Ничего личного

© Орлова Н., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Иллюстрация на переплете Натальи Сорокиной (jwitless)

В оформлении авантитула использована иллюстрация: © Mrs. Opossum / Shutterstock.com

* * *

Пролог

– Дим, я знаю, что ты занят и что у тебя своих дел по горло, но мне больше не к кому обратиться. – Голос Кирилла Нечаева, моего лучшего друга, почти брата, которого у меня никогда не было, напряженный и подчеркнуто серьезный. – Я прошу тебя присмотреть за Никой, пока меня не будет.

С трудом сглатываю, мысленно переваривая слова Нечаева. Неожиданная просьба приехать в разгар рабочего дня, конечно, заставила меня гадать о причинах столь несвойственной другу спешки, но я и подумать не мог, что он с порога заведет разговор о младшей сестре. Еще и в подобном контексте.

– Кир, ты понятия не имеешь, о чем просишь, – говорю сипло, избегая смотреть ему в глаза.

– Я как раз прекрасно понимаю, о чем прошу, – возражает хмуро.

Нет, не понимаешь, хочу зарычать в ответ. Я последний человек, которому ты должен доверить заботу о сестре. Это же очевидно!

– Почему не возьмешь Нику с собой? Она, кажется, любит путешествовать.

Друг тяжело вздыхает, явно раздраженный моим вопросом. Нет, ну а что он ожидал? Что я с порога взвалю на себя почетную должность няньки двадцатилетней оторвы в мини-юбке?

– Потому что она наотрез отказывается ехать. У нее защита дипломной работы через две недели. – Кирилл опирается на костыль и неловко поднимается с дивана, держа больную ногу на весу. – Я предлагал поговорить с деканом, но ты же знаешь мою сестру – она если себе что-нибудь в голову вобьет, то все бесполезно.

– А родители? – спрашиваю с отчаянной надеждой.

Юлия и Владимир Нечаевы несколько лет назад переехали на ПМЖ в Испанию, оставив бизнес – крупную сеть автосервисов – на старшего сына, и на родине с тех пор не появлялись, но ради безопасности дочери вполне могли бы вернуться в Москву на месяц-другой.

– Не говорил им ничего, – друг недовольно поджимает губы. – Мама опять в реабилитационном центре. Не для распространения, но у нее недавно был срыв – выпила бутылку виски, и понеслось. Не хочется отца еще нашими с Никой проблемами напрягать.

– Может, родственники? – Пробую этот вариант, в глубине души прекрасно осознавая, что цепляюсь за соломинку.

Кирилл качает головой.

– Дим, мне кроме тебя не на кого сестру оставить, понимаешь? – говорит он с нажимом.

– Я точно не самый лучший вариант, чтобы «оставлять на меня сестру»! И ты, черт возьми, прекрасно об этом знаешь! – отвечаю отрывисто.

– Да тебе не нужно ничего делать! – убеждает друг. – За ней по пятам уже неделю ходит бывший спецназовец. Держится на расстоянии, но свою работу знает. Отчеты от него я получаю два раза в день. Все, что от тебя требуется, – время от времени узнавать, как у Ники дела.

На одну долгую минуту комната погружается в тишину. Нечаев выжидает, явно рассчитывая, что я сдамся и соглашусь. Я методично прикидываю в голове свои варианты.

– Я хочу получать копии отчетов твоего спецназовца, – решительно заявляю я, наконец признавая тотальное поражение. – Ника в курсе?

– Что псих, который ее преследовал, вышел по УДО? – Лицо друга кривится в неконтролируемом приступе ярости. – Нет.

– Она должна знать, чтобы проявлять осмотрительность, – замечаю я. – Ты это сам понимаешь.

– Понимаю, но мне так не хочется ее пугать. Она… Короче, ей и так пришлось многое пережить.

Всепоглощающая любовь друга к младшей сестре никогда не вызывала у меня вопросов, но сейчас для меня очевидно, что в Нике – его слабость. Он упускает из вида то, что, скрывая от нее правду, он ставит под угрозу ее же безопасность.

– Кир, это мое условие, – задвигаю твердо. – Если ты хочешь оставить ее на меня, Ника должна знать.

– Что я должна знать? – доносится звонкий голос откуда-то сверху.

Нехотя оборачиваюсь. Сначала в поле моего зрения попадают босые ступни с аккуратными ногтями, выкрашенными в темно-вишневый цвет, потом длинные ноги в коротких шортах из белого поплина, следом – перехваченная ремешком тонкая талия и упакованная в тесный топ аккуратная грудь, по которой водопадом струятся белокурые волосы.

– Ника, – с нежностью в голосе произносит Кирилл. – Иди сюда, поговорим.

Ника послушно спрыгивает с последней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж дома, и подходит к нам, наполняя воздух едва уловимым ароматом моря и фруктовой жвачки.

– Привет, Дим, – говорит Ника вежливо, скользнув по моему лицу равнодушным взглядом.

– Привет, – киваю в ответ, борясь с уже привычным, но все еще крайне нежелательным ощущением тяжести в грудной клетке, которое возникает всякий раз, когда девчонка оказывается рядом.

– Так в чем дело? – остановившись рядом с братом, Ника вопросительно приподнимает тонкие брови.

– Мне нужно уехать, – начинает друг, вытягивая поврежденную во время неудачного падения с мотоцикла ногу. – Операцию на суставе буду в Германии делать.

Ника кивает, будто все сказанное братом ей давно известно.

– Я попросил Диму присмотреть за тобой, пока меня не будет, – продолжает он.

– Ты забыл, сколько мне лет? Нянька мне давно не нужна, – девчонка возмущенно фыркает.

– Нянькой для тебя я быть не собираюсь, – вмешиваюсь я, раздосадованный выбором ее слов, которые резонируют с моими собственными мыслями.

– Просто держи Диму в курсе своих дел. Если что-то понадобится – смело обращайся, – миролюбиво вставляет Кирилл, стараясь потушить огонь, пока тот не разгорелся.

– Это смешно.

– Никто не смеется, – бросаю отрывисто.

– Я смеюсь! – дерзит она. – Ха-ха-ха!

– Советую тебе перейти к сути, – игнорируя мечущий в меня молнии взгляд, обращаюсь напрямую к другу.

– Ника… – Кирилл замолкает на мгновение, а потом обреченно вздыхает. – Самохин вышел из тюрьмы.

Даже находясь на расстоянии нескольких метров, я замечаю, как девчонка вздрагивает и бледнеет. Это неудивительно: несмотря на то что с момента ее похищения прошло почти пять лет, воспоминания о пережитом ужасе не позволяют ей отнестись к этой новости иначе.

– Поэтому ты должна быть осторожной, – продолжает Кирилл. – Мудак под надзором, и мы смогли оставить в силе судебный запрет на приближение к тебе, но я хочу быть уверенным, что при малейшем подозрении ты свяжешься с Димой. Из-за операции в какой-то момент я могу оказаться вне зоны доступа, понимаешь? Я не готов так рисковать.

Несколько мгновений, которые кажутся мне вечностью, Ника потрясенно молчит.

– Если ты не готова остаться под присмотром Димы, тогда я сам останусь, – произносит Кирилл в ответ на тень сомнения в глазах сестры. – Врача поищем здесь.

– Нет-нет, – торопливо произносит она, опускаясь на диван рядом с братом. – Ты должен ехать.

– Пообещай мне, что будешь внимательной и свяжешься с Димой, если возникнет такая необходимость. – Кирилл берет в руки маленькие ладошки сестры и легонько их сжимает.

Ника послушно кивает.

– Обещаю. – Ее голос звучит тихо, но твердо. И хотя она делает все, чтобы казаться невозмутимой, я вижу, как судорожно бьется маленькая венка у нее на шее.

Внезапно Ника резко поворачивает голову. Наши глаза встречаются. Не знаю, что она видит в моих, но я в ее ловлю укор и какую-то необъяснимую покорность, которая заставляет мое тело инстинктивно напрячься, а воображение заработать на полную мощность.

Да твою ж мать, на что я только что подписался?!

Глава 1

Ника

Настойчивый звонок мобильного вынуждает меня оторваться от монтажа дипломной короткометражки. Тянусь за телефоном, чтобы ответить, но, взглянув на экран, цепенею.

Дима Платов.

В глубине души я, конечно, понимала, что рано или поздно он объявится, и морально готовилась к этому. Но кого я обманываю, отреагировать спокойно на его звонок я бы все равно не смогла. Поэтому, когда первый шок оседает на дне желудка, в дело включаются процессы, контролировать которые я оказываюсь не в состоянии: мне становится жарко, сердце бросается вскачь, мгновенно потеют ладони.

Напоминаю себе, почему он звонит – потому что меня ему навязал мой старший брат, – но не помогает. Я жалкая и безнадежно влюбленная. И в груди все дребезжит от осознания, что, стоит мне снять трубку, я смогу с ним поговорить.

– Привет. – С удовлетворением отмечаю, что мой голос звучит ровно, несмотря на то что в груди бушует эмоциональный ураган.

– Здравствуй, Ника, – отвечает Платов, лениво растягивая слова. – Как дела?

Мне очень хочется ответить ему какой-нибудь язвительной глупостью, как бывает всегда, когда его появление застает меня врасплох, но на этот раз я не позволяю себе идти на поводу у взрывного характера. Я выросла и в состоянии контролировать свои реакции на этого человека. Дима позвонил, потому что обещал Кириллу присматривать за мной, и я на это согласилась. Грубить ему будет полным ребячеством.

– Никаких проблем, можешь быть спокоен, – говорю я, но все же добавляю: – Тебе вовсе необязательно звонить мне – если мне понадобится твоя помощь, я сама наберу. Мы, кажется, так договаривались.

– Мы договаривались, что ты будешь звонить, – соглашается он. – Но за неделю, которая прошла с отъезда твоего брата, я не удостоился даже сообщения.

– Потому что мне нечего тебе сказать.

– Могла бы сказать, как продвигается подготовка к защите дипломной работы.

Почему он этим интересуется? Моя учеба не имеет ровным счетом никакого отношения ни к моей безопасности, ни к моему брату. Это звучит, будто бы ему интересна я, а это, конечно, не так.

– У меня еще много работы, – говорю осторожно.

– Не хочешь пообедать со мной завтра? – спрашивает Дима, окончательно сбивая меня с толку.

Он хочет пообедать со мной? Зачем? Сколько я помню, он всегда сознательно держал между нами дистанцию. Он даже не ел у нас дома, если я собиралась садиться за стол, сливаясь по самым пустячным причинам. Что изменилось? Неужели обещание, данное брату, оказывается даже сильнее его неприязни ко мне?

– Я не могу. – Мое сердце пропускает несколько ударов, но я стараюсь ничем не выдать волнения и даже сглаживаю резкость ответа необязательным пояснением: – У меня назначена встреча с художественным руководителем.

– Тогда в другой раз? – предлагает Дима, кажется, вполне удовлетворенный моими словами. – Позвони мне, и мы договоримся о времени.

– Ладно. Хорошо.

– До свидания, Ника, – произносит он после длительной паузы, словно все это время над чем-то раздумывал, но так и не решился озвучить. И еще до того, как я успеваю попрощаться, а Платов – сбросить звонок, в трубке раздаются воркующий женский голос и звук поцелуя.

В сердцах бросаю телефон на кровать и падаю навзничь на покрывало. Чертов бабник! Даже со мной разговаривает, не удосужившись вылезти из чужой постели. Хотя с чего я взяла, что постель чужая? Вполне возможно, новая пассия живет у него, чтобы ему не приходилось утруждать себя поездками по городу, когда возникает потребность утолить непомерные сексуальные аппетиты.

А то, что они у него такие, я знаю наверняка. Слышала, как они обсуждали свои похождения с братом. Без имен, надо отдать им обоим должное, но если вспомнить, что каждый из них едва ли появлялся с одной и той же девушкой на публике хотя бы дважды, то становится понятно, что бурная сексуальная жизнь была для них развлечением, а не выражением искренних чувств.

Как же меня это бесит! Нет, не так: как же меня бесит, что меня это бесит! Мне должно быть все равно, с кем спит Платов. Я ведь поклялась себе, что для меня этот человек в прошлом. Я для него лишь младшая сестра лучшего друга. Всегда была, всегда ею останусь, даже когда мне пятьдесят исполнится. А у меня на носу защита дипломного проекта и экзамены – вот о чем нужно думать, а не о том, кого в постели развлекает Платов.

Еще какое-то время я лежу, разглядывая белоснежный потолок спальни, мысленно сгорая в котле бессильной ярости, но в конце концов здравый смысл берет верх, и я возвращаюсь к компьютеру, чтобы закончить монтаж.

* * *

– Это нужно отметить! – заявляет моя лучшая подруга Маринка, сверкая белозубой улыбкой. – Нет, ты слышала, как они наши работы хвалили?

Мы с ней как раз выходим из здания института и направляемся к любимой кофейне, но я подозреваю, что под «отметить» Маринка имеет в виду вовсе не кусочек морковного торта с молочным коктейлем.

– Давай подождем, пока экзамены сдадим, – предлагаю я, не разделяя ее эйфории. Будем откровенны, сдать творческий проект куда проще, чем заучить ответы на билеты. По крайней мере, для меня.

– Ника, ну с каких пор ты такой занудой стала? – Подруга кривит подведенные коралловой помадой губы. – До экзамена еще куча времени. Сегодня можно как следует оторваться – не каждый же день ты дипломную работу на «отлично» защищаешь.

– Не знаю… – с сомнением произношу я.

– Ну, пожалуйста, давай сходим в «Мьюз», – не унимается Маринка, бросая на меня умоляющий взгляд. – Хотя бы на пару часиков. Мне необходимо проветрить голову.

Я хочу тактично отказаться, но ее выразительное лицо светится такой надеждой, что я сдаюсь. В самом деле, ну что мне стоит на час или полтора заглянуть в клуб, а потом вернуться домой?

– Я алкоголь пить не буду, – предупреждаю сразу, но Маринка меня не слушает – стискивает в объятиях и мычит довольное «спасибо».

С подругой мы расстаемся на парковке. Она запрыгивает в серебристый кроссовер, я усаживаюсь в синий хетчбэк, который Кирилл подарил мне на двадцатилетие.

Несмотря на то что уже год живу в собственной студии недалеко от института и обычно хожу пешком, сегодня я запланировала поездку в родительский особняк за городом. С тех пор как брат улетел в Германию, прошло почти две недели – неплохо было бы проверить, что там происходит в отсутствие хозяина. Заодно пересмотрю свой гардероб – может, удастся найти какое-нибудь забытое сокровище в недрах шкафа, а то я ума не приложу, в чем идти в клуб этим вечером.

Час спустя я паркую машину рядом с домом и, выбравшись на улицу, встречаю садовника, подстригающего клумбы, когда-то любовно высаженные мамой.

– Здравствуйте, Сергей Сергеевич, – тепло приветствую мужчину.

– Здравствуй, Никусь, – отвечает он с добродушной улыбкой. – Давно тебя видно не было.

– Дел по учебе было много, а сюда далековато ездить. Дома все в порядке?

– А как же! – Он поднимает руки в перчатках, испачканных землей. – Вот цветочки вашей мамы в порядок привожу. Елена Петровна утром влажную уборку комнат сделала. Кирилл Владимирович нас просил дом в чистоте держать, так мы и держим. Только кушать нечего тебе будет, девочка. Но если подождешь, то я Петровне скажу, чтобы вернулась и ужин приготовила.

– Вы не беспокойтесь. Я, если захочу, сама что-нибудь приготовлю, – спешу предупредить садовника, пока он не вызвал домработницу из заслуженного отпуска. – Да и вряд ли я надолго останусь: заберу кое-какие вещи и поеду.

Родительский дом встречает меня тишиной и свежестью. Я неторопливо прохожу по пустым комнатам, в которых прошло мое детство, и поднимаюсь на второй этаж в свою спальню. С тех пор как родители три года назад переехали в Испанию, я перестала чувствовать себя здесь как дома и, как только появилась возможность, с радостью перебралась в квартиру в центре. Но, к моему огромному разочарованию, там тоже не смогла найти свое место, спустя год все еще воспринимая уютную студию с видом на одну из сталинских высоток как временное пристанище.

Вопреки первоначальному плану быстро вернуться обратно, под влиянием необъяснимой ностальгии решаю задержаться за городом. Приняв душ, инспектирую гардеробную. Откладываю несколько платьев и топ с юбкой, но после примерки останавливаю выбор на комбинезоне с широкими лямками крест-накрест, которые оставляют спину практически полностью обнаженной. Смелый дизайн сзади уравновешивают скромное декольте и свободный крой брюк, так что я, покрутившись перед зеркалом, остаюсь довольна тем, как выгляжу.

Определившись с выбором, натягиваю старый спортивный костюм и спускаюсь на кухню. Готовлю нехитрый ужин из спагетти и банки консервированных томатов. Неторопливо ем под шум телевизора, потом возвращаюсь в спальню. Надев чистое белье, подхожу к большому зеркалу и медленно расчесываю все еще влажные после душа волосы. Они у меня очень длинные, спускаются ниже крестца. В подростковом возрасте я несколько раз порывалась их обрезать, но так и не решилась. У меня обычная внешность среднестатистической москвички, и длинные светлые волосы – единственное, что хоть как-то выделяет меня из толпы.

Пока взгляд скользит по отражению в зеркале, рука непроизвольно поднимается к груди, к тому месту, где ее пересекает тонкий белый шрам – постоянное напоминание о том, что люди не всегда являются теми, кем кажутся.

С Витей Самохиным я училась в одной школе. Он был на год старше и в десятом классе вдруг начал оказывать мне недвусмысленные знаки внимания. На первый взгляд парень казался милым и умным – был твердым хорошистом, душой компании, играл в баскетбол. Сначала мне польстило его внимание, и я согласилась на совместный поход в кино и несколько свиданий. Но когда поняла, что больше не хочу, было уже поздно, потому что Витя не понимал слова «нет». Он стал преследовать меня, поджидать у школы после уроков, звонить по ночам, заваливать записками и подарками. Когда терпеть его навязчивые выходки стало невмоготу, я рассказала о проблеме Кириллу. Тот пригрозил Вите, и на целую неделю домогательства прекратились, однако мое облегчение было временным. Ровно через десять дней после внушения от брата Витя угнал такси, когда я села в машину, собираясь после школы навестить подругу, с которой занималась в студии танцев, заблокировал двери и, отобрав телефон, увез на другой конец Москвы в заброшенный гараж.

Меня нашли спустя сутки. За это время Витя, не добившись ничего уговорами и обещаниями счастливой совместной жизни, перешел к угрозам. На мой отказ раздеться он ударил меня по лицу, так что на какое-то мгновение от боли я потеряла сознание, а потом ножом разрезал на мне кофту, оставив глубокую рану на груди.

Сейчас те события кажутся не более чем ночным кошмаром. Когда ты живешь обычной жизнью, сложно представить, каково это – стать бесправной жертвой насилия со стороны человека, который до этого совсем не казался монстром. Но, возможно, я просто очень плохо разбиралась в людях и всегда предпочитала верить в лучшее. Даже несмотря на урок, который преподал мне Витя Самохин.

Встряхиваю головой, отгоняя тревожные воспоминания, и надеваю комбинезон. Волосы выпрямляю с помощью фена и расчески и собираю в низкий хвост на затылке. Из украшений на мне только длинные серебряные серьги и тонкий браслет на запястье. Я тщательно делаю макияж, выделяя темным карандашом и тенями глаза, и даже нахожу на полке старый флакончик духов.

Около десяти, сбежав по ступенькам вниз, я закрываю дом и запрыгиваю в машину, чтобы поехать в клуб, где меня ждет подруга.

Глава 2

Дима

Устало откидываюсь на спинку кресла и обвожу взглядом панораму ночного города, раскинувшегося за окном офиса. Чувствуя неприятную сухость во рту, беру со стола кружку, делаю глоток и морщусь – кофе давно остыл и превратился в горьковатую жижу, которую даже в моем состоянии пить невозможно. Ритмично потираю пальцами затекшие плечи и бросаю взгляд на часы, которые показывают начало одиннадцатого.

Офис давно опустел. В коридоре погашен свет. Даже уборщица, которая заглядывала в кабинет минут сорок назад, давно покинула здание. Несмотря на то что за двенадцатичасовой рабочий день срочных дел у меня не убавилось, мне тоже стоит поехать домой.

Беру в руки мобильный и открываю личную почту, чтобы просмотреть ежедневный отчет Владимира Грецкого, того самого телохранителя, которого Кирилл приставил к Нике. Даже странно, как за две недели изучение ее распорядка дня превратилось для меня в своеобразный ритуал.

Пробегаю взглядом по тексту и хмурюсь, когда натыкаюсь на упоминание одной и той же черной машины, замеченной возле института и загородного дома Нечаевых. Несмотря на позднее время, тут же набираю телохранителю Ники и задаю вопрос, который меня волнует.

– Машину сразу пробил: куплена на имя Николаева Сергея Петровича, – голосом, в котором нет никаких эмоций, отвечает он. – Вам эта фамилия о чем-нибудь говорит?

– Нет. Кто за рулем был, знаешь?

– Подключил ребят. Выясняем.

– Ладно. – Закрываю ноутбук и встаю с кресла. – Где сейчас Ника?

– В клубе «Мьюз» на Ленинском.

– С кем? – спрашиваю неожиданно для самого себя.

– С Мариной Никитиной.

– Держи меня в курсе, – и жму на отбой.

Снимаю со спинки стула пиджак, собираю вещи и широкими шагами выхожу из офиса. В лифте еду один, рассеянно киваю охраннику на входе, иду на парковку и, забравшись в машину, долго сижу, уставившись в темноту ночи, которую разрезает яркий свет фар моего «Гелендвагена».

Можно поехать к Даше. Она всегда ждет. Накормит. Не будет напрягать разговорами. Но от мысли, что придется заняться с ней сексом, меня передергивает. Ерунда какая-то. Мы знакомы всего пару месяцев, и до прошлой недели меня все в ней устраивало. А сейчас, представив ее женственную фигуру с округлой попой и пышной грудью, я вдруг испытываю необъяснимое раздражение. В таком настроении, пожалуй, будет лучше заказать доставку еды и поехать домой, но идея ужинать в одиночестве тоже не находит во мне должного отклика.

Выжимаю педаль газа и выезжаю с парковки. Привычно сворачиваю направо, долго еду по прямой, но отчего-то вскоре оказываюсь на Ленинском проспекте, в противоположной стороне и от своей квартиры, и от квартиры своей любовницы.

Возле клуба, в котором, по сообщению телохранителя, должна находиться Ника, я паркуюсь в начале двенадцатого. Протиснувшись сквозь плотную толпу на входе, захожу в просторное помещение с кирпичными стенами и зеркальным потолком. Громкая музыка с порога проникает в кровь, отдаваясь вибрирующими басами во всем теле. Легкие наполняются душноватым запахом дорогих духов, табака и алкоголя. Глаза медленно привыкают к дребезжащей неоновыми огнями темноте.

Большая часть людей сосредоточена у бесконечной барной стойки, уходящей вглубь заведения. Танцпол забит. Сканирую зал в поисках сестры лучшего друга, но, разумеется, в такой толпе ее так просто не найти. Решаю для себя, что, если не встречу Нику в течение пяти минут, уточню у ее охранника, не успела ли она покинуть клуб, и просто поеду домой.

Делаю шаг по направлению к бару, но вдруг останавливаюсь, заинтересованный хрупкой блондинкой в чумовом комбинезоне с обнаженной спиной, которая неспешно покачивается под музыку, льющуюся из колонок. Ее движения завораживают. Они плавные, чувственные и в то же время странно беззащитные – словно она сама не осознает, насколько в этот момент прекрасна и уязвима для мужской похоти. Ее гладкая кожа поблескивает в ярких всполохах софитов, контрастируя с черными бретелями, которые перекрестьем лежат на ее спине и подчеркивают естественную плавность линий тела. Волосы, собранные в гладкий низкий хвост, золотистой змейкой вьются по спине, достигая поясницы.

Наблюдение за незнакомкой полностью захватывает меня, так что я на мгновение совершенно забываю про Нику. Вместо этого с неослабевающим интересом слежу, как аккуратные округлые бедра соблазнительно выписывают в воздухе восьмерки, вторя ритму музыки, а блестящие пряди волос при каждом движении лижут позвоночник.

Ладонь начинает зудеть от желания подойти к незнакомке, обмотать белокурый хвост вокруг ладони, потянуть на себя, заставив ее откинуться назад, открыв мне доступ к лицу и шее. А если девушка позволит придвинуться к ней совсем близко – что ж, мое тело за меня расскажет, какое действие оказывает на меня ее танец.

Пока я фантазирую, очарованный белокурой нимфой, музыка заканчивается. Плавный ритм сменяется дерзкими битами, а я все еще не могу справиться с собой – таращусь на девушку, как подросток в период полового созревания, ощущая горячие всполохи внизу живота. В уме прикидываю, как подойду и заведу с ней непринужденный разговор, который непременно закончится в постели, как вдруг блондинка оборачивается и перехватывает мой заинтересованный взгляд.

В этот миг я чувствую себя так, словно мое горло сдавливает удавка. С трудом прихожу в себя: инстинктивно дергаю шеей в попытке избавиться от дискомфорта и пораженно изучаю миловидное, как у фарфоровой куклы, лицо с широко распахнутыми голубыми глазами и изящными губами бантиком, которые сейчас медленно изгибаются в робкой улыбке. Весь ее вид, этот взгляд, одновременно наивный и невинный, застывший в ожидании, заставляет меня мысленно покрыть себя трехэтажным матом.

Это нереально. Непостижимо. Запретно. А я, получается, извращенец, возбудившийся от танца младшей сестренки лучшего друга.