки, Хан сильнее прижался щекой к моей руке, и как бы невзначай спросил:

– Ты не голодна?

Ощутив как воздух между нами начинает стремительно накаляться, я смахнула последнюю капельку с его подбородка, и отняв ладонь, чинно сложила руки на коленях.

– Есть немного. А ты уже ел?

Хан расстроенно проследил за движением моей руки, и тяжело вздохнул.

– Нет, я специально ждал вечера. Сегодня нас с тобой ждет кое-что грандиозное.

– О чем ты? – с подозрением спросила я, предчувствуя неладное.

На устах мужчины появилась хитрая ухмылка.

– Устроим ловлю на живца.

Через полчаса на постели Хана был разложен новый белоснежный дээл с очень красивой синей вышивкой и широким поясом. Поверх переливающейся ткани было небрежно брошено несколько золотых украшений с вставками из бирюзы.

– Надевай, – велел он, как только прислужница, отдав одеяние, скрылась за дверью.

– А это обязательно? – скривилась я, представляя как отреагируют другие наложницы, увидев на мне столь дорогой наряд.

– Обязательно, – отрезал мужчина.

Согласно озвученным мне инструкциям, сегодня вечером я должна выглядеть вызывающе, и вести себя надменно. Именно для этого помимо праздничного дээла мне предлагалось надеть еще и устрашающе тяжелые золотые украшения, которые со стопроцентной вероятностью будут тянуть мою шею и запястья к земле.

Облачившись в шелка и драгоценности, я немного подумав, подколола волосы шпилькой на затылке, решив что пора прекращать прятать свое лицо. Тем более, что новая прическа и так почти ничего не скрывает.

И то, что я увидела в отражении медного зеркала, мне понравилось.

Золотое колье прекрасно смотрелось на тонкой шее, а длинные серьги подчеркивали сердцевидный овал лица. Конечно шрамы никуда не делись, но полумрак юрты неплохо их скрыл, так что можно было подумать будто на мое лицо просто падают причудливые тени. Лишь излишняя худоба и синева под глазами портили облик, делая меня слегка похожей на странное рыжее привидение.

Отложив зеркало в сторону, я вышла из-за ширмы со словами:

– Не уверена что это сработает, но давай попробуем.

Хан ожидал меня у входной двери, со скучающим видом пиная носком сапога деревянную колоду. Но когда его взгляд скользнул по моей фигуре, растерянно замершей в тени ширмы, его лицо преобразилось. Интерес, вспыхнувший в мужском взгляде безусловно польстил мне, добавляя уверенности к сегодняшнему облику.

Не сдержав легкой улыбки, я приблизилась к нему и положив пальцы на его локоть, спросила:

– Ты готов?

Хан улыбнулся в ответ.

– Только если ты готова.

И вот, мы уже чинно шагаем с ним под руку по освещенной факелами дорожке, направляясь в сторону площади.

Как оказалось, пока днем я спала, Хан гадал как вывести свою бабушку на чистую воду.

Если это конечно все же она убивала девушек…

В итоге он не придумал ничего лучше, чем устроить пир, на котором все узнают, что каан возжелал взять в жены распутную русскую ведьму.

Так он решил убить сразу двух зайцев. Так сказать, представить меня ко двору, намекнув всем, что я неприкосновенна, и заодно узнать на сколько я была права насчет его бабки.

Нет, в целом план был хорош. Если хатун действительно имеет отношение к смертям русских девушек, то узнав, что ее внук захотел жениться на одной из них, она непременно решит избавиться от претендентки на его сердце.

Вот тут-то она и попадется.

Ну, а если на самом деле бабушка Хана не причастна к преступлениям, то нас просто ожидает грандиозный скандал, который я уже сейчас воображала себе с дрожью в коленках.

Но пугали меня не только возможные разборки, но и то, что у старухи действительно может получиться меня угробить.

Вот весело то будет… Особенно мне.

Тем не менее я упорно старалась не показывать окружающим своего страха. Сегодня нужно было держать лицо. Хатун должна поверить в то, что я действительно уже вообразила себя женой каана.

Ну, а если и это ее не выведет из себя, то я прилюдно признаюсь в том, что она божий одуванчик, и сделав всем ручкой, улечу на уроборосе в свой век. Потому что я понятия не имею, кому еще могут так мешать русские девушки!

– На нас все пялятся, – процедила я, сквозь фальшивую, надменную улыбку, сильнее впиваясь пальцами в рукав Хана, – Того и гляди, на меня сейчас кто-нибудь кинется.

Мужчина успокаивающе накрыл мои похолодевшие пальцы своей большой, горячей ладонью.

– Успокойся, никто не посмеет тронуть тебя в моем присутствии.

– Именно поэтому, пообещай, что не будешь отходить от меня весь вечер! – прошипела я, когда мы под изумленными взглядами местной знати проходили на свои места в центре огромного шатра.

Хан за несколько часов умудрился сделать праздник для всего улуса. Для простого народа на площади были выставлены бочки с аракой, а для знати растянули открытый шатер, под которым столы аж ломились от яств.

Нам с Ханом конечно же предстояло восседать во главе всего этого пиршества. По левую руку сидели приближенные воины, а по правую родня каана в лице Солонго и Алтан хатун, которая судя по всему пыталась убить меня взглядом.

Лицо женщины перекосило от гнева и возмущения, а пальцы до побеления вцепились в металлический кубок.

Похоже мы своего добились.

Вот только не могу сказать, что я была этому рада.

Усадив меня за стол, Хан наполнил наши кубки, и обвел взглядом гостей. Все тут же отвлеклись от еды, и с ожиданием воззрились на своего каана. Каждому присутствующему было любопытно по какому поводу состоялся сегодняшний праздник.

– Дорогие гости! Сегодня я собрал вас здесь, чтобы поделиться радостной вестью, – торжественно начал Хан.

Подав ладонь, он заставил меня встать со своего места, и подняв вверх кубок, продолжил:

– Дни моего одиночества остались позади! Я наконец-то нашел ту самую женщину, которая готова разделить со мной тяготы и радости судьбы каана.

Фальшивый восторг в его голосе был слишком очевиден, однако люди этого не видели. Они с недоверием и даже ужасом следили за происходящим, нелепо раскрыв рты и побросав еду.

– Эту женщину послали мне сами духи, и вскоре я готов буду представить ее улусу как свою первую жену!

Осушив кубок до дна, Хан с громким стуком поставил его на стол. Гости, шокировано переглядываясь между собой, последовали его примеру. Им был не по нраву выбор их господина, но и перечить они пока еще не решались.

А вот Солонго и Алтан хатун не поддержали всеобщего повиновения. Сестра Хана шептала бабушке на ухо что-то успокаивающее, видимо пытаясь убедить ее не учинять скандала при гостях, но судя по всему ее действия не возымели должного эффекта. Старуха была в полушаге от того, чтобы накинуться на меня.

И возможно, меня спасло от прилюдной расправы лишь то, что внезапно со своего места поднялся Менгуй, обратив все внимание хатун на себя.

– Ну, раз сегодня у улуса такой счастливый день, то и я готов поделиться своей радостью, – отсалютовав кубком Солонго, военачальник довольно осклабился во все тридцать два зуба, – Я просил руки у твоей сестры, Ерден.

Все разом ахнули. Но в этот раз похоже, что гости были рады прозвучавшему. Я же напротив, была просто в ужасе. Хан и вовсе казалось потерял дар речи, и лишь переводил немигающий взгляд с довольного Менгуя на Солонго, которая не слишком-то была похожа на счастливую невесту.

Раскосые глаза были влажными, а уголки губ печально опустились.

Неужели он как-то принудил ее?

– И что же ответила моя дорогая сестра? – хриплый голос Хана трескучей молнией пронзил пространство шатра. Глаза его при этом неотрывно смотрели на Солонго.

Но ответил за нее сам Менгуй.

– Она сказала, что будет счастлива стать моей спутницей жизни, – гнусно пропел он, – И уважаемая Алтан хатун благословила наш союз!

– Этому не бывать. – отрезал Хан, с трудом держа себя в руках.

Сидя рядом, я видела, что его буквально трясет от гнева и злости. И тут взяла слово сама Хатун:

– Ну, отчего же не бывать? Я действительно дала добро на их брак. В отличие от твоего, Ерден.

Старуха гневно прищурилась.

– Прежде чем ты откажешь, я бы очень хотел, чтобы мы пообщались наедине, – вклинился в разговор Менгуй, – Думаю когда ты узнаешь обо всех обстоятельствах и преимуществах нашего союза, то изменишь свое мнение.

Мы с Ханом мельком переглянулись, и на его лице я увидела отражение своего собственного страха. Легонько дернув его за рукав, я едва слышно шепнула:

– Подыграй ему. Нужно узнать, что там случилось на самом деле.

Уголки губ мужчины нервно дернулись, но он все же прислушался к моим словам.

– Хорошо. Завтра оба придете ко мне, – отрывисто бросил он.

Менгуй победно просиял, и издевательски учтиво склонив голову, плеснул себе еще араки. Солонго же упорно пыталась спрятаться от внимания брата за спиной у бабушки.

На этом самая тяжелая часть вечера подошла к завершению и пир продолжился. Гости потихоньку расслабились и позабыв о неприятном инциденте, возобновили веселье. То тут, то там звучали тосты за союз военачальника и сестры каана, но я ни разу не услышала, чтобы кто-то желал счастья нам с Ханом. Напротив, слишком часто ловила на себе недовольные оценивающие взгляды.

Остаток вечера мы просидели как на иголках. Вся еда в наших тарелках осталась нетронутой, зато кубок Хана с завидной частотой пополнялся слугами. Мне же монгольские традиционные напитки были не по нраву, хотя я бы с удовольствием сейчас приглушила тревогу парой глотков чего-нибудь крепкого. Однако один только запах араки и кумыса вызывали сильное отвращение.

В целом мы имели право уже давно покинуть празднество, но у нас оставалось еще одно незавершенное дело. Нужно было дать хатун информацию о том, что этой ночью я буду ночевать совсем одна. Так сказать, создать ей все условия для удачного убийства.

И как только Алтан поднялась из-за стола, то мы тут же последовали ее примеру.

– Что, довольна? – презрительно бросила она, когда мы намеренно столкнулись на выходе из шатра, – А ты! Пригрел на груди змею! Сколько знатных дочерей набивались тебе в жены, но нет! Ты выбрал эту русскую распутницу! Помяни мое слово, она всех нас угробит!

– Бабушка, хватит. Это не обсуждается.

Продолжая играть на ее нервах, Хан приобнял меня за талию.

– С этого дня Кара является моей официальной фавориткой. А вскоре станет и женой. Жить она теперь будет в юрте моей матери, как и полагается ее статусу. И этой же ночью я пойду к святилищу, чтобы попросить у духа рода благословения на наш союз.

Я удивленно взглянула на него.

Дух рода? А это не тот ли, что территорию стана золотой крови охранял? Хотя… Ладно, сейчас это уже не важно.

Женщина с отвращением плюнула на землю у моих ног.

– Давай! Плоди ублюдков! Превращай наш улус в пристанище для урусов! – она ткнула узловатым пальцем в грудь внука, – Ты такой же непутевый, как и твой отец! Лучше бы Менгуй вместо тебя стал кааном.

После этих слов она покинула нас, удалившись в сторону лагеря в сопровождении своих верных стражников.

– Не принимай близко к сердцу, – сочувственно сказала я, заметив, что на Хане просто лица нет, – Она злится, что ты выбрал меня. Хоть хатун и ненавидит русских наложниц, но тебя-то она явно любит.

Мужчина лишь холодно покачал головой.

– Безусловная любовь, это не то, что получает правитель. Кто бы то ни был – родитель, жена, наложница, простой воин, они будут любить тебя только если ты поступаешь так, как они считают правильным. В моей жизни всегда было так. Любая ошибка может привести к тому, что от тебя откажутся. Безусловная любовь, это недосягаемая роскошь для каана. Со временем просто начинаешь принимать, что всем угодить невозможно, и тогда ты сможешь удержать власть и своих людей только если внушишь им страх. Страх и любовь подданных, вот что создает истинного правителя.

– Так зачем ты продолжаешь жить такой жизнью… – тихо спросила я, – Неужели тебе настолько нужна власть?

– Мне не нужна власть, Кара. Мне нужен мой народ, его благополучие. Что станет с улусом, если я уйду? Думаешь Менгуй будет заботиться о простых людях? Пусть мои решения нравятся не всем в улусе, но я стараюсь сохранить людям жизни и не позволяю голодать. Ни один ребенок за время моего правления не умер от голода, и это впервые за последнее столетие. И плевать если для этого мне придется внушать всем недовольным ужас!

Что сказать… Он был прав. Другое время, другие нравы, но принцип власти всегда один и тот же.