Дальше мы ехали молча, а я чувствовала себя полной дурой. Мне хотелось выглядеть более взрослой в его глазах, надоели эти вечные нравоучения. Шуточный разговор превратился в бессмысленную словесную перепалку, причём я потерпела в ней позорное поражение. Вероятно, Дилану было стыдно за меня. Я решила больше не раздражать его, так как мои процедуры по «оживлению» его эмоций крайне редко заканчивались благополучно.

Первые ощущения того, что ситуация накаляется, начали появляться ещё в январе, когда я вошла в здание учебного корпуса после каникул. Каждый человек казался мне подозрительным. Какая-то мания преследования, даже самой смешно. Я решила, что до первого активного вмешательства чужих людей в мою жизнь можно вести себя свободно и не слишком-то драматизировать, иначе в предвкушении можно сойти с ума. В конце концов, не может же весь мир охотиться за мной одной.

Мне было страшно оттого, что моя тёмная сторона личности страстно желала устроить кровавую резню, снова хотелось испытать то чувство, когда я из жертвы превращаюсь в палача. Это казалось мне слаще самого яркого оргазма. Я бы ни за что не отважилась признаться в этом Дилану, да и сама, честно говоря, с трудом мирилась со своими новыми демоническими наклонностями, они никак не вписывались в понятия нормы, за такое можно на всю жизнь попасть в тюрьму, быть убитой своим же кланом или стать подопытным кроликом в лаборатории. Получился парадокс: я училась на хирурга, но тайно мечтала разрывать чужие глотки, сворачивать шеи, слушать предсмертные вопли.

«Чёрт, в кого я превращаюсь… Может быть, в меня кто-то вселился?» – размышляла я.

Из-за меня Дилан находился в постоянном напряжении, старался контролировать каждый мой шаг, метался между работой и домом. Я видела, как ему тяжело со мной, видела, как много сил он вкладывает, чтобы мне жилось хорошо. Мне хотелось успокоить его, обнадёжить, быть с ним нежной, но на деле получалась этакая смесь язвительности и похоти. На его месте я дала бы мне хорошего подзатыльника.

Я была недовольна собой и тем, как обстоят дела в целом, хотелось где-нибудь сбросить накопленную негативную энергию. Фитнес спасал слабо, эффект от него был кратковременный.

Конечно, Дилан понимал, что мои капризы – это всего лишь провокация, поэтому научился просто осаживать меня, не меняя даже выражения лица. А мне так хотелось, чтобы любые мои действия воспринимались всерьёз, мне не хватало ощущения собственной значимости. Вероятно, все мои проявления характера были всего лишь веянием возраста, своеобразной юношеской шизой с недетскими последствиями, а потом я сама же бесилась от собственной неадекватности, искала смысл в безумных вещах, фантазировала, строила в голове разные почти сказочные сюжеты, а затем лениво возвращалась к делам насущным. Такие вот развлечения.

Дилан часто и подолгу бывал в командировках, собственно, основная часть его рабочей деятельности состояла в этом. И его разъезды пагубно сказывались на моём поведении, не спасал даже тотальный телефонный контроль. Я ловила любую возможность ходить на танцы, вечеринки и в клубы (изредка, в исключительных случаях, так как на клубы было табу), устраивала дебоши, вела себя, как пьяная оторва. Тайная сторона развесёлой студенческой жизни не миновала и меня, я даже не брезговала игрой «заведи диджея» и прочими не самыми приличными вещами и надеялась, что, кроме меня и моих подружек-соседок, об этом никто из близких не узнает. Я понимала, что это срыв и нарушение обещаний, но мне просто необходимо было наполнять свою жизнь хоть какими-то удовольствиями.

В моём кругу общения появились ребята, которые не скрывали своей влюблённости. Меня забавляло, что любой мой вполне дружеский и не более взгляд или жест в их сторону рассматривался как намёк на сближение. Противоположный пол слетался на меня, как мотыльки на огонёк, их не смущало даже моё семейное положение (об этом знал весь университет). На дискотеках ребята дрались за право потанцевать со мной, дарили цветы и даже признавались в любви. Впрочем, я относилась ко всему этому легко, как к игре, соблюдала дистанцию, не позволяла им ничего лишнего. Цветы и прочие подаренные мелочи я никогда не носила домой, оставляла подругам. Ночами я без боязни шла тёмными дворами домой, – напротив, мои глаза искали жертву, но раз за разом я так и возвращалась с пустым сосудом для ярких впечатлений, люди как будто подсознательно разбегались по своим норкам, прятались от меня.

Однажды после танцев в общежитии меня вызвался проводить до дома один паренёк (забыла его имя), он предложил сделать небольшой крюк через парк, немного пройтись, я согласилась чисто из любопытства. Был февраль, холодно, я ожидала, что, может быть, мой новый знакомый сумеет чем-то удивить меня, поможет отвлечься от цикличных мыслей о врагах и преследователях. Парень начал задавать мне вопросы личного характера, затем стал строить собственные предположения насчёт того, почему я вышла замуж за человека, который намного старше меня (сам он никогда в глаза не видел Дилана, спасибо университетскому сарафанному радио, не сказала бы, что разница в 10 лет – это фатально много). Потом я услышала предложение стать любовниками, потому что между нами промелькнула какая-то искра, и не стоит бояться, что о нас узнают. Я рассмеялась: настолько это было идиотское заявление, а парень тем временем начал приставать ко мне, полез обниматься, слегка прикусил мочку моего уха. Всё веселье у меня как рукой сняло, я резко оттолкнула нерадивого любовника и велела проваливать прочь.

«Какого чёрта я трачу своё время на этого недоделанного альфонса?» – бунтовало моё нутро. Да, от прогулки я ожидала явно не такого исхода.

Ещё чуть-чуть и он мог стать восемнадцатым трупом на моём счету. Однако он не знал, как рискует, поэтому продолжал свои попытки завладеть мной прямо посреди улицы, я не нашла ничего лучшего, как сбежать, а на следующий день пришла в университет в плохом настроении, благо, тот парнишка учился на другом факультете и во вторую смену. Я поняла, что веду себя непозволительно неосторожно, а последствия так называемого веселья мне совсем не по нраву. Хорошо, что Дилан не лез в мою учебную жизнь, иначе, если бы он узнал о моих похождениях, запер бы меня дома и был бы, как обычно, прав.

После того случая паренёк, который чудом избежал нелепой смерти, распустил слухи, что я – «динамо». Ох уж эти гонки до постели… С этих слухов начался конкурс: кто добьётся того, чтобы переспать со мной. Сплетни – это такая вещь, которая обязательно доходит до того человека, о котором она придумана. Сначала я махнула рукой, мол, какая ерунда, но потом тайные записки в капюшоне моей куртки и сообщения с незнакомых номеров превратились в наваждение: смех и грех. Девочки из группы потешались, что меня как будто облили феромонами, Анка с Людой были того же мнения. Так я стала самой популярной девушкой в университете, почти каждый знал мои имя и фамилию, и мне уже вовсе не казалось, что это здорово. Слишком много внимания.

Меня начали караулить после пар, вечером после читального зала, после спортзала, и от всех этих разнообразных чужих имён меня уже порядком мутило, однако не отказываться же из-за этого от любимых занятий.

Как только домой приезжал Дилан, я выплёскивала все свои бушующие потоки на него, испытывала его на прочность, вела себя, как маленький манипулятор. После очередной вынужденной прогулки до дома с навязчивым ухажёром я решилась-таки рассказать Дилану о том, что мне не дают проходу какие-то полузнакомые ребята, и что я никак не могу отделаться от них. Это была моя самая неловкая просьба в жизни: помочь отделаться от излишнего внимания к моей персоне. И меня ждала реакция, которой я больше всего опасалась: Дилан просто высмеял меня. Сначала он с серьёзным видом выслушал мою жалобу, потом прикрыл глаза рукой и прыснул со смеху. Немного успокоившись, он спросил:

– Что, ты уже не в силах самостоятельно справиться с толпами поклонников?

– Это не смешно! – обиделась я.

– Похоже, тебе не помешало бы посидеть год-другой дома или носить маску и ходить в парандже. И сколько же у тебя воздыхателей?

– Всё, я жалею, что рассказала тебе. Спасибо, что посмеялся надо мной! Больше не буду беспокоить тебя. – я встала из-за стола и ушла в комнату, через некоторое время появился Дилан и сел рядом:

– Ладно, извини. Не знал, что быть популярной – это так тяжко для тебя.

– Не в этом дело.

– А в чём? Как же это так получилось, что за тобой стали выстраиваться в очередь? М?

– Проехали. – сказала я и открыла тетрадь с лекциями на первой попавшейся странице, чтобы показать, что занята и не хочу продолжать разговор.

– Диана? – позвал он, но я проигнорировала.

Он вынул тетрадь из моих рук, положил подальше, чтобы я не могла до неё дотянуться, и внимательно посмотрел на меня:

– Эй? Хватит дуться, иначе опять напридумываешь всяких глупостей, я тебя знаю.

Я фыркнула в ответ. Дилан привлёк меня к себе и обнял:

– Я что-нибудь придумаю, чтобы все эти мальчики отстали от тебя. Хорошо? – он пощекотал меня за бок, я извернулась и выскользнула из его объятий, но не стала ничего отвечать, просто поправила растрепавшиеся волосы и майку. – Кто тут обижается на меня? – я села туда, где сидела раньше, и уставилась в пустоту, изо всех сил стараясь не обращать на него внимания. – Я же лучше всяких там поклонников. Разве нет? – он схватил меня за лодыжку, снова привлёк к себе и начал тискать.

– Всё, прекрати! – извивалась я.

– Ты мне не ответила.

Я уже не в силах была сердиться и изображать серьёзность на лице.

– Так кто лучше: я или твои малолетние мальчики?

– Они не мои!

– Не слышу? – он щекотал меня и смеялся сам.

– Ты! Ты! Только перестань… – сдалась я.

Так наш пустяковый конфликт был исчерпан. На следующий день после читального зала меня ждали не только безуспешно конкурирующие между собой ребята, но и с иголочки одетый и нисколько не старый молодой человек на сверкающем джипе. Я с радостью прыгнула к нему в машину. Проблема с нерадивыми и не совсем искренними поклонниками была решена, больше никто не доставал меня своей назойливостью, а слух о том, что моему мужу далеко за тридцать или даже за сорок, развеялся прахом.

Но это была лишь часть огромного целого – так сказать, игры, которыми я разбавляла своё настоящее, а истинные переживания были скрыты куда более глубоко.

Конечно, ничто не длится вечно, чаще всего источник тревоги находится внутри нас, и рано или поздно его содержимое прорывается наружу и случается то, что заставляет тебя повзрослеть.

С января три австрийские девушки пополнили наши ряды. Две из них, широкие и мужиковатые на вид, но с длинными косами ниже пояса, метались между нашей и параллельной группой, а другая, та, что постарше, спокойно и на хорошем русском сказала, что будет учиться в нашей группе. У них там, в Европе, обучение шло иначе: курс высшего образования можно было растянуть хоть на 10 лет. Девушки прибыли к нам для изучения одной-единственной дисциплины: анатомии. Ирма, третья австрийка, познакомилась со всеми одногруппниками и посещала не только анатомию, но и остальные предметы, и даже физкультуру. Ей было 32 года, медицинское образование она получала как дополнительное, второе или даже третье (насколько можно было верить слухам). Первое время мне почти не доводилось общаться с загадочной австрийкой наедине, вокруг неё всё время кругом толпились девочки.

Иностранок разместили в общежитии, но спустя неделю две – Кетхен и Хельга – уехали в Калининград, сказав, что у нас отвратительные условия для жизни. «Интересно, каково им будет на севере?..» – подумалось мне.

У третьей, Ирмы, по-видимому, были русские корни: она носила фамилию Цизкова. Она уже месяц училась вместе с нами, когда мне впервые удалось поговорить с ней наедине. Ирма призналась, что устала от постоянного внимания в свою сторону, что все девочки и мальчики в группе ещё зелёные (весьма точное наблюдение). Я ответила, что все здесь – дети науки, она улыбнулась, поняв шутку.

– Сколько тебе лет? – спросила она.

– Восемнадцать.

– Молодая… – её взгляд зацепился за моё кольцо «Волчья песнь» на безымянном пальце правой руки. – Ты замужем?

– Да.

– Почему так рано?

– Так получилось, мама настояла.

– Мама хотела?

– Да.

– Хороший муж?

– Хороший, а у тебя есть семья?

– Сын, 11 лет, мужа нет. Сын с мамой.

– Скучаешь, наверное?

– Ну, нет, мы говорим по скайпу вечером. Он самостоятельный.

– А возлюбленный есть у тебя? Или мужчина-друг?

– Есть… – ответила она нехотя. – Но мы пока не очень близки. – каждое слово Ирма подбирала, поэтому наша беседа шла медленно. – Я заметила, что ты – самая популярная девушка в университете.

– Просто всем мальчишкам вдруг вздумалось добиться меня. – усмехнулась я. – Гормоны играют в голове.

– Ты очень красивая.

– Спасибо, Ирма. Если честно, я не считаю себя первой красавицей. Всеобщее внимание вызвано моим семейным положением. Это глупо… – я почувствовала, как начинаю краснеть.

– Ты молодая, надо радоваться.

– Стараюсь…

Мы часто сидели в читальном зале после пар и помимо подготовки к лабораторным занятиям болтали на отвлечённые темы. Моя персона явно интересовала Ирму, наверняка некоторые сплетни обо мне добрались и до неё. Но она была не из болтушек, это было сразу заметно.

Она приходила на занятия, даже когда по расписанию не было анатомии, и неизменно садилась рядом со мной. Странно, она первая предложила прогуляться как-нибудь вечером, ей хотелось посмотреть город. Честно говоря, погода была не слишком подходящая, но почему-то я согласилась, не хотела её обижать. Зима только что кончилась, а дождливый март был скуп на солнечные лучи.

Дилан снова был в командировке, но, помня прошлый опыт, я предупредила его, что пойду гулять вечером.

Пока было светло, мы гуляли по центральным улицам, фотографировались, а замёрзнув, забежали в кафе и наелись пирожных. Ирма поделилась со мной некоторыми секретами: во-первых, она к своим 32 годам уже довольно состоятельная дама и ей пришлось купить на рынке обычные вещи, чтобы не выделяться в толпе, во-вторых, на днях она получила из Правительства РФ приглашение на работу. Она сказала, что выучила русский язык за полгода, что ей было несложно, и что, помимо немецкого, она знала английский, итальянский и французский. Непростой человек. Вся эта информация никак не состыковывалась в моей голове. Зачем ей медицина? Зачем ей я? Кто знает, о чём ещё она умолчала?

Пока что я не пыталась структурировать свои мысли, а просто позволяла себе болтать на разные (общедозволенные) темы. Иногда Ирма спрашивала значение какого-то непонятного слова, я объясняла. В общем, вечер прошёл довольно весело, хотя дома меня ожидала пустота и навязчивые домыслы.

«Неужели я, правда, отличаюсь от остальных в группе? Чем я себя выдаю? Ведь для непринужденной болтовни сгодится разве что не Катеринка» – мучила себя подозрениями я. Паранойя замучила меня перед сном, интуиция подсказывала, что в истории с Ирмой не всё так просто.

«Это всё ерунда» – пыталась внушить себе я.

Что только не приходит в голову, когда остаёшься наедине с собой. Тревога только и ждёт, чтобы наступила тишина. Во мне снова завыл волк, словно Верхний Волчок звал меня. Но то ли меня считали неготовой для этой войны, то ли опасались, что мой род прервётся…

Дилан был в недельной командировке в Таганроге, я не выдержала и позвонила, не в силах сдерживать внутреннюю тревогу. После долгих гудков послышался ответ:

– Да.

– Что в Верхнем Волчке?

Он немного колебался с ответом.

– Что опять взбрело тебе в голову?

– Я задала вопрос. – не отставала я.

– Это не твоя забота… – на заднем плане послышались громкие мужские голоса.

– Чёрт возьми, Дилан, ты обманул меня! Ни в какой ты не в командировке! Что случилось?

– Кто тебе сказал?

– Отвечай! Что произошло? Снова нападение?

Он издал звук, напоминающий рычание.

– Будь дома, я запрещаю тебе куда-то ехать.

Кровь с двойной скоростью забегала у меня в жилах. Я бросила телефон на пол, от удара крышка отвалилась и выпал аккумулятор. Сила, которую некуда было выплеснуть, волнительно пульсировала в груди и раздавалась судорогами по всему телу. Нет, разум я не потеряла и никуда не уехала. Осталась дома. Полчаса я барабанила от злости кулаками о пол и стены, потом, вдоволь нарыдавшись, успокоилась. Беситься было бессмысленно.

Утром, в очень плохом настроении, я переступила порог университета: в холле стояла Ирма… с человеком, который уже более полугода следил за мной! У меня даже мысли оборвались.

Я встала как вкопанная. Они быстро разошлись, Ирма заметила меня и с улыбкой подошла.

– Привет! – сказала она и изобразила удивление, видимо, на моём лице очень хорошо отражалось настроение. – У тебя что-то случилось?

– Что это был за человек? Вы знакомы?

Может, мне показалось, но в тёмно-карих глазах Ирмы мелькнуло лукавство.

– Н-нет, меня спросили, где найти какого-то профессора.

– Ясно.

– Ты испугалась? Ты знаешь его?

– Нет, впервые вижу.

Мы пошли в аудиторию и до начала пары не разговаривали. Теперь я не была уверена, паранойя ли это. Возможно, чутьё?

В этот день всё летело из моих рук, шея время от времени больно дёргалась от нервного тика. Тело звало меня в другой мир, а приказ Дилана гласил, что я должна остаться здесь. Внутри всё ныло, волнение изводило меня, хотелось получить хоть какие-то новости.

«Как же мне быть?» – саму себя спрашивала я.

Телефон я, разумеется, собрала и включила, на нём высветилось около десятка пропущенных звонков от Дилана и Светы. До Дилана дозвониться не получилось, сколько ни пыталась. С номера Светы позвонила мать, похоже, ей надо было убедиться, что я дома. Она, без сомнения, владела информацией. Я с напором начала задавать ей вопросы.

– Дилан дал понять, что началось нечто страшное. Его мобильный не отвечает. Он в Верхнем Волчке?

– Не знаю, возможно. Тебе ни в коем случае нельзя появляться там…

– Охотники ищут меня?

Мать помолчала, потом выдохнула и призналась, что это так.

– Диана… ты всё-таки моя единственная кровная дочь, я не переживу, если с тобой что-то случится. Всё, чем ты можешь помочь клану, – это остаться в городе и вести нормальную жизнь.

– Но из-за меня же умрут люди!

– Люди умрут в любом случае. Это война. Ты должна понять, что клан делает всё возможное для выживания. Всех детей и их матерей эвакуируют, в деревне останутся только старики и бойцы. – она рассчитывала, что меня это утешит и, в общем-то, была частично права: похоже, мне и в самом деле лучше было остаться дома.

– Я сделаю то, о чём меня просят.

– Вот и хорошо.

Так, тихо, почти шёпотом, мы закончили разговор. Ещё час я сидела и лила слёзы в кружку уже остывшего чая. Кто-то снова не вернётся, чья-то семья осиротеет после очередного побоища. Оставалось только маяться и утешать себя, что своими поступками я всего лишь ускорила то, что всё равно бы произошло.

И всё же мне было странно, зачем Дилан снова сунулся в пекло, ведь, если его убьют, мой род также прервётся. Или он сам не усидел на месте?

Первые новости от мужа я получила через три дня, в субботу. Члены клана покинули Верхний Волчок, четверо ранены, но никто не убит. А ещё умерла бабушка Полина. От старости или нет, я не спросила. Беженцами из деревни занималась спецслужба, им в срочном порядке оформляли документы, которых у них прежде не было, другая трудность состояла в том, чтобы организовать им жильё. И именно для этого требовалось присутствие Дилана: оценить фронт работ и организовать постройку жилья для беженцев. К нам в квартиру никого не подселили (причина, думаю, ясна без объяснений), к отцу и семье сестры Дилана тоже.

Волков должны были расселить по деревням, а ещё лучше – выстроить им новую деревню в какой-нибудь глуши, рядом со своими и подальше от жилых массивов. Эта бомба замедленного действия могла детонировать в любой момент: потенциальные монстры не привыкли сдерживать своё желание обратиться и уж тем более не «застревали» в переходной стадии между человеком и волком. Но, тем не менее, это был единственный способ выжить.

Три семьи временно разместились в доме Седого, где мы праздновали годовщину нашей свадьбы, ещё несколько – в Нижнем Волчке у себе подобных.

Сам Дилан появился в понедельник, пришёл встретить меня после пар. Вздох облегчения вырвался из меня: жив, здоров. И не только мой взгляд стал спокойнее: Дилан ожидал от меня какого угодно бунта, но только не послушания. Да, это было подозрительно, нехарактерно для меня.

…Но ведь это был далеко не конец истории. Раз охотники принципиально хотели уничтожить меня, то они должны были найти способ, как подобраться ко мне ближе. Зато была и обратная сторона сложившейся ситуации: обо мне наслышаны все члены клана, в том числе зарубежные.

Больше новостей я не услышала, вечер прошёл в молчании, Дилан рисовал какой-то проект в ноутбуке и несколько раз ходил на кухню, чтобы налить себе кофе, я поняла, что он собирается провести за работой всю ночь.

Во вторник утром на моём лице уже была надета маска озорной девчонки-фанатки медицины. Ирма, как будто бы моё зеркало, тоже часто улыбалась и пыталась шутить. Она уже успела познакомиться с моими бывшими соседками по комнате (и об этом я узнала только теперь!). На большой перемене мы все вместе обедали и договорились встретиться вечером в пиццерии. Надо же, сколько случайностей сразу…

Чтобы не пришлось скучать, я взяла с собой пару командных игр и заранее продумала различные забавные темы для обсуждения. Разумеется, я привыкла, что людям со мной весело.

После кафешки мы решили прогуляться. Слабо горели фонари. Я постоянно оглядывалась назад, мне казалось, что в спину кто-то смотрит. Девочки весело смеялись, хотя цепкий взгляд Ирмы тоже блуждал. Неужели она приехала к нам не просто так? Эта мысль уже перестала казаться мне параноидальной.

На аллее мы устроили небольшой фотосет, Ирма снимала нас на свой профессиональный фотоаппарат, пробуя разные объективы. Я даже боялась себе представить, сколько всё это может стоить. Никому из группы она не афишировала своего богатства, ей не хотелось привлекать к себе внимание.

Апрельский воздух постепенно остывал к ночи, но мы гуляли до тех пор, пока все по очереди не застучали зубами. Дилан позвонил и любезно предложил подвезти. Что ж, я как раз хотела познакомить его с Ирмой и потом спросить, что он о ней думает.

Вечером я выплеснула на Дилана все свои подозрения относительно Ирмы. Он осадил меня и велел не делать пока никаких выводов. Что ж, тоже совет… похожий на совет учителя-философа, который уже знает ответ и хочет, чтобы ученик ещё раз хорошенько подумал.

В среду второй парой стояла физкультура, меня оставили дежурить в раздевалке. Ко мне заглянула Ирма, составила компанию, чтобы я не скучала.

Мы устроили друг другу мини-экзамен по анатомии в форме вопрос-ответ. Всё шло хорошо, я удивлялась, насколько правильно она строит речь. Нет-нет, её акцент был настоящим, но русским языком она владела отлично. И тут она неловко потёрла глаз, и под тёмно-карей линзой мелькнул такой знакомый, но редкий цвет…

Я быстро замаскировала своё шоковое состояние, улыбнулась и решила не принимать решений, пока не появится исчерпывающая информация.

Ирма больше ничем не выдавала себя: жила в общежитии, обладала спокойным рассудительным характером. Никакой враждебности я не видела. Я запуталась в своих догадках.

Вместо погружения в учебный процесс я изводила себя домыслами, вечером отмахнулась от читального зала и просто пошла домой. Дилан был дома и готовил ужин.

– Ты знал это, да? – первый делом спросила я.

– Ты о чём?

– Что она – волк.

– Да.

– Откуда?

– Несколько раз встречались на съездах клана. Она – агент, следит, чтобы с тобой не приключилось беды, пока я отсутствую.

– И тот мужик тоже следит за мной?

– Да, – наконец, признался он. – Это наш, русский, и он был замечен тобой в первый же день.

– Что же ты сразу не сказал? – возмутилась я.

– Сам узнал об этом не так давно, не хотел, чтобы ты заостряла на этом своё внимание.

– Тогда кто эта девчонка, которая толкнула меня? Почему она сказала, что её загипнотизировал человек с жёлтыми глазами?

– Скорей всего, она врала. Я думаю, это одна из шестёрок Филина, её задачей было спровоцировать твоё превращение на людях.

– Но она была до смерти напугана!

– Потому что знала, кто ты.

Я замолчала и опустила взгляд. Мне хотелось поделиться с Диланом некоторыми подозрениями относительно себя. И было страшно признаться и ошибиться.

– Дилан, я последние недели как-то странно себя чувствую… уже неделю как задержка.

Его глаза обезумели, как будто он узнал нечто страшное, но его голос совершенно спокойно произнёс:

– Покажись врачу, не откладывай.

– Наверное, тут и так всё понятно. Вопрос в том, что с этим делать?

– Жить, – он выключил газ на плите. – Извини, я выйду.

Он закрылся в ванной и включил воду. Я поняла, в чём дело, не торопясь помыла посуду, села за стол в комнате и принялась за домашние задания.

Моя голова не хотела удерживать в себе мысли о том, что скоро мне предстоит стать матерью. По правде сказать, я была совсем не готова к этому. Через полчаса, когда Дилан, наконец, вышел из ванной, я уже забыла, что мы о чём-то говорили. Удалось-таки погрузиться в учёбу.

Перед сном мы поговорили ещё раз. Обвинять Дилана за излишне скрываемую эмоциональность я не собиралась, но постепенно накатывающее осознание неизбежного расстраивало меня. Неужели придется бросить университет?

– Дилан, я не хочу бросать учёбу.

– Всё зависит от тебя.

– Не всё. Не лучшее время для рождения ребёнка…

– Или наоборот.

– Мы же с тобой договаривались, что ты дашь мне доучиться.

– Прости, Диана, я сам… – он запнулся и вздохнул. – Я был неосторожен… – снова сделал паузу и посмотрел на меня такими испуганными и умоляющими глазами, что я с трудом сдержала улыбку. – Ты хочешь избавиться от ребёнка?

– Нет, конечно! – воскликнула я.

Дилан был шокирован больше меня, и это отразилось на его поведении: он часто моргал глазами, заикался, шумно вздыхал и не знал, куда деть руки. Не думала, что эта новость так взволнует его. Теперь стоило ожидать, что контроль каждого моего шага станет ещё более тотальным, а сам Дилан превратится в невыносимого зануду из-за неожиданно свалившегося на него груза ответственности. Успокаивало только одно: ребёнок родится не сейчас.

Мы сидели в обнимку на диване и молчали. По лицу Дилана можно было понять, что он глубоко погрузился в собственные мысли. Желание, которое он загадал на нашу первую годовщину, в скором времени должно было исполниться и, судя по всему, это с трудом укладывалось в его голове. Забавная картина.

Я подумала, что нам обоим лучше перестать витать в облаках и вернуться к реальности, и задала вопрос, который всерьёз волновал меня:

– Расскажи, что было в Верхнем Волчке?

Он встрепенулся и ответил:

– Они построили дорогу от своей деревни к нашей, заняли дома. К счастью, всех жителей удалось эвакуировать вовремя.

– Твою бабушку убили они?

– Не совсем. У неё остановились охотники. Она накормила их отравленным супом и съела его вместе с ними. Все умерли. Собственно, это ещё больше разожгло ярость людей.

Я сглотнула подступивший к горлу комок.

– Волки похоронили её отдельно от остальных тел, всё как положено, по обычаю. Отец забрал себе её книги. Мать всегда была для него главной женщиной в жизни.

– Это заметно… Очень жаль бабушку Полину…

– Хорошая смерть для волка, тем более, умерла она во сне, этот яд действует безболезненно. Так что и отец, и мы все можем гордиться ею.

Он сейчас как будто утешал меня и себя заодно. Похоже, он до сих пор не поборол волнение, раз стал многословным.

Говорили мы долго и о многом. Мне было велено ничем не выдавать Ирме, что я в курсе её задания. Целью было защитить меня и пока ещё совсем безликого моего ребёнка.

Я решила, что о моём новом положении узнают только Ирма и Анка с Людой, остальным будет придумана легенда до лета, что я повредила плечо и не могу заниматься физкультурой, ну а в начале третьего курса всё и так будет видно без объяснений. Девочки восприняли новость с открытыми ртами, но потом взяли себя в руки и обещали хранить нашу тайну.

Пока что я не ощущала каких-то кардинальных перемен внутри себя, но мне стало сниться, что я бегу куда-то с ребёнком в руках, один и тот же навязчивый тягостный сон на протяжении многих дней.

Дилан отказался от поездки в очередную командировку, счёл своим долгом заботиться обо мне и время от времени встречать после учёбы. Что ж, он явно ждал ребёнка сильнее меня. Я заметила, что Дилан стал чаще улыбаться, однако теперь мне необходимо было ходить по врачам, на УЗИ, сдавать всевозможные анализы и пить специальные витамины, и следил за всем этим нетрудно догадаться кто.

Никаких изменений в своей фигуре я пока не замечала, но перестала посещать дискотеки, в спортзале перешла на адаптированный к своему положению курс занятий фитнесом. Я с сожалением понимала, что это далеко не худшие перемены, которые вскоре произойдут со мной. Почему-то не было безмятежной радости от грядущего материнства, и вроде я хотела этого ребёнка, но надо мной висел чёртов дамоклов меч. Я нутром чувствовала, что что-то надвигается, ещё эти повторяющиеся сны…

В тот день, среду, мы с Ирмой выбрались прогуляться по парку, пока шла физкультура, скинули с себя ветровки, подставили тела солнцу. Ах, как мне хотелось поговорить с ней о Верхнем Волчке, спросить, что она думает о сложившейся ситуации.

Она оглянулась, я автоматически тоже. Сзади шли двое. Спереди, навстречу нам, подходили тоже двое, со скамеек тоже соскочили люди.

– Чёрт, ведь прямо на людях… – тихо прорычала я.

– Диана, ты их знаешь?

– А их не надо знать. Ты можешь превращаться?

– А… давно ты поняла?

– Давно. Они не знают, кто ты, устроим сюрприз.

– Нам нельзя. Поднимем панику.

Люди подошли. Нас взяли в кольцо. Я осмотрелась: ни одного знакомого лица. Хотя, моё лицо наверняка было знакомо всем.